Идеальный партнёр. Роман. Главы 36-37

36

Он открыл ей, но не проснулся и тут же лёг опять. Лора собрала с пола кучу мокрой одежды и развесила в ванной. Потом разделась и легла с ним.

На рассвете, чувствуя её рядом, Хайнц не понял, что он у себя. Только открыв глаза и увидев в окне силуэт башни, он сел и слегка потряс головой. Потом усмехнулся и опять улегся сбоку, обняв спящую Лору и прижавшись к ней всем телом. Она пришла к нему в первый раз. Нашла его. Вчерашний шторм и чувство поражения обернулись неожиданной победой. Она пришла.

Лора пошевелилась, просыпаясь. Хайнц только крепче прижал её и уткнулся носом в тёплый пушистый затылок. Он почувствовал, как волна лёгкой дрожи пробежала у неё по спине.

- Поспим ещё. Мне нравится этот сон, - тихо сказал он, не давая ей повернуться.

- Пусти, - засмеялась она.

- Нет. Не пущу.

- Спасите. Маленьких обижают.

- Не отпущу тебя. Никогда. Даже не надейся.

- Куда смотрит охрана окружающей среды? Где зелёные? Кто меня защитит "за мой малый рост"?

Хайнц расхохотался, вспомнив вчерашний Bild:

- Уже дозащищали окружающую среду, вчера в Рейне крокодила поймали! Скоро динозавры заведутся!

Лора высвободилась из ослабевших от смеха рук и села. Но он потянулся к ней:

- Иди ко мне. Посмотри, как нам тут будет хорошо. Видишь, Маленький? Надо было уже давно папу слушать.

Он закрыл глаза, протянув руки, ожидая её. Она легла сверху, не посмев ничего сказать. Молча уткнулась в светлые волосы на груди. Он открыл глаза.

- Как хорошо! Посмотри туда, - Хайнц показал в окно: там вставала в густом утреннем тумане Башня.

Ночью потеплело, и вчерашний холодный дождь поднялся густым туманом.
В окне на переднем плане чернели кружевные силуэты
ближних веток и ягод рябины,
дальше шло густое белое молоко, через которое,
как в театральной декорации,
мягко расплываясь, просвечивали огни лодочной станции.
А ещё дальше, над туманом,
будто медленно поднимаясь из него в светлевшее небо,
возвышалась Башня.

Лора повернулась и даже застонала: чудо.

Они лежали и молча смотрели.

- Я испугалась вчера. Ты пропал. Тебя все искали с двух часов. Гюльпери не знала, куда ты ушёл. Даже Фишер выплыл из главного офиса и заглянул к нам. Кажется, он хотел проверить, на месте ли я... Дриттлер, как фурия. Все смотрели на меня, как будто это я тебя куда-то дела... Хоть Джино рядом. Он такой милый.

- Я тоже милый. Посмотри, я очень милый. Я не буду больше пропадать. И от фурий тебя защищу. Я не только милый, я бываю ещё очень злой, когда обижают моего Маленького.
Р-р-р! Страшно?

- Где ты был? Что это за мокрая одежда? Ты что, был мокрый от слёз? - она рассмеялась, вспомнив Юрия Яковлева в старом фильме Рязанова.

- От слёз? - не понял Хайнц.

- Это из одного русского фильма, ты не знаешь. Жалко. Пересказывать неинтересно.

- Ты меня доведёшь цитатами: я-таки выучу русский язык. Предупреждаю, что завтра же начну. Или прямо сегодня.

- С тобой я уже ничему не удивлюсь. Не сомневаюсь, что выучишь, если захочешь. Ты когда родился, под каким знаком?

- Знак я не знаю, 4 августа.

- Конечно, следовало ожидать. Лев.

- А ты?

- Я скорпион. 4 ноября.

- Так это скоро совсем! Как удачно! Ты очень удачно родилась. У меня уже есть подарок! -

Он рассмеялся от такого неожиданного совпадения. Теперь так естественно будет ей сказать. Сделать своей женой в день рождения. И ещё есть время подготовиться. Настоящий подарок. Удача. Всё удавалось ему, всё шло само собой!

- У тебя бывает иногда такое ощущение, что ты попадаешь в поток и он несёт тебя сам? Ты ничем не руководишь. Но он несёт тебя, куда ты хочешь. Всё получается само! Это удивительное ощущение. У меня раньше никогда такого не было. Всегда приходилось переламывать обстоятельства или себя... У меня хватало сил. Но сейчас это не нужно. Я так счастлив, Лора... Я был в выходные у родителей. Я там не был тридцать лет.

Она смотрела на него странно. Но он не понял. Он не понял.

- Теперь всё будет хорошо. Я вернулся домой. И ещё не поздно. Они живы. Пока люди живы, никогда не поздно. Я успел. Мог опоздать. Но я успел.

Он обнял её. И они лежали так, пока совсем не рассвело. За кофе Хайнц спросил:

- Как ты нашла меня? Ведь ты никогда не хотела даже посмотреть, где я живу.

- Я нашла Карла. Приблизительно я знала.

- Но он не у дома стоял. Моё место вчера было занято.

- Да. Я спросила у соседа. Просто повезло. Он проходил мимо, и я спросила, не знает ли он, где живёт хозяин этой машины. Оказалось, что знает. Он твой сосед. Очень благообразный господин. С шейным платком.

- А! Да, он очень благообразный. Ты правильно подметила. Спасибо ему.

- У меня с собою фотографии. Из Любека. И ещё несколько.

Она достала их из сумки. Хайнц увидел себя у ночного ресторанчика.

- Я назвала её "Ворота в ад".

- Ну, нет. Это слишком завлекательно для ада.

- Так должно быть, иначе кто бы туда шёл?

Хайнц сдавленно засмеялся, зажмурившись и закрыв глаза рукой. Покачал головой. Потом стал смотреть дальше. Снова ночной Любек. Потом Лора.

- Когда это?

- Прошлым летом. Димка тут кадр плохо построил. Руку обрезал.

- В этом есть какая-то особая выразительность. Иногда в формальных недостатках есть необыкновенная прелесть.

На следующем снимке Лора была совсем юная.

- А это мой Малыш! Совсем ещё крошка.

- Это университетская. Динка меня сфотографировала. Немного нерезко. Но я люблю этот снимок.

- Оставь его мне. Я поиграю в Photoshop’е. Нерезкие фотографии - самый благодатный материал. Я ведь тоже графист.

- Вот ещё. Будешь меня уродовать.

- Как ты можешь! Неужели ты можешь хоть на минуту такое допустить! Ты обижаешь меня иногда.

- Хорошо. Я оставлю. А вот и ты. Угадай, когда я тебя поймала?

- Это не я. Какой-то чёрт. Страшный. Вообще небритый. Неужели это в сентябре? Когда я три дня бороду отращивал? Ужас. Хорошо, что я побрился. В русские я не гожусь.

- Правда. Она у тебя чёрная росла. Сам светлый, а борода - чёрная.

- И взгляд ужасный. Рот набок. Выбрось её. Я не мог на тебя так смотреть.

- Ты на меня так смотрел однажды. Здесь - это мимолётное, случайное выражение. Просто камера остановила. Но именно так ты на меня смотрел во время интервью. В нашу первую встречу. Я оставлю её на память.

- Ужасно. Прости меня.

- Мне нечего прощать. Я благодарю за это судьбу. Иначе ничего бы не случилось.
Они посидели ещё, заканчивая завтрак.

- Хайнц, солнце моё. Я не готова ещё перебраться сюда. Не торопи меня.

Он согласился неожиданно легко. До 4 ноября оставалось десять дней. Он мог подождать. Всё складывалось очень удачно. Это было прямо перед поездкой во Франкфурт. Он скажет и уедет. Даже слишком театрально. Лучше было бы не ехать, но нельзя. Ещё этот Гонконг! Фишер даже больше не спрашивает. Потерпит ещё. Чёрт его не возьмёт! Вместе с этой фразой Хайнц вспомнил Лазаря Глазмана и Ханну. Её старые, мягкие руки.

- Ты говорила, что Ханна хорошо поёт.

- Ханна? Почему ты вспомнил? Да, она пела. Сейчас уже нет. Давно. Но я знаю её с детства, мы жили рядом. На Петровского. Это в Харькове. У неё был оперный голос. Никогда не использованный по назначению... Удивительно она пела. Это ведь мужская ария, из Паяца.
Лора попробовала:

- Смейся, Паяц, над разбитой любовью.

- О, нет! Ты фальшивишь. Подожди-ка. Дай мне...

Неожиданно сильно и чисто Хайнц вывел ту же музыкальную фразу.

- Хайнц! Я не знала. Как ты поёшь!

- Да. Я молодец. Видишь, какой я милый. А ты говоришь: Джино-Джино.

- Причём здесь Джино. Не думаю, что он так может.

- Видишь, какой я талантливый. Я был любимым учеником нашей музыкальной Марты. Я и на флейте умею, пластмассовой, - веселился Хайнц.

- Ты ещё, наверное, и прекрасный саксофонист?

- Нет, на саксофоне не умею. Понял намёк: президентом мне не быть.

Они уехали на работу. По дороге он крутил радио:

- Может быть, повезёт. Они повторяют иногда. Я песню вчера слышал. Ты не поверишь: вся тема содрана из "Лебединого озера".  Не отдельная фраза или несколько тактов. Так из классики дерут постоянно. Но полностью, без всякого изменения! Впервые слышу. Эта тревожная тема, помнишь, с чёрным лебедем? Та-та-та-та-та. Та-та.Та-та, - Хайнц спел. Потом продолжил: - Рефрен они, правда, свой придумали. У Чайковского дальше намного сильнее, но у певицы, видимо, просто не хватало голоса. Фантастика. Жаль, что не могу найти. Но её будут наверняка повторять.

- Вот тебе массовая культура. Ты же - великий поборник.

Он засмеялся:

- Может быть, это не так уж плохо: сколько нас ходит в оперу! Что ж сокровищам пропадать. Так они становятся достоянием миллионов. Думаю, Чайковский не обиделся бы. Но сам он интерпретировал бы лучше.

- Я думаю! Можешь считать это обаятельным и, как говорил наш Булат Окуджава, "мелким злодейством", но я не люблю, когда опошляют классику. Я тебе расскажу об одном своём опыте в Монреале. Клянусь тебе, что это - правда. Я немного подрабатывала в Канаде. Графистом в том числе. На одной фармацевтической фирме был у меня начальничек из Питера родом. Считал себя не то что образованным, но высококультурным человеком. (Почему-то все бывшие москвичи и ленинградцы считают, что их происхождения из этих городов достаточно, чтобы быть интеллигентными и высококультурными.) Он очень много рассуждал о высоком вкусе и выпускал пилюльки для "улучшения мыслительной деятельности" с "Мыслителем" Родена на упаковке. А противозачаточные таблетки - с Афродитой Боттичелли.

- Спасибо, хоть не с Моной Лизой...

- Да. Спасибо. Это истинная правда. Фармацевтическая фирма на C;te-de-Liece в Монреале.

Уже возле их работы она спросила:

- Тебе понравился новый каталог?

- Нет.

- Ответ принят. Я сделала что-то интересное. Скоро покажу. Сюрприз.
Новый день закружил их.

37

Вечером Лора пришла в свою квартирку на Lohkampstrasse 11 намного раньше Хайнца. Едва войдя, она сразу подошла к телефону и позвонила в Канаду:

- Динка, перезвони мне прямо сейчас. Мне надо поговорить с тобой. Мне слишком дорого. Перезвони. Я, наверное, скоро умру.

- Ты сумасшедшая. Ты действительно сумасшедшая! Я же на работе. И если всё равно умрёшь, то не один чёрт! "Дорого. Умру." Достоевский... Сейчас перезвоню.

- Что ещё случилось? Твой немец тебя бросил? Я так и знала, - перезвонила через минуту Динка. - И нечего там подыхать. Приехать я всё равно не могу. Это не с улицы Чайковского до Петровского. Рассказывай. Пятнадцать минут у меня есть. Только не растекайся мыслью по древу и не реви. В трубку говори.

- Я должна ему сказать. Вадим приезжает 19 ноября. Я должна сказать, но это невозможно. Всё равно, что убить. Он как ребёнок. Он так счастлив. Всё равно, что убить ребёнка...

- Ты не беременна? Нет? И то - слава Богу. Ребёнки, кстати, постоянного счастья не испытывают. "Купи это, купи то". Всё больше ревут. Как ты. Приезжает твой хрыч? Я его ненавижу. Жалей-жалей его. Больше его жалей. А я всё равно уверена, что Сашку он не дал тебе специально: боялся, что не заберёшь его самого! Не отрицай. Послушай! Пусть это войдёт в твои уши. В мозгах твоих - это небольшая новость. Ты просто не хочешь признать. Он шантажист.

- Динка. Не суди так строго. Он нездоров. Чего он там боялся... Это ничего не меняет. Саша приезжает, и он приезжает. Я должна сказать Хайнцу. Вадима на Украине бросить невозможно. Он там просто умрёт. А здесь - это элементарно. Чернобыль не он устроил.

- Знаю. Сказать надо. Я раньше тебе говорила, нечего было тянуть. Тогда бы это не зашло так далеко.

- Я не могу жить без него. Я не хочу жить без него. Я не буду без него жить, Динка. Я умру. Я чувствую, что умру. Хотя бы ещё один день. Я каждое утро так думаю: только один ещё день. Боже, отец мой, дай мне ещё один день, прости меня...

- Прекрати реветь. Бог... Не распускайся. Я - программист, сейчас пишу для интернета, но прямой связи с Богом у меня нет. Попроси Димку поговорить с Вадимом.

- Димка любит меня...

- Все тебя любят. Чёрт вас побери. Трое мужиков тебя любят. Подходящая причина для смерти! Замолчи немедленно. Я не могу больше говорить. Но вот что: не решай ничего. Я твоего Хайнца уже поняла. Ещё когда ты мне первый раз рассказала, я его поняла. Не решай ничего. Просто скажи ему. Он сам всё решит. Ну, пока, целую, хвост трубой! А, кстати, Махмуд снимает! Дали ему денег на "Радио Квебек".  Взяли мы конкурс! Я его опять узнаю. У тебя тоже всё повернётся к лучшему. Дай Хайнцу решить. "Целую, до скорой встречи, твоя подруга Динка."

Лоре стало легче. Тонкая надежда появилась среди нагромождения беспросветности. Ей всегда становилось легче после разговоров с Динкой. Динка - палочка-выручалочка. Оптимистка. Чертыхальница. Климат в Канаде, что ли, способствует? Жуткий там климат.