Предисловие или дисклеймер
Идея родилась давно, сразу после того, как я написал «Рассказ без названия», но я все никак не мог собраться с силами, побороть страшную лень и все-таки выразить словами все то несвязное действо, которое в течение многих месяцев накапливалось в моей голове. У меня были лишь разрозненные эпизоды, наброски фраз, мест, моментов, но я не мог подвести это все к одной идее, не мог найти связывающую нить. Но если этот рассказ написан, то, значит, я смог найти эту нить.
Я просто видел, что все, что бы ни происходило с нами, происходило как будто бы не просто так, а словно бог решил поиграть в писателя, и все эпизоды его рассказа служили высшему смыслу.
Практически все, что я здесь пишу, произошло на самом деле. Все персонажи – мои друзья, и я постарался максимально точно передать их на бумаге, хоть я и знал, что это невозможно, да и бессмысленно. Если я что-то переврал, то это было лишь ради художественного замысла. Ставь я своей целью пересказать все слово в слово, то я бы просто ходил с диктофоном и блокнотом и записывал все, что происходит. Хронология, понятное дело, совсем никуда не годится, потому что я уже не помню, как и когда оно все было на самом деле. Володька с Дашкой встречаются дольше, чем получилось по рассказу этому. Как минимум, это главная неточность.
Некоторые моменты я переделал, потому что так было лучше для сюжета. И потому что не помню, как оно все было тогда. Концовка выдумана. По-крайней мере, фабула ее выдумана. Но те чувства, что в ней я постарался передать, настоящие.
Кто себя узнает – хорошо. Кому свой портрет не понравится – уж так вышло.
Когда я говорил Димычу и Володьке, что рассказ почти готов и осталось лишь сделать концовку, мол, с ней все сложно, то я, естественно, врал. Были написаны пара первых страниц, в которых ничего еще не происходило.
Практически все ключевые моменты я придумал, куря с Димычем на балконе. Пока я нес ему какой-то полупьяный бред, я параллельно выстраивал твердую схему рассказа. Сначала это должен был быть сборник. Но я передумал, потому что рассказы, написанные ранее, хоть и попадали в атмосферу, но не имели никакого значения для сюжета. Поэтому я их и выкинул, дабы сэкономить чернила и время. Мое и ваше. В основном, мое.
Елки спилили, на крышу мы довольно долго не ходили, а последние пара посещений оказались куда более унылыми, чем ожидалось. Хотя, когда Володька вернулся из Питера, вышло круто. Лето уже почти закончилось, но всегда будет еще одно, хотя я не знаю, останемся ли мы вместе, или нас окончательно раскидает по разным сторонам.
Но что поделать-то?
Посвящение
Я посвящаю эту работу Андрею или Дюшке, чей рационализм частенько удерживал нас от всякого бреда.
Володьке, чье спокойствие и абсурд в одном лице создавали прекрасную атмосферу всегда и везде.
Илье, чья скромность и оригинальность никогда не давала нам заскучать.
Димке или Димычу, чья гениальная шизофазийность и наивность зажигала любую компанию.
Дашке, которая взяла и переделала Володьку, но в более лучший вариант (что мы не сразу поняли). Хотя мы тебя все равно ненавидим.
Стасу, Атаманчику, Кире, Макаке, Чечне, Граф, Филимоновой, Маловой и всем остальным, кто был на елках и заставлял понять, что есть жизнь на других «планетах»
Моей маме, которая меня кормила, пока я писал это.
Лоскутову, который заставил о многом задуматься.
И Лизе, без которой я был бы не я и ничего бы этого не сделал.
Дни моей юности, солод и хмель,
Молод тогда – молод теперь.
Похвастаться нечем, пьяные бредни,
Дым от костров, дым сигаретный.
Пили, кутили, вместе и порознь.
Солнечный день, вечер морозный.
Песни без слов, игры без правил
и т.д.
Глава I
«Крыша»
- Почта России, Вы пишете – мы доставляем! - с расползавшейся против его воли улыбкой сказал Володька.
Раздался высокий писк домофона, и дверь подъезда открылась. На лице всех пятерых была либо широченная улыбка, либо просто ухмылка, но все равно, этот трюк с почтой никогда не устаревал.
- Боже, это так гениально и так тупо! - сказал Серый, кому эта шутка всегда казалась самой смешной вещью на свете. Ему многие вещи казались «самыми».
Дверь еще не успела широко раскрыться, как все тут же ринулись в прохладный подъезд, ведь на улице был самый разгар июля, солнце плавило асфальт и мысли, воздух был душный, и все было желтое и белое.
Толпа из пяти человек хоть и пыталась ради рудиментарного чувства приличия особо не шуметь в подъезде, но Илья, хоть и не подал виду, все время представлял, как сейчас кто-нибудь выйдет и наорет на них. Или начнет задавать какие-нибудь вопросы, типа, кто вы вообще такие и куда идете с огромными мешками, из которых торчали пакеты чипсов и многолитровые торпеды пива, чье соотношение цена-качество было явно не в пользу второго.
И тот гипотетический благоразумный гражданин очень удивится, как же это так продали алкоголь группе настолько явных подростков?
- Стой, подержи, - сказал Димыч Серому и протянул ему большой пакет.
Серый взял его, не успев возразить, хотя он и не стал бы, и начал ждать, пока Димыч то поправлял наушники, то шнурки на кроссовках. Закончив, Димыч начал активно делать вид, что никаких пакетов и в помине не было, и все это под дружеские усмешки. Хитрый план «отдай пакеты на время и просто не забирай их» сработал. Главной причиной, по которой он работал безотказно было то, что облапошенный человек не оставит пакеты лежать на земле, потому что груз в них был слишком ценным, чтобы сделать это. А может, и стоило так сделать - никто пока не пробовал. Нести пакеты было наказанием, который каждый сам себе назначал за излишнюю доверчивость.
Такую теорию прокручивал в голове Серый, пытаясь оправдать свою глупость хоть как-то. Для остальных же это был просто забавный розыгрыш.
- Вы нажали-то хоть? - спросил Андрей.
- Да нажали, просто он вообще тормозной, - ответил ему Володька, покручивая на большом пальце правой руки черное кольцо с листком марихуаны. Кольцо он носил на большом пальце только потому, что на всех остальных оно еще пока сильно болталось.
В конце концов, поддавшись своей судьбе, лифт все-таки приехал туда, куда его вызывали, и он покорно раскрыл свои двери и впустил в себя уже истомившихся пятерых подростков. Каждый рвался поскорее к стенке, все толкались, и то тут, то там выкрикивались обоюдоострые колкости и ругательства.
- А, Илюшка-то в кругу! В кругу! - издевательски начал кричать Димыч.
В кругу быть плохо, по кругу могут пустить же.
Но рано или поздно (обычно к этажу четвертому) все успокаиваются и умолкают: в предвкушении ли предстоящего, из-за неспособности ли придумать что-то новое. Все начинают прокручивать в голове сказанное, придумывать более едкие ответы, жалея, что они не пришли в голову раньше. Кто-то просто улыбается из-за самой атмосферы.
- Тихо. Тихо! - сказал Володька.
- Ну вот не надо только, а? - воспротивился Андрей своим возмущенным высоким и чуть-чуть гнусавым голосом.
Случилось то, что случилось и что случается обычно в не самых лучших и талантливых комедиях.
- Ну ты, блин, охренел совсем!
- Володька, коз-зел!
- Ах, прям… По-королевски! - довольно сказал виновник торжества.
Обычно в таких ситуациях лифт по закону подлости начал бы ехать медленнее, но тут, наверное, он даже сам захотел поскорее открыться и проветриться, поэтому никто не успел и глазом моргнуть, как они вышли на нужном им десятом этаже. Лифт попрощался с этой компанией, тяжело чихнул железными дверями и уехал обратно вниз.
Затем все пятеро поднялись на один пролет вверх, и дошли до своего пункта назначения – лестницы, ведущей на крышу. Лестница была старой, несчастной и потрепанной дамой преклонных лет, всю жизнь помогавшей самым различным мужчинам достигать невиданных вершин. В основном, это, конечно, были различные перегарные ремонтники да алкоголики (чаще всего это совмещалось), но как она могла устоять перед группой юных, ветреных и беззаботных парней? Поэтому она никогда не закрывала проход в свое самое сокровенное место – чердак, ведший на крышу. Люк почти ни разу не был закрыт, а если все-таки и был, то это решалось совсем небольшим прикладыванием могучей мужской силы.
Непосредственно сам процесс залезания на крышу был особым ритуалом.
- Так, все тихо, - принял на себя роль командующего Димыч, - Да, блин, тихо ты уже! Все, заткнитесь.
- Стой, там, что, едет кто-то?
Все прислушались. Подъему на крышу всегда предшествовала гробовая тишина, на случай если кто-то решит выйти на девятом этаже. Все внимательно прислушались, поняли, что путь чист, и можно лезть.
Димыч начал лезть. Руки сразу почувствовали покрывавшую лестницу пыль, которая играла роль магнезии, не дававшей соскользнуть и упасть. Затем он вытянул свою длинную руку вверх и резким движением откинул крышку люка. Раздался грохот от её удара об бетонную стену: дерево с железной окантовкой со всей силы бьется о стену, звук всегда был одновременно глухой и звенящий, и казалось, что весь подъезд его должен был слышать. Возможно, так и было. Но по крайней мере, еще никто ни разу не выходил разгонять эту компанию.
- Так, сейчас я лезу, - сказал Серый.
Он полез и протянул уже ждавшему Димычу пакеты. Взяв их, тот скрылся в темноте чердака, освободив дорогу для следующих.
Чуть выше отверстия люка, в стене, было углубление, за которое было очень удобно хвататься, залезая внутрь. Никто не знал, было ли оно сделано специально, или же сам бог велел забираться на крышу с большими удобствами.
Когда все забрались, Володька сказал Илье:
- Крышку закрыть не забудь.
Илья молча выполнил задание, аккуратно, не швыряя ее вниз, опустив крышку, таким образом заметая следы. Все, восхождение на чердак было завершено.
Сразу после того, как залезешь, еще можно стоять во весь рост. Рядом с отверстием люка было несколько ступенек, по которым нужно подняться, затем повернуть влево. Но в том же самом месте потолок был настолько низкий, что пройти можно было только на корточках. Завернув налево, надо было дальше пройти метров пять по очень узкому и низкому тоннелю, а пол был весь в сантиметровых слоях пыли, гальки и грязи, и проход заграждали длинные кабели, за которые, тем не менее, можно было цепляться, чтобы хоть как-то сохранить равновесие. Передвигаться гуськом по этому тоннелю было самым неприятным, нудным и тяжелым занятием, и много раз все пятеро не ходили на крышу только из-за перспективы лезть сквозь пыль, темноту и тесноту. По левую руку была сплошная стенка, а по правую – лишь небольшая перегородка, за которой было видно такое же низкое, но куда более просторное пространство, а также трубы и небольшие узкие прямоугольные окошка, из которых днем лился белый свет, а вечером было видно почти фиолетовое небо и редкие огоньки окон, фар и уличных фонарей вдалеке.
Подходя уже к самому концу тоннеля, днем можно было увидеть столп света (под небольшим углом), который шел из открытого люка, ведшего непосредственно на саму крышу. К люку подводила маленькая лестница – последнее, чисто символическое препятствие. Пройдя тоннель, оказываешься на площадке, в которой можно было немного разогнуться, но не во весь рост, что, однако, всегда казалось просто манной небесной. Лестница была именно на этой площадке.
Все тут же начали кряхтеть, выйдя на эту площадку, расправляться, потягиваться в меру сил. Затем все по очереди полезли по этой лестнице и оказались на крыше.
Солнце, горевшее в абсолютно безоблачном небе, слепило глаза, а воздух, казалось, был намного чище и легче, чем там, внизу. Толика правды в этом есть, ведь крыша одиннадцатиэтажного здания была на какой-никакой высоте.
- Ну что, вот мы и… здесь, - сказал Серый.
- Ну пойдем туда вот, туда, - показал Андрей в дальней конец крыши.
- Возле чердака?.. Кстати, вот мы всегда возле чердака сидим, но почти никогда возле входа не сидим, - заметил Димыч.
- Ну а ты дома в прихожей бухаешь, что ли? - убедил его Илья. Убедительно.
Тот чердак, к которому все пошли, находился в противоположном конце крыши, и оттуда тоже можно было выйти в подъезд, но этим ходом никто не пользовался, поскольку там не было лестницы, и только достаточно прыгучие и гибкие могли запрыгнуть туда. Но тот чердак был полезен тем, что внутри, на аналогичной площадке, была труба, на которой можно сидеть. Кто-то ее, к сожалению, прогнул немного, и с тех пор все побаивались, что она может окончательно отвалиться и залить всех кипятками, помоями и всем остальным. Если в ней вообще что-то было, разумеется.
Крыша представляла собой довольно длинную, но не очень широкую площадку, посередине которой был не сильно глубокий желоб с несколькими поперечными перегородками и отверстиями, в которые стекала проточная вода. Слева и справа, над желобом, были две параллельные площадки, и на каждой, сантиметров через двадцать друг от друга, находились другие перегородки. По этой причине всегда приходилось ступать осторожно, особенно в состоянии измененного сознания, в коем оказывались практически все, проведя на крыше буквально пару часов. Но со временем эта компания освоила даже высокоскоростной бег по желобам, и перемещение по крыше не составляло никакого труда. Кроме этого, на крыше было еще несколько больших бетонных квадратных труб, напоминавших колодцы. Трубы эти были закрыты крышками, державшимися на нескольких маленьких опорах, и, таким образом, можно было с небольшим усилием водружать самого себя, словно памятник, на такой вот постамент, или же просто сидеть и курить на нем. Для использования в качестве столика крышка была слишком высоко, поэтому все просто сидели на желобах, а пол был столом.
По периметру были довольно высокие, примерно по грудь, бордюры, которые всегда выглядели какими-то хлипкими, что от одного пинка разлетятся. Но все же, несмотря на казавшуюся беспомощность, они имели в первую очередь психологический эффект. Мало того, что крыша была отделена от всего остального мира своей высотой, она еще и была обнесена неприступными стенами. Маленький, закрытый микрокосмос, каждый миллиметр которого был знаком. Место, на которое так часто не хотелось идти, и еще больше не хотелось уходить.
- Ну что, тут?
- Да не, давай тут получше.
- Не, тут что-то как-то не так. Стой, вот сюда лучше.
Пометавшись чуть-чуть, они нашли свое место и стали выкладывать из пакетов свой провиант. «Ну наконец-то», подумал Серый облегченно.
В этот раз не было взято ничего особенного: две трехлитровых бутылки Багбира, несколько пакетов чипсов и сухарей, пластиковые стаканы, пачка синего «Винстона» и пятирублевая зажигалка. Для них, это был стандартный набор, который давно не менялся, и, как все думали, не изменится никогда.
- Что, Иля опять сегодня трезвенник? Ну че ты не пьешь, давай с нами сегодня!, - начал нарочито лукаво заманивать его Димыч.
- Да нет уж, нет уж, - начал он шутливо бубнить так, как только он умел.
- Эх ты, присоединяйся к нам…
- К ЗДОРОВЫМ ЛЮДЯМ, - хором сказали все.
Затем открылось пиво, полилось по стаканам, зашуршали пакеты чипсов, в общем, посиделка была в самом разгаре.
Серый посмотрел по сторонам. Сидя на полу, не было видно ничего, кроме бордюра и синего неба. Действительно казалось, что ничего больше на свете не было, что они все – последние люди на планете, что здесь – самое безопасное (вопреки расхожему мнению) место в мире, и все так легко и понятно, и никогда, никогда этот маленький закрытый круг их пятерых не разорвется.
Это было лето 10-го класса, последнее беззаботное лето в их жизни, как они думали. Дальше, ровно через год, пойдут экзамены в места, которые должны определить их дальнейший путь. Дальше будет ответственность и заботы, хлопоты, но пока – пока вот она, жизнь! На следующий день, может быть, Серый и Илья пойдут записывать очередной никому не нужный трек, но какая разница, если сам процесс приносит удовольствие, а мысль, что когда-нибудь кто-нибудь это оценит по достоинству давала достаточно сил и желания заниматься «творчеством» дальше.
В общем, всем было хорошо.
- Надо выпить за что-нибудь, что ли, а то что мы как эти, на самом деле-то, - внес трезвую мысль в уже слегка пьяную компанию Андрей.
- Ну давай я скажу.
- Вович, не надо, а! – запротестовал Димыч.
- В который раз уже, ха-ха, - добавил Илья.
- Итак. Выпьем же за то («О господи…»), чтобы у нас все было, И НИЧЕГО НАМ ЗА ЭТО НЕ БЫЛО!, - с чувством, толком и расстановкой произнес Володька свой торжественный тост вот уже в миллионный раз.
Выпили.
- Серый, будешь курить?, - спросил Димыч.
- Ну пойдем-ка покурим-ка.
- Эй, я тоже, пожалуй. А сиги, где сиги?
Андрей тут же молча подал Володьке сигареты, лежавшие рядом с пачкой чипсов.
- Эх, Дюшка-дюшка, давай с нами!
- Да не пойду я к вам, ЗДОРОВЫМ ЛЮДЯМ, - немного раздраженно, но шутливо ответил на такие же ехидные, как у Димыча, володькины зазывания.
- Ну смотри, второго шанса не будет!
- Иди-иди давай.
Илюшка все это время сидел и что-то напевал, или ходил из стороны в сторону, или говорил какие-нибудь забавные шутки, или просто упивался атмосферой, оставаясь при этом себе на уме, что не было тайной для всех. Ни он, ни другие почти никогда не задумывались, что он вообще с ними делает, и скучно ли ему с ними или нет.
Покурили.
Серый опять пытался выдохнуть дым через нос, что у него, к удивлению остальных, никогда не получалось. Каждый метким щелчком пальцев запустил окурок прочь с крыши, и затем все пошли обратно.
- Надо уже новые тапки покупать!, - сказал Володька, когда все сели обратно.
- Да ты кажется вот только не давно все искал себе эти прекраснейшие СКЕЙТЕРСКИЕ ТАПКИ!, - сказал Димыч.
- И не менее отличные шнурки к ним, зелено-желто-красные, - добавил Илья.
- Без шнурков-то совсем не круто же, так-то они теперь настоящие растаманские скейтерские тапки!
- Господи, растаман хренов, отрасти себе дреды для начала, - сказал Димыч, которого такие околорелигиозные взгляды Володьки почему-то невольно возмущали, хоть и не очень сильно.
- Да дреды-то еще не ничего не значат, - сказал Андрей.
- Правду говоришь, ай-н-ай. Главное, что здесь, - сказал Володька и постучал себя по груди, - главное, что я разделяю их взгляды, их веру и законы.
- Ну какие-то разделяешь?
- Кури ганжа и слушай Боба!
- Так ты даже не куришь!
- Ну, всему свое время.
- Кстати, ты ж говорил, что хочешь себе действительно дреды сделать, - сказал Серый, вклиниваясь в эти беседы о российском, а точнее, сибирском растафарианстве.
- Ну можно кстати, мне в «Проспекте мьюзик» одна телка, продавщица, сказала: «О, растаман, да?», когда я покупал диск Питера Тоша, и она мне посоветовала одного мастера.
- А у нее дреды были?
- Да, были. Ну она мне написала номер, надо будет попробовать позвонить.
- Блин, да на твоих белых волосиках это будет слишком смешно, - сказал Илья, с чем сразу же согласился Димыч.
- Хи-хи-ха-ха, хо-хо-хе-хе, - издевательски засмеялся Володька и добавил, что белые дреды наоборот, редко и круто.
- Серый, ты принес?, -спросил он затем.
- Ага, принес, - сказал он и достал из кармана колоду карт.
- В че будем, дурака или сто одно?
- Да на сто одно раздавай. Иля, будешь?, - тот кивнул.
Карты начали неумело перемешиваться в руках «крупье», и затем перед каждым лежало четыре карты, а у раздающего – три. И началась игра.
- Кстати, вот, блин, сколько с другими не играл, - начал говорить Серый, потягивая пиво из стакана, - у всех все время какие-то стремные правила.
- Ага, - согласился Володька, - Наши-то гораздо забавнее! Просто реально как-то кончено, что нельзя несколько одинаковых карт скидывать…
- … И устраивать тончайшие и хитрейшие тактики с тузами.
Действительно, никто, кроме них, не играл в «сто одно» по таким же правилам. Откуда они сами взяли их – никто уже не помнил, да и не задумывался, в общем-то. Когда кто-нибудь их них оказывался в другой компании и там играл в эту игру, то его сразу начинало коробить, и все навыки, заработанные игрой на крыше, сразу же куда-то девались. Приучить других людей к таким же правилам не удавалось – они сразу воспринимали эти новые правила как нечто инопланетное, вызывающе ужасное и невообразимо бредовое. И наоборот, стандартные правило казались для этой компании таким же идиотизмом.
Правила, по которым они играли, были такие:
1) Каждому раздается по четыре карты, кроме раздающего. У него три карты.
2) Если есть карты одинакового достоинства, то их можно сбрасывать сразу. К примеру, если на столе лежит девятка пик, а у вас на руке есть девятка крестей и червей, и может быть даже бубей, то никто не запретит вам сбросить все три карты сразу.
3) Если походить с туза, то следующий игрок пропускает ход. Сколько тузов было одним игроком сброшено, столько игроков пропускают свой ход. Может выйти так, что ход пропускает даже тот, кто и ходил с тузов.
4) Восьмерку следует крыть картой той же масти, что и восьмерка. Если крыть ее другой восьмеркой, то, таким образом, просто меняется нужная масть. Дама кроет любую восьмерку.
5) Даму можно класть на любую карту, но нельзя ее класть вместе с другими картами, как, например, это можно делать с тремя шестерками, семерками и т.д.
6) Если была брошена шестерка, то следующий игрок берет карту. Семерка – две карты. Король пик – четыре карты. Самое прекрасное, что только бывает в жизни – забрасывать игрока семерками подряд, чтобы он думал, беря свои две карты, что мучения уже закончились, но на самом деле все только начинается.
7) Счет не ведется. В принципе, выигравшего нет, есть только проигравший – тот, у кого остаются карты, когда все уже вышли. Игрок выходит тогда, когда сбрасывает все карты. Да, возможна ситуация, когда у него все четыре карты одинаковые, и он просто ждет момента, когда удастся сразу сбросить все. Другое дело, это так обидно, когда, имея такой превосходный расклад на руках, вам бросают семерку, или, еще хуже, короля пик, и ваш триумфальный выход оказывается сорван.
8) Тот, кто походит с дамы, заказывает карту какой-нибудь масти.
Заставить кого-нибудь играть по таким правилам было невозможно, как и играть по отличным от них.
- Ну, че те надо, буржуин?, - спросил Серый у Ильи, который только что бросил даму пик.
- Дай-ка мне… дааай-кааа…
- Ну, давай, говори, не томи, ты, говори, быстрее, да что ж ты делаешь такое, демон, что тебе, не терзай меня уже, женщина, что тебе надобно!?, - начал трагично кричать Димыч Илье почти прямо в лице. Еще на первых словах некоторых начало слегка трясти от смеха.
- БУУУБИИИ, - с наигранным акцентом, а ля Модест из «Городка», сказал наконец Илья, прервав шекспировскую драму Димыча.
- Значит, бубенций тебе, товарищ ты мой, - сказал Серый, вглядываясь в свою колоду, - Значит, их тебе. Да? Точно? Ты уверен? Ну? Что ж, ты сделал свой выбор, я тебя не заставлял так поступать, дело… твое, как говорится в старой сказке. Что ж, ну, крести так крести!
- Очень смешно, Серёжка, хе-хе-хе-хе.
- Ладно, держи. Свои. Поганые. Черви.
- Да ты играй уже нормально, Серый, - возмутнулся Андрей, хотя ему это тоже казалось немного забавным.
- Вынуждаешь ты меня, злодей, - сказал Серый и взял карту из колоды – бубей у него не было.
Но у Володьки они оказались и он положил их, но Димыч, чей ход был следующий, перевел бубового короля Володьки на пикового, Андрею, под всеобщие издевательства («бери-бери, еще бери, может, разложишь пасьянсик?»), пришлось взять четыре карты, но план Ильи устроить тузовый праздник провалился, так как именно пикового туза у него не было. Пришлось ходить с несчастной и бесполезной девятки. Игра игралась, пиво пилось, сигареты курились, только закуска кончилась. Небо постепенно приобретало более холодные оттенки, день переваливался в вечер, но время еще было.Нельзя сказать, что игра в карты была именно тем, что объединяло их и не давало разбежаться. Этим и не была крыша. Но пока этот вопрос их еще не беспокоил.
- Надо музычки что ли поставить. Серый, включи, что ли, - сказал Димыч.
Серый достал телефон и начал перебирать свой плейлист. По крайней мере на крыше не было ничего зазорно в том, что бы слушать музыку на динамиках телефона.
- Да у тебя там рэп всякий только, не, давай что-нибудь подушевнее, Боба, например, - сказал Володька.
- Да не, нормально, че опять только вашего Боба вечно слушать, - начал Димка.
- Боб, по крайней мере, получше Эминемов ваших, да других негров, - сказал Андрей, который по большей части разделял володькины пристрастия к рэгги и другой подобной музыке.
- Лучше «Пятницу», или Бабкина, - сказал Володька, - Правда же, Иля?
- Да в принципе и то и то хорошо.
- Короче, все, нас с Илей больше, чем вас, рэпперки, - сказал Володька, потянулся к телефону своему и включил «Ушедшим слишком рано».
- Да вы достали, постоянно слушаете своих бобов и других заставляете, - сказал Димыч.
- Хорошая музыка, с душой, со смыслом, про правильные вещи!, - иронично говорил Андрей.
Серый, котором стало уже все равно, но из-за выпитого и атмосферы, создаваемого этой песней, сказал:
- Вот давайте действительно выпьем за ушедших слишком рано!
- Поддержу я тебя, - сказал Володька и предложил выпить за Боба Марли.
Выпили. Потом выпили за Пруфа, которого знал из компании один только Серый и совсем немножко Димыч с Ильей, но подняли стаканы из уважения все. Потом еще за кого-то.
Так и сидели до вечера, пока пиво и сигареты не кончились, а игра в карты не осточертела.
- Что ж, идти надо бы уже, думаю, - сказал Серый.
- Ну да, пошлите, - согласился с ним Андрей, а затем и остальные.
Все встали, немного прибрали свои вещи и пошли к выходу.
Серый, оставшийся чуть позади, пьяным взглядом окинул друзей и крышу.
Они, кто даже и не учатся уже вместе в одной школе (он и Андрей ушли в Лицей, остальные остались в 41-й), завтра все равно придут сюда еще раз. И послезавтра.
Интересно, как долго они будут ходить сюда?
Глава II
«Признание»
- Я пью этот… бокал!... за всех вас… всех нас…
И сказав это, вусмерть уже пьяный Серый сделал еще несколько глотков пива из двухлитровой бутылки. Затем он посмотрел на еще наполовину полную бутылку.
- Нет… это плохо…
И начал выливать ее вниз, с глупым выражением лица смотря на то, как струя, текшая с высоты одиннадцатиэтажного дома, сначала выливалась из бутылки, а затем разбивалась на несколько более мелких потоков, а в конце просто распадалась на множество больших капель и разбивалась о землю. Затем Серый швырнул бутылку как можно дальше, на секунду потеряв равновесие, но бордюр помог ему не завалиться за край и упасть вниз.
Хотя пьяный мозг на секунду подумал – а ну его все к чертовой матери! Прыжок туда, вперед! Вот она, истинная минута свободы! Только в падении человек не связан абсолютно ни с чем… Только с гравитацией, которая, разумеется, очень резко и бескомпромиссно прервет этот миг поэзии, разбив несчастного об асфальт, или на что там оно еще приземлится.
Серый развернулся и осмотрелся. На крыше никого не было, точнее, на чердаке сидел такой же пьянющий Володька, а остальные ушли вниз, чтобы купить догнаться.
В этот августовский день небо было затянуто липкими тучами, перемешанными с дымом заводов, вокруг которых и был построен их родной Кемерово. Уже начинало холодать, да и вообще погода всем давала понять, что больше теплых дней не стоит ждать, что осень, фактически, уже пришла и уселась в кресло начальника, прогнав всех поборников тепла вон.
На крыше в этот день были не только пятеро друзей, но и еще несколько других – Малова, Филимонова, Чечня, а также Атаманчик и Киря. Все они когда-то были одноклассниками в 41-й, но пути их немного разошлись после седьмого класса школы. В восьмом Серый и Андрей ушли учиться в Лицей, а Володька с Ильей пошли в один класс, а остальные – в другой. Хотя, да, когда все-все они, до седьмого, учились вместе.
Атаманчик как-то раз, во время одной пьянки, подозвал к себе Серого и устроил такой задушевнейший диалог (ну, скорее монолог) о том, как они, мол с самого первого класса были вместе:
- Ты прикинь! Вот я! И ты! Мы же с первого класса вместе.
- Ага
- С первого класса. Да ты помнишь, да? Мы с тобой вместе даже в линейке первой стояли! Слышите, эй! Вот я с ним, я с Серым, по сути, первым вообще познакомился! Мы с ним вообще тут самые… с первого класса, с самого начала вместе!
- Ага…
Серый ни до, ни после этого душеизливания, в принципе, особо не то что не общался – не разговаривал с Атаманчиком.
Вся эта компания была в тот день на крыше и занималась тем, чем все там обычно занимаются – пили, курили, говорили о чем попало. В карты не играли. Обычные резиденты крыши в лице Серого, Володьки, Димыча, Андрея и Ильи все равно как-то держались в стороне, остальные же кучковались друг с другом и говорили о вещах менее близких тем пятерым. Они говорили о каких-то других людях, в основном парнях Филимоновой и Маловой, о каких-то богатых подружках, о клубах, о поездках заграницу и еще о многой другой золотухе, которой болеет золотая молодежь.
Димыч и Володька, тем не менее, иногда присоединялись к ним, особенно Димыч, потому что он был в одном классе с ними, знал тех, о ком шла речь, да и он неровно дышал к Чечне, но его попытки выразить это были еще слишком неловкими и наивными, чтобы она восприняла это правильно, поэтому она видела в нем лишь очень смешного, остроумного и немного ненормального друга, каким его, в общем-то, видели все остальные, кроме четырех его других друзей.
Выпив, что пилось, все ушли с крыши в магазин, оставив Володьку и Серого. Первого – потому что тот был уже не в состоянии куда-либо идти, второй же просто не захотел слезать с крыши, и ему позволили остаться под предлогом «ну надо же кому-то за этим алкашом следить!»
Серый осмотрел свои пыльные и помятые туфли, запачканные темно-синие брюки и дешевую, скучную серую куртку, а так же провел рукой по нелепой кепке, украшавшей его короткую русую шевелюру. Весь этот внешний вид был еще более-менее уместен для лицеиста и казался странным рядом с модными балахонами и широкими джинсами остальных обитателей крыши. На Володьке в тот день, к примеру, была черная толстовка, на которой бледно-желтым цветом были нарисованы лица различных рэпперов – Тупака Шакура, Эминема, Доктора Дре, Наса, Джея-Зи, Джэм-Мастера Джея и многих других. Серый любил разглядывать эти лица и узнавать на ней кого-нибудь, кого он только недавно начал слушать. Володька же знал о многих лишь понаслышке.
Володька сидел на чердаке, и Серый подумал, что его как-то давно не было снаружи. Он решил сходить и проведать его, вдруг тот в совсем пьяном угаре потерял сознание или выпустил на волю содержимое своего желудка.
Серый, пошатываясь, но без проблем не запинаясь о желоба дошел до чердака и начал слезать в него. Едва не сорвавшись, чего бы не случилось с ним, будь он хоть чуть более трезв, он затем оказался в этом темном, тесном и пыльном пространстве, со всех сторон закрытом стенками, трубами, и освещаемом только маленькими окошками и светом из открытого люка.
Володька сидел на трубе, положив руки на плотно прижатые друг к другу колени, голова была опущена, а лица не было видно в темноте.
- Эй, ты, что, в порядке-то хоть?
- Да нормально…, - слабо ответил Володька
Из его телефона играла «Забери» Бабкина, и эта песня только еще больше нагоняла тоску, но тоску хорошую, потому что Серый смутно начинал догадываться в чем же было дело.
- Че-то, вижу я, совсем плохо тебе.
- Ну да…
- Что ж ты напился-то так, меру надо знать.
Володька ответил лишь что-то невнятное, или же вообще не ответил ничего.
Затем они посидели некоторое время молча, слушая песню. Это была одна из немногих песен, которая нравилась им обоим, Серый никогда не протестовал, если Володька предлагал ее включить – он даже иногда сам ее включал, без чьего-либо запроса, что чаще всего встречалось если не всеобщим, то одобрением большинства.
Серый подумал, что надо что-то сказать, но все, что бы он ни сказал, не будет иметь никакого смысла. Может быть, даже стоило оставить Володьку одного, но что-то подсказывало ему, что это было бы не самым лучшим решением в данной ситуации. Какая-то особая интуиция говорила ему – посиди, побудь еще немного!
Песня закончилась, и стало тихо.
- Подумать надо..., - сказал Серый. Он затем включил «Tears of…» из саундтрека первого Сайлент Хилла.
В музыке не было слов, но, как подумал Серый, она идеально подходила для такого момента – грустные и аккуратные пианинные аккорды были наложены на мягкие ударные, перебирание струн акустической гитары, обработанные в стиле старого радио с добавлением винилового похрустывания создавали ощущение чего-то эфемерного, но родного, печального и умирающего.
- Я вот думаю, под эту музыку каждый может думать о чем-то своем…, - хотя Серый в данный момент не думал решительно ни о чем, ему просто нравился очень этот трек.
Через пару минут, пока трек еще играл, Серый спросил:
- И о чем же ты думаешь сейчас?
- О ней…, - ответил ему Володька, слабо, но не вымученно.
- Понятно.
«Она» была Дашей, или Дашкой, как все привыкли ее называть. Она пришла в 41-ю в пятом классе, но только совсем недавно в их жизни она начала играть какую-либо заметную роль. Серому она никогда особо не нравилась. Когда он впервые увидел ее, она ему показалась какой-то стервой, хотя какая может быть стерва в двенадцать лет? Возможно, дело было в ее больших темных глазах, которые всегда смотрели на всех пристально и в ее молчаливости, свойственной любому новому человеку в классе.
Серый никогда не выбрал бы ее объектом для очередной бесполезной школьной влюбленности, которых у каждого бывает в достатке. Он даже не помнил, разговаривал ли он с ней хоть сколько-нибудь за все то время, что они успели провести в одном классе, несмотря на то, что со временем она стало очень шумной, немного нагловатой и весьма-весьма заметной девушкой. Серый не ожидал, что Володька выберет именно ее, хотя, он особо и не задумывался. Он принял это как данное – его друг влюбился, ему сейчас было очень плохо, он был по этому поводу очень пьян и его следовало бы поддержать, хотя поддерживать влюбленного, особенно еще такого юного – самое бесполезное дело на свете.
- И что ты будешь делать?
- Не знаю. Да блин. Не знаю. Надо что-нибудь делать, но не знаю.
- Признаться?
- Не знаю, можно… Но мало че потом. Да и толку будет-то. Лучше друзьями, остаться, наверное?.. Или… Не знаю.
После небольшого молчания Серый с чего-то вдруг уверенно сказал:
- А ты возьми… И признайся! Вот реально. Вот толку тебе тут сейчас бухать и унывать? Попробовал бы, в самом деле-то. Не получится – хрен с ним! Получится – ну, отлично же!
- Да нихрена не получится, я знаю.
- Ничего ты не знаешь.
- Думаешь, стоит?
- А ты попробуй! Вот возьми и прям сейчас признайся! Реально говорю, попробуй!
Володька поднял голову.
- А че говорить-то? Да и поймет, что я нажрался.
- И что? Зато честно все так! Поймет, наверное. Ты, блин, не бойся и говори как есть… Не, я не эксперт в таких делах, но… Ну говорят же, типа, лучше попробовать и жалеть, чем не попробовать, и все такое.
- Ну, блин, не знаю…
- Да ты попробуй. Не, я бы на твоем месте реально попробовал бы.
Володька еще немного подумал. Затем достал телефон. Посмотрел немного в горящий в темноте чердака дисплей. Медленно начал искать номер Дашки в телефонной книжке и начал набирать его.
Серый не знал, выйти ему или остаться и поддержать друга. В итоге он решил если не слушать весь разговор, то хотя бы часть его.
- Дашь, привет… Че делаешь? А… Да не, ниче, просто. Да я так, кое-что сказать хотел тебе… … нет, я не пьян, не пьяный я. Я сказать… хочу тебе сказать, да. Слушай. Дашь, я люблю тебя… Нет, я не пьяный… Ну и что, да, пьяный. И это не потому что я пьяный! Люблю тебя, правда. Да правда, я не прикалываюсь. Я давно сказать хотел. Блин, да правда люблю тебя! Давно, наверное… Да… Да… Правда. Я серьезно…. Ну и что с того?.. Да… Правда. Ну… Хорошо. Ладно. Хорошо, - и положил трубку.
…
- Ну что?
- Сказала, что я пьяный. И что потом поговорим.
- Ну хоть что же, согласись.
Володька не выглядел довольно. Он думал, насколько глупо он сейчас выглядел, думал над тем, что все явно не вышло так, как он хотел. Хоть он и знал, что это вряд ли возможно, но он надеялся, что то приятное впечатление, которое он произвел на Дашку за все время знакомства, могло бы заставить ее по-настоящему обрадоваться его признанию, сказать «Да? Правда?! Я тоже!», и все было бы идеально, как в сказке или дешевом фильме. Он знал, что это было невозможно в принципе, и что такие дела так не делаются, но человеку ведь не запретишь мечтать. Володька был поэтому занят тем, что делают все люди в такой ситуации: прокручивал в голове только что произошедшее, размышляя, сделал ли он все правильно, менял свои и ее слова, придумывал, что стоило и не стоило бы говорить, да и просто сокрушался от того, насколько он нелепо сейчас выглядел и как бездарно он уничтожил все то, что он выстраивал так долго. Он был в полной уверенности, что сейчас была ошибка, что не стоило слушать Серого.
Но одна вещь все-таки подпитывала его надежды – она сказала, что они еще поговорят об этом, позже, когда Володька протрезвеет. Да, думал он, это безусловно лучше. Он подозревал, что второй разговор ничего хорошего не даст, что он лишь вобьет последний гвоздь в крышку гроба, зальет его бетоном и выкинет его в океан с акулами и пираньями. А затем, после ужасной депрессии и разбитого мальчишеского сердца, он будет вспоминать это с иронией, прикрывающей все самое грустное и неприятное. Для этого она и была придумана, пожалуй.
Володька решил не отчаиваться и просто ждать следующего разговора. Быть ли ему первым? Или ждать, когда она сама начнет?
Все эти и другие мысли пронесли в его голове за считанные мгновения, основную же часть времени он просто бултыхался в тоске и апатии.
- О, там пришли, вроде, - сказал Серый.
- Да?
- Ага. Давай лучше запьем это все и…
Серый посмотрел на Володьку. Прилив адреналина немного отрезвил его.
- Не, тебе лучше сегодня остановиться. Хотя б ради нее побереги свою печень!
Володька не то ухмыльнулся, не то состроил злую гримасу. До конца дня он только курил и отпил совсем немного, просидев большую часть времени отдельно от всех.
Дальше становилось только холоднее.
;
Глава III
«Елки»
Прошел год, наступила мокрая, грязная, холодная весна, такая весна, которая и бывает на самом деле, а не в стихах, не в романах, не такая весна, которая символизирует возрождение всего и вся.
Димыч старательно оттирал острым ледяным снегом грязь со своих очередных белых дорогущих кроссовок, Володька сидел на скамейке, усадив Дашку на колени и обнимая ее за талию, Илья о чем-то иногда говорил с Андреем и с остальными, иногда просто напевал что-то. Из динамиков телефона Кири играл русский рэп, какая-то очередная модная песня, которую постоянно требовали включить то Малова, то Филимонова. Сам же Киря разговаривал с Атаманчиком, куря сигариллы, отличавшиеся от обычных сигарет лишь запахом жевачки и ценой.
Все это происходило на елках, точнее, на одной небольшой и грязной аллее на Октябрьском проспекте. Если идти по этой аллее, то справа будут елки, под которыми в нескольких метрах друг от друга были скамейки, по бокам от которых были плотные заросли кустов, отделявшие эти самые скамейки. Земля была вечно усыпана банками из-под «Ягуара» и прочих коктейлей, иногда попадались бутылки пива, повсюду были разбросаны окурки сигарет самых разных марок. Несчастные мелкие каменные урны были по сути своей лишь пятиугольниками в несколько десятком сантиметров в высоту, без дна, поставленные на голую землю. И эти самые «урны» были вечно переполнены таким же мусором, который вальяжно разложился по земле. Скамейка была и так грязная, поэтому все сидели на спинке, мало кто отваживался сесть нормально.
Это и были елки. Это было место, где вся эта большая компания собиралась после школы и пила, когда на крышу лезть было лень. К тому же, девушкам никогда не прельщала перспектива взбираться через пыльный чердак, поэтому они предпочитали проводить подобные мероприятия внизу, на этих самых елках.
На одном из дней рождения Димыча Атаманчик как раз и провел с Серым тот замечательный ностальгический разговор, на том же дне рождения Илья, умудрившийся опьянеть лишь отпивая у всех из бутылок, начал скромно лапать не имевшую ничего против Граф. И все это было на елках.
Когда пришел Серый, Малова, Граф, Атаманчик и Киря ушли, что его обрадовало, ведь он уже не мог слушать надоевшую «Шевели задом» Карандаша. Серый любил рэп, но русский – ни в коем случае. Хотя в последнее время в его наушниках все чаще играли совсем другие песни, а голова была занята совсем другими мыслями.
Серый поздоровался со всеми.
- Ты себе взял что-нибудь?, спросил у него Димыч.
- Я думал, что у вас тут что-нибудь будет… Но я взял, да.
- Да не, мы все выпили уже.
- А кто был?
- Да все были, но уже ушли, поехали к своим заводским пацанятам.
- Ну, они же великолепные рэперы, заводские эти, - сказал Серый, садясь на скамейку рядом с Дашкой. Володька сидел рядом, но с другой стороны, обнимая ее за плечи.
- Дюша, че, ты смотришь что-нибудь сейчас?, - спросил Серый у Андрея.
- Да сейчас как-то не очень, надо же к экзаменам готовиться. Не все как ты просаживать все время за «Персонами» своими на плоечке, да смотреть аниме всякое все время.
- Уж кто бы говорил, Еву-то ты мне дал!
- Да кто ж тебя знал, что ты начнешь в таких количествах его смотреть.
- Нахрен ты вообще смотришь это?, - сказал Димыч, который никогда аниме не любил, несмотря на то, что весь его опыт ограничивался лишь увиденными в детстве отрывками Сейлормун, Покемонов, да и всякой другой наруты (уже в более сознательном возрасте)
- Ну и что, что Серику нравятся мультики про девочек!, - сказала Дашка издевательски.
Серый задел ногой бедро Дашки. Хоть он ее ненавидел в то время, хоть она его раздражала своими подкалываниями, но в ту секунду, когда он сидел рядом, соприкасаясь со все-таки в первую очередь женским телом, а это в его происходило не очень часто, он чувствовал, что возможно даже он тоже любит ее.
«Вот почему мне так плохо. Я влюбился в подругу моего лучшего друга. Я был рядом, когда все только начиналось…», думал он. Серый не хотел двигаться и терять это чувство. Ему хотелось, чтобы она поговорила с ним еще. Она иногда обнимала Димыча при встрече, и ему хотелось того же. Но еще больше этого Серый хотел быстрее домой.
Он только что посмотрел «5 см в секунду», и в голове его играла заглавная тема оттуда. Он хотел уйти и слушать ее без остановки, но не мог решиться встать и сделать хоть раз то, что ему хотелось, а не как от него этого хотели другие.
- Молчать, женщина, - как-то неудачно огрызнулся Серый, - Димыч сам-то вечно играет во всякие игры, которые японцами сделаны, и которые по сути чистое аниме, так нет же, берет и катит на то, чего не понимает!.. Попробовал бы, есть вещи там, которые тебе ну прям по-любому понравятся.
- Да игры-то другое, все-таки, дело, я думаю.
- Действительно, тебе реально стоило бы что-нибудь посмотреть, - добавил Андрей.
- Да ну, хрень какая-то.
- Эх, что ж ты так, вот столько людей смотрят это, столько людей делают, это же… целый пласт мировой культуры!
- Ага, конечно.
- Ну вообще-то он прав, Димыч, - сказал Илья, - без, например, «Призрака в доспехах», не было бы и «Матрицы». А без матрицы – крутого слоу-мо повсюду.
- Вот-вот. Так что давай, смотри уже!, - подытожил Андрей.
Володька лишь принимал пассивное участие в этом споре, слушая и наблюдая, как стенка на стенку столкнулись непробиваемые мнения, ни за что не хотевшие уступать друг другу. Он и особо не вслушивался, лишь едва улавливал суть разговора. Куда большее удовольствие ему доставляло просто сидеть рядом с Дашкой, держа ее в своих руках, и хотя прошел уже почти год, как они были вместе, но у них все еще получалось излучать приторную, но довольно милую ауру только-только влюбившихся, из-за чего, часто, они и становились объектом если и не насмешек, то колкостей в свой адрес. Произносившихся, ясное дело, не вслух.
- Да ладно вам, ну что вы как эти!.., - сказала Дашка, уставшая слушать этот бессмысленный спор, незаметно переросший дискуссию о японской анимации и давно превратившийся в конкурс по выдумыванию более обидных и изощренных оскорблений.
- О-о, раскомандовалась-то! Раскомандовалась, женщина! Еще чего, слушать я тебе буду. Хочу тут, спорю! Веду, понимаете ли, интеллектуальные беседы, полные пиетета и дерзости, не понять тебе!, - начал Димыч очередной импровизированный МХАТовский монолог.
- Да знаешь ли ты хоть что такое «пиетет»?, - спросил Андрей, негромко смеясь.
- Еще один смутьян нашелся, я что тебе, библиотекарь благородный, что ли? Словечки ему тут всякие подсказывать, не знаешь – не суйся!.. Ну, пошел-пошел.
- Ох, Димка-димка…
- Давай-давай, на выход, немчура трижды клятая.
- Глупец ты, ой глупе-ец…, - попричитал Андрей.
- Володька, скажи ему, чтобы он прекратил, - скрипнула Дашка.
- Давай, Владимир, предавай своего друга, верного боевого товарища, грозу морей и отца театра прозы и эстрады! Давай, показывай уже свою сущность, погань ты польская!
- Димыч, что ж ты разошелся так, не обижай Дашку, она-то несмышленая еще, - начал Володька, кому песни-пляски Димыча нравились чуть ли не больше всех.
- Эй, слышь!, - надулась Дашка на такое замечание.
- Да ладно тебе, пусть веселится, пока молодой, - успокоил он ее.
- Димыч, все, достал уже. Пошли покурим лучше, - сказал Серый, - Вович, будешь?
Вович не успел ничего сказать, как за него решение приняла Дашка:
- Володька мой не курит больше, куряги вы.
- Что ж ты женщину свою слушаешь, где ж такое видано! Чтоб… Мужчину! Контролировала! Женщина!, - немного пафосно сказал Илья, который сам сигарету в рот брал от силы пару раз за всю жизнь.
- Да не, я правда не хочу.
- Ты правда не хочешь – или потому что Дашка здесь?, - спросил Димыч уже чуть серьезнее.
- Правда не хочу.
- Смотри у меня, - сказал Димыч и сделал двумя пальцами жест, означающий «я слежу за тобой».
- Пошли еще сходим до ларька, я там пойду себе может чего еще куплю, - сказал Серый.
- Ну пошли. Вы пойдете, или здесь будете?
Никто не хотел ни догоняться, ни идти до ларька.
- Да валите уже, алкоголики и курильщики, - сказал как всегда милый Андрей.
Главное отличие елок от крыши заключалось в том, что елки были уже на одном уровне с окружающей их вселенной, поэтому не надо было спускаться из мира света и свободы в царство пыли и тьмы, и это делало походы за новыми порциями алкоголя и сигарет более простыми и частыми.
Они шли вдвоем по аллее, которая в итоге вела к ларьку, рядом с которым было белое здание ЗАГСа.
Рядом с этим зданием был один забавный случай: вся компания шла на елки и проходила мимо этого самого ЗАГСа.
- О, смотрите, смотрите, геи!, - начал кричать Димыч, указывая рукой на задний двор здания.
- Где? Где?, - спросили все почти хором.
- Да вон же они, возле машины!, - сказал Димыч. Все посмотрели на единственную стоявшую там компактную красную иномарку, возле которой стояло двое мужчин, которые посмотрели на эту группу молодых людей и молча полезли внутрь машины.
- С чего ты взял-то, Димыч?, - спросил у него Андрей.
- Так блин, я прям видел, как они сосутся! Прям суют свои мужеложеские языки друг другу в рот!
- То-то они не подошли к тебе и не настучали по голове, вся улица слышала, как ты орешь, - сказал Илья
- Спугнул их, застукал за их грязным делом, вот они и стушевались, - добавил Серый.
- Именно!, - обрадовался Димыч, как складно все получилось.
- Только зачем ты заорал так?, - оставалось неясно Илье.
- Так я не хотел, как-то само так вышло…
Затем, когда они шли обратно, те двое были опять на улице и, по словам Димыча, целовались снова, «не стесняясь своей любви, готовые плевать на мнения окружающих».
- Настоящая любовь, настоящие узы!
Серый как раз по дороге до ларьке вспоминал вместе с Димычем этот случай, заставивший их смеяться тогда и смешивший их теперь.
Зайдя в ларек, в эту грязную маленькую фиолетовую коробку из железа и рваного линолеума, они начали думать, что бы там взять побольше и подешевле.
- Байду что ли взять?
- А у тебя на нее хватит?, - спросил Серый.
- А что я-то сразу, ты что ли не будешь вкидываться.
Серый ощупал содержимое кармана – денег едва хватило бы на бутылку какой-нибудь «Вольной Сибири» или на «Три топора».
- Ну опять я все трачу, достали уже…, - начал Димыч, - Так еще ж покушать надо взять.
- Лучше сиг возьми, у нас кончились.
- Ты просто поздно пришел, опять все пропустил и не вкинулся совсем.
- Да ладно тебе, бывает же.
- Молодые люди, вы брать что-нибудь уже будете или нет?, - раздался возмущенный голос по ту сторону прилавка.
- Сейчас!... Короче… Дайте, пожалуйста, «Хайнекен» и… и «Воронцовских» две пачки… Да любые давайте.
План взять хотя бы полуторалитровую «байду» провалился. Димыч только прикоснулся к протянутой бутылке, как сразу почувствовал неописуемую радость – стекло, а, следовательно, и содержимое были холодны, что было редкостью для этого ларька. Можно сказать, оно славилось самым теплым пивом в городе. Димыч подумал, брать ли еще жевачку или нет, но он в итоге решил, что не стоит, и отошел от прилавка. Серый взял себе «Сибирскую корону», только потому что она была самым сносным дешевым пивообразным напитком, продававшимся в этом ларьке.
Идя обратно, они начали рассуждать о уже привычных отношениях Володьки и Дашки:
- Все-таки, он прям сильно изменился…, - начал Серый.
- Ага. Реально, какой-то прям подкаблучник стал.
- Не курит больше с нами, только потому что она ему запрещает.
- Вот это вообще реально бред какой-то, запрещать так… И, при этом, слушаться.
- Еще вот зовешь его гулять, а он то шатается с ней по магазин всяким, то еще что. Вечно занятой, блин.
- Ну действительно. Раз в пятилетку с нами выходит, а приходит – сидит с ней, то сосется, то еще что.
Димыч хоть и не подавал виду, но почти сразу почувствовал неладно в расцветавшей на его глазах романтике. Димыч был тем, кто чаще всех был инициатором всех встреч, не имея при этом ни малейшей идеи, как они будут проходить. Собраться, посидеть, походить, выпить – этого уже было достаточно, чтобы наполнить его день смыслом. Димыч не считал себя ограниченным – у него хватало увлечений и способов убить время, просто в тесном кругу друзей он чувствовал себя во много раз живее и, пожалуй, нужнее, чем где бы то ни было. Скромные попытки завоевать внимания противоположного пола не оборачивались успехом – его абсурдный гипертрофированный юмор кокаинового наркомана казался им, безусловно, остроумным, но он напрочь убивал то, чего так хотели девушки соответствующего возраста: ярко выраженной солидности и серьезности, которой вдоволь хватало у модных рэпперов-одиннадцатиклассников, детей богатых родителей и прочих незамысловатых персонажей.
«Тебе надо пойти в культуру, правда! Ты реально был бы хорошим актером, у тебя прям… мимика! Экспрессия и импровизация есть, я серьезно!», говорил Димычу Андрей, и с ним не могли не согласиться остальные. В фильмах, которые они снимали на камеру мобильного телефона, Димыч всегда играл если не главную, то самую запоминающуюся роль. Смешить и удивлять других – это был его конек и талант, о котором он был в курсе.
Но этот талант сам по себе не давал ему заполнить внутреннюю пустоту. Кто-то будто сидел в его теле, и Димыч чувствовал зубы этого монстра, грызущего его кости, он чувствовал, как он своими костлявыми пальцами сжимает его сердце и выкручивает желудок.
Отличной учебой Димыч похвастаться не мог, потому что она совсем не позволяла заполнить эту пустоту. Быть желанным гостем в любой компании, уметь расшевелить ее своими комедийными навыками, слышать их смех и получать какое-никакое признанное – вот это по-настоящему заставляло чувствовать себя живым.
Поэтому Димыч начинал если еще не бояться, то смутно ощущать, что все уже не так, как было раньше. Он открыл бутылку «Хейнекена» и сделал глоток.
- Хрень какая-то, блин.
Пиво было совсем не вкусным.
;
Глава IV
«Новый год»
Прошли экзамены, прошла скучная осень, прошла первая сессия.
Димыч, Андрей и Илья собрались возле торгового центра. В кармане у каждого была довольно внушительная сумма денег. Володька еще не подошел, он из дома обещал приехать уже после двенадцати часов.
- Дюша, ты как, ты все-таки может из дома принесешь ноутбук?, - спросил Димыч.
- Да не, ты что. Все-таки опасно же как-то.
- Ну ты чего, что случится-то? К тому же, дом рядом, там дойти вообще децл, - начал убеждать его Димыч.
- Господи, как будто мы будем что-то на нем смотреть, как будто мы будем его вообще как-то использовать, - начал раздраженно Илья.
- Мы, друг мой, устроим просто ОХРЕНЕННЫЙ вечер с (Димыч начал загибать пальцы) с текилочкой, с коньячком УКОМАНДЫРСКИМ, с «Белым конем», с пиццами, с шампанским и вином, если Володька не подведет своих дружбанов, с плоечкой, если Серый принесет ее и зайдет за пультом домой ко мне и, в довершение ко всему этому, я бы сказал, роскошнейшему вечеру а ля шестидесятые, ты принесешь свой ОХРЕНЕННЫЙ ноутбук!
- И что мы будем делать на нем, имея «текилочку» и все остальное?!
- Будем смотреть наши старые видосы, годы нашей юности и молодости. Будем слушать музыку, нет, я бы даже сказал, лирику сердца, лирику души!
- Да какие нафиг видосы?, - сказал Илья, позвякивая мелочью в кармане.
- Какие же еще, у нас же есть столько замечательнейших нетленок: «Динозавр», «Железный человек» про Стивена Спаркса (все сдались и улыбнулись), даже «Бытие Димыча» на худой конец.
- Да будто мы будем это смотреть, это ж, понимаешь, это УНЫЛО, это НЕСМЕШНО, это УСТАРЕЛО. И мы как минимум будем не в состоянии уже, мы если и посмотрим то минуты две, скажем «Какая хрень!» и выключим и забудем. А потом ты еще наблюешь на него, после своих коньяков и текилы с белыми конями.
- Ну а что ты предлагаешь, просто бухать и сидеть, какой в этом смысл?
- Раньше же был смысл у вас просто бухать. Придумаем что-нибудь, повеселее чем это. Правда, сколько можно уже. Не, не стоит.
- Короче, Дюша, как ты видишь, ноутбук сегодня нужен, неси его!
- Не стоит, - щурясь, сказал Илья.
- Короче, пошлите уже, я замерз тут ваши потрясающие доводы выслушивать, - поставил точку в споре Андрей.
Все зашли внутрь. Торговый центр был полон людьми, которые в последний момент стремились накупить как можно больше вдобавок к тому, что уже имелось у них для праздничного стола – так людей было всегда подавляющее большинства. Им было все равно, что их многотысячные покупки в итоге вернутся обратно, чаще всего из трех доступных отверстий, коими Создатель наделил род людской. Бутылки водки продавались по праздничной цене, которая была на несколько рублей выше обычной, мандаринов было больше, чем китайцев, говорящих на одноименном диалекте. Полные мужчины в пуховиках и кожанках потели, животы их тряслись, жены их, выглядевшие в тот момент еще более дешево и жалко, неустанно перечисляли все, чем «нужно угостить гостей, что еще дети захотят». Никто не думал о завтрашнем дне, да и о последующих тоже.
В общем, все готовились к ежегодному концу света, факт которого не зависел ни от календарей майя, ни от метеоритов, ни от еще каких пророчеств.
У пятерых друзей на сегодня тоже были особые планы – это собирался быть первый Новый год, который они отметят вместе, разморозив дружбу и прочее после зимнего кризиса – ведь в декабре, да и ноябре особо не соберешься ни на елках, ни на крыше, которая к тому же вообще была давно закрыта. Праздник они собирались провести на бывшей квартире Димыча, с которой его семья (включая него) давно съехала в другую, более просторную, новую и отремонтированную. В обычное время старую квартиру сдавали, но квартиранты решили провести Новый год где-нибудь в другом месте, а свято место пусто не бывает, так что друзья оперативно заняли вакантное место и запланировали самый мощный праздник, что они когда-либо устраивали.
Мощность определялась количеством алкоголя и разнообразием культурной программы – Серый принесет приставку, Димыч – телевизор, Володька – кальян, Дюшу уламывали принести ноутбук, Илья – акустику.
Володька, однако, собирался подъехать после боя курантов, так как живы еще люди, для кого Новый год – семейный праздник. И Андрей был в их числе. Илья собирался подойти ближе к двенадцати, но сейчас все, кроме Володьки и Серого были на месте, чтобы купить все необходимое и разойтись на время.
- Позвони Серому, где он там, - сказал Илья Димычу.
Илья взял телефон и набрал номер. После нескольких довольно длительных секунд ожидания на том конце ответили:
- Да иду, вот, скоро, еду уже.
- Тут Димка еще спрашивает, ты взял пульт?
- Да, взял, все в порядке.
- Ну ладно, короче, мы в «проме» ждем.
- Он уже полчаса едет, слишком тормозно как-то, - заметил Димыч.
- Так ты бы не ступил и не забыл свой пульт, - сказал Андрей.
В конце концов Серый пришел, поздоровался со всеми и спросил, что будут брать. Когда ему перечислили все, что было запланировано на этот день, он лишь вздохнул, заметил вслух, не будет ли это чересчур, но в итоге безропотно согласился и отдал свою тысячу рублей, которые с него причитались.
- Мы купим, и сдачу, если останется, поделим, - сказал Димыч.
- А, ну ладно.
Не теряя времени, они прошли по прилавкам, быстро взяли все, что было нужно, дошли до кассы, и начали отстаивать длинную очередь.
Димыч ждал того момента, когда будет покончено со всеми формальностями, они донесут эти пакеты до дома, до его бывшего дома, и начнут пить и веселиться, как в старые добрые времена.
- Надо будет снять что-нибудь попробовать, кстати, - сказал он всем.
- И что например?
- Что-нибудь новогоднее! Мы же давно ничего не снимали, так что у нас как раз есть повод возродить эту традицию.
- Ну посмотрим, короче, - сказал Илья.
- Кстати, Серый, ты плойку-то взял, надеюсь?
- А? Да, ага, - быстро ответил Серый.
- М-м, ну хорошо. А что из игр-то?
- Да… так, разное.
Серый все думал, правильно ли он поступает, правильно ли вообще было все это. Единственной надеждой на этот день, если все, конечно, не получится, было пить и пить, пить, пока не забудутся все проблемы, и даже собственное имя. «Алкоголь не дает, он помогает забыть вопрос», прочитал он сегодня в газете. В разделе «анекдоты».
Примерно через полчаса все оказались на старой квартире Димыча, где и будет проходить праздник. Что подъезд, что сама квартира источали запах хрущевки образца конца девяностых-начала двухтысячных. Светло-коричневый пол, такие же стены, такой же свет из лампы; потрескавшаяся белая краска на оконной раме и замызганное оконное стекло; маленький телевизор, принимавший сигнал не от кабеля или цифрового телевидения, а от простой антенны. Комнаты были по большей части пустыми, практически без мебели.
- И что, где мы спать-то будем?, - спросил Андрей.
- Спать? Какой еще «спать»?, - с неподдельным недоумением спросил Димыч, - Ты че, сегодня же Новый год, бухать всю ночь, веселиться с друзьями, радоваться!
- Ага, ага. Спать все-таки здесь предлагаешь, - ответил Андрей, указав на полуразвалившийся диван.
- Ну можно и здесь в принципе, но, блин, лучше вообще не спать, я думаю.
- Все ясно с тобой… Так, в общем, прощайте, до встречи, я еще вернусь, может быть, принесу что-нибудь вкусненькое…
- И ноут!
- Иди ты, Димка, текилу пей!, - оборвал его надежды Андрей, - Вон, играй с Серым на плойке, чего ж тебе еще надо? Она ведь видео-музыку играет?
- Да, кстати?
- Да… да, - сказал Серый.
- Вот. Ну и хорошо. Все, я пошел. Ну давайте, до скорого, - сказал Андрей, попрощался и ушел.
Илья тоже пошел, затем позвонили Володьке, спросили, как скоро он будет, он сказал, что где-то в час, может даже в два, пообещал привезти с собой вино и шампанское. Димыч еще раз сказал, что ни то, ни другое он терпеть не может. Володьку, однако, это нисколько не смутило и он воспользовался старым «значит, нам больше достанется!».
- Ладно, попробую подключить ее, что ли… Может, сейчас пива взять, что ли, - говорил сам собой Серый.
- Что?, - переспросил Димыч, который в этот момент что-то делал на кухне.
- Да думаю, пива что ли взять… Ты будешь?
- Ну давай, ладно. Подключаешь?
- Ага.
- Надо будет порубать в что-нибудь, тогда, ты что взял все-таки?
- Рэйман есть… Лего Индина Джонс, Zone of the Enders.
- Да, кстати, покажешь ее?
- Можно. Ну, там еще что-то есть, я не помню… Посмотрим.
Серый без особых проблем подключил приставку к телевизору и начал пробовать игры. Индиана Джонс не запустился, к небольшому его разочарованию, потому что это была одна из немногих игр на двух игроков, большая часть остальных же была для одного. Zone of the Enders Димыча совсем не впечатлили, Серый хотел было начать перечислять ее тонкие достоинства, но он подумал «А ну его к черту».
Димыч сидел и пил пиво, смотря на игры. «Пиццу что ли сделать?», подумал он. Подумано – сделано, и вот, через несколько минут в духовке была готова та самая, тонкая и непонятная на вкус покупная пицца. Димыч и Серый начали разделять трапезу, медленно пожевывая резиновые треугольники из теста, колбасы, сыра и неизвестных кулинарии и науке специй.
«Было бы еще украшено как-то, что ли, было б вообще прям зашибись», подумал Димыч, окинув взглядом квартиру, в которой он раньше жил. Он не чувствовал особой ностальгии по ней, потому что прошло уже много лет с тех пор, как он переехал, да и лучшие годы его пока еще очень короткой жизни были связаны с новой квартирой. Несмотря на это, пока он еще жил здесь, у него родился брат Матюша, еще он невообразимо много гулял с Ильей, который тоже раньше жил рядом, пока сам не переехал. Димыч начал перебирать в голове отрывистые воспоминания, склеивая разрозненные сцены в полноценную семейную хронику. Он начал вспоминать, как они с Ильей ходили в кино на все, даже самые тошнотворные фильмы, мало того, чтобы усилить этот эффект, Димыч как-то полез на росшее рядом с кинотеатром дерево, на котором росли ранетки и объелся ими. «Нахрена мы тогда вообще это делали? Но было забавно, все-таки», подумал он. Еще он вспомнил, как они с Ильей махались друг с другом длинными ветками, словно мечами, и от каждого удара то у одного, то у другого отлетал небольшой кусок ветки. В конце концов «мечи» становились непригодными, и мечники начинали искать в кустах новое оружие. «Серому тогда прилетело прям забавно, чуть в глаз не попал. Там не шишка, там шишище был у него на брови. Когда мы перестали-то махаться так?». Затем Димыч вспомнил, как они втроем ходили в «Книгомир», где, на первом этаже, продавались довольно редкие лицензионные версии разных игр, например, Хроники Риддика, которые они даже почти всерьез помышляли украсть. А еще он подумал о времени, когда они, наигравшись в «Принца Персии» пытались так же бегать по стенам, и у Димыча что-то как-то получалось, нелепо, слабенько, но получалось же! «И это было круто!» И о многих, многих других вещах еще Димыч успел подумать.
Серый тоже решил забить голову воспоминаниями, потому что если он отвлечется хоть на секунду – то пошло-поехало, опять завертится та соковыжималка, высосавшая из него все соки. Серый невольно вспомнил время, когда они с Ильей еще вместе ходили после школы к Илье играть то во второго Макса Пейна, который тогда их потрясал своей графикой, то в Человека-паука, который можно было пройти только на Windows Me, стоявшем у Ильи. Тогда еще не было «А5», музыка вообще тогда не играла особой роли в жизни Ильи и Серого. Тогда они рисовали флеш-мультфильмы. У Серого сразу заиграла в голове «Busy Child» группы The Crystal Method – этот трек и Илья, и Серый обожали использовать как фоновую музыку в своих эпохальных кинокартинах. Илья тогда сделал «Блок», «Faiter», «The Punisher» и еще что-то. Серому это казалось настолько гениальным, настолько талантливо сделанным, что он иногда мог не на шутку разреветься, завидуя Илье и считая себя полнейшим бездарем. Эта зависть и желание доказать кому-то что-то двигала им всегда. Поэтому он тоже начал делать мультфильмы, копируя стиль Ильи один в один, поэтому он начал писать тексты для песен, завидуя кумирам и много чего еще. Но Илье что тогда, что сейчас он не переставал завидовать во многих отношениях. Как он завидовал и Димычу, копируя часто его манеру речи и шуток. И Дюше, завидуя его спокойствию и только начинавшему зарождаться чувство стиля. И Володьке, которому он завидовал тогда и особенно сильно сейчас, потому что ведь…
- Димыч, пошли кальян сделаем, что ли, - сказал он. «Надо отвлечься!»
- Думаешь, стоит? Ты умеешь хоть?
- Ну… я не спец в этих делах, вообще-то. А ты делал?
- Ну так, я знаю немного, мне Дюша как-то объяснял. Так, нам надо зубочистку, или лучше иголку.
- Тут есть где-то, я думаю.
- Ну не знаю даже…
Ничего из этого не нашли. Залив его все-таки имевшимся вином и неаккуратно забив липким и пахучим табаком, они накрыли его фольгой. Ничего острого, кроме вилок и ножа не было.
- Давай вилкой лучше, ножом как-то кончено получается, - сказал Димыч.
- Ну давай.
В конце концов, кальян раскурить так и не удалось.
Чуть позже подошел Илья, затем Андрей, который раскритиковал двоих за разбазаренный табак и угли. Но все уладилось быстро и безболезненно, и было решено начать накрывать праздничный стол. В первую очередь Димыч поставил на стол весь алкоголь. Затем толстыми неровными кусками была нарезана докторская колбаса, при чем, Серый пытался резать ее под углом, сталкиваясь с непониманием и возмущением остальных. Так на столе появилось какое-то подобие бутербродов.
В пластиковых контейнерах Андрей принес салаты. Позже на столе появилась кола, сок, посуда, бокалы. По телевизору шла «Большая разница», но всего лишь для фона и чтобы не пропустить бессмысленное, но все-таки традиционное обращение президента горячо всеми ими любимой страны. Это обращение играло уже чисто символическую роль одного из самых необходимых атрибутов главного праздника в России, без которого все было как-то не так, если быть предельно честным.
Предпраздничная суета, наполнявшая особенно в Новый год даже домашних животных, чувствовалась в воздухе. Все ходили туда-сюда, что-то ставили, убирали, приносили, уносили и так далее.
Посреди шума, из телевизора раздались звуки праздничного марша, предвещавшие речь президента.
- Стой, это пародию, что ли, включили?, - спросил Димыч.
- Не знаю, что-то странно, - сказал Илья. Он посмотрел на часы, - сейчас ровно одиннадцать еще
- Часы правильно хоть идут?
- Да правильно, - все проверили и убедились.
- Хм, странно. Точно не пародия?... Нет, не пародия, иначе уж слишком сильно похож, - говорил Серый.
По телевизору была речь президента. «Ля-ля-тополя, мы Россия, все плохо, но не очень, будет лучше, обещаю».
- Ну… налить, что ли, надо…, - неуверенно что сейчас, но уверенно, что надо и что налить, сказал Димыч.
- Ну давай. Блин, как-то странно, - сказал Андрей.
У всех в бокалах зашипело шампанское, все взяли бокалы в руки и начали ждать, что все это окажется розыгрышем.
Но нет, пробили куранты, и каждый во время боя невольно думал о том, что он сделал, что мог бы, что сделает обязательно потом. Каждый почувствовал в этот момент душевный подъем, который живет в нас еще с самых дремучих времен детства. «Неужели так быстро? Неужели целый год?» Радость, чувство единения, тревога, странная тоска… Все это чувствует каждый во время боя курантов, просто немного по-разному.
Чокнувшись и выпив, сказав неуверенное «Ну че, с Новым годом, что ли» из-за неловкости всей ситуации, четверо даже не знали, доставать ли телефоны и уже поздравлять родственников. Димыч и Серый подбежали к окну и закричали:
- Э-эй, мужики, че, в натуре Новый год?
- Новый год украли!
- Беспредел!
И так далее. Это было бы очень смешно, не будь так грустно, как сказал один классик.
Все продолжили пить и есть. Пришел Володька, принес еще выпивки. Ситуация мало изменилась.
Немного поиграли на приставке, поставили на ней музыку.
- Что вы как киски, вот мой метод пить текилу просто конфетка! Берешь, наливаешь, пьешь, лимончик – ух-х!, от души, - сказал Димыч.
- Отличный способ, прям, никто не знал, - сказал Дюша.
- Вот сломаетесь первые, а я буду королем вечеринки, - продолжил Димыч.
- Ага, ага.
Серый посмотрел на время. Почти два часа. Выпитый и смешанный алкоголь пока почему-то не давал о себе знать. Движения и мысли были уверенные. Но не намерения.
- Курить пошлите, друзьяшки, - сказал он.
- Я не хочу пока, - сказал Димыч.
Серый посмотрел на Вовича, на секунду – прямо в глаза, чего он старался никогда не делать с детства, потому что при этом начинал себя чувствовать слишком неуверенно.
- Ну давай, пошли.
Володька и Серый встали и пошли на кухню.
- Вы только дверь лучше закройте, чтобы сама комната не провоняла!, - крикнул Димыч.
Вышли на кухню, закрыли дверь. При очень легком освещении, в основном от снега, отражавшего свет из окон, фонарей и фейерверков, кухня была вся темно-синего цвета, почти фиолетового, даже индиго.
Серый взял пачку сигарет, взял одну себе, отдал пачку Володьке, тот тоже взял сигарету. Зажегся маленький огонек, затем – еще два, поменьше. Повисла неловкая пауза.
- Дашка в Шушинском, да?
- Ага. С родней там празднует.
- Поздравил?
- Угу.
- Какого, без нее праздновать, не жалеешь?
«Не жалею ли? Ее сейчас не хватает, даже очень, но… черт, иногда охота и с друзьями побыть все-таки. Да-а, первое время так вообще все время вместе. Блин, но сейчас тоже хорошо. Давно так просто не побухать с Димычем и остальными»
- Да нет, ну, то есть, немного, конечно, но так тоже неплохо.
- Ну, у вас еще много новых годов впереди.
- Ага.
…
- Че унываешь-то так?, - спросил Володька.
- Я думаю…, - Серый затрясся, весьма заметно; пальцы чуть не выронили сигарету, - думаю, надо бы позвонить ей… поздравить, типа.
- Моне?
- Ну.
- Ну позвони, это прям, блин, стоит сделать. Как минимум, ничего ж такого в этом нет.
- Да я знаю, просто пока что-то останавливает. Просто думаю, рановато.
- Да ниче рано, уже по времени нормально прям. Давай, не будь киской, звони!
- Эх…, - Серый трясся, - … ну, может, правда, сейчас попробовать.
- Ну, блин, как знаешь. Попробуй.
- Ладно. Все. Звоню!
- Во, мужик, - и из чувства солидарности Володька вышел из кухни.
«Че он там?», послышался голос Димыча. «Да так, занят чуток».
Серый взял телефон, нашел нужный ему номер. Сегодня он позвонит ей, в первый раз. Слишком долго он ходил вокруг да около, делал из себя хорошего парня, помогал во всем, поддерживал добротой и советом.
Он позвонит. Поздравит. Скажет «Прости, у меня нет для тебя подарка, но… знаешь… я люблю тебя.» Довольно романтично, правда? Правда?
Он три раза доставал телефон, чтобы посмотреть, что еще идет только набор, а не подключение. Затем раздался первый гудок, самый страшный. Второй гудок – еще страшнее. Третий, который уже казался пятым. Четвертый, который на секунду давал расслабиться. Пятый – волнение начинало разрывать звонящего на части. Шестой… Странный, неожиданный седьмой. Восьмой, когда страх возвращался из-за ощущения скорой развязки. Девятый, когда уже раскрывается рот, готовый выдавить из себя «Алло, привет». Десятый…
И три коротких сигнала.
Мерзких, издевательских. Серый посмотрел на экран телефона – «Номер занят». Обычно, если разъединяется автоматически, то телефон честно пишет «Разъединено». Но тут…
«В смысле?..» Все кончилось быстрее и страннее, чем он думал.
Серый продолжил пить еще час. Ему было трудно совладать с волнением. Каждые несколько минут он посматривал на часы. Успели раскурить кальян, успели выпить весь коньяк. Текилы осталось совсем немного, и самое привлекательное в ней уже было не содержимое, а крышка в виде красного сомбреро.
Серый ушел на балкон покурить в одиночестве и позвонить еще раз. Результат тот же самый – «Номер занят». Такое же бывает, когда телефон сбрасывают.
«Зачем ей сбрасывать?.. Если не хочет говорить, или не может. А почему не может? Если она с кем-то… Со Степой? Нет, там все совсем глухо, я уверен. А Лоскутов? Лоскутов». Серый попробовал набрать его номер – ответа не было. Второй раз – сбросили.
«Она с ним. Точно. Точно. Точно с ним»
Вся радуга эмоций, кроме, разумеется, светлых красок, пронеслась перед Серым и начала безостановочно переливаться.
«Почему она с ним, а не со мной. Почему не я. И что они делают?»
С чего ему ревновать? С чего она ему что-то должна?, думал он дальше
- Ну наливайте мне, наливайте еще!, - сказал Серый, садясь за стол.
Налили, выпили. И еще.
Решили пойти на улицу, освежиться. Володька спросил, как все прошло, Серый рассказал.
- Блин, ну ты с выводами не торопись только. Все нормально будет, я уверен!
- … Спасибо. Надеюсь.
Все вышли на улицу, стали делать фотографии, снимать видео, как все прыгают в снег, то по очереди, то вместе. Серый вызвался быть оператором почти во всех случаях, прыгать ему не хотелось.
Вернувшись в дом, раскурили кальян еще раз, соревнуясь, кто больше втянет и дольше будет выдыхать сладкий дым. Серый подымил через нос.
Прошло еще несколько часов. Димыч сидел за столом с Вовичем и допивал остатки виски.
- Вот, посмотри, пацаны все-таки сломались! Я же говорил, мой метод самый лучший!
- Я не блевал, например, - сказал Серый, лежавший на диване, закрыв рукой глаза.
- Ох, пойду-ка я, - сказал Володька.
- Не блевать, надеюсь?
- Не, просто в туалет.
Зайдя в туалет, Володька увидел Илью, склонившегося над ванной.
- Блин, Иля, ты что-то совсем поломался, у тебя аж черное все тут! Как же из тебя столько вышло?
- Да это… салат конченый.
- Да уж…
Володька вернулся и сел за стол. Дюша тоже иногда подходил, пил сок или колу, но большую часть времени он проводил вместе с Ильей, разделяя его несчастья и создавая их унитазу.
- Че, как там Иля?, - спросил Димыч.
- Плохо пацану, чернотой какой-то все заблевал.
- Правда?, - засмеялся Димыч, - Капе-ец, да уж.
Еще немного выпили, и Володька решил тоже отойти отдохнуть.
Серый же начинал понемногу засыпать. Опьянения в этот день он так и не почувствовал, что заставило его даже пожалеть, что он потратил целых девятьсот рублей (сто осталось), а желанное забвение не пришло.
Играла все та же «Забери» Бабкина. Первый куплет? Или уже второй? Просто знакомые унылые завывания.
Серый чувствовал, что спит.
- Блин, выключите музыку… Выключите музыку!, - слышал он сквозь сон.
Внезапно, что-то разлилось, и при этом был какой-то гортанный звук. Кошка, что ли, срыгнула? Так нет, кошка же дома. Он сейчас не дома.
Серый услышал чей-то смех и удивленные возгласы, затем он открыл глаза и увидел, как Володька держится за голову.
- Че случилось, - спросил сонный Серый.
- Ну посмотри, сломался пацан.
Весь стол, за которым сидел Димыч, был в рвоте, которая была даже и не заметна из-за пестрой клеенки. Всем стало до того смешно, что теперь уж точно праздник можно было считать удавшимся.
- Ну… хоть мы с тобой не сломались, - сказал Володька Серому.
- Ага… Ну что, помог тебе метод твой, а?
- Да отстань… бли-ин, - начал приходить в себя Димыч, и которому ситуация показалось смешной больше всех.
- Не думал, что кто-то может так сильно не любить Бабкина…, - заметил Володька.
Серый посмотрел еще раз на Димыча, пристыженного, ничего не понимающего и довольного и подумал, как бы скорее убраться домой и поспать. Всем хотелось поскорее домой.
Глава V
«Лето?»
Димыч отложил геймпад, взял телефон и набрал номер Володьки:
- Алё, здорова. Ты к Илюшке сегодня пойдешь?
- Не знаю, я тут занятой, мне щас насчет прав надо… Ну я позвоню!, - был ему ответ.
- Давай, мы давно фристайлы не снимали уже, надо что-нибудь сделать.
- Ну да, надо бы. Короче, давай.
Разговор окончился, у Димыча появилась небольшая надежда, что сегодня удастся собраться всем наконец-то. Прошло полгода с Нового года, и мало было случаев, когда все собирались вместе с тех пор. Когда же это удавалось, то все было слишком пресно, и причины он не знал, да и вряд ли была какая-нибудь конкретная, казалось ему.
Он начал думать, кому бы еще позвонить, и выбор пал на Андрея.
- Здорова, ты идешь сегодня к Илье?
- Ну не знаю…, - расслабленно говорил Андрей, - Если опять никто не пойдет, как в прошлые разы, то смысл?
- Если ты пойдешь, то мы хотя бы втроем будем, уже хоть что-то как-то.
- Ну да, ну да. Ладно, я тут с дурачками всякими, так что давай, созвонимся. Кстати, ты кому-нибудь еще звонил?
- Володька не знает, может пойдет, он сейчас там насчет своих прав что-то мутит. Короче, давай, бросай своих хипстеров, иди к нам уже.
- Хорошо-хорошо. Ну все, давай.
«Так, Дюша пойдет, Володька тоже должен, прям обязан. Так, Серому осталось позвонить»
Сначала трубку не брали, потом сбросили.
- Да ты достал уже!, - сказал Димыч и решил хотя бы написать SMS.
«Ты к Илюшке сегодня пойдешь?»
Где-то через час пришел ответ.
«Вряд ли, я занят».
«До скольки?»
«До поздна»
«А ты сейчас где?»
«Я на фпк, не знаю, когда освобожусь, поздно»
«Ну оттуда же можно и поздно уехать. Давай, приезжай»
«Посмотрим».
- Ну как всегда, - сказал Димыч. Эти «Посмотрим» чаще всего оканчивалось дальнейшим игнорированием и сбрасыванием. Вот уже давно они не видели Серого, особенно с тех пор, как он тоже обзавелся женщиной, и ситуацию усугубляло, что это была та самая Мона. «Ну повторяется, блин», подумал Димыч, вспомнив о том, как уже давно та же история происходила с Володькой.
Димыч позвонил Илье, чтобы все уточнить, и тот сказал, что родители могут и не уехать и не освободить квартиру.
- Блин, это вообще бритва будет, давай прогоняй их.
- Ага. Ну, можно и не бухать хоть одну неделю.
Илья втайне немного надеялся, что никто не уедет, и у него будут хоть одни спокойные выходные. Он наконец-то сможет расслабиться и сделать то, что давно хотел. «Если б Серый мог сразу записать нормально, и мне не пришлось бы вырезать его слюни и оговорки, потом сводить еще три часа хрен знает как…», думал он. Музыка начинала его утомлять. Он хотел делать одно, Серый второе, в итоге получалось третье, и ни то, ни другое не удовлетворяло его.
А если придут эти, то опять начнется – посиделки вокруг стола перед телевизором, по которому играет Bridge TV, крутящий старую, набившую оскомину музыку. Ассортимент на вечер Илья уже знал – литров пять разливного пива, бутылка White Horse, несколько больших пакетов дешевых чипсов. Когда алкоголь кончится, Володька и Димыч непременно пойдут в круглосуточный «Медвежий уголок» за бутылкой мерзкого вермута «Salvatore»
Что-то будет разлито, будет много шума, заезженных разговоров ни о чем, например, Володька и Димыч будут разглагольствовать о своих кроссовках, Дюша будет уламывать вступить Илью во всякие студсоветы и КВН’ы.
- Вот придешь туда, заведешь себе НОВЫЕ, понимаешь, ЗНАКОМСТВА, - аргументировал свое предложение Андрей, - Будешь применять свои незаурядные музыкальные таланты. Разнообразие какое-то внесешь?
- Зачем? Да зачем это? Какой смысл? Это просто будет пустая трата времени!, - парировал Илья.
А утром – прибирайся, мой все, драй туалет…
Жаждущий давно какого-никакого разнообразия – в музыке, в творчестве и многом другом, Илья понимал, что он не будет доволен какой-нибудь вшивой подделкой. Но найти что-нибудь стоящее ему не представлялось возможным, поэтому он просто позволил себе плыть по течению, в надежде, что что-нибудь случится. Создавать что-то самому уже не было ни сил, ни средств.
Но как же это было скучно!, думал он. Он устал, настолько, что даже не было сил соврать Димычу и сказать, что никто не уезжает.
Илья взял в руки гитару и начал подбирать аккорды для новой музыки. Ничего стоящего в голову не приходило.
На другом конце города Димыч все еще сидел дома. В другой комнате брат смотрел телевизор, «2х2», по которому шли Симпсоны.
- … Иисус, Аллах, Будда! Я люблю вас всех!, - кричал Гомер, запертый в туалете на стройке, в ожидании неминуемой смерти в лице бешеного носорога.
Димыч, случайно услышавший эту реплику, невольно вспомнил, как он с Серым, еще зимой, во время пьянки у Ильи, вышли на улицу пройтись, покурить. Серый, который тогда был пьян и философский, рассуждал о найденной им связи между христианством и буддизмом:
- Короче, все, я придумал. Сочетаю не сочетаемое, - говорил он со свойственной всем пьяным серьезностью, - Вот смотри… Хотя нет, дай-ка я лучше нарисую.
Димыч наблюдал, как Серый рисует по снегу какие-то круги, диаграммы.
Нарисовав первый круг, Серый сказал:
- Вот смотри. Это – рай! Тут, короче, Адам, Ева и прочие ништяки. Вот. О чем я? А, да.
Нарисовав второй круг, еще более неровный, он продолжил:
- А это, короче, Нирвана. Или сатори, ну прочая хрень. Которая в буддизме типа суть всего, оттуда все вышло, сверхразум и так далее.
- Ну да, я понял, что дальше?
- Вот…, - небольшая пауза, - А, ну вот, короче. Адам и Ева нажрались яблок, познали добро и зло и все такое. Их выпнули оттуда.
Серый нарисовал стрелку, ведущую из первого круга наружу.
- И оказались они в мире этом. И вот, самое главное – суть же христианина вернуться в рай обратно, стать единым с богом, да?
- Ну да, так, - согласился Димыч.
- Вот. И в буддизме так же! Обретая просветление, ты получаешь единение с нирваной, из которой ты вышел. Люди вышли из нее, когда получили осознание самих себя, своей индивидуальности, так сказать. То есть, если ты един со всем и всеми, то все зашибись, иначе – шляпа.
- Ага.
- И в христианстве-то суть та же! Человеки познали зло-добро, осознали самих себя и их выгнали. И стали они сами по себе.
- Ну да, кстати, по сути так.
- Вот!, - пьяной радостью воскликнул Серый, достучавшись до Димыча, - Просто разница лишь в том, что у христиан тебе на это дается одна лишь попытка, завалишь – в ад идешь. А у буддистов все круче, за это люблю азиатов. У них попыток много.
И начал рисовать зигзагообразную стрелку, ведшую из второго круга.
- Это реинкарнации. И когда ты вот получаешь свое желанное просветление, ба-бах, - и ты в нирване снова!
- Хм, забавно, - сказал Димыч.
Затем они вернулись к Илье.
Вспомнив все это, Димыч вдруг вспомнил универ, всех этих угрожавших их Гомеров, женатиков, пацанов, говорящих все время про доту, вспомнил всех этих людей, с которыми он тоже волей-неволей налаживал контакт.
Он скорчил недовольную гримасу и решил, что сегодня надо постараться собраться всем пятерым.
Через несколько часов он и Андрей уже были у Ильи, принеся стандартный праздничный набор.
- А Серый придет-то.
- Не знаю, он как всегда.
- Эх, стал эмарьком, бросил своих пацанов!
- Да к тому же опять пить не будет, только бегать каждые три минуты переписываться и звонить Моне своей.
Серый клялся, что он из-за всего пережитого стал новее, стал лучше, но не все разделяли его мнение. Когда он пришел, он опять не пил, объясняя тем, что завязал, что надо уметь проводить весело время без алкоголя, хотя он нагло врал, просто ему Мона запретила и он детским страхом боялся нарушить слово. Ему самому было стыдно из-за этого, и признайся он, его слова про «новую, лучшую версию себя» стали бы необоснованным бредом в чужих и своих глазах.
Зато за него был искренне рад Володька, наконец-то с кем-то можно было что-нибудь обсудить на тему отношений, узнать что-нибудь новое на чужом примере, развеять некоторые страхи и опасения. К тому же, он был рад знать, что он не зря верил в своего друга. Серый тоже был благодарен за поддержку.
- Все бы тебе свои волосики выпрямлять, а не с друзьями старыми пить, эх ты.
- Лол, это, как бы, стиль, - отрывистыми словами ответил Серый на замечание Димыча.
- Да-а, стиль, выглядишь прям, как, фронтмен любимой группы чьей-нибудь тринадцатилетней дочери, - сказал Илья.
- Ну, лол, образ завершен, значит.
Через минут десять Димыч сказал:
- Давай фристайл уже снимать!
- А, те самые ваши фристайлы знаменитые?, - спросил Серый.
- Ты вообще давно с нами не был, не в курсе всего. Мы тут даже и фильм сняли!, - сказал Илья.
- Не, погоди, Димка, пока еще рано, я, так сказать, еще не состоянии, - отклонил предложение Володька.
- Лол, трезвый слишком?
- Хватит «лол» говорить, Серый!, - возмущенно сказал Димыч.
- Да, лол, чего тебе? Это все Лоскутов проклятый, у него нахватался. Ну, что поделать, варишься в другой компании, вот и… Так-то вот так.
- Да Лоскутов твой тоже какой-то дуралей немного.
- Нормальный. Я бы вас с ним познакомил, привел сюда. Ну не буду. Здесь и так тесновато.
- Да нужен он сто лет. Короче, Вович, давай уже, фристайл-тайм.
- Ну ладно, давай уже, Залибобейский!
- В натуре, Володогг! Иля, может, на гитаре будешь нам делать аккомпанемент?
- Да зачем? Хотя, не, ладно, можно попробовать, - лишь немного поколебавшись сказал Илья.
Начался фристайл, полнейшая импровизация, бред сивой кобылы в чистом, дистиллированном виде. Из этого фристайла слушатель мог узнать, почему именитые рэперы воруют у них музыку, почему не стоит поселяться в тюрьме на постоянной основе, а также можно было почерпнуть что-нибудь о проблемах детского воспитания.
Серый пытался присоединиться, но без явного успеха.
- Просто вы тут несете БРЕД, настоящий бред, а Серый, с каким-никаким опытом что-то пытается рифмовать и осмысленное нести, что тут, Серый, нахрен не нужно!, - пояснил Андрей.
- Трудности перевода настоящие, - добавил человек, пытавшийся превратить дуэт в трио.
«Чушь, какая чушь. И они находят это забавным?», подумал он.
- Не, хрень какая-то получилась, - сказал Димыч.
- Ну почему, в принципе, еще более-менее, - не согласился с ним Володька.
- Да не, не очень, правда, - вторил Димычу Илья.
- Да у вас почти всегда то же самое получается!, - добавил Андрей.
Споры продолжились, затем все вернулись к выпивке, безуспешно пытаясь склонить Серого на свою сторону, но тот был слишком уперт. По телевизору опять заиграла музыка девяностых, Илья ходил туда-сюда, дергая гитарные струны, Димыч с Володькой выходили покурить примерно каждые десять-пятнадцать минут.
Когда алкоголь закончился, вечеринка тоже начала уверенно подходить к логическому завершению. Количество остроумных фраз сокращалось в геометрической прогрессии, вторая попытка записать фристайл была еще менее успешной. В конце концов пять тел опрокинулись на более-менее мягкие и ровные плоские поверхности и заснули пьяным детским сном.
«Надо будет повторить на следующей неделе, так же у Илюшки», подумал Димыч неизвестно в какой раз за это лето.
Глава VI
«Брот»
- Ну что, пойдем-то ночевать сегодня на крышу?, - спросил Серый.
- Ага, вот когда поспорил, что проведешь там ночь, если мамка уедет больше, чем на три дня, то «не-е, не в этот раз, я пусси», а когда все братюни, все твои бротья собрались, так сразу «пошли ночевать на крышу!», - начал издеваться Димыч.
- Иди лямзай старую бабку, бротик. Ну так мы идем или нет?
- Я не могу сегодня, мне завтра с утра самого на работку надо идти, - сказал Андрей.
- Да бросай уже свой ресторанчик, хорош уже подносить жратву буржуям всяким, побудь с бротьями своими!, - начал убеждать шутливо Серый.
- Я-то в ресторанчике буду долго, чтобы стричь реальный кэш, а не сбегать от своей мусарни, своровав меди, как некоторые!
- Я-то ушел, чтобы провести остаток лета как белый человек, с друзьяшками, наверстать упущенное, так сказать.
- Блин, да был бы у меня завтра выходной, я бы прям только за, на самом деле.
- Ладно, ну ты хотя бы часов до одиннадцати побудешь с нами?, - спросил Димыч.
- Да наверное, ну посмотрим, сейчас еще время есть, ну пошлите уже закупаться, что ли.
- Пошли.
Прошел еще один год, наступило Новое лето. Был август, хотя, чисто символически – дождями вылило на Кемерово больше воды, чем ее было в Мировом океане. Андрей устроился на работу официантом в некое кафе, Димыч тоже решил последовать его примеру, и проработал промоутером в банке две недели, после чего благополучно уволился, заработав немного и потратив все быстро. Серый работал месяц в ГУВД по области переводчиком, переводя никому не нужные руководства к принтерам и разбивая молотком мониторы, выковыривая оттуда медь, что в их компании стало своего рода притчей во языцех. Не сумев выдержать повальный кретинизм коллектива, говоривших с ним будто на другом языке, он тоже сбежал оттуда, проводя остаток лета в обнимку с девушкой и монитором, а также почти каждый день гуляя с остальными и играя с ними в старую-добрую игру «кто усерднее посадит печень и легкие». К своему стыду, мастерство он растерял.
Илья, после долгого перерыва, вновь решил делать музыку, и хоть это все так же не приносило ему должного удовлетворения, но все-таки откуда-то мотивацию он находил в себе. Может, потому что достаточно отдохнул. Может, потому что Серый перестал так бесстыже копировать стиль и уловки других музыкантов и начал хотя бы пытаться делать что-то свое. А может, и то и то вместе.
- Просто нужно было время, чтобы разгрести все то дерьмо, что за плечами накопилось, - ни с того, ни с сего сказал Серый.
- Ты о чем это?, - сказал Димыч.
- Ну, так, о всяком.
Проделав знакомый путь, все вновь очутились на крыше. Под сиреневым вечерним небом она была чуть более красивая, чем раньше.
- Вы люк-то хоть закрыли?
- Закрыл я, не боись, - сказал Илья.
- От души.
- Да уж, мы тут когда в последний раз были?, - спросил Серый.
- Ну мы пару раз поднимались сюда, еще с Бакланом, - ответил ему Илья.
- Но с Бакланом это слишком, так сказать, специфичное удовольствие, - добавил Андрей.
- Травил байки про развратных четверокурсниц и выпитые пятьдесят две банки пива?, - спросил Серый.
- Пятьдесят три! Столько же, да?, - уточнил Димыч.
- Ну вроде бы да, - смеясь, подтвердил его слова Андрей.
- Да уж, ох уж этот Баклашек. Кстати, ты взял-то нетбук свой?
- Да, взял, интернеты тоже взял, - обрадовал всех Серый и достал белый маленький нетбук из сумки.
- Надо будет Володьке позвонить, пока еще светло. Там в их Питере сколько сейчас времени?
Андрей посмотрел на часы и сказал, что в Питере сейчас где-то часов шесть, и что Володька должен быть дома.
- Ну, он так мне говорил, по крайней мере, - добавил он в конце.
Сначала было решено достать все и разлить по стаканам, открыть закуску. Во время приготовлений раздался телефонный звонок.
- ТЫЩ-ТЫЩ-ТЫЩ-ТЫЩ, - начали подпевать все песне “Tears” группы HEALTH, которая играла в качестве мелодии звонка на телефоне Димыча, и двигаться, как в замедленной съемке.
- Не бери, не бери!, - начал «умолять» его Илья.
- Извини, брот, но… Труба зовет!
Это был брат Димыча, который начал что-то говорить про игры, Димыч раздраженно отвечал ему на отвяжись и затем положил трубку.
- Матюшка-то, мини-брот страдает, не может в игре место пройти!, - объяснил он.
- Волнуется еще за тебя, наверное, чего уж тут греха таить, - сказал Серый.ы
- Ага, конечно.
Затем позвонили Серому, это была Мона. Он о чем-то быстро с ней поговорил, не так раздраженно, как Димыч с Матюшей.
- Че говорит?
- Спросила, где я. Сказал – гуляю. Сказала – много не пей. Сказал – окей.
- Понятно все с тобой, - сказал Илья.
- Ну давай, включай скайп, наверное, мне идти-то скоро надо.
- Да щас, подожди.
- Че ты там возишься?
- ДА ПАДАЖЖИ ТЫ, в натуре, че ты как не брот, Димка?
Скайп со скрипом запустился на слабом нетбуке. В темнеющем небе экран горел достаточно ярко и всем все было хорошо видно.
- Где этот буржуй столичный, напишите ему, что ли…, - начал Димыч.
- А, не, все, вот он, - объявил Илья.
Через пару секунд пошел видеозвонок от Володьки. На экране появилось его лицо, все такое же круглое и довольное.
- Эй, здорова, где ты был?, - сказал первым Димыч.
- Да Дашка тупила, всяко. Эй, Серёжка-то подстригся, забавно! Нахрен мелировался-то?
- Да хрен знает, на самом деле, лол.
- Стой, тебя че-то плохо слышно, ты поправь там камеру, - заметил Димыч.
Володька начал поправлять камеру, и в результате она упала, и звук падения преобразился на колонках нетбука в ужасный, душераздирающий стук, состоявший из боли и страданий.
- Блин, ты аккуратней там!
- Да тихо ты, молчать. Все, так нормально?
- Нормально.
- Вы у Илюшки сегодня? Че у вас там темно так?
- Мы не у Илюшки, - интригующе сказал Димыч.
- На крыше что ли? Эй, без меня, козлы!, - радостно начал Володька.
- Ну приезжай давай, прям щас. Успеешь, пока Дюша не пошел домой, - сказал Серый, который был бы рад, если бы Володька приехал прямо сейчас, ведь он страшно завидовал ему.
- А че так?
- У меня смена завтра с утра. Но пока, ради тебя, даже побуду тут, брот, - наигранно, но мило, как только он умеет, сказал Андрей.
- А-а, понятно. Ну, у нас тут тоже все нормально. Ну-ка, покажи-ка че там и как, давно не был же, интересно.
Димыч взял нетбук и начал показывать камерой крышу, и Володька на секунду почувствовал, что он вернулся туда. Все это почувствовали.
Что-то изменилось, но суть осталась прежней.
31 августа 2012-го, 1:04 ночи
Бротья
© Copyright: Медведев Сергей Ака Серега, 2012
Свидетельство о публикации №212092801566
Свидетельство о публикации №212092801566
Рецензии