Птичье перо

Птичье перо.   

   Маленькие люди очень любят смотреть на птичьи перья. Наверное, это природа. Возможно, это изначальное желание летать, когда нельзя и запрещают даже поговорки. Однако каждый раз, я прохожу по скверу и вижу людей, которые столпившись рассматривают упавшие с неба птичьи перья. Я часто не понимал их страсти, голословно заявляя, что такое пристрастие интересно лишь слабовольным, недалеким посредственностям.

Человек рождается с гордым желанием покорить время, побороть зло, выпить море. Это желание проходит – у кого-то ближе к смерти, у кого-то почти сразу. Человек выбрасывает свои дни один за другим, растворяет их в ежедневной суете, прячется в собственных слабостях и мечтах, а потом однажды понимает, что очень маленький и ему никуда не вырасти и никогда не вырасти.

    Человек не покорит время, и океан останется все так же колыхаться. Жажда человека неутомима. Он пьет свою гордыню стаканами, свое желание побороть, преодолеть, сделать невозможное. И он же прячется, бежит, теряет миг, час, год, жизнь в суете, лене, бессмысленной возне и спорах. Однажды на лавочке в парке и понял, а ведь это одно и тоже. Все та же гонка внутрь себя, в попытке понять – куда и зачем мы прячемся, кому повторяем ежедневные обещания, слова, молитвы, для кого тратим время и ради чего все это. Скрываясь от назойливых мыслей, мы покоряем горы, ломаем и строим, убиваем и вылечиваем, открываем тайны, любим и ненавидим. Замкнутый круг страдания, поиска, надежды и сомнения повернут на самого себя. Он функционирует в замкнутом пространстве, которого и нет вовсе. Он тяготим нашими раздумьями и сомнениями, и эти раздумья разгоняют колеса, создают их вращение. Мы бежим в надежде найти – и этот бег создает энергию, мир, силу.

     И попав в пике этих переживаний и мыслей, ты садишься на лавку в парке, а перед тобой падает перо. И ты думаешь, а ведь красота. Оно было в воздухе. Оно упало и лежит перед тобой. Оно было птицей. Оно стало мечтой – воплощенным символом. Однако ты останавливаешь длинный поток ассоциативной символики и просто смотришь на перо. В его колыханиях в его порывах вернутся туда, где оно только что царило и плыло, вовсе нет беззащитности и бессилия, нет в нем и признания законов гравитации, расчетов силы ветра и вообще глубокого замысла нет. Есть во всей этой картине легкое волшебство и недосказанность – совершенное молчание, когда тайну уже произнесли, а ты так внезапно прикрыл уши и не услышал, или показалось, что не услышал, когда и знаешь и знать не хочешь, и легко и хорошо и непонятно.