1. 6. Надежда

   Начало повести http://www.proza.ru/2012/09/21/897

Он вздрогнул и изумленно посмотрел.
- А что? - заторопилась она, боясь, что он прервет, - В тягость мы тебе не будем. У меня пенсия, на дитё пособие дают, огород мы и там сажать можем и хозяйство держать тоже. И за тобой посмотрим. Постираем, кушать сготовим. А что в лесу, так мы и здесь не лучше живем. Я хоть с соседками когда поболтаю, а Света, та вообще ни с кем не разговаривает. Только и радости у неё, что дочка. Воркуют целыми днями между собой, как голубки.
Михаил молчал, задумчиво глядя в темноту. Эти слова не явились для него неожиданностью. Он и сам начал ощущать неясную, ещё только начинающую формироваться, потребность остаться с этими женщинами.
- Я еще крепкая, да и Света у нас девка ладная и не ленивая. Всё умеет делать. Медсестра дипломированная - и полечит, если заболеешь, и поухаживает.
- А что? - вдруг загорелась старушка, - Возьми её себе. Лучше жены не найдешь. Я четыре года, как цепная собака, всех от неё отгоняла. Одного даже, кабеля поганого, керосином облила, и поджечь грозилась. Только этим и остановила. Пьяный в хату ломился, стекла повыбивал. А тебе сама отдам. Видно для тебя берегла.
Михаил улыбался, представляя разъяренную бабу Маню, обливающую кого-то керосином и угрожающую спичками. Последние слова отрезвили его.
- Да что ты, баба Маня? Я же ей в отцы гожусь. Да и сама она должна себе мужа выбрать.
- Ага! Выбрала уже! Теперь и смотреть ни на кого не хочет. Говорит, не подпущу их к себе и на пушечный выстрел. Есть, говорит, у меня дочка и никого мне больше не надо.
- Стар я уже для этих дел.
- Что-о-о? А сколько ж тебе годков то?
- Сорок один, скоро сорок два стукнет.
- Ой! Ой! Ой! Мне скоро восемьдесят, да и то я себя старой не считаю, а он - сорок один, старик. Да семидесятилетние берут себе шестнадцатилетних, да ещё и детей заводят. Тебе сорок один, а ей двадцать восемь, всего и разницы то тринадцать лет. Самый возраст хороший. Эх, мне бы сорок один, я б тебе показала старуху. Было бы мне столько, я б сама в тебя вцепилась. Ни на шаг бы не отпустила.
-(Двадцать восемь)- поразился Михаил, -(Никогда бы не подумал. Маленькая собачка до старости щенок.)
- Ну ладно, баба Маня. Давай закончим этот разговор. Слишком ты уж гонишь коней. Доживем до завтра, а там видно будет.
Михаилу не был противен этот разговор, но он растревожил его старую рану. Сердце заныло, и охватил нервный озноб.
Найти любовь - это прекрасно, но за этим может последовать дикая боль потери. Он боялся этой боли и был готов отказаться от любви, лишь бы только больше не испытывать эту жуткую, всё уничтожающую боль.
Он посмотрел на девочку. Та давно затихла и сидела не шевелясь. Он думал, что она уснула, но, заглянув ей в лицо, увидел широко распахнутые глаза. Девочка внимательно слушала и впитывала каждое слово.
- А ты хочешь ко мне поехать?
Она быстро закивала головой.
- Тогда уговаривай маму. Давайте, наверное, спать. Утро вечера мудренее.
- Давайте. Но ты подумай. Как говорят люди: гуртом и батьку бить легче. Радость на людях растет, а беда в одиночестве.
Заснули они неожиданно быстро. Сказались пережитые волнения, не обильный, но сытный ужин и выпитое вино. Все они беспокойно ворочались во сне. Им снились сны.
Девочке, падающие звезды и волшебный джин, достающий для неё из воздуха мороженное и разноцветные шары.
Старушке её молодость: она снова стояла у стенки, лилась чарующая мелодия и она с нетерпением ждала, когда её пригласят на танец, что бы слиться с этой музыкой и плыть, плыть, плыть, легко покачиваясь по этим волшебным волнам.
А мужчине длинные прекрасные руки, манящие его к себе. Стройная зеленоглазая девушка с копной каштановых волос, одетая в призрачные одеяния, появлявшаяся из лесной чащи, манящая его и исчезающая за деревьями.
Когда утром Михаил проснулся, он понял, что безнадежно влюблен во всех трёх женщин: прошлую, настоящую и будущую.


Девушка просыпалась мучительно и медленно.
Она постепенно выплывала из охватившего её дурмана. Казалось, что левую руку сжимают, тянут, выворачивают. Окончательно проснувшись и посмотрев на руку, она увидела распухшую кисть и чудовищно толстый, багряно-фиолетовый палец. Руку нестерпимо дергало и выкручивало. Её знобило и в голове шумело.
Попыталась вспомнить, что произошло, но ничего не смогла.
В памяти мелькали смутные образы: дочь, держащая за руку какого-то мужчину, дикая боль, властный голос что-то требующий от неё, ровное гудение мотора и мягкое покачивание, приносящее облегчение, ласковый женский голос и прикосновение чего-то холодного.
Память больше ничего не подсказывала. Начало вспоминать тело. Оно вдруг вспоминало ледяные прикосновения к груди и сильные, уверенные руки поддерживающие за плечи, поднимающие и несущие куда-то.
Вспомнила щека, так удобно легшая на плечо. Ей показалось, что она даже слышит запах исходящий от плеча. Тело вспомнило и вновь ощутило ту расслабленность, которую она испытала, когда эти руки обняли и понесли. Охватила истома, как тогда, когда ласковые руки раздевали, а крепкие поддерживали за плечи.
Она вспомнила и вновь ощутила это чувство, и оно было так сильно и приятно, что отступила и забылась боль, и не хотелось выходить из этого сладкого дурмана.
Хлопнула в коридоре дверь, послышались шаги. Света открыла глаза и увидела свою бабушку, входящую в комнату.
- Проснулась голубушка? - ласково спросила та.
Боль, на мгновение отпустившая, стала возвращаться. Девушка тихо застонала.
- Больно голубушка, больно. Шершень тебя укусил. Если бы не Мишенька и не знаю, что с нами было бы. Я ведь, старая, со страху чуть не померла. А он, и лекарства мне и тебе дал, и в больницу тебя свозил.
Боль усиливалась и мешала сосредоточиться и понять слова. Доходила лишь ласковая интонация. Она на мгновение опять провалилась в дурман, а когда снова открыла глаза, бабушка протягивала чашку.
- Попей милая, легче станет.
Глоток холодного, кисловатого кефира принес такое облегчение, что Света жадно выпила всё. Она откинулась на подушку. Боль отступила, на мгновение притаилась и вновь начала наступать, рывками усиливаясь, толчками отзываясь во всем теле и особенно левом плече.
- Тут Миша таблетки оставил. Может выпьешь? - и бабушка протянула упаковку. Света взяла, прочитала название, отдала назад.
Хорошо, - прошептала она, - Дай две и воды запить.
Проглотив их, полежала пару минут и попросила:
- Бабушка. Дай ещё кефира.
- Сейчас, милая, сейчас.
Через несколько секунд почувствовала прикосновение. Ласковая рука приподняла голову и губ коснулась чашка. И вновь прохладный напиток принес облегчение. Она глубоко вздохнула и откинулась на подушку.
Когда бабушка, поставив чашку на стол, повернулась к ней, девушка уже снова спала.
 
        Продолжение       http://www.proza.ru/2012/09/27/443