Ноутбук

Толстый, старый кот дремал в кресле. Покой и тишину нарушил звук открываемой двери. Котяра спрыгнул, лениво и вальяжно, двинулся встречать хозяина. В воображении кота, гипотетически купленная рыбка уже расточала повсюду сочный аромат свой.
«Ну же! Открывайся, чёртова дрянь! – в нетерпении и спешке изнывал Он. Дверь открылась, чуть не зашибив домашнюю тварь. Кот от лёгкого адреналина ощутил приятную остроту чувств. По шерсти пробежал ветерок молодости. Удаль былого непроизвольно заставила вытащить когти. Вспомнились подвиги, прелестные кошачьи мордочки, возбуждающий эффект луны. В миг, аппетит, его возрос. Но хозяин почему-то не спешил одаривать его сверху рыбной манной небесной. Какая-то необычайная суетливость тела, будто бес вселился. А тело уже было потрёпанное годами, двумя браками, алиментами, одиночеством – жизнью. Оно чуть истрепалось, истёрлось. Расшатались шарниры, раскрутились болтики,  поэтому возможности тела не соответствовали гонимому темпу.
Сдёргивая с шеи шарф он чуть не вызвал асфиксию собственных дыхательных путей. Скидывая не расшнурованные ботинки он оторвал один каблук. Коверкотовое пальто угодило в кошачий клозет.
Кот вопрошающе мяукнул хозяину. Но тот не слышал. Хозяин ринулся в свою комнату, при этом наступил на хвост, ополоумевшего от данной бестактности, кота. Последний забился в кресло, поджав хвост.
А надо сказать, что на нашего героя порою обрушивались приступы творчества. Без какой-либо претензии на признание и тому прочее. Просто данный вид сублимации ему был ближе. Мама его была библиотекарем, поэтому книжек он прочитал достаточно, чтоб иметь понятие, как из букв делать слова, а из слов предложения. Его сочинения в школе преподавательница русского языка зачитывала вслух. Они отличались некой искренностью, отсутствием подражания. В них имелась своя точка зрения. Ему это нравилось. На удивление многих он не стал гуманитарием. Строительство мостов привлекло его больше. Но иногда на него «находило» и он писал. Потому что переживания человеческие, мысли, страдания формулируются словесными образами, а не математическими формулами и геометрическими теоремами. Если бы не эти «выплески слов» то он давно бы спился и сошёл с ума. Он знал это и восклицал порою «как замечательно, что я знаю русский алфавит и у меня есть руки!».
И вот в данные минуты он ринулся к ноутбуку. Раньше у него имелась печатная машинка, доставшаяся от матери. Дряхлая тумбочка в углу комнаты была забита его сочинениями. Но всё вокруг модернизируется. Нужно идти в ногу со временем. Он тоже решил не ковылять и хромать, а вступить в единый строй с продвинутым обществом.
      В голове его жужжал улий мыслей и слов. Руки спешно включили ноутбук. Как ракушку, он раскрыл его. Дождался приветствия. Эти песочные часы ожидание давили на нервы. Раньше всё происходило проще. Он забегал в квартиру, весь в себе, не обращая ни на что внимания, садился за стол, где ждала его печатная машинка с воткнутым белым листом, и печатал. Садился порою, не раздевшись, даже в обуви. Лишь после полной высказанности он сбавлял темп и напор. Успокаивался, когда словесный зуд удовлетворялся и белый лист украшался его искренностями.
     Вот и сейчас он сел, создал Вордовский документ, открыл его и начал… Взгляд его фокусировался на беленьких буковках чёрной клавиатуры. Пальцы стали катализатором электрического импульса, шедшего из груди. Без малейшего промедления они, как сумасшедшие лапки паука, обрабатывающие жертву, пустились в ход. Только глухие щелчки доносились до голодного, бедного кота. А в голове писателя, лишённого писательских амбиций, звучала ария. Накопившееся за долгое время безумие обыденности выдавливалось при помощи клавиатуры. Трудноуловимые переживания обретали скорлупу слов. Тончайшие душевные дуновения облекались в предложения. Весь семимиллиардный мир обретал надежду и некий смысл благодаря абзацу одной песчинки человеческой пустыни. Импульс, задаваемый неизвестным внутренним участником, опережал возможности пальцев. Фразы фрагментарно всплывали картинками, вспыхивали, как спички в сыром тумане, источали аромат кислых яблок и осенней морошки. Сам язык, подобно поводырю, вёл за собой, меняя направление и качество троп. Форсируя препятствия и огибая овраги. Утопая в море слов и образов, он, подобно не умеющему плавать, как руками, хаотично, но целеустремлённо размахивал пальцами и жалел, что их всего десять. Ему хотелось бы иметь их в десятки раз больше. Или хотя бы тридцать два.
Кот обижено смотрел на хозяина. «Нет бы вначале покормить, а потом стучать». Ему несколько раз доводилось видеть подобные сцены. Случаются они редко, и предсказать их не так легко, и привыкнуть соответственно тоже. Поэтому нужно просто обождать. Как правило, данное поведение не бывает продолжительным по времени. Поэтому нужно подождать. Кот решил следить за глупой мухой, пытающейся пробраться сквозь окно к зеленому дереву.
Он стучал пальцами по квадратным клавишам. Ощущал всю палитру чувств, от страсти Мавра Венецианского до невинности благоверной последнего. Свет переплеталась с тенью, сюжет обрамлялся философскими отступлениями, герои выворачивали себя наизнанку, подобно перчаткам. Что он впитывал на работе, в автобусе, на корпоративах, в очереди, в лифте. Взгляды, ужимки, зевания, чихания, краснота глаз, отвратный парфюм, озабоченность шёпота, влажные рукопожатия, пафос начальства, раболепство подчинённых, пустота секретарш, безразличие охраны – всё это смиксовалось в единый коктейль, выкристолизовалось в каплю свежей росы, и теперь обратилось в музыку щёлкающих клавиш.
  Как знал опытный кот, и вправду, порыв имел недолговременное действие. Вскоре он начал медленнее стучать пальцами, сбавляя темп, будто устал, подобно спортсмену. Но на самом деле внутреннее ощущение высказанности приятным теплом растеклось по нутру и дало ощущение уюта и комфорта. Подобно ощущению атараксии он духовно очистился. Выкинул мусор повседневных банальностей, патоки заурядности важных дел.
Рубашка его промокла, будто он бегом взбирался на небоскрёб. Мышцы налились воздушным свинцом. Глаза устали от напряжения - слишком они вглядывались внутрь. Он подумал «Это лучшее, что я написал. Это даже не стыдно показать. Это даже я бы опубликовал». Он улыбнулся своей мысли и впервые взглянул на белый экран ноутбука.
      Выражение лица резко изменилось. Стало антагонизмом предыдущему выражению. «Чччёёёооорт!» - выкрикнул он, и много чего не печатного он ещё выкрикнул «и зачем я, болван,  свою печатную, верную, машинку променял на эту высокотехнологическую дрянь?». Встал, походил по комнате, от стены к стене, стукнул пару раз себя в лоб, потрепал за волосы, пнул зачем-то в гантелю. Запрыгал, чертыхаясь, и уселся на стул. Опять взглянул в экран. Там был документ. Белый электронный лист, на котором имелись чёрные буковки – плод получасового откровения. Только вот буковки эти были совсем не русскими. Совсем непонятными. Полной абракадаброй. Он в порыве творческого вихря забыл нажать Shift alt.
      Он выделил текст, нажал клавишу Del. Вся чернота исчезла с белого листа, как крошки. Он выключил маленький компьютер. Подошёл к креслу. Кот замурлыкал. «Ну что, голодный?», «Мяу», «Ну пойдём».
      Они двое ушли на кухню. Опустошённый и улыбающийся, голодный и мурлыкающий, и стали растворяться в заботе друг о друге, благодарности, необходимости и, возможно, любви, как хорошим противовесам одиночеству и абсурду окружающего.