Листовка

В доме чужом - многоэтажном, где я живу уже десятый год, за это время случились три пожара.
Второй был для меня с последствиями. Многое сгорело. Горел подвал, до квартиры не дошло. Там хранил я много книг, бумаг и фотографий. Рукописи не горят.
Это знаю, а вот с остальным по-другому происходит...

Дом "родной" - многоэтажный. Был такой, «захваченный художниками» в Киеве. Я там когда-то
случайно сам пожар успел потушить. Сидели  гости за
столом. Пили, ели. Возле входа елка стояла в игрушках. Я вошел, когда она толь-
ко разгоралась. Они ничего не замечали, веселясь. Потушили, слава Богу!
Потом появился некто – Саня. Он в начале восьмидесятых жил у меня бесплатно в квар-
тире на Жилянской. Тогда он числился в "худинституте". Помню научил меня смотреть в
картины Модильяни. Любил он крепкий чай. Траву курил. Потом перешел
на сложные стимуляции. Я был другом...
 Как-то пришел в свой дом. Саши не было. Сел я на свой диван, стоявший в комнате, где он жил. Чувствую: что-то подо мной не "так". Рукой наткнулся на мешок. Открыл. Он полон маковых головок.
Время тогда было не из самых спокойных. Даже КГБ. Короче, когда он вернулся...
Впервые в жизни выгнал человека на улицу.
А тут... он появился через годы. Сказал: «Привет!». И сел за стол. Мне утром на
чужбину возвращаться. Много было людей, прощались за столом. Он сел напротив. Я бы
не узнал: беззубый, старый. Говорит: «Хочу тебя нарисовать». Я: «Рисуй». Он долго
что-то выводил карандашом. Пересидел всех. Пошли последних провожать. Вдвоем
остались. Он мне бумажку ту в карман и говорит: «Подарок!» Я понял, и все, что у ме-
ня в карманах было, ему отдал. Попрощались...

   Не посмотрел тогда его работу.
А тут пожар в подвале. Перебираю все, что осталось...
Какая-то бумажка полусгоревшая... Развернул, как смог. Какое-то лицо бородатое. Не сразу вспомнил. Потом бумажку на другую сторону перевернул.
Как листовка. Крупный шрифт:
ПОМОГИТЕ ХРИСТА РАДИ!