Разговор в трактире

- И что, ни одна? – поинтересовался я.
- Да ты что, издеваешься? Глаза потерял? – Едкая ухмылка перечеркнула физиономию собеседника.
- Не ехидничай. Я столько слышал о случаях обратного превращения. – Я хмуро посмотрел на дно грубой глиняной кружки - такую и разбить не жалко, но на дне ничего не нашёл.
- А, явно не мой случай, - махнул он рукой. - Те были кто? Принцы, принцы – сплошь принцы. А я кто?
- Кто? – Надо было бы подлить.
- Да никто, собственно. Выпьем! – Он потянулся к кувшину, зубами вырвал пробку и разлил по кружкам, а потом зубами же воткнул пробку обратно.
- За тебя, - предложил я.
- Нет, за пропавших и пропащих.
- Поддерживаю, - я кивнул, тост мне понравился. – Но и за тебя тоже, чтоб удача сопутствовала.
Он задумчиво покрутил в пальцах глиняное убожество, в котором плескалась крепкая выпивка, посмотрел на меня и, наконец, улыбнулся.
- Идёт, - согласился он.
Мы пригубили.
- В легендах, сказках там разных всё конечно красиво так выглядит, а в жизни иначе. Может и в сказках так потому, что принцы ведь как-никак, богатые. Вот на них красавицы и вешаются. Тем только это и надо, заклятие спадает, все живут долго и счастливо да тратят накопленные папашей денежки.
- Заметь, кстати, в сказках папаши ни у одного принца нет.
- Я как повзрослел для самостоятельной жизни, из дома ушёл, давно семью не видел… Ну, ладно, не о том речь. - Он помолчал, глотнул ещё. – В общем – не мой случай. Я из бедняков, всего добивался сам, а добился не многого. На житьё-бытьё хватает, но без излишку. Понимаешь?
Я кивнул. Сам я добился ещё меньшего – не знаю даже, где проведу эту ночь.
- Ну вот, материально я не интересен. Сам видишь, не красавец. Так с чего бы меня расколдовывать?
- А если соврать? – предложил я.
- Что? – удивился он.
- Ну, смотри: говоришь какой-нибудь девчонке, что, мол, знатный принц, заколдован колдуньей, та радуется, целует – и ты человек. Легко и просто!
- Врать?! – Он был возмущён, гнев вспыхнул в нём, подожжённый ромом, однако стремительно утих. Лицо его помрачнело. – Пытался я. Соврал. Я никогда не думал, что с девушка может быть так мила, так приятна в общении. Не сработало. Не выдержал, рассказал, кто я. Её словно ветром сдуло. Ты не представляешь, что со мной было! Я неделю не просыхал.
- Представляю, - сказал я и выпил. Отпил и он.
- Нет, не представляешь. Я ту деревню чуть по брёвнышкам не раскатал. Не знаю, как не убил её тогда. Мог ведь. Хотелось очень. Пришлось исчезнуть быстро. На меня, говорят, охоту объявляли, только я не знал об этом – лежал мертвецки пьяный. Потом отошёл немного. Так обидно, знаешь, до сих пор. Потом была ещё одна. Уж не знаю, что нашёл в ней, наверно, всё взгляд её озорной, да нос.
- Нос? – Я усмехнулся.
- Нос. Такой вздёрнутый аккуратный носик. Я с ума по его хозяйке сходил. Маленькая бойкая плутовка. Наблюдал за ней издали, чтоб не напугать. А потом как-то не утерпел, показался ей. И знаешь, она не побежала, не закричала. Стоит и смотрит на меня с интересом, а в глазах огоньки такие пляшут. Я и выложил ей всё. Мол, влюбился в неё, как увидел, что давно за ней смотрю. А она смеётся! Не знал, куда деться, чесслово! Потом сказала, что я смешной. Так мы начали встречаться. Веришь, я пьянел с тех встреч сильней, чем от рома. Не ходил, летал. Мне казалось, что вот оно – счастье, что я почти уж человек…
Он замолчал. Я во все глаза смотрел на него, хмель сходил от его печального выражения. Я понимал, что ничего у них не вышло, ведь он по-прежнему в облике чудовища сидит со мной, пьёт огненный ром и рассказывает о себе, но как я желал ему благополучного исхода! Он взглянул в мои глаза и мы оба выпили.
- Я интересовал её, как необычное приключение. То, что она тайно встречается с чудовищем, доставляло ей странное удовольствие, сродное эйфории, что появляется, когда стоишь над пропастью. Не вышло у нас ничего. Наверное, и я искал в ней только спасение от своего проклятия, а не её саму, хотя был уверен, что люблю её. С тех пор я уж не пытался. Я понял, что вообще ничего не знаю ни в любви, ни в женщинах.
- Ещё узнаешь, - начал было я, но он оборвал меня, подняв руку. Он разлил ром по кружкам, и жестом предложил осушить их. Мы так и сделали и он продолжил:
- Я бродил по лесам, подрабатывал как мог. Иногда грабил, что греха таить. Однажды мне не повезло. Я если и грабил, то старался бедняков не трогать, только богатых. Кто богат, у того и влияние. На меня была объявлена охота. На дверях висит плакат с моим портретом и солидной суммой в награду за голову, я сразу заметил, как пришёл. Когда все сбежали из трактира, я обрадовался, что ты остался и составил мне компанию в моей последней пирушке. У меня слух тоньше человеческого, я слышу крики приближающейся толпы. У тебя ещё есть время уйти. Нет, я останусь. Как я устал скрываться, как устал быть пугалом для людей! И как я устал от одиночества. Что ж, давай по последней, и уходи, я хочу побыть один перед смертью. Прощай, сказочник. Я благодарен тебе за беседу, за эту радость человеческого общения.
За что он получил такую долю? С самого рождения он получил отталкивающий облик жуткой твари из-за зависти колдуньи, не способной иметь детей. Всю жизнь он нёс печать чудовища, ни разу не став им.
Не помня себя, я выходил из трактира. В спину мне прилетело последнее «Прощай!». Меня шатало от потрясения и хмеля. Кажется, я плакал, когда пламя взлетело над трактиром, когда крики бушующей толпы заглушил треск разрываемых брёвен, когда окрестность обдало жаром пожара. Человек сгорел, а вместе с ним часть меня самого, словно жгли не его, а мою душу. Наверное, даже не потому, что он успел стать моим другом, а потому, что в нём я увидел себя самого.