Кого любила - очаровала

О колдуньях говорят с давних времен. Кто-то верит в их существование, кто-то просто смеется в ответ: выдумки все это! Зато послушать истории на эту тему никто не отказывается, поскольку любая побасенка может стать хорошим уроком.

На краю села жили супруги – Михаил да Ульяна. Ровесники, им было около сорока, именно тот возраст, когда человека уже трудно сбить с избранного пути или отучить от накопленных привычек.

Все в тракторной бригаде знали: хоть и самый вкусный борщ получится у кухарок, но Михаил коллективного обеда есть не станет. Присядет в сторонке, вытащит свой узелок, достанет ложку и примется похлебывать варево жены: суп или борщ, дальше – пироги с творогом, компот в бутылке. Поест молча – за работу.

Мужик он вроде и не смурной, но лишнего слова из него не вытянешь. Хлопцы на перекур собираются, он – рядом, но компанию не поддерживает – сам по себе. Размышляет о чем-то своем, припомнив что-то, криво улыбается, но поделиться мыслями не спешит.

Девки чистят картофель на кухне – всем косточки перемывают, а о Мишке – ни гу-гу. Даже посмеяться над ним не могут, он себе цену знает. Молчун молчуном, но любого балагура вмиг оборвет. Может просто посмотреть исподлобья, может что-то процедить сквозь зубы – трудно и разобрать: сказал или хмыкнул…

Ульяна почту носила. Село большое, улочки разбросаны, но она мигом все облетает на велосипеде – и уже дома.

Михаил на комбайне работал, неподалеку за селом, на урочище Кленовом. Экипажи соревновались, кто больше смолотит, тому звезду рисуют на бункере. Поутру все село знает, кто кого опередил.

Вышло так, что Мишку обогнали. Да еще кто! Длинноногий Семен-примак. Хоть уже и не жил при теще, хозяйствовать все равно не научился, все только по команде делал. О нем судачили: сколько погоняй, столько и проедешь.

- Вот это новость! – крикнула в своем дворе Ульяна. – Семен – впереди! Быть такого не может!
 
Села на велосипед – и в поле. Бросила его в лесополосе, сама с узелком – навстречу комбайнам. Стерневые остатки ноги царапают, кровь сочится, а женщина, знай, бежит по полю в самый конец. Присела на противоположной стороне. Михаил заметил ее, но останавливаться не стал. Самому досадно было, что не ладилось у него с утра. Докосив, принял Ульянин узелок – молоко в кувшине, краюха свежего хлеба, сало, зеленый лук…
Пьет молоко, а жена глаз с него не сводит. Глаза черные, смотрит и не смигнет. Коса выбилась из-под косынки, по лицу пот течет. Узкие губы дрожат, обида их дергает…

Никто ничего не понял, как так случилось, что Мишка мигом вперед вырвался, а у Семена вдруг мотор забарахлил. Да и остальные комбайнеры отставать начали. Потом все на Ульяну перевели: пока ее в степи не было, так все ладилось. С той поры и пошло: колдунья она, что-то такое знает…

А еще у кузнеца Андрея была жена Фрося. Беленькая, как голубка. Она его надоумила в саду оборудовать небольшой пруд. Не для гусей да уток, а для души. Приходит с работы Андрей – одни зубы белеют, все лицо в копоти. Фрося ему горячей воды наливает. Смоет копоть, а затем муж – к пруду. Босыми ногами по холодной мяте, по песочку – и с разбегу в воду. Плавает, крякает от удовольствия: здорово! Все косточки разомнет, о радикулите забудет.
Стоять у кузнецкого горна, с молотом возле наковальни, дышать гарью – дело непростое. Кто бы там ни трудился – все кашляли, жаловались на здоровье. А Фросиному Андрею – трудности нипочем! Щеки у него розовые, рост богатырский… Мужики после работы остограмиться спешат, а он кратчайшей дорогой – прямиком домой.

Пока приедет – во дворе в летней печи картошечка тушится, на маленьком столе под яблоней – мед в голубой тарелке, свежая буханка хлеба на рушнике возвышается. Фрося хоть и уставшая после колхозной прополки, но умытая, причесанная, в белой блузочке, чистеньком фартучке – хоть картину с нее рисуй!

Вот и вывод: колдуньями называли тех, кто умел любить мужа так горячо и преданно, что любовь эта творила немыслимые чудеса.

В одной семье родители не отпускали дочку на улицу. Дед Моська и слушать не хотел, чтобы их Саня бежала вечером на гулянку. Бабка Анна тоже не уступала просьбам дочери. Пожилые супруги очень дорожили поздним подарком судьбы, все время считали Саню несмышлёным ребенком, которого обмануть каждый рад. А «ребенка» от всей души полюбил самый высокий парень – Матвей. Дразнили его: нагнись, Матвейка, дам копейку… Господи, увидел бы кто-нибудь их вместе! Она, будто перепелочка – маленькая, неприметная, а он – длинноногий журавль: чап-чап…

Сколько ни строжил дед Моська, сколько ни бранилась бабка Анна, девчонка прыгала в сад через окно – просто в объятия Матвея.

Случилось так, что они оба где-то пропали. Неделю никто ничего не знал. Девки хотя и видели парочку, но никому не признавались. Бродили влюбленные вдоль реки, прятались в ивняке, в рогозе, ночевали в сторожке при огородной бригаде. Ничем другим не могли доказать, что жить друг без друга не могут.

Поэтому и смирились обе стороны – дети и родители – да и сыграли свадьбу. Прожили Матвей и Саня в любви и благополучии, дети у них выросли на загляденье… Но среди баб все-таки бывало, что кто-нибудь обмолвится: очаровала Саня парнишку! Не мог же такой великан маленькую пигалицу приметить…

А современная молодежь совсем по-иному рассуждает. Дергает невидимые ниточки компьютерных знакомств, рассылает «эсмески», приветствуют друг друга по-американски… Будто кому-то нужна такая игра, такой спектакль. Никого ничем не удивишь, о каком колдовстве может идти речь?

Соседский Витька побывал в цирке, посмотрел на акробатов. Сам не свой поехал с отцом-фермером к родственникам. Там что-то о семенах договаривались, о весеннем севе. Туда-сюда, а хлопца нет! Позвала его юная акробатка, они успели обменяться номерами телефонов.
Вскоре породнились фермеры с циркачами. Приезжали городские в село отдыхать. Тоненькая, как лозинка, Ксюша на спорыше упражнения показывала. Сидит Витька на лавке – глаз не сводит. Самому не верится, что теперь она – его жена. Сердце к небу взлетает…

И нет конца колдовству, чары не кончаются, сколько бы ни длилась жизнь. Любите, радуйтесь, очаровывайте – никто не запрещает!