Тубис

Я никогда до этого не сталкивался ни с нариками, ни с нюхачами лицом к лицу. Довелось, когда к нам в батальон прибыло молодое пополнение.
        Они выстроились на плацу, ежась под ледяным, несмотря на апрель, саратовским ветром. Их было двенадцать, крайний справа в строю, самый высокий и невероятно худой, стоял без шапки-ушанки, его бритая голова быстро покрывалась влажной ледяной корочкой.
      - Эй, дух, как зовут, откуда призвался? – старший сержант, кабардинец Адра Мамчуев подошел к тощему поближе. – Где твой головной убор?
      - Рядовой Тубис, город Омск, - не сразу, после небольшой паузы, ответил дух. - Ш-шапку потерял, когда выгружались с поезда. З-забыл в вагоне.
      - Будешь тормозить дальше, не только шапку потеряешь, - усмехнулся Мамчуев и скомандовал духам: - Нале-во! В казарму - бегом марш!
       Из молодых в наш взвод попали трое. Тубиса среди них не оказалось, поэтому в следующий раз я его увидел лишь месяц спустя, когда пришел в санчасть перевязать поврежденную руку (слегка прижало бетонным блоком). Он стоял  у крайнего окна, открытого, несмотря на весеннюю прохладу, настежь, и, пользуясь отсутствием начальника санчасти и санинструктора, жадно «добивал» бычок, в промежутках между затяжками о чем-то говорил с водителем-калмыком из автороты. Вид у Тубиса был просящий.
      Я уже знал, что он токсикоман. В батальоне, насчитывавшем менее трехсот солдат, «разведка» быстро все доносила. Подойдя поближе, я услышал обрывок фразы, произнесенной Тубисом:
      …- Не ж-жмись, хоть на доныш-шке принес-си, мне пока хватит. Только с-срочно, я до вечера не выдерж-жу.
      Видимо, он уже почти уломал водилу, потому что тот согласно кивнул и, увидев меня, с облегчением поспешно удалился. Наверное, Тубис его сильно достал.
       - Где санинструктор? – спросил я у Тубиса, примостившегося теперь на подоконнике.
       - С-сказал, что придет к поверке, - ответил тот. – Пош-шел, наверное, к с-своей бабе.
       То, что в батальоне царит полный бардак, знали даже в штабе бригады. Неизменные последние места на протяжении последних четырех лет по дисциплине и военной подготовке стали недоброй традицией. Дважды прошедшей зимой комбат объявлял среди ночи тревогу, и батальон начинал передислокацию, тщетно пытаясь уложиться в отведенные для этого сорок минут (на деле выходило не менее трех с половиной часов). Лишь по спорту мы были среди лидеров: чеченцы, дагестанцы и кабардинцы, «державшие» батальон, с удовольствием принимали участие в спортивных соревнованиях по гиревому спорту и борьбе. С таким же удовольствием, подстраховываясь законными и полузаконными увольнительными, которыми офицерский состав щедро осыпал их в виде благодарности за поддержание видимости дисциплины (ибо самим офицерам в большинстве своем на эту самую дисциплину было глубоко наплевать), они отправлялись в город «отрываться». Наш санинструктор, Исса Гиреев, как раз был «в отрыве».
       - Перевязывать умеешь? – спросил я у Тубиса.
       - С-спраш-шиваеш-шь, - он раззявил беззубый рот. – Я проф-фи в этом деле.
        Он действительно классно сделал мне перевязку. Затянув узелок, спросил:
       - Не из автороты?
       - Нет. Четвертая рота, - ответил я.
       - Ж-жаль…- разочарованно протянул Тубис. – Но я слыш-шал, что ты час-сто на с-складе ГС-сМ в наряде бываешшь.
       - И что? – спросил я.
       - Мне бы бенз-зинчику чуть, век благодарен буду.
       - Хэбэшку будешь чистить? – я прикинулся, будто ничего не знаю о нем.
        - Прос-сто надо.
        Я хмыкнул.
        - Люки емкостей опломбированы, в курсе? Топливо берут только в присутствии офицера. На этот вариант не рассчитывай.
        - Эй, Тубис! – это позвал вернувшийся калмык. – На, держи, заправляйся до ушей! – он хохотнул, передавая пузырек с бензином блаженно зажмурившемуся в предвкушении кайфа нюхачу. В руках калмыка появились карты.
       - Сразимся? – сказал он мне.
       Времени было предостаточно, чтобы его убивать тем или иным образом. На складе ГСМ я оставил сторожить «хозяйство» Волкова из призыва Тубиса, дав «це-у»: если что, я в санчасти на перевязке. Волков не возражал, так как наряд на ГСМ – вообще сплошное удовольствие, почти «гражданка»: склад удален на пятьсот метров от части, ходили в наряд мы со взвода то втроем, то вдвоем. Так как близился дембель, мы с Альбертом Тукаевым из моего призыва в последние полгода застолбили за собой склад и иногда брали туда молодого на случай, если надо послать «гонца» в магазин или самим смотаться ненадолго в «самоход»: кого-то надо же оставить вместо себя. Изредка, когда был аврал, нас снимали со склада на разгрузочные работы. На одном из таких авралов мне и прижало руку бетонным блоком. Впрочем, для игры в карты это не было препятствием.
       Мы зашли за угол здания и расположились среди нагроможденных бетонных блоков: у нас строился забор вокруг части. Поразительно, но ограждение как таковое отсутствовало (металлическая сетка в рост человека не в счет) почти по трети периметра. Естественно, в «самоход» не сваливали только молодые или ленивые. Многие, видимо, попутно поспособствовали увеличению рождаемости в славном городе Саратове: в округе наблюдалось повышенное количество беременных особей женского пола. Наш бывший замкомвзвода Вова Коваленко тоже подженился, неожиданно даже для себя заимев в ста метрах от части семью с тещей в придачу. Дембельнувшись, он часто приходил на склад ГСМ навещать нас или же мы отправлялись к нему в гости отведать домашнего супчику.
       Где-то с час мы с калмыком самозабвенно резались в дурака, как вдруг со стороны санчасти донеслось какое-то странное мычание. Заинтересованные необычными звуками, мы бросили игру и подбежали к санчасти.
      В проеме окна стоял, покачиваясь, Тубис, и блаженно щурился на заходящее солнце. Периодически он мычал, пуская слюну: наверное, воображал себя коровой.
      - Донюхался! – с досадой пробормотал калмык. – Зря я принес ему бензин. Если дойдет до штаба… - он зябко повел плечами.
      - Мы его сейчас уложим, а Исса в штаб закладывать не пойдет, - попытался я успокоить водилу. – Мало ли кто принес Тубису понюхать?
      Видимо, коровой Тубису быть надоело, и, ведомый нами, он покорно улегся в койку, посасывая кулак: теперь он явно мыслил себя медведем в зимней берлоге. Дождавшись, когда он уснет, и молча показав кулак лежащим в санчасти двум духам (чтоб ни слова!), мы с водилой вернулись к игре.
       - Вот приколист! – периодически похохатывал калмык, вспоминая физиономию Тубиса. – Му-у-у!
       Ему этот случай показался смешным, да и мне поначалу тоже. Но когда я увидел Тубиса в следующий раз, стало уже не до смеха.
       Это было где-то дней через пять вечером, как только стемнело. Я сидел на складе в сторожке, от скуки и отчасти ради прикола перечитывая пособие по  неорганической химии, взятое в библиотеке. Мой напарник Альберт Тукаев уже дрых без задних ног, и ему стопроцентно снился дембель. Снаружи раздался шум, послышались какие-то невнятные крики. Распахнулась дверь, на пороге возникла костлявая фигура Тубиса. Он тяжело дышал, словно убегал от погони. Хэбэшка на нем была разорвана в нескольких местах.
      - Ты что, через забор махнул? Оборзел, что ли? – лениво спросил я, недовольный тем, что меня отвлекли. – Здесь-то чего забыл?
      Полагалось бы проучить духа, но не было никакого желания подниматься со старого кресла, списанного из штаба и перетянутого нами на склад. Я так удобно устроился, нагрел сиденье своим телом, между тем как в сторожке было довольно свежо. Я лишь отбросил книгу на стол: типа не зли меня и говори быстро, зачем пришел.
      - Ворота з-закрыты, через-з з-забор. С-слей бенз-зинчику чуть, ну, капельку, - сбивчиво зашептал Тубис. – Я не могу большше, ессли с-сейчасс не нюхнуть, мне кранты, с-сдохну, как с-собака.
      - Прямо-таки не можешь терпеть? – недоверчиво произнес я. – Нюхнешь – а что потом? Надолго хватает?
      - С-сутки точно чувс-ствуешшь с-себя человеком, - торопливо ответил Тубис. - Ну как, с-сольешшь дес-сять капель?
       Я вспомнил, как он недавно мычал, «чувствуя себя человеком», и слегка усмехнулся.
       За дверью снова раздался шум.
       - Это з-за мной, ищщут, - истерично продолжал шепелявить Тубис, блуждая выпученными глазами по сторожке. – Вс-сего дес-сять капель, ну с-сделай доброе дело!
       Проснулся Альберт.
      - Что за хрень? – повернувшись на кушетке в сторону входа, хмуро спросил он. – Чего приперся, бляха-муха, сон дембеля нарушаешь? – помятый спросонья и раздосадованный, что его оторвали от первого вечернего сна, Тукаев уставился на Тубиса. – Скажи спасибо, что я сегодня добрый, а то уже летал бы ты, дух, по складу. Олег, дай ему в лоб, и пусть валит отсюда, пока я не встал.
       - Эй, в наряде, открывайте ворота! – заорали снаружи голосом Иссы.
       Тубис вжался в стенку, умоляюще глядя на нас. – С-сначала нюхнуть! Нюхнуть! – лихорадочно бормотал он.
       - Сам выйдешь или помочь? - я решительно направился к двери. Тубис замолчал. Голова его начала мелко дергаться.
      - Здесь этот урюк? – Исса почти вломился в отомкнутые мной ворота. - Он у вас, Олег? Сбежал, сын собаки, из санчасти, стекло выставил!
      Я молча кивнул в сторону сторожки и, пропустив Иссу вперед, шагнул внутрь вслед за ним. Альберт, расстроенный тем, что так бесцеремонно нарушили его сон о гражданской жизни, мрачно поругиваясь, уже явно примерялся, с какой бы руки вмазать Тубису: с правой или с левой. Исса, не произнеся ни слова, оттеснил Тукаева в сторону.
      - Кулаки чешутся – попробуй со мной, - беззлобно сказал он ему. – А дух и так еле живой. Его бы к нам в горы на год – там или человеком стал бы, или совсем свиньей… Эй, урюк! – обратился он уже к Тубису. – В санчасть бегом! Лечить тебя буду!
     - Не пойду, хоть убейте на мес-сте! Я с-сдохну, ес-сли с-сейчас-с не дадите бенз-зина, – заканючил Тубис. – З-знали бы, как мне хреново! – голова его задергалась сильнее, глаза выкатились из орбит. – Не могу больш-ше, вс-се равно подыхать с-скоро, я конч-чен-ный ч-человек… Ну дайте нюхнуть! – вдруг завизжал он фальцетом, бухнулся на колени и стал биться головой о стену. – С-сдохну вс-се равно, дайте, дайте бенз-зина!
      Исса схватил Тубиса и потащил к кушетке. Мы с Альбертом помогали ему утихомирить нюхача.
      Когда припадок прошел и Тубис уже просто лежал на боку, закатив глаза и лишь слегка подергивая ногами и головой, Альберт вопросительно посмотрел на меня, я – на Иссу, а Исса – на Альберта. Похоже, мы пришли к одному и тому же решению.
     - Только десять капель, и не больше, - кивнул Исса.
     - Вот бляха-муха, - проворчал Альберт и пошел за припасенной канистрой с бензином: топливо - всегда неплохой товар. Если его сливают для себя все офицеры батальона, то нам, бедным солдатам, сам бог велел понемногу промышлять им. Вернулся он ну точно с десятью каплями! Тубис сразу очухался, жадно схватил банку с вожделенной жидкостью, достал кусок ваты, промочил его.
      - Пакета нет? – спросил он. Мы с Альбертом синхронно мотнули головой, внимательно наблюдая за ним. Тубис закрыл нос и, сунув пропитанную бензином вату в рот, сделал несколько глубоких вдохов.
      - Ну и как? – немного погодя полюбопытствовал я.
      - Ч-чуть полегч-чало, - промямлил Тубис, продолжая держать вату во рту.
      - Давно нюхаешь? – после некоторой паузы снова спросил я.
      - Да прилич-чно, ещ-ще до с-свадьбы нач-чал, - Тубис изобразил, насколько это было возможно с занятым ртом, некое подобие улыбки. – У меня доч-чке уж-же два с половиной года.
      Альберт вскочил с места.
      - Так какого хрена ты, падла!.. – он не договорил и двинул кулаком в стену. От удара задребезжали на столе алюминиевые кружки.
       - Ж-жена надеялас-сь, ч-что в армии не с-смогу нюхать, не дос-стану, да и не до этого будет, - Тубис вынул изо рта выпарившуюся вату и бросил на пол. – Не получ-чаетс-ся, не могу уж-же без-з этого. Вот, пиш-шет, друган на днях повес-силс-ся, глюканул конкретно, - он вынул из кармана смятый листок бумаги. – А ведь мы с ним вмес-сте нач-чинали, думали, прикалываемс-ся. Прикололис-сь… - Тубис замолчал. – Не буду я домой возвращ-щатьс-ся. З-зач-чем? Ж-жене с доч-чкой без-з меня луч-чш-ше.
       Исса, все это время молча подпиравший стенку (и потолок, так как был на голову выше всех нас), наконец сказал:
      - Нюхнул? А теперь пошли в санчасть.
      Тубис покорно встал и поплелся за ним. На его лице играла блаженная улыбка, он что-то тихо бормотал себе под нос.
     Закрыв за ним и Иссой ворота, я вернулся в сторожку и плюхнулся в кресло. Читать расхотелось. Пахло бензином.
     Альберт молча протянул мне листок бумаги в клетку.
     «Здравствуй, любимый наш Женечка! – прочитал я. – Как ты там, как идет служба? Мы с Надюшей очень беспокоимся за тебя. Почему ты так долго не пишешь? Надя все спрашивает, когда папа вернется из армии. Говорит: давай поедем к папе, сделаем «сюлплис». Никак не научится пока выговаривать «р»…».
     Я медленно скомкал листок и зашвырнул его в угол. Альберт мрачно молчал, потом встал и открыл дверь настежь.
     - Пусть проветрится, - сказал он.
    …Наутро, как мы потом узнали, за Тубисом приехал офицер из бригады с двумя солдатами. Они уехали в тот же день, забрав нюхача в штаб бригады. Как сложилась судьба Тубиса в дальнейшем, мы с Альбертом могли только гадать.