Разговор глухих или у каждого своя правда

Если  бы  у  Коршунова  спросили, он  бы  ответил, что  злобы  или  ненависти  к  сидящему  напротив  человеку  не  испытывает. А  испытывает  самую  настоящую  человеческую  жалость. Перед  ним  сидел  не  следователь  ОГПУ  в  форме  майора  государственной  безопасности, а  смертельно  уставший  человек. Просто  служба  у  него  такая. Коршунов  глубоко  вздохнул  и  приготовился  к  продолжению  вчерашнего  разговора. Ведь  то, что  происходило  в  кабинете, допросом  было  назвать  крайне  затруднительно. Два  человека  беседовали  о  жизни  и  жизненных  ценностях. Ненормальность  ситуации  заключалась  лишь  в  наличии  наручников  на  руках  у  Коршунова, да  ещё  в  том, что  следователь  время  от  времени  фиксировал  услышанное  на  бумаге. При  этом  данные  записи  не  всегда  совпадали  по  характеру  изложения  и  фактической  стороне  с  уже  имеющимися  документами  в  этом  пухлом  деле.
 
Майор  государственной  безопасности  Иван  Петрович  Иваницкий  с  нескрываемым  интересом  смотрел  на  своего  собеседника. Он  ещё  вчера  поймал  себя  на  мысли, что  подследственный  Коршунов  стал  для  него  приятным  собеседником. И  сегодня  Иваницкому  было  необходимо  найти  ответ  на  следующий  основополагающий  вопрос: враг  бывший  царский  офицер  Никита  Иванович  Коршунов  или  нет? И  этот  вопрос  следователь  должен  был  решить  прежде  всего  для  себя.

С  одной  стороны  особо  расследовать  здесь  было  нечего. Неделю  назад  начальник  следственного  отдела  вызвал  Иваницкого  к  себе  и  дал  следующее  распоряжение: «В  Бутырке  сидит  под  следствием  бывший  белый  офицер. Однако  в  войне  с  белополяками  он  уже  выступал  на  стороне  Красной  Армии. Теперь  вот  его  бывший  полковой  командир, ныне  комдив   РККА, ходатайствует  перед  наркомом  обороны  и  председателем  Объединённого  Главного  Политического  Управления  о  смягчении  наказания  для  своего  бывшего  начальника  штаба, поскольку  тот  пролил  кровь  за  Советскую  власть  и  был  полезен  Красной  Армии  как  военспец. Однако  тут  же  имеется  докладная  записка  полкового  комиссара  о  неблагонадёжности  белого  офицера  Коршунова  и  о  его  подпольной  работе  по  разложению  РККА. Тебе  Иван  Петрович, как  честному  чекисту, поручается  разобраться  в  этом  деле  и  если  этот  Коршунов  действительно  враг, то  и  поставить  его  к  стенке».

Однако  срочные  и  неотложные  дела  не  позволили  Иваницкому  сразу  заняться  этим  делом. Поэтому  первый  раз  бывшего  есаула  армии  Краснова, бывшего  начштаба  одного  из  полков  Первой  Конной, а  ныне  подследственного  Никиту  Ивановича  Коршунова  он  увидел  только  вчера  во  время  ночного  допроса.

Коршунов  закрыл  глаза  и  на  него  мощной  волной  нахлынули  воспоминания. В  мельчайших  подробностях  в  памяти  всплыл  вчерашний  разговор  со  следователем. …
- Гражданин  Коршунов, начнём  по  порядку. Вы – Коршунов  Никита  Иванович, уроженец  станицы  Вешенской  области  Войска  Донского, 1890  года  рождения?
- Правильно, гражданин  следователь.
- Вы  бывший  офицер  армии  Краснова, казачий  есаул  и  ярый  контрреволюционер?
- Не  совсем  так, гражданин  следователь. Да, я  служил  у  Петра  Николаевича  Краснова, войскового  атамана  Всевеликого  Войска  Донского  и  полного  генерала  русской  армии. Но  к  идее  о  мировой  революции  я  отношусь  терпимо, так  что  контрреволюционером  я  себя  не  считаю.
- Но  ведь  вы  участвовали  на  Дону  в  борьбе  против  Советской  власти. И  потом  в  качестве  военспеца  саботировали  штабную  работу  в  Первой  Конной. Вот  и  докладная  записка  полкового  комиссара  товарища  Поперечного  по  этому  вопросу  в  вашем  деле  имеется.
- У  господина  Войскового  Атамана  я  командовал  учебной  ротой  Донского  кадетского  корпуса. Учил  молодёжь  Дона  защищать Родину, отчий  край, Дон  Иванович, от  любого  врага. Так  что  считаю, что  свой  долг  выполнял  честно. Казак  один  раз  рождается, один  раз  присягает  и  один  раз  умирает, гражданин следователь. А  я  присягал  России  и  Государю. И  когда  Круг  Спасения  Дона  бросил  клич  я  не  мог  остаться  в  стороне  от  беды  родного  края. А  вот  когда  польские  войска  вторглись  на  русскую  землю  я  посчитал  долгом  русского  казака  и  офицера  протянуть  руку  помощи  Родине. И  неважно  как  она  сейчас  называется – Россия  или  РСФСР. Потому  и  за  кордон  с  Атаманом  не  ушёл – не  мой  это  путь, родная  земля  мне  ближе. И  служил  я  новой  власти  честно, поскольку  по-другому  не  умею – живу по принципу Соломонова решения: делай что должно и будь что будет. А  то,  что  комиссар  Поперечный  оказался  сволочью – в  том  моей  вины  нет.  Под  Львовом  во  время  лихого  боя  струсил  комиссар  и  бежал  в  тыл. Зато  в  тылу, в  местечке, стал  лихо  наводить  «советскую  власть» - расстрелял  собственноручно  местного  священника  и  всю  его  семью – старуху-мать, жену  и  шестерых  деток! Об  одном  жалею – стрелял  я  в  него, но  только  ранил, выжил  гнида. Шашкой надо было, чтоб наверняка. И  если  гражданин  следователь  вы  считаете, что  таким  извергам  дано  право  Советскую  власть  представлять, то  можете  меня  зараз  расстреливать. Хоть  помру  на  родной  земле.
…. Тогда  Иваницкий  выслушал  Коршунова  внешне  спокойно, закончил  допрос  и  отправил  в  камеру.
Майор  госбезопасности  окинул  заинтересованным  взглядом  приземистую, ладную  фигуру  подследственного. Даже  тюремная  роба  сидела  на  Коршунове  так, словно  он  был  на  плацу  в  парадном  мундире  Атаманского  полка. Да, выправку  кадрового  строевого  офицера  не  спрятать, это  как  визитная  карточка.  Однако  более  всего  Иваницкого  поразили  глаза  Никиты  Коршунова – такого  ясного, одухотворённого  и  в  то  же  время  волевого  взгляда  он  давно  не  видел. Голубые  глаза  есаула  смотрели  на  следователя  спокойно, с  пониманием  и  вроде  как  с  симпатией. Да, человек  с  такими  глазами  врать  и  изворачиваться  не  должен. Так  что  надо  действительно  проверить  факт  расстрела  священника. Сам  Иван  Петрович  в  Бога  давно  не  верил, с  тех  самых  пор, как  в  1905 году  вступил  в  РСДРП (б). Однако  Советская  власть,  по  его  мнению,  ввела  революционную  законность  для  всех. А  с  бабами  и  малыми  детьми  воевать  это  уж  точно  неправильно. Значит,  если  и  был  поп  контрреволюционером,  то  и  под  расстрел  должен  был  попасть  один. Так  что, если  по  совести, то  прав  бывший  есаул.
Тут  Иваницкий  резко  себя  одёрнул. Не  то  сейчас  время, чтобы  с  классовым  врагом  соглашаться. Но  тут  же  мелькнула  робкая, несмелая  ещё  мыслишка – а  может  Коршунов  и  не  враг  совсем, просто  землю  родную  любит  и  совесть  имеет?
От  таких  размышлений  майора  аж  в  пот  бросило. Вообще  эти  ночные  бдения  в  кабинетах  выматывали  его. Для  того, чтобы  сохранять  всю  ночь  ясную  голову  Иваницкому  приходилось  пить  очень  крепкий  чай  и  ещё  он  начал  много  курить. Спал  он  не  более  четырёх  часов  в  сутки  и  поэтому  чувствовал  он  себя  практически  всегда  паршиво – с  этой  службой  один  хронический  недосып.  Вот  и  сейчас  ему  мучительно  хотелось  спать  и  он  с  большим  трудом  подавлял  зевоту.
- Вот  скажите гражданин Коршунов, как же вы не контрреволюционер, если у атамана Краснова были на командной должности и он вас произвел в есаулы?
- История эта простая, гражданин следователь. Я кадровый офицер, закончил Новочеркасское казачье училище, был выпущен хорунжим в полк.  В 1913 г. поступил в Николаевскую военную Академию. Закончить не довелось – война началась. Войну с германцем заканчивал на румынском фронте подъесаулом и командиром сотни. Пулям не кланялся, на клинки и штыки шел без страха, воевал на совесть. Контужен был, ранен трижды. И пропаганду вашу большевистскую не принял тогда и не приму сейчас – нельзя с врагом договориться, нужна война по полного его уничтожения. Мирный договор подписывается только с позиции силы, а иначе зачем все было начинать, зачем все эти жертвы и лишения?  А вы брестский мир заключили, фронт и армию русскую развалили, пол России кайзеру подарили. Плюнул я на все и вместе с полком пошел на Дон. А там восстанавливают наши вековые казачьи традиции – выборы Войскового Атамана, созыв Войскового Круга. И главное – возможность мирной жизни.
И что, дала ваша Советская власть нам казакам жизнь мирную да спокойную? Нет, не дала. Вековые традиции отменить, землю отобрать, лампасы, погоны и награды запретить – вот что власть ваша решила. А раз против – значит враг. Вот и вся ваша диалектика. А Кресты Георгиевские, к примеру, по какому праву носить не разрешали? Вы, что ли их раздавали? Да за каждого Георгия казак кровь свою проливал, жизни не жалел, ан нет – цацки царские, сымай да носить не смей. А то зараз во враги запишем. А земли Войсковые, потом и кровью казачьей заслуженные? А вы говорите, гражданин следователь, власть народная, справедливая. Мужицкая это власть, а казаки испокон веку от казаков ведутся.
- Ну это вы есаул загнули, что же получается – казаки уже и не русские?
- Нет, отчего же. Мы славянского корню, но жили на границе Московского государства. На любой карте старинной написано – Земля донских казаков.
- А как же крестьянские восстания: Разин, Пугачев, Булавин?
- Так казаки всегда за справедливость были. Вот и вступались за сирых да обиженных. А Булавин вообще за вольность Тихого Дона встал, за правду казацкую.
- Ну вот, у вас уже Коршунов и правда своя появилась. Ну разве так бывает?
- А только так и бывает. У каждого гражданин следователь своя правда. И Дон за свою правду поднялся. А мужики русские – за свою. Вот только мужиков в России великое множество и поэтому Советская власть и победила. Но оказалось, что у вас, большевиков своя правда, не мужицкая. Обманули вы русского мужика – и землю и волю у него забрали. Непонятно теперь, за что же он воевал. Видно для того, чтобы в колхозе с голодухи ноги протянуть. А со мной гражданин следователь все ясно – воевал, защищал, учил. Но такова доля казачья. И шел до конца, за атаманом по русской земле. А вот дале идти отказался. И не жалею. Об одном прошу – расстреляйте в Новочеркасске.
… Давно уже Иваницкий отправил Коршунова в камеру. А сам все сидел и думал, смоля папиросу за папиросой. Неужели прав Коршунов, неужели все действительно так? И власть Советская – это зло, а не благо?

Начальнику следственного отдела
Центрального аппарата
ВЧК - ОГПУ
Докладная записка.
Мною, старшим следователем майором государственной безопасности Иваницким Иваном Петровичем проведен ряд следственных действий по делу Коршунова Никиты Ивановича. Считаю, что Коршунова следует освободить за отсутствием состава преступления. Протоколы двух допросов к записке прилагаются. Считаю своим долгом заявить, что действия гражданина Поперечного должны быть рассмотрены с позиции пролетарской советской законности и к нему необходимо применить самые строгие меры.
Майор государственной безопасности
Иваницкий
 

Сказать, что начальник следственного отдела был рассержен это значит ничего не сказать. Он был разъярен. От его крика дрожали стекла в кабинете. И кричал он на лучшего своего следователя – майора Иваницкого.
- Это как прикажешь понимать? Значит матерого белогвардейца – на волю, а красного комиссара – под суд? Ты что Иван, спятил?
- Но товарищ комиссар 2 ранга, факт расстрела семьи подтвердился.
- Молчать!!! Правдоискатель нашелся. Интересы партии и правительства должны быть у тебя на первом месте. А у тебя что – сплошной казачий сепаратизм. А случай с Поперечным – это издержки революционной борьбы. Если  из-за  каждого  служителя  культа  большевиков  под  суд – Советская  власть  рухнет.  И  вообще  у  Маркса  в  Капитале  написано: религия – опиум  для  народа. Советская  власть  с  контрреволюцией  и  мракобесием  всяким  борется. И  тут  конечно  не  без  перегибов  на  местах. Но  такова  диалектика  борьбы. Ведь у тебя стаж партийный аж с пятого года, понимать уже должен. Значит так. От следственной работы я тебя отстраняю, дело Коршунова передаю другому следователю. Свободен.

Закончился этот поиск правды печально. Коршунову дали десять лет лагерей. Иваницкий был отправлен в Среднюю Азию, заместителем председателя райкома и более на высокие государственно значимые посты партией не выдвигался. В 1939 году он был арестован органами НКВД и по иронии судьбы оказался в одном лагере с Коршуновым. Воистину ЧУДНЫ ДЕЛА ТВОИ ГОСПОДИ!