Chapter 4. Wrath

Тяжелые капли осеннего дождя били в стекло, широкими дорожками стекая вниз и размазывая темно-серый облик улицы. Их стука не было слышно из-за хорошего шумоподавления и громко играющей музыки. В полутемном помещении, которое грела лишь приятная атмосфера и теплый тусклый свет небольших настольных ламп, витала легкая дымка сигаретного смога. Вся палитра выкуриваемого посетителями табака смешалась в один устоявшийся запах, ставший уже до того привычным, что практически не ощущался, зато перекрывал все прочие — запахи различной еды.
Двое сидели за столиком в дальнем углу бара. Парень, повернув голову в сторону, задумчиво смотрел в окно, вертя в руках полупустой бокал нефильтрованного пива. Девушка же смотрела прямо на парня и потягивала красно-коричневый коктейль через соломинку. Она была одета в мотоциклетное джерси, кожаную куртку. Голень ее простых джинсов обтягивала защита. На соседнем рядом с ней стуле лежал черный шлем. Чуть взлохмаченные, длинные светло-русые волосы то и дело падали на лицо, и девушка рукой небрежно откидывала их назад. Во взгляде ее светло-голубых глаз с расширенными наполовину зрачками читалось что-то волчье. Она практически не моргала.
Они долго молчали. Каждый думал о своем. О чем думала девушка, было неизвестно. А вот парень, уже давно переставший чему-либо удивляться и резко реагировать на всю чертовщину, вертевшуюся вокруг него, думал о том, что, как оказалось, много чего из его жизни оказалось ложью. Много людей оказалось ложью. И эта девушка, бывшая когда-то его двоюродной и довольно близкой сестрой, тоже оказалась ложью.
Все что угодно, но чтобы Это затронуло даже родственников... Мертвых родственников.

— Ты даже ее имя себе присвоила, — все так же, не отводя взгляда от исполосованного дождевыми дорожками стекла, произнес Андрей.
— Все равно никто не знает, — тон ее голоса был холоден.
— Уже четыре года… Но как? Я хоронил ее.
Она вздохнула, даже как будто бы с болью.
— Эксгумация… по моим методам.
Стенич поморщился от отвращения и внезапно нахлынувшего, забытого чувства утраты. Слишком тяжело в один далеко не прекрасный день встретить свою погибшую под колесами мотоцикла сестру. Да еще и верхом на (а случайно не на том же ли?) самом мотоцикле… Все-таки хорошо, что эта девушка уже не его сестра. Хотя, это с какой стороны посмотреть.
— Расскажи мне свою историю, — произнес Андрей, заглянув девушке в глаза. Она явно не ожидала такого поворота событий и на секунду замешкалась. Но затем, собравшись с мыслями, сделала большой глоток коктейля и начала свой рассказ.
— Имя мне — Wrath, или Гнев, как вам будет угодно — все равно имен у меня миллион, за все тысячи лет моей жизни. Сейчас меня называют Кирой, потому что так звали твою сестру, а я всегда беру себе имена тех, чью плоть забираю — что-то вроде дани памяти. Я расскажу тебе немногое о себе лишь потому, что, в конце концов, все равно поглощу тебя, твою душу.
Как же приятно вновь вернуться в Петербург… Знаешь, я не была тут довольно давно. С мая сорок четвертого года, если точнее. Ох, какое это было время… Какой пир! — Ее глаза на мгновение загорелись живым огнем, но за ним пришла грусть. — Сколько эмоций, сколько… злобы, гнева, боли, страданий, отчаянья. Безумия… Я питаюсь гневом (удивительно, правда?), но вместе с ним я сполна заглотила ВСЕ. Ненавижу войны, ненавижу быть… — Она запнулась и отвела взгляд в сторону. С минуту помолчав, продолжила. — Ты не поймешь, что это и как это — ощущать, как тебя изнутри разрывают на куски сплетенные жизненные линии отчаявшихся людей, загнанных в угол блокадным кольцом. Как вкупе с питательным, Своим Гневом получаешь и, возможно, приятные воспоминания довоенных дней, и… — Девушка громко выдохнула, ее глаза были будто бы слегка мокрыми, как показалось Андрею.
Я всегда задавалась вопросом: почему войны — моя прерогатива? Почему я должна разгребать горы трупов, почему я должна впитывать ужасы смерти замученных в концлагерях, задушенных в газовых камерах... Почему бы им не отправить… — почувствовав, что заговаривается, Кира осеклась. Андрей сидел в полном смятении. Он видел перед собой не Гнев, а смертельно уставшую от всего девушку, нет — женщину, умудренную опытом женщину, потому что с такими говорящими глазами назвать Гнев «девушкой» язык не поворачивался.

— И так из столетия в столетие. Знаешь, как бы я хотела уйти, бросить все? Как бы я хотела быть человеком? Иногда я, поглотив очередную душу, проживаю ее жизнь целиком, чувствую все пережитые эмоции… Конечно, все это длится всего лишь секунды, но я не могу словами выразить того восторга. Я чувствую себя живой, я стараюсь думать, что вся эта чужая жизнь на самом деле была моей. Потому что «своей» жизни у меня не было никогда.
— Ты не похожа на смертный грех, тем более на Гнев, — почти шепотом произнес пораженный Андрей.
Она улыбнулась.
— Я люблю этот мир. Я люблю сесть верхом — раньше на лошадь, теперь вот есть мотоциклы, — она нежно погладила шлем, — и мчаться… Просто мчаться куда-нибудь вперед, чтобы ветер свистел в ушах и выбивал из головы мысли, заставлял меня, пусть ненадолго, но забыть о том, кем я являюсь. Вот тогда я чувствую себя живой. Настоящей.

Они долго молчали. Кира заказала себе еще коктейль, покрепче, и закурила вишневую сигарету. Андрей смотрел сквозь дым, который выдыхала девушка. Ему было слегка не по себе. Если она не дурит ему голову своими речами, если она действительно так переживает, если она… Очень сложно принять такое от существа, сидящего в теле его мертвой сестры и питающегося людскими душами.
Докурив сигарету и потушив ее в пепельнице, Кира внезапно осторожно положила свою ладонь на ладонь Андрея. Он вздрогнул.
— Я должна тебе сказать: твоя сестра погибла не просто так. Я убила ее, и мне очень жаль, что так вышло. Знаю, это невозможно, но все же я хотела бы попросить у тебя прощения, — она смотрела в глаза парня и, как казалось, говорила искренне и от всей души, если бы она у нее была. Видя, что Стенич растерян, она добавила. — Я за свою очень долгую жизнь погубила слишком много людей, но прощения я просила лишь у единиц.
Андрей молчал.
Она убрала руку.
— Понимаю. Как бы то ни было, я пришла к тебе не по этому поводу. Не могу раскрыть всего, не имею права. Я хочу дать тебе совет, ты поймешь, когда его нужно будет вспомнить. Когда придет время, забудь все, что было, не думай ни о чем — послушай ветер.
«И это все?» — хотел было спросить Андрей, но не стал. Тонкая линия рта Киры отражала тоску. Стенич привстал с места; его взгляд зацепил глубокий шрам над правым виском девушки, который он не замечал раньше из-за плохого освещения. Она поймала этот взгляд и осторожно прикоснулась пальцами к шраму. Он улыбнулся ей одними глазами, кивнул и направился к выходу.

Выйдя на улицу под проливной дождь и тяжелые питерские тучи, Андрей натянул капюшон на голову. Вдохнул полной грудью и побрел по улице вдоль дороги. Проходя мимо окон бара, он заглядывал в них. В одном он увидел Киру. По ее щеками текли слезы.

А может, это просто были капли дождя на стекле.