ЧАЩА

Чаща

Пролог.

Пытаясь перенести на бумагу злоключения, невольным участником каковых мне
довелось быть, я не преследовал цель проследить некую логическую цепь событий. 
Даже наоборот, всякий раз, пытаясь разобраться в них, я только больше запутывался
в своих размышлениях, уносясь в дебри, которые никак не связаны с
окружающей нас реальностью. Попытки же найти ответы у специалистов обычно
заканчивались тем, что у моих собеседников от услышанного округлялись глаза – это
в лучшем случае, а в худшем, мне советовали обратиться к специалистам  из другой
области, намекая на мою невменяемость. Отчаявшись в поисках ответов и людей,
сталкивающихся с подобными случаями в жизни, я решил поделиться  своими
переживаниями с белым листом бумаги, лежащим сейчас передо мной, который,
как я надеюсь, молчаливо стерпит все, о чем я хочу повествовать...

Глава – 1.
Плохой день.

Хоть я и не склонен к  суевериям, но утро, начавшееся скверно, отбросило
тень негатива на весь последующий день.  Я проснулся ни свет ни заря от, как мне
показалось, возни за дверью. Привстал, прислушиваясь, пытаясь понять, чтобы это
могло быть, но в одночасье шорохи прекратились. Во рту пересохло, и я отправился
на кухню за стаканом воды. По дороге в темноте наступил на хвост коту, который
в ответ царапнул меня когтистой лапой. Хотел было отвесить ему пинка, но кот уже
ретировался. Пришлось на кухне еще оказывать себе первую медпомощь. Попытки
вновь заснуть не увенчались успехом,  хотя под утро я провалился в сон, но он
только усугубил мое состояние. Проснувшись окончательно и вставив ноги в домашние
тапочки, я обнаружил, что один из них безжалостно опписан мстительной бестией.
Схватив тапок на предмет меча я с воинственным видом бросился на поиски кота.
Завидя меня, кот удрал  на кухню, пытаясь спрятаться в щели между стеной и холодильником,
но его тучное тело (в этом он был похож на свою хозяйку и мою соседку по лестничной клетке,
которая уехав на пару дней, просила присмотреть  за «пусиком») застряло там бесповоротно.
Взглядом садиста я некоторое время
наблюдал за его потугами и размышлял над  дилеммой: пнуть его дальше или же вытащить
бедолагу. Победил здравый смысл, я вытянул кота за шкирку и потыкав его наглой мордой
в испорченный тапок, отпустил восвояси. Статус-кво в моей квартире был восстановлен.
Из-за утренних баталий с котом я уже не успевал позавтракать и боясь опоздать, натощак
отправился на работу. На стоянке возле офиса, где я работал, свободных мест уже не было,
и я направил свой «мини» на ближайшую улицу. Припарковав машину за пару кварталов
от работы, я все же опоздал и был вызван к «Мигере Ивановне», как сотрудники ласково
называли нашего начальника отдела, на головомойку. Почему-то я всегда тушевался под
рентгеновским взглядом этой женщины. Закончив пятиминутную тираду в мой адрес, она
сообщила, что есть еще причина, по которой я нахожусь здесь. Я уже подумал о самом
худшем – об увольнении, но цербер в юбке сообщила мне, что у нее пропадает
профсоюзная путевка, а так как она ждет со дня на день приезд «главного», то никак
не может воспользоваться ею, а мое отсутствие в отделе никто и не заметит. Пропустив
последнее замечание мимо ушей, я взял со стола конверт с путевкой и билетами
и поспешил в отдел, где все с нетерпением ждали рассказ об экзекуциях,
примененных ко мне на этот раз. Пришлось их огорчить и удивить одновременно,
показав конверт с путевкой и приправив его рассказом, как начальница чуть ли
не на коленях умоляла поехать на курорт вместо нее,  называя меня лучшим сотрудником
отдела. Смех стоял такой, что «Мигера Ивановна» не заставила себя долго ждать и восстановив
порядок, с укоризной посмотрела в мою сторону. После работы я не найдя своего четвероногого
друга, вспомнил, что по четным числам месяца нужно было парковаться на другой стороне
улицы и сцепив зубы,  пошел вызволять его с платной стоянки.
Передавая вечером «Пусика» , так сказать с рук на руки, вернувшейся соседке, последний
состроил такую несчастную мину, как будто я мутузил его все два дня пока его
хозяйка была в отъезде. Последнее было замечено придирчивой соседкой,
она прошила меня испепеляющим взглядом, с возмущением назвала живодером и
с грохотом захлопнула дверь перед моим носом.
Пожав плечами, я вернулся к себе и занялся сбором в дорогу.
До отправления поезда оставалось еще пару часов.

Глава – 2.
В дороге.

Не могу ничего с собой поделать, вроде бы и времени было предостаточно,
но вот на подножку поезда я вскочил, когда последний уже тронулся от платформы.
В купе попутчики устраивались ко сну. Две длинноногих блондинки, как
выяснилось позже, направлялись в тот же пансионат, что и я, и являлись танцовщицами
в бригаде, призванной веселить отдыхающих, а сухенький интеллигентного вида старичок,
как только я вошел, вежливо попросил меня поменяться с ним местами. Я без колебаний
уступил ему нижнюю полку. В благодарность тот вытащил из видавшего виды саквояжа
бутылку коньяка, и мы все выпили за добрую дорогу.
   Забравшись на верхнюю полку, я моментально отключился и проснулся только тогда,
когда проводница с возмущением теребила меня за плечо и сетовала на то, что только наше купе
задерживает  ее увольнительный в город. Я посмотрел за расписанную незатейливым
узором занавеску и обрадовался тому, что мы так быстро доехали. На радостях я полез
за деньгами, чтобы компенсировать раздражение проводницы нашей задержкой
и к своему удивлению обнаружил, что кошелек пуст, из его недр исчезла вся наличность.
Та же участь постигла и кошельки девчонок-танцовщиц. Проводница сразу смолкла.
У нее мы выяснили, что наш попутчик вышел на предыдущей станции, хотя билет у него был,
как и у нас до конечной. У одной из танцовщиц непроизвольно вырвалось: «Вот козел»,
а проводница осторожно поинтересовалась: «Не будем ли мы обращаться в органы
правопорядка». Девчонки пожали плечами, а я уверенно ответил отказом.
Проводница с облегчением вздохнула и убралась восвояси. Карточки и документы
вагонный воришка не тронул, и на том спасибо, а в городе мы сняли деньги,
и отпуск вошел в свое прежнее русло. 
   Минут двадцать мы ждали автобуса под лучами палящего солнца, места под козырьком остановки не было.
 Там местные жители, в основном люди среднего и пожилого возраста,
живо что-то обсуждали, интенсивно жестикулируя, и указывали на наклеенное на стену объявление.
Когда подошел автобус, оказалось, что именно нам не хватило в нем места,
но была в этом и приятная сторона – освободилось место в тени под козырьком.
Я приблизился к объявлению, решив полюбопытствовать, что же так яростно
обсуждали местные. С объявления мне улыбалось вполне красивое  лицо
молодой девушки. Я уже начал читать полные трагизма строки о помощи в
поисках обладательницы милой улыбки, как за моей спиной раздался громкий оклик:
   - Вах прокачу!
Я придирчиво осмотрел  хозяина транспортного средства под названием ГАЗ-21,
который лихо надвинул грузинскую кепку на левый глаз.
   - Вот это раритет, - с восхищением воскликнул  я, приближаясь  к подрагивающей машине, -
ей же место в музее, неужели еще ездит?
   - В музэй ей еще рановато, ведь она же у меня не ездыт, а летает – птычка моя.
   - А сколько возьмешь за перелет до пансионата? – поинтересовался я, косясь
на подозрительно конвульсивную вибрацию старого авто.
Водила поднял над  головой руку с двумя раздвинутыми пальцами,  слегка задев кепку,
которая полностью прикрыла ему левый глаз, от чего он стал очень похож на одноглазого бандита.
   - Я полагаю, этот знак должен означать  - «победа за нами».
   - Зачем победа – это волга, девочка моя, а победа будет, когда два тарифа заплатишь...
   - Ладно, сговорились, девчонки, прыгайте в машину, не вечно же нам здесь куковать.
Выпустив струю сизого дыма,  старое авто покатило нас к финальной цели нашего
путешествия. По дороге мы обогнали автобус, в котором нам не хватило места. Теперь
тот стоял на обочине, и его водитель, обливаясь потом и матерясь сквозь зубы,
менял в нем пробитое колесо на запаску. 
   - Ты не знаешь, где здесь можно купить молодое, хорошее крымское вино? – спросил
я нашего водителя чуть позже.
   - Вах, обидеть хочешь?
   - Это еще почему? – спросил я, не понимая смысла его возмущения.
   - Да потому, что  у грузина надо спрашивать про вино не вопросительно, а утвердительно.
Девчонки, сидящие на заднем сидении и до этой минуты не подававшие признаков
жизни, услышав подобную тираду, прыснули от смеха. Обернувшись в пол оборота, водитель
залихватски крутнул ус.
   - Кстати, меня Георгием зовут!  - сказал он больше обращаясь к моим попутчицам,
нежели ко мне.
Девчонки, почувствовав столь явное внимание к своим персонам, еще больше развеселились.
Подзадоренный смехом своих пассажиров, Георгий, как заправский фокусник, выудил
из-под сидения две бутылки вина и сунув мне их в руки,  многозначительно сказал:
   - Вот...
   - И сколько это «Вот» стоит, опять по двойному тарифу? – попытался предугадать я.
   - А сколько стоит горный воздух? – обиженно вопрошал наш возница, - насыщенный запахом весенних
трав, сколько стоит взгляд матери, провожающая сына в далекий путь,
или смех ребенка, играющего со щенком...
   - Дорогого стоит, - ответил я, перехватывая его поэтический порыв, - только вот боюсь,
что в денежном эквиваленте это не оценить.
   - Правильно говоришь, так и это молодое вино сделано из сочных гроздей
Винограда, обласканных солнцем, напоенных водами теплых дождей, собранных
добрыми руками виноделов – дорогого стоит. Раз попробуешь, и как поцелуй
любимой девушки уже никогда не забудешь.
   - Янтарное, - по слогам задумчиво прочитал я, - и название под стать вину.
   - Так бери, - сказал Георгий сделав эффектную паузу, - так бери, только познакомь
меня с этими  двумя прекрасными феями.
Девчонки, было притихшие на заднем сидении, снова звонко рассмеялись.
Даже не взирая на жару, остаток пути пролетел более чем весело и незаметно.

Глава – 3.
Пансион.

Пансионат «Туристический» достался нынешним хозяивам после распада СССР.
Ловко приватизировав государственную собственность в период тотального
безвластия и сделав минимальный косметический ремонт, они загребали
приличные деньжищи, так как пустых мест в сезон практически не было.
Очкастая администраторша, знакомившая меня с правилами внутреннего
распорядка, все время делала акцент на слове «пансион» на иностранный манер.
В глубине души мне было смешно это слышать, так как изо всех щелей здесь
несло «совком», но я стоически корчил серьезную гримасу и делал вид, что внимаю
каждому ее слову.  Из атрибутов нового времени в лобби пансионата можно
было отметить разве что огромное на всю стену панно, скорей всего закрывавшее
старую советскую символику. Панно представляло собой карту мира с массивными часами
в районе Москвы, от  которых отходило множество лучей к часам поменьше, разбросанных
по разным материкам и странам мира. По замыслу создателей этого шедевра, панно должно
было олицетворять – туризм.
   - Символично. – сказал я администраторше, взглядом показывая на панно, та с гордым
видом протянула мне ключ от номера, и я отправился на свой этаж распаковывать
сумку.
   Войдя в номер, я немного оторопел. Не то, что я был закоренелый ханжа, но все же
для первого знакомства с соседом по номеру это было как-то уж слишком экстравагантно.
Первое, что бросилось мне в глаза -  это обнаженное хорошо загорелое женское
бедро с тонкой белой полосой, которую обычно оставляет купальник типа бикини.
Рука хозяйки загорелого  бедра обнимала  сладко посапывающее лохматое существо,
частично скрытое под простыней. Заслышав мою возню с сумкой, существо оторвало голову
от подушки и спросило:
   - А который час?
   - Солнце в зените, у тружеников полей начинается обед. – съязвил я.
   - Это хорошо!
   - Что именно?
   - Ну, что ты пришел, а не эта  - администраторша, она меня уже три раза пугала,
что выгонит за аморалку.
   - Стоит отметить, что безуспешно пугала...
   - Ага, безус..., - но слово «безуспешно» комом застряло где-то у него во рту и мотнув головой,
как ни в чем не бывало, он продолжил, - короче. меня Серегой зовут, а это Каринка.
Гульнули вчера не по-детски. Но ты не думай, она уже уходит...
Толкнув Каринку локтем в бок, которая по-прежнему пребывала в безмятежном сне,
Серега уронил тяжелую голову на подушку и засопел в точности, как и до моего прихода.
   - А я Артем, вот и познакомились... – сказал я, как мне казалось в пустоту, но из под
Каринкиной руки раздался голос.
   - Артем, хорошее имя, я запомню...
Переодевшись в ванной, я наконец-то отправился к своей вожделенной мечте – к морю.
   Фыркая от удовольствия и поднимая вокруг себя неимоверное число брызг, я раз
за разом нырял в морскую пучину. Проплыв изрядное расстояние до боли в мышцах,
я с удовлетворением вышел на берег и улегся на покрытый белым полотенцем деревянный
лежак. Не успел я насладиться первыми солнечными лучами, как последнее от меня закрыла,
чья-то фигура, склонившаяся надо мной.
Заслонившись ладонью, я открыл глаза.
Нежно шелковистая прядь волос скользнула по моим пальцам.
   - Ты в бадминтон играешь, поиграй со мной, а то моя подружка подвернула ногу...
Обладательница приятного голоса, была также хороша и внешне, и относилась к
тем категориям роковых женщин,  которые точно знают, чего и кого они хотят в этой жизни.
   - Да, бадминтон моя любимая игра после..., хотя это не важно, пусть сюрпризом будет, -
попытался пошутить я.
   - Анжела, - сказала она протянув мне руку и уверенным движением подняла
меня с лежака.
   - Артем, - ответил я, задержав ее ладонь в своей руке, чуть больше, чем это принято
при первом знакомстве.
   Не знаю в какую игру мы там играли, но на мой взгляд от бадминтона она была далека.
Каждый раз наклоняясь за воланчиком, она с удовольствием ловила мой взгляд придирчивого
исследователя на разных частях
 своего безумно красивого тела и понимающе улыбалась тому, что очередная жертва была близка,
чтобы угодить в безупречно сотканные природой силки ее обольщения. 
Должен отметить, что она была не так уж далека от истины, особенно после
Того, как наигравшись в бадминтон, мы побежали купаться. Плавая у меня за спиной,
она так рьяно сжимала мою шею и прижималась к спине своим роскошным бюстом,
что я уже начинал подумывать о том, что мой выход на берег будет связан с некоторыми трудностями.
Перед уходом с пляжа Анжела сообщила мне, что сегодня после ужина
состоится дискотека с танцами. Я попытался заикнуться, что хотел бы отдохнуть с дороги полной
неожиданных сюрпризов, но она запротестовала,  сказав, чтобы я даже и думать
не смел увильнуть.
Заглянув после ужина в номер, я был крайне удивлен тому, что Сергей сдержал слова,
в комнате не только было пусто, но и исчезли следы вчерашней буйной пирушки.
Переодевшись во все черное, я отправился на встречу новым приключениям.
Анжела уже томилась у края площадки и, не дожидаясь моего приглашения, потянула
меня на танцпол в самую гущу танцующих. Две мои спутницы с поезда стояли
по разные стороны от диджея и зажигали публику сумасшедшим драйвом. Заметив меня,
танцующего рядом с Анжелой, они что-то шепнули на ухо своему руководителю и
тот, приостановив музыку, поднялся с микрофоном.
   - Достопочтеннейшая публика! – сказал он тоном циркового конферансье, - среди нас
находится аглел-хранитель моих девчонок – Нади и Тани, который
в тяжелый момент не остался равнодушен и пришел им на помощь. Уважуха
тебе Артем, а для Артема и его подружки следующая композиция.
Девчонки, стоя у края сцены, еще отпускали мне воздушные поцелуи, а мощные динамики уже взорвались новой волной звуков.

Уходим, уходим, уходим,
Наступят времена потише,
Бьется родная, в экстазе пылая,
Владивосток две тыщи.

Мне лстило, что этот небольшой эпизод произвел на Анжелу такое впечатление.
Теперь она смотрела на меня не как амазонка-воительница, ее взгляд
больше походил на взгляд фанатки с далека заприметившая своего кумира.
Натанцевавшись, она потянула меня в сторону от громкой музыки и сказала:
   - Мне душно там, идем гулять.
Мы гуляли по кипарисовым аллеям, держась за руки, как дети. Звездное небо раскинулось
над нами огромным шатром, и казалось мы остались одни в целом свете. Легкий бриз
запутался в ее волосах, вплетая в них букет запахов моря и горных цветов.
В такой прекрасный вечер болтать о чем-то отвлеченном было немыслимо, и мы шли молча
вслушиваясь в дыхание друг друга. Как интеллигентный человек, я не пытался форсировать
мутную реку наших отношений, но и здесь неутомимая Анжела перекроила мои желания на
свой лад. На подходе к ее коттеджу я почувствовал, как сильно сжимает ее ладонь мою,
а у самых  дверей она легким движением развернула меня к себе и наши губы соприкоснулись.
Поцелуй был долгим, как будто мы отведав запретный плод не могли им насладиться.
Поцелуй был настолько долгим, что через тонкую ткань одежды я почувствовал
трепет ее тела. И этот трепет передавался волнами особой природы и не принять их,
не было никаких сил. Пробиваясь сквозь мысленный туман, я еще пытался отдать
мозгу невнятные остановочные приказы, но руки уже давно расстегнули на Анжеле блузку
и шарили по талии в поисках юбочной змейки. Анжела ногой открыла дверь и вцепившись
в мою расстегнутую рубашку втянула меня во мрак своего жилища.
Через несколько часов феерического забвения Анжела, чуть запыхавшимся голосом,
сообщила мне, что вынуждена попрощаться со мной, так как завтра рано утром
она намеревается идти в горы с группой туристов и я непременно должен ее сопровождать.
Нечто подобное стоило ожидать от моей новой подруги, мне кажется, что я уже читаю
ее натуру, как книгу, где слова написаны большими буквами, и еще пройдет совсем
немного времени и я буду предугадывать ею сказанное до того, как она попытается
озвучить свои мысли. Но с другой стороны, разве можно желать нечто большего от
ветреного курортного романа. Кое как одевшись, у самых дверей я пообещал подумать
над ее предложением, уже предвкушая последующую реакцию:
   - А нечего здесь думать, идешь и баста.
Заперев за собой дверь и вдохнув глоток свежего воздуха я сказал себе, что «жизнь
прекрасна и удивительна» и направился в сторону главного корпуса.
Ночную тишину нарушали своим неутомимым цоканьем крошечные цикады, а со стороны
моря доносился слабый шум прибоя. Когда я проходил мимо центральной клумбы, на
ней сработала система автоматического полива. Внезапно, невесть откуда взявшийся
ночной ветерок, подхватив мелкую водяную пыль и окатил меня прохладным душем.
Входная дверь в главный корпус, как и следовало ожидать, была закрыта. Табличка за
стеклом уведомляла, что вход после 24:00 запрещен, и что следует соблюдать тишину.
Я пошел в обход корпуса в надежде найти открытое окно, но набрел  на «черный ход»,
дверь которого была открыта. Спев мысленно гимн строителям социализма
за такую предусмотрительность, я направился в холл. Проходя мимо настенного панно, я услышал
приглушенный бой часов. Отсчитав три удара и сравнив это со стрелками на больших часах,
я с удовлетворением отметил, что часовой механизм пока еще действует безукоризненно.
Осторожно открыв дверь в свой номер, я стараясь не шуметь устало сел на кровать.
Видимо, Серега выспавшись днем, не спал в ожидании меня. Он включил настольную лампу,
поудобнее устроился на кровати и с ухмылкой всезнайки спросил:
   - У Анжелы был?
   - Ну, допустим...
   - О, повезло тебе паря, Анжелочка девочка что надо, элита, высший сорт.
   - И от чего ж мне так повезло?
   - А вот ты и не рубишь фишку, до тебя ее клеили все, кто мог - и силачи и богачи,
но с силачами ей скучно, а богачи ей и даром не нужны, видел, она в вип-коттедже
обитает, а он денег таких стоит, что нам брат с тобой и не снилось. А на тебя
она по-видимому запала.
   - А ты значит фишку рубишь? – обиженно сказал я.
   - Так я же здесь работаю, все про всех знаю. Она мне вчера все уши прожужжала,
чтобы я тебя завтра с нами в поход взял вместо ее подруги,  якобы та ногу подвернула.
   - А ты здесь с какого боку.
   - Так говорю же тебе, работаю я здесь – гидом. Вожу туристов в разные красивые места.
Надеюсь, она тебя уговорила пойти с нами.
   - Уговорить, не уговорила, но пыталась. Если добудишься меня завтра, то
составлю вам компанию.
   - Ладно, спать пора. Завтра рано вставать. И ты прав, счастливчик – утро вечера мудренее.

Глава – 4.
Поход.

Солнце еще только робко продвигалось к горизонту, чтобы осчастливить своим появлением
«все и вся», а в столовой стараниями работников кухни для нашей группы уже был накрыт
стол с минимизированным завтраком.  Перекусив на скорую руку и забрав мешок с
сухпайком, мы вышли за пределы пансионата. В начале пути настроение мое было
ниже некуда. Я клял себя за то, что позволил уговорить взрослого мужчину,
как влюбленного школьника.
Но уже вскоре все мои черные мысли и усталость развеялись вместе с сумерками, и тому
во многом сопутствовал наш неутомимый гид Серега. Места, по которым он вел группу,
были настолько интересными и живописными, что могли предвосхитить чаяния даже самых
предвзятых туристов. Сосновые леса с изобилием мелкой живности, цветочные поляны,
остатки полуразрушенных крепостей и переправы через горные речушки по шатким
мосткам, а также свежий воздух, веселая атмосфера, царящая в нашей разношерстной
компании и бонус в виде обворожительной Анжелы, придало мне сил для
продолжения похода. На коротких привалах Серега и Анжела, перебивая друг друга,
рассказывали разные забавные истории и сыпали шутками, а своим неутомимым весельем
Анжела с легкостью заражала остальных участников похода. Глядя на нее
такую естественную и настоящую, я поймал себя на мысли, что эта девушка
мне все больше и больше нравится.
К вечеру мы остановились на небольшом горном плато, нависшем над изгибом бурной
реки. Пока девчонки наблюдали за сказочным закатом, парни под руководством
бывалого Сереги разбили лагерь, поставили палатки и разожгли костер. Наш проводник
оказался еще и превосходным кулинаром. Он приготовил макароны по-флотски,
заправленные тушенкой – такое давно забытое лакомство гурманов.
Аппетитный запах от его варева стоял такой, что даже те, кто увлекался модными диетами,
не смогли удержаться, чтобы не попросить добавки. Доев свою порцию,
я почувствовал, как волны усталости захлестнули меня с головой. Глотнув чай из
Анжелиной кружки и сославшись на недомогание, я извинился перед участниками группы
и направился в палатку.
   - Не засыпай, я скоро... – проговорила Анжела одними губами.
Я понимающе кивнул.
Еще на подходе к палатке, я обратил внимание, какая вокруг царит мертвая тишина.
Кроме голосов ребят, посвистывания чайника да потрескивания костра ничего больше
не нарушало удивительный для горного массива покой. Я устроился поудобнее, дав себе
слово дождаться Анжелы.
   - Сережа, а в вашей практике случались какие-нибудь невероятные или страшные
происшествия? – спросила одна из девчонок в образовавшейся паузе.
   - Типа, у вас на стройке несчастные случаи были? Нет? Тогда будут! – передразнил
ее кто-то из ребят.
Когда смех прекратился Серега ответил:
   - Я в принципе и сопровождаю группы, чтобы с ними, точнее с вами ничего таково
не случилось, но вот от одного местного сторожила я слышал удивительную легенду
про «Черного Гида». Хотите послушать, потому как история эта очень страшная?
   - Хотим, хотим... – раздались голоса ребят.
   - Ну тогда устраивайтесь поудобнее и слушайте. Было это давно, еще на заре
социализма.  Один очень уважаемый учитель, в прошлом профессор из бывших,
повел группу старшеклассников в лес с ночевкой, с идеей ознакомить школьников
с разнообразием и красотой местной природы. Ну, все равно, как мы с вами.
Погуляли, переночевали, а утром не досчитались одного из школьников.
Думали, отошел от лагеря и заблудился.
Весь день искали его и всю ночь, а на утро пропал еще один. Учитель, беспокоясь за
жизнь остальных школьников, приказал свернуть лагерь. Старый профессор решил
увести детей с этого места и позвать на помощь, но далеко им уйти не удалось,
путь им преградила стая волков.
Ребята во главе с учителем отбивались от волков палками, как могли, но жестокие хищники
утаскивали на глазах у учителя школьников одного за другим. Все же учителю удалось
добраться до деревни и вырвать из зубов кровожадных волков одного из подростков.
Когда их нашли, то перед местными предстала такая картина – учитель, вооруженный палкой,
прижимает к себе окровавленного парнишку. Обезумевшие от горя родители, долго
не разбирались и забили несчастного учителя палками до смерти, а тело бросили в лесу.
Когда мальчик пришел в себя, то рассказал о том, как самоотверженно учитель пытался их спасти.
Приехала комиссия из центра, чтобы расследовать инцидент. Пришли туда, где местные устроили
 самосуд и куда отнесли тело убиенного ими учителя, но тело бесследно пропало, а потом
и дело то закрыли. Вот только с тех пор в этих лесах хищники полностью
исчезли, в том числе и волки. А  на вершине горы, на которую мы с вами идем, да и
в других местах, часто стали видеть человека в черной накидке. Возможно, это причудливый
оптический обман зрения, как мираж, но вот старожилы утверждают, что душа старого
профессора так и блуждает в чаще, защищая нерадивых туристов от опрометчивых
выходок и поступков. И еще, он отпугивает туристов от мест, где может быть беда,
диким воем.
   В тот момент, когда Серега закончил свой рассказ, как по заказу, где-то
далеко прокатились раскаты грома и уже совсем близко раздался леденящий душу вой.
   - Бу! – это кто-то из ребят попытался напугать девчонок.
Чего он только не услышал в свой адрес. А я припомнил, что подобные истории
последний раз мне довелось слышать еще в детстве в пионерском лагере. И мы точно также
пугали завороженных сверстниц разными дурацкими выходками, лишь бы создать
иллюзию достоверности. Умиленно улыбаясь, я повернулся на бок, поправил подушку
и на секундочку смежил веки. Я помню, что обещал Анжеле обязательно дождаться ее
и поэтому поспешил отогнать от себя сон. Нет, может я и провалился в сон на мгновение,
но не более. Однако, когда я открыл глаза, что-то кардинальным образом изменилось –
исчезла ласкающая слух тишина. Понимание этого пришло не сразу, а когда пришло,
меня словно током ударило. Там за брезентовыми стенами все скрежетало и стонало, а сама
же палатка ходила ходуном, прогибаясь под неимоверной силой. Я натянул джинсы,
влетел в кроссовки и выскочил наружу. Там царила какофония непогоды. В проблесках молний
над головой я смог осмотреться и обнаружил, что остался совсем один.
Порывы ветра и потоки низвергающегося с неба дождя мешали мне найти хоть
какие-то следы моих спутников. Я даже подполз к краю обрыва, но разглядеть
в черной бездне так ничего и не смог. Я метался как завороженный по небольшому
участку плато, который еще недавно служил нам пристанищем, когда небо
разверзлось надо мной, и яркая молния ударила в палатку, где я еще
недавно находился. Ослепленный потоком света и оглушенный взрывом, я упал на колени
и закрыл лицо руками. Когда же я вновь открыл глаза, то увидел, как воздух  еще
потрескивает электрическими разрядами, а от моей палатки
практически ничего не осталось,  разве что дотлевающий брезент и раскалившиеся
до бела арматурины распорок. Гонимый страхом я помчался прочь от этого ужасного места.

Глава – 5.
Странный дом.

Состояние, в котором я мчался по лесу, можно было характеризовать, как состояние
аффекта. Мое сознание, до селе способное обнять весь мир, скомканное страхом,
сейчас могло уместиться на кончике иглы. Я бежал по чаще леса, не разбирая дороги,
не чувствуя боли в груди, когда легкие были готовы разорваться от нехватки воздуха,
не обращая внимание на ссадины и царапины, не смотря на разорванную в клочья одежду,
которая побагровела от стекающей крови. Я не отличался спартанским здоровьем и может
быть на каком-то этапе этого сумасшедшего забега упал бы, как загнанная лошадь, и уже
не в состоянии был бы подняться. Но все закончилось менее героически, я споткнулся
об торчащую из земли корягу и плашмя упал на мокрую траву.
Сердце чуть ли не вырывалось из груди, гулким эхом
канонады отдаваясь в ушах. Я перевернулся на спину, выплевывая изо рта траву,
перемешанную с землей. Дождь продолжал безжалостно хлестать по лицу и
именно он заставил меня прийти в себя. Я встал, тяжело дыша, и огляделся.
И о чудо, в кромешном мраке ночи я углядел слабое пятно света, пробевавшееся сквозь стволы деревьев.
Он был для меня, как маяк для корабля, попавшего в шторм.  Позабыв о боли, с новыми силами я бросился
в направлении этого неясного мерцания, ведь там
могло быть спасение, могли быть люди, могла быть жизнь. Сразу за границей, где
кончался лес, стоял невысокий холм, на вершине которого расположился странный дом.
Почему странный, да потому, что я не обнаружил в нем окон, а свет, который я заприметил из глубины
леса, вырывался наружу через открытую дверь.
На пороге в лучах света, исходящих из недр дома, стояла молодая девушка. Она находилась в некоем оцепенении, обратив лицо и ладони к потокам дождя.
Я представил себе, как она испугается, когда из леса выскочит весь оборванный и перепачканный
в грязи и крови мужик – то есть я. Подкравшись к ограде, я
тихонько ее позвал. Реакции не последовало. Может шум дождя заглушает мой голос.
Тогда я позвал чуть громче. Та же реакция. Она продолжала стоять с закрытыми глазами,
разведя руки в стороны и даже не шелохнулась. Я набрался храбрости, подошел к ней вплотную и, дернув за рукав, вежливо сказал:
   - Девушка, простите, я в беде, мне нужна помощь.
Я уже приготовился закрыть уши, ожидая ее истерического крика, но она довольно легко
отреагировала на мой фамильярный поступок.
Спокойно выйдя из состояния медитации, она чуть округлила глаза и оценивающе
осмотрела меня с ног до головы. Не произнеся ни слова, она жестом позвала меня внутрь.
Пока она запирала дверь на массивный засов, я стоял в углу длинного коридора,
а на идеально  чистом полу подо мной расползалась грязная лужа.
   Я виновато развел руками и уже хотел сказать что-то в свое оправдание, как заметил,
что одежда девушки абсолютно сухая, хотя, как мне казалось, она тоже стояла под дождем,
а над входной дверью я не заметил козырька. Пока я собирался с мыслями, чтобы
озвучить свои сомнения, девушка вновь поманила меня за собой. Мы медленно шли вдоль
коридора, по разные стороны от которого располагались комнаты, и примечательно,
что ни одна из комнат не была заперта, просто из-за отсутствия дверей. В первой комнате
неподвижно сидела пожилая женщина, глядящая в пустоту потухшим взглядом. Внутренние
комнаты пустовали, а ближе к концу коридора жили молоденькие мамаши, которые при
моем появлении прижали своих чад к себе, как-будто пытались заслонить их от
смертельной опасности. Видя такую реакцию мне как-то стало зябко, не то от мокрой одежды,
 не то от их напуганных взглядов. И вот я оказался  в огромном зале. Девушка
осталась у массивных штор, которые закрывали вход в коридор. В конце зала на кушетке
под абажуром, отбрасывающим неяркий свет, сидел старец. Он с головой был укрыт
нелепой цветастой накидкой и, щуря глаза, всматривался в открытую книгу.
Когда я приблизился, он отложил книгу на столик и вонзил в меня свои колючие глаза.
Затем его взгляд смягчился, и он спросил чуть хрипаватым голосом:
   - Кто будешь, человече.
   - Артем, - ответил я, посчитав, что на данном этапе и этого довольно.
Старец хмыкнул, оставшись недовольным моим ответом, и в том же тоне спросил.
   - А расскажи-ка Артем, как ты сюда попал?
Меня покоробило, что он продолжает свой допрос, не предложив мне сесть,
но все же я рассказал в кратце, что со мной приключилось за последние пару дней,
разумеется, опуская интимные подробности.
Как-будто прочитав мои мысли, старец заметил:
   - Садится не предлагаю, мебель заказная старинная, дорогого стоит, а вот приведешь
себя в порядок, тогда мы и посидим и о делах наших бренных покалякаем, - и затем,
немногим повысив голос, сказал ожидавшей у входа девушке.
   - Аннушка, проводи гостя в ванную, да отмой его как следует.
Я ведь хотел просить о помощи, но делать было нечего и я поплелся за Аней выполнять
приказ старца. Ванна оказалась необычной, а выдолбленным из камня небольшим
бассейном с проточной водой. Отбросив грязную одежду в сторону, я опустил свое
израненное тело в воду. Вода ласково журчала где-то у изголовья, а температура воды
просто идеально подходила к температуре тела, так что я позволил себе расслабиться
и на короткое время забыть о перипетиях сегодняшнего дня. Я наслаждался мягкостью
воды и не мигая смотрел в потолок, как вдруг почувствовал легкое прикосновение.
Я поднял голову, чтобы посмотреть на того, кто решил шутить со мной шутки, но в этот
момент мне на глаза легла нежная Анина ладошка, другой же рукой она
не торопясь с помощью мягкой мочалки стала мыть мое тело. Я никак не думал что
столь юная девушка выполнит приказ старца настолько дословно, но все же позволил
этому представлению продолжаться вне моего вмешательства. Мне было удивительно,
 что я не испытывал чувство стыда, хотя ситуация располагала к этому. Сквозь неплотно сомкнутые
пальцы я мог разглядеть ее красивое обнаженное тело, большие умные глаза, нежные
чувствительные губы, тонкую шею, плечи, небольшую еще не завершившую свое оформление
грудь. Все это было в такой доступной близости, но я не мог пошевелиться
из-за нахлынувшей пелены блаженства, сделавшей безвольным мое тело.
Я не заметил, как Аня исчезла, о ней напоминала только  стопка чистой одежды,
появившейся у моей правой руки. Облачившись во все чистое, я поспешил
к старцу, ведь нам предстояло решить еще так много вопросов.

Глава – 6.
Между жизнью и смертью.

Расположившись напротив старца в удобном старинном кресле, я с восхищением сказал:
   - Вода у вас просто волшебная. Полчаса купания - и все раны зажили, даже от старых
шрамов следов не осталось. Это у вас что, какой-то лечебный источник?
Лечебный? Волшебный? – с недоумением спросил старик, пытаясь сфокусировать на мне
рассеянный взгляд. – А, ты об этом. Возможно, возможно. Здесь у нас много такого,
о чем ты даже представления не имеешь. Так что приготовься удивляться.
   - Да я, собственно, не за этим здесь.
   - А зачем?
   - Я к вам случайно попал, друзей искал, они потерялись... – напомнил я собеседнику.
Ах, да, да! Ты ведь мне уже говорил. – воскликнул старец, слегка стукнув себя ладонью
по лбу. – Вынужден огорчить тебя, Артемушка, сюда никто случайно не попадает,
на все воля Его. Может это вовсе не друзья твои потерялись, а ты сам потерялся?
Попытайся абстрагироваться от того, что ты знаешь и посмотреть на все
происходящее с другой точки зрения.
   - Да что вы такое говорите, - возмутился я, - со мной все в порядке, вот он я - живой и
невредимый.  У вас телефон есть, давайте позвоним, вызовем группу спасения или
кого там обычно вызывают в таких крайних случаях.
   - Нет, телефона здесь нет, у нас вообще здесь нет связи с внешним миром. А ты, как я погляжу,
Артемушка, так ничего и не понял. Ладно, придется тебя вводить в курс дела
потихоньку, бережно, доступно для твоего понимания.
   - Да кто вы, черт побери, что это за место вообще? – крикнул я, начиная нервничать.
   - Спокойно, мой друг, спокойно. Сейчас чайку попьем, фруктов отведаем, а тем временем
я все тебе подробным образом растолкую.
Я пригубил ароматно пахнущий чай, но вот черт, он оказался безвкусным. В успуге я резко
отшвырнул от себя чашку, так что горячая жидкость пролилась на изящную полировку стола.
Жаждая продолжить эксперимент, я схватил из вазы яблоко, надкусил его и не разжевывая
выплюнул кусок на персидский ковер – оно тоже не имело вкуса.
Старик, наблюдавший за мной, разразился дерганым сухим смехом. Пока он веселился,
Девушка, следившая за нашим разговором, быстро убрала то безобразие, что я сотворил.
   - Представляешь, а у меня так прошла большая часть жизни – безвкусно, безрадостно,
пресно. – сказал старик, сразу же погрустнев.
   - Что за бредовый спектакль вы здесь передо мной разыгрываете? – не унимался я, -
Я не удивлюсь если вы еще предложите мне в нем роль...
   - Ну наконец-то, ты начал прозревать, я уж думал мы никогда не сдвинемся с мертвой
точки. А роль тебя ждет самая, что ни на есть, главная.
   - А меня кто-нибудь спросил, хочу ли я в этом участвовать.
   - Много ли ты можешь добиться ответов от кирпича, сорвавшегося с крыши дома и
летящего тебе на голову, или, к примеру, у угодившей  в тебя молнии...
При упоминании о молнии я поежился и как-то неприятно сжалось сердце.
    - Я что умер? – унылым голосом спросил я.
   - Разумеется, нет. Иначе бы мы здесь не разговаривали.
   - Если я правильно понимаю – это мой рок, и от моего желания уже ничего не зависит.
Старик одобрительно кивнул, по достоинству оценив ход моих мыслей. Затем он терпеливо
Ждал, пока я обдумаю очередной вопрос, грустно уставившись на закрытую книгу.
   - Вы также сюда попали? – чуть успокоившись спросил я старца.
   - Моя жизнь – это череда сплошных трагических ошибок. – начал неспешно он свой
рассказ, - Освободившись после очередной отсидки, я убрался подальше от цивилизации
с одной только целью – завязать, и поселился здесь в давно уже пустующем доме
моей бабки. Авторитетные люди, помятуя мое прошлое и зная мои планы на будущее,
попросили приглядеть за общаком, учтя мои в этом деле интересы, так сказать мое
выходное пособие, позволившее бы мне безбедно существовать до конца дней.
Я согласился, еще не подозревая, что смертельно болен. Болезнь дала мне отсрочку всего
на год жизни на воле. Пришла она внезапно и сокрушительно. Боясь, что общак может
достаться не тому, кому надо после моей смерти, я решил его припрятать, но оставил
знаки. Только посвященные в воровское дело смогут их прочитать и вернуть себе общак.
Болезнь прогрессировала, и я уже с трудом мог различать, когда заканчивается ночь и
начинается день. Очередной раз вырвавшись из гарячечного тумана болезни, балансируя
на тонком канате между жизнью и смертью, я почувствовал, что в комнате нахожусь не один.
Приоткрыв глаза, я увидел человека в скромном сером костюме, который сидел в слабо
освещенном углу комнаты  и ожидал, когда же я вновь очнусь.
   - За общаком пришел? – еле ворочая языком, спросил я.
   - Мне нет дела до ваших земных игрищ. Куда важнее забрать твою душу, – ответил
человек будничным тоном.
Я выхватил спрятанный под подушкой нож, который был моим верным спутником в жизни,
и из последних сил попытался броситься на чужака, но невидимая сила выбила из
рук оружие, а меня мощным ударом прижала к постели.
   - Обычно при моем появлении люди теряют самообладание, слезами пытаются
разжалобить и умоляют об отсрочке, как будто мне есть до них дело. Такие смельчаки
как ты - большая редкость. Обычно я не сентиментальничаю, сам понимаешь - работа, но
ты меня позабавил. К таким у меня особое отношение. А когда мне весело,
я предлагаю поиграть в последнее желание.
   - Ах какой ты добрый, Ангел Смерти... – иронизировал я, пытаясь освободиться из-под
тяжелого пресса.
   - Пока ты думаешь, расскажу тебе об одном случае, потешившем меня. С вашей точки
зрения это было достаточно давно. Как-то один молодой человек отправился в пустыню
в поисках истины, дабы вдали от суеты мирской предаться размышлениям,
упорядочить знания и привести к согласию свою душу и тело.
Но вот незадача, в пустыне было очень жарко, не рассчитав силы, он потерял сознание
от обезвоживания, так и не дойдя до конечной точки своего маршрута. Я, разумеется, оказался
рядом, когда он уже был готов испустить дух, а он возьми и очнись. Смотрит на меня немигающим
взглядом и пересохшими в кровь потресканными губами шепчет: «Отец мой, нареки меня своим
сыном». Спрашиваю его: «Это еще зачем, разве ведомо тебе, кто я». Юноша мне отвечает:
«Да, ведомо. Хочу ходить по миру, нести весть о тебе, чтобы прославилось имя твое в веках.»
Я ведь за публичностью не гонюсь, мне реклама ни к чему, еще там узнают, замучаешься
объяснительные писать, но с другой стороны регламентаций точных на этот счет нет и в действиях
 своих по рукам и ногам я не связан, да  и пафосность речей его меня умиляла.
Подыгрываю ему  с серьезным видом: «Ладно - будь по твоему. И что тебе для этого надо?».
Говорит: «Хочу именем твоим чудеса творить». Соглашаюсь с ним: «Ладно, иди твори.
Посмотрим, что из этого выйдет.» Чудеса - они тоже разными бывают. Одно дело -
воду в вино превращать и совсем другое - речь супротив прокуратора держать.
Я пока другими делами занимался, работы не в проворот – римляне постарались, как вдруг
слышу, что кто-то зовет меня жалобно. Появляюсь, эффектно так появляюсь, солнце собой
затмеваю. Смотрю, мой протеже уже к кресту прибит и сквозь слезы молвит: «Отец, прости»
и  с последним словом дух испустил. Расстроился я, ты даже себе не представляешь как. Нет,
не за то, что казнили его, а за то, что слово он свое не сдержал, гордыню свою обуздать
не смог, царем себя назвал. Ему и нужно было, что покаяться перед сильными мира сего,
отделался бы легкими ушибами, а он речами крамольными сам себя в бутылку загнал.
Ну, не понимаю я вас людей. Даже самый распоследний человечишко, ничего из себя
не представляющий, не в состоянии поступиться своими доморощенными принципами.
Ладно, засиделся я у тебя, желание загадывать будем?
   - Ты бог или дьявол? - спрашиваю Его.
   - Нет, ну что вы за народ-то такой, у него жизнь на волоске держится, а он туда же,
конкретику ему подавай. Так вот, да будет тебе известно, что я у вас здесь один такой
в своем роде. Древний философ как-то прозорливо и достаточно точно обо мне написал:

И послужу я мирозданью,
Лукавой смерти вопреки,
Когда прейдет за мной – Тот Самый,
Посланник света или тьмы.

Так что ты можешь звать меня – Тот Самый, я не буду против.
   - А души тебе зачем?
   - Эфирное полотно залатывать, которое в свою очередь нужно для межгалактической связи,
но боюсь ты и половины из этих слов не поймешь, так что к разговору о
высоких материях мы вернемся позже, когда ты будешь готов, а сейчас желание.
Ну не тяни, загадывай, а то могу и передумать.

Глава - 7
Побег из рая.

   - Что тебе сказать, Артемушка. Он в действительности был прав на все сто процентов.
Вот ты с библией знаком?
   - Немного, в рамках научно-атеистического обучения.
   - Наверное и человека узнал, о котором мне Тот Самый рассказывал?
   - Согласно древней легенде – это Иисус. На кресте, где его распяли, была приколочена
табличка – Иисус назаретянин, царь иудейский. Об этом подробно написано в
новом завете.
   - А я к своему стыду, ничего раньше об этом не слышал. Но зато потом у меня была
уйма времени ознакомиться и с библией и с другими книгами. – сказав это, он
бережно погладил книгу, лежавшую на столе.
   - Ну а дальше что было, какое желание вы загадали? – не терпелось мне услышать
продолжение рассказа.
   - Мне тогда было уже под семьдесят и об отношениях с женщинами я и мечтать не мог.
У братвы есть поверье, если умереть на молодухе с последними актами оргазма, то это
считается круто. Желание это я и озвучил ему, так - хохмы ради. Тот Самый посмотрел
на меня, как на недочеловека, затем в его глазах блеснула какая-то идея и, тяжело
вздохнув, он  сказал: «Да будет так , а пока спи и выздоравливай».
Через пару недель мое состояние улучшилось, болезнь не просто ослабила хватку,
а полностью выпустила меня из своих смертельных объятий. О том, что все это мне
не приснилось, я смог убедиться, когда вновь увидел Того Самого. Он появлялся
с завидной точностью – раз в неделю, как врач у богатого пациента, но я никак не мог привыкнуть
к его эффектным, как он сам об этом говорил, появлениям. То он материализовался из воздуха,
то, как дьвол - из взрыва и пламени, а то - как ангел планировал с потолка. По началу ему нравилось
меня пугать и заставать в расплох. Сейчас он конечно уже поутих и появляется только, чтобы передать
мне новую книгу, а самая первая, которую он принес, лежащая перед тобой - библия. Это не единственное
мое откровение.
Как-то в поисках еды я забрел в подвал и обнаружил в нем несметные запасы снеди. Там было все,
кроме выпивки, выпивку он приносил самостоятельно, раз в год на день нашего знакомства или моего
второго рождения, это уж, как тебе будет угодно. А еще я увлекся чтением. Ни разу ранее не взяв книгу
в руки, я нашел это занятие более чем увлекательным. И вот, когда я обрел некий душевный покой и умиротворение, когда из головы выбросил все воспоминания о нашем договоре и абсурдности моего
желания, появилась она – моя первая женщина. Ей было двадцать, а мне семьдесят. Что такое пятдесят
лет по сравнению с целой вечностью, но не это меня пугало, а то, какую я должен был заплатить цену за обладание этим хрупким существом. Но то, чего я опасался, не случилось, я остался жив, мало того, через
год у нас появился ребенок.
Мы жили как в маленьком раю, ограниченном размерами этого дома. Ребенок подрастал,
не было забот и тревог о завтрашнем дне, едой и питьем мы были обеспечены вволю.
Чем не счастливое существование. Однако Тот Самый не был бы самим собой, если бы не добавил
в медовую бочку нашего счастья ложку дегтя.  Где-то через пять лет у меня появилась новая суженая,
еще прекраснее первой. Я взмолился, да как это возможно,
мне бы с одной хватило сил справиться, а где уж там с двумя. Но Тот Самый резонно
возразил, что таковы условия договора и он не в праве их изменить, если не получилось
с одной умереть, то следует пытаться с другой и так далее до тех пор, пока результат
договора не будет достигнут. Я опять ему возражал, что он может привести мне хоть
батальон невест, но природа рано или поздно возьмет свое, и как мужчина вскоре я стану
несостоятелен. Он рассмеялся мне в лицо и сообщил, что нет ничего проще.
Есть, якобы,  древний как мир способ омоложения. О нем знали и им пользовались во все времена,
 от далекого прошлого до сверкающего настоящего, от праотцов - таких как Авраам, до множества
царей – таких как Иван Грозный, Петр Первый, Тарас Бульба.
Следует лишь привести в действие механизм одного ритуала. Он заключается в умерщвлении своего
первенца и омовении в его крови.
Перспектива омоложения и обладания каждые пять лет новой молодой женой была более чем
соблазнительна, но я  отказался и не из-за этических противоречий или же высочайшего морального
кодекса внутри себя, а от того, что даже самый распоследний урка знает,
что детей убивать западло. Он чуть ли ни с пеной у рта уговаривал меня и настаивал
прочитать отрывок из ветхого завета, где Авраам приносит в жертву Исаака,
но натолкнувшись на твердость и непоколебимость моего решения, испарился, оставив
в воздухе серный запах. Я думаю, что дальнейшее произошло не без его вмешательства.
Вдруг заболел наш первенец, мы пытались его выходить, но все было тщетно. Он все время
кричал и от криков его было не скрыться. Ты, Артемушка, уже мог убедиться, что в доме
нет ни единой двери, кроме входной. Он долго мучился и мучил нас, пока в один
страшный день на меня нашло затмение или помутнение рассудка, или Тот Самый
постарался и нагнал на меня морок, но очнулся я в той  маленькой каморке,
что примыкает к залу библиотеке, весь перепачканный кровью.
От осознания совершенного я потерял сознание, а когда вторично пришел в себя, то от вчерашнего
зверства не осталось и следа, а я сам того не желая, воссоздал  древний ритуал и омолодился вдвое.
Та  женщина, что находится в первой комнате, после этого случая сидит неподвижно
уже пятьдесят лет. В последствии у Канта я прочитал, высшая сила, что дала миру
десять заповедей, центральная из которых – «Не убий», не могла требовать
от Авраама принести в жертву Иссаака, так как это нарушает все морально- этические нормы и не
может исходить от высшего морального существа. Уверяю вас, господин Кант, высшее моральное
существо - в нашем случае Тот Самый, еще как мог требовать жертвоприношение, в мое случае это
было именно так, и ему высоко наплевать на наши морально-этические нормы, когда дело касается
буквы договора.
    - И как вы можете дальше с этим жить? – спросил я, обалдев от услышанного.
   - Живу, как ты видишь, уже или еще пятьдесят лет так живу.
От каждой последующей жены у меня есть ребенок. Но ему я этого не простил. Правда,
он после того случая больше не вмешивается в мои дела, исправно поставляя мне
новые книги, и раз в пять лет сногсшибательную невесту. Однажды в момент наших
задушевных с ним бесед он признался мне, что пытался воссоздать ветхозаветный
эрзац бытия, но в какой-то момент почувствовал, что перегнул палку.
   - Это из-за ритуала с жертвоприношением?
   - Нет, из-за моего твердого желания прекратить все это. Но он ответил, что это
не слово написанное на листе бумаги и зачеркнуть просто так его не получится. И тогда
я спросил, есть ли моему желанию альтернатива. И он ответил что есть – замена.
   - Ага, и я та самая замена.
   - Да, но не просто так. Чтобы по праву занять мое место, ты должен пройти обряд посвящения.
   - И в чем же интересно он заключается?
   - В интимной близости с одной из моих жен.
   - Этому не бывать! – с возмущением выкрикнул я.
   - Это уже произошло, когда ты мылся в бассейне с моей самой юной невестой.
   - Это не правда, ничего не было.
   - Поздно Артемушка, поздно. Я уже слышу его шаги. Он приближается и с минуты на минуту
будет здесь. Ну куда же ты глупенький, погоди, я хочу тебя ему представить. Ни выхода,
ни выбора у тебя нет, а впереди тебя ждет целая вечность...
Но я уже не слушал его последних слов и, сорвавшись с места, как спринтер метнулся
к выходу. Пробежав по длинному коридору я с размаху налетел на массивную
дверь, но та даже не шелохнулась. Вспомнив о засове я открыл его и удвоив усилие повторил
попытку. Тщетно, дверь не поддалась и на этот раз. Я попятился, чтобы вновь попытаться
пробиться сквозь неприступную преграду, как почувствовал на своем плече руку. Похолодев
от ужаса я обернулся, и со вздохом облегчения расслабился насколько это было возможно –
передо мной стояла Аня. Она смотрела на меня, так как и тогда при нашем первом знакомстве,
как будто изучала.
   - Аня, Аннушка, милая открой дверь, я знаю, ты можешь, - запричитал я, а за ее спиной
уже более отчетливо были слышны шаги Того Самого. – Девочка моя, заклинаю тебя,
пока не позно, открой.
Я не хочу оставаться здесь, мне здесь не место. Я не хочу быть наследником
глупых желаний и хранителем воровского общака. Анечка, милая открой пока еще есть
время, пока еще не поздно, промедление смерти подобно, он приближается, ну давай же.
Она не говоря ни слова, кивнула и легким движением отворила мне дверь к спасению.
Я обнял ее, поцеловал на прощание и двинулся к проему отделяющему меня от свободы.
В последний момент я услышал, точнее почувствовал, голос прозвучал внутри меня –
это был Анин зов. Я повернулся. Она сняла с головы алую ленту, что опоясывала волосы,
и протянула ее мне.
   - Говори,  - кричал я в нарастающем шуме.
   - ...
   - Передать это! Кому передать, говори, я все понимаю, - Она молчала, но ее голос по прежнему
звучал во мне.
   - ...
   - Маме. Я понял Анечка, я все передам, не волнуйся, прощай.
Я выскочил под моросящий дождь, и поскальзываясь, побежал прочь.
Аня вышла за мной на порог и устремив ладони и лицо каплям дождя замерла в ожидании
неминуемой гибели. Я понимал она не просто там так стоит, а прикрывает мой отход.
За моей спиной скрежетало и ухало,  низкий утробный гул нарастал с бешеной силой,
а затем в этом водовороте шумов я различил душераздирающий крик. Отбежав на приличное
расстояние я в последний раз оглянулся назад. Дом раскачивался из стороны в сторону и вибрировал,
от него уже отлетали части крыши, когда он весь приподнялся, задрожал и канул в бездну,
а вместе с ним микро-мир, созданный по образу и подобию Того Самого. На моих глазах
разыгрывалась последняя гениальная сцена апокалипсиса. На месте дома зияла огромная
подвижная воронка. Вращаясь, она пожирала все вокруг себя, увеличиваясь в диаметре. Вот в ней
растворилась лужайка, что вела к дому, а забор влетел в нее, как игрушечная железная дорога.
Я испугался, что такими темпами бездна вскоре доберется и до меня, и бросился бежать быстрее
прежнего. Второй раз за день, гонимый животным страхом, я уносил ноги, пытаясь спастись.
Очнувшись, я обнаружил себя на остановке, где еще вчера мы с девчонками
танцовщицами тщетно ждали автобуса. Я стоял напротив объявления о помощи в розыске пропавшей
девушки и до боли сжимал жгущую ладонь ленту. С фотографии, по-детски улыбаясь, смотрела на меня Аня.

Эпилог.

   - Вах прокачу! - неожиданно раздалось за моей спиной, так что я вздрогнул.
   - Георгий, как я рад тебя видеть. – сказал я обернувшись.
   - Вах, Артем, да на тебе лица нет, что случилось? Если кто обидел, ты скажи,
сейчас пацанов подтянем, со всеми разберемся, Георгия здесь каждая собака знает.
   - Да черт с ним с лицом. - ответил я, пытаясь скрыть внутреннюю дрожь. – У тебя выпить
есть?
Георгий, удивленный моим скорбным видом, без лишних вопросов метнулся к кабине, нырнул
под сидушку и привычным движением вытащил бутылку Янтарного.
Дрожащими руками я свернул крышку и залпом осушил ее до дна.
Прикрыв глаза, я постоял минуту-другую, давая волшебному эликсиру возможность
поработать над восстановлением моей истрепанной нервной системы.
   - Эка тебя пробрало, братец, - сказал Георгий, позабыв про свой грузинского акцент,
который скорей всего ему нужен был чисто для антуража.
   - Ты адрес этот знаешь? – спросил, я указывая на оборванный листок бумаги.
   - А, ты про Аню. Бедная девочка. Природа наградила ее неземной красотой,
но забрала голос – немая была. У них с одноклассником - любовь, только его родители были против и
отправили мальчишку после школы учиться за границу. Вот тогда девчонка и сгинула. Ее
всем миром искали, потому как любили, душа у нее добрая, как у святой.
Мать совсем покой потеряла, сыскарям проходу не дает, а у тех даже никакой зацепки нет.
   - Теперь есть. - сказал я чуть дрогнувшим голосом, -  Поехали.
На улицах ночного города было пусто, и все же стоя у дверей дома, где раньше жила Аня,
я не без труда пытался справиться с волнением. Мне предстояла встреча
с ее матерью, о которой Аня просила в последнее мгновение своей недолгой жизни.
От правильно выбранного решения зависело многое. Я либо мог убить ее информацией,
которой владел, либо помочь и поддержать в столь нелегкое время.
Рассказать о тех обстоятельствах, при которых я познакомился с Аней, казалось абсурдным.
И уже совсем не укладывалось у меня в голове, как я смогу отобрать надежду у матери,
рассказав о гибели ее дочери. Наконец-то я принял решение. Привязав ленту к поручню
лестницы, я нажал на кнопку звонка и убежал, спрятавшись за угол дома. Мать, моментально
пробудившись от сна, как будто ждала этого звонка, полураздетая выскочила на порог.
Осмотрелась, заметила алую ленту, дрожащими руками отвязала ее, прижала к лицу, сделала
 шаг назад, упершись в двери, сползла по ней вниз и тихо протяжно застонала. Ее стон подхватила
воем бродячая  собака, а через минуту весь район накрыло собачьим воем. Но даже в этом
многоголосье  я мог с  точностью до последней ноты вычленить боль одного человека.
Оглянувшись на стоящего за моей спиной водилу, я оторопел, тот не стесняясь меня плакал.
Я положил ему руку на плечо и сказал:
   - Все, мы все сделали, как она просила. Теперь, только домой. Поехали.

Пройдя на территорию пансионата через арку,  убранную решетчатыми воротами,
инкрустированными колосьями, серпами и молотами, такими яркими и незабываемыми
элементами соцреализма, я был рад, что снова оказался в реальном и привычном мне мире.
За этим серпасто-молоткастым забором я оставлял черный, как бездна, дом с его
бесконечными трансформациями, высохшего, как прошлогодний
плод старца с его маниакальным желанием жить любой ценой и цитированием наизусть Канта,
несчастных женщин, которые стали рабынями чужой похоти, и наконец чудовищный эксперимент,
создатель которого чуть не завладел моей пусть и не безгрешной, но такой дорогой мне душой.
Помотав головой, я почти на физическом уровне попытал прогнать нахлынувшие
воспоминания последней ночи. Все вернулось на круги своя.
 
Вдохнув полной грудью глоток свежего ночного воздуха, я сказал себе, что «жизнь
прекрасна и удивительна», и сделав решительный шаг направился в сторону
главного корпуса. С неба, радуясь моему возвращению, улыбалась молодая луна,
а звезды, беззаботно перемигиваясь, освещали мне дорогу. Ночную тишину,
как и вчера, нарушали неутомимым цоканьем крошечные цикады, а со стороны
моря все также доносился слабый шум прибоя. Когда я проходил мимо
центральной клумбы на ней сработала система автоматического полива. Внезапно,
невесть откуда взявшийся ночной ветерок, подхватив мелкую водяную пыль,
окатил меня прохладным душем. Я насторожился, слишком уж все до мелочей
походило на мое возвращение прошлой ночью. Пройдя сквозь тернии, я уже был
готов поверить во все, что угодно, в том числе и в преследовавший меня «эффект дежавю».
Я даже не удивился тому, что входная дверь в главный корпус, как и следовало ожидать,
была закрыта. Табличка за стеклом все также упрямо уведомляла, что вход после 24:00 запрещен,
 и что следует соблюдать тишину. Обойдя здание, я уже не пел гимн строителям социализма,
которые позаботились о «черном ходе», дверь которого как всегда не запиралась.
В холле мои сомнения укрепились еще одним совпадением. Проходя мимо настенного панно, 
я услышал приглушенный бой часов. Отсчитав три удара и сравнив это со стрелками
на больших часах, я с удовлетворением отметил, что часовой механизм пока еще действует
безукоризненно. Я с трепетом прикоснулся к дверной ручке, уже морально готовясь к тому,
что Серега сейчас включит ночник, устроится поудобнее на кровати и задаст неформальный вопрос:
«У Анжелки был?».  Да к черту все, пусть хоть тысячу раз все повторится,
лишь бы они только были живы. Эта простая мысль так ярко осветила мое сознание,
не оставив и тени сомнения, что я рванул дверь на себя и вошел внутрь. Ослепленный ярким
светом, я застыл на пороге, неловко щурясь. Когда глаза привыкли, я увидел своих
друзей, живых и невредимых.
   - Вау, этого не может быть! – воскликнул Серега, попятившись от меня, как от привидения.
Анжела с заплаканными глазами бросилась мне на шею и тихонько продолжила плакать,
уткнувшись  в мое плечо. Серега, убедившись что я не привидение, тоже подошел ко мне и обнял.
Чуть сдерживая слезы от такого приема, я сказал:
   - Ребята, вы даже не представляете, что со мной было...
   - Это мы-то не представляем, - возмутился Серега, нервно улыбаясь. – Когда молния
шарахнула, мы все повалились на землю. Смотрим, а палатка, в которую ты ушел, уже
догорает. Мы к тебе. На тебе ни царапины, лежишь, как будто спишь, только не дышишь.
Анжелка бросилась оказывать тебе первую помощь. Она же будущий врач.
Сердце  тебе запустила, но в сознание ты приходить отказывался. Тем временем я погранцам
позвонил, у меня дядька там командует. Те вертушку подогнали, вас Анжелой на ней прямиком
в больницу доставили. Врачи неделю тебя пытались из комы вытянуть, все тщетно.
Анжела от тебя не отходила ни днем ни ночью, все ждала, что очнешься. А сегодня ей сказали,
что все, шансов нет, чтобы она уходила, мол тебя отключать будут.  Мы только
час назад как вернулись, Анжелка всю подушку твою слезами залила, и вдруг ты заходишь.
   - Ребята, как же я вас люблю, - сказал я, сжимая их в объятиях.
  Зачем их пугать, если они уверены, что я действительно был в коме и неделю провалялся
в больнице, а то что со мной произошло на самом деле, пусть остается моей маленькой тайной.

vasssad

25-09-2012