Вертолет ждать не будет

Рецензия на рассказ «Вертолет с «первыми лицами» - Елена ЗАХАРОВА, киновед и литературный критик, дипломант Всероссийской премии имени Людмилы Татьяничевой.

   Рассказ Александра Каманова "Вертолет с "первыми лицами", как мне показалось по зачину, можно было бы отнести к реальным воспоминаниям бывалого газетчика. Написанный от первого лица он достаточно четко характеризует автора - журналиста-труженика с сорокалетним стажем, готового ради выполнения профессионального долга и головой рискнуть, закрыв глаза на возможность непредсказуемой опасности. Поэтому к полету на губернаторском вертолете в составе авторитетной делегации представителей ведущих СМИ  страны он отнесся как к давно заслуженной им награде, а не как к некому экстремальному развлечению. "Благо был я тогда один, и никто не увидел, как на мою мужественную вогуло-остяцкую скулу выкатились две скупые слезы".

    Но это только начало... Далее сюжет вдруг меняет свою четкую, почти газетную выстроенность и неожиданно уходит вроде бы в такое же обыденное и повседневное, но отчасти все же параллельное пространство - какое-то фантастическое и несколько кафкианское. Гостей-то для вертолетного круиза собирают не в резиденции губернатора и не в мэрии, а в местном прославленном зоопарке. Да еще и ночью!

   Этой странной и алогичной ситуации автор пытается придать черты информационной убедительности и достоверности. "Самое время для ночной экскурсии по нашему знаменитому зоопарку, который до конца бился в конкурсе за звание восьмого чуда света всей России и в итоге вошел в число финалистов", - продолжает вроде бы гнуть свою линию автор.

    Идет внятный рассказ о настоящем хозяине - директоре зоопарка, который и в трудные, голодные годы умел добиться столь необходимого для своих питомцев мяса у власть предержащих... Правда, в городе сетовали, что из-за усиленного рациона зверей недоедают люди... Но это так, мелочь. А позднее выясняется, что находились даже такие отчаянные бомжи, которые с голодухи из клеток хищников мясо таскали. Тогда их за это на ночь сажали в настоящий обезьянник к приматам, чтобы другим неповадно было.

   Странный какой-то персонаж этот легендарный директор, не правда ли? Вроде бы и фигура позитивная, настоящий руководитель. Но почему-то постепенно становится не по себе. Неуютно как-то. А вдруг сделаешь что-то не так, и тебя, как последнего бомжа,  засунут  в обезьянник?

   Сюжет, набирая скорость, как бы сам собой устремляется все дальше от реальности, переходя уже в мифологически-сказочное русло. По крайней мере,  местом для проведения обязательного в таких случаях банкета становится "бревенчатая постройка в стиле избушки Бабы-Яги", где "даже крепившиеся изо всех сил субтильные барышни вскоре набросились на еду, как голодные звери".

     ... А мы и не заметили, как в рассказе с таким обычным, газетным заголовком произошла подмена. Реальный мир поплыл по волнам остранения и отчуждения в сторону реализма фантастического. То есть, согласно режиссеру и теоретику театра Евгению Вахтангову: этого нет, но, если бы это было, то было бы именно так. Вместо "первых лиц" из СМИ в совместный полет собралась неопытная журналистская молодежь, одетая вся, как из одного бутика. Заботливый директор зоопарка, похоже, даже своих любимцев не пожалел и кого-то из них подал на горячее - ждали-то авторитетов! А банкет после разговоров о ненадежности полетов вертолетами вдруг предстает в глазах рассказчика Валтасаровым пиром.  И на стене вместо привычного приглашения: "Мы рады приветствовать  вас в нашем зоопарке",  - зажглась надпись: "Мэне. Тэкел. Фарес", - предупреждение о скорой и неизбежной гибели.

   Лирический герой Александра Каманова...  Да, скорее всего он такой тут и есть, не настоящий, хорошо знакомый нам журналист, а только определенные черты его облика, слитые в единый, очищенный от шелухи образ... Так вот, герой этот не раз летал на вертолетах. Однажды даже к подножию Пика Коммунизма. (Пожалуй, согласно образно-символической структуре произведения, мы все там бывали хоть раз.) Добровольно напрашивался и летал в селеопасные районы, но... страха не было.

   "Вертолеты тогда у нас не падали. Тем более не падали у нас тогда самолеты. Раз об этом не писали в газетах и не говорили по телевизору, то этого как бы не было вовсе". Другой фантастический метод, не научный, но получивший широкое распространение в советской журналистике: "Этого не может быть, потому что этого не может быть никогда!" А теперь-то всем известно, что вертолеты бьются довольно часто, гибнут даже изредка самолеты. Обещанные первые лица не прибыли из-за опасения за свои жизни, и стоит ли автору продолжать эту действительно рисковую игру? Или разумнее все же вернуться к спокойной реальности, а не бежать, задрав штаны, за этими несмышленышами из молодого поколения?

   И вот тут, в переходный сложный момент, журналист старой закваски автоматически - просто иначе не может, - принимает ответственность на себя. "У меня защемило сердце. Нет, не могу я бросить этих одинаково дорого одетых и выглядевших при этом брошенными детей". (Авторский взгляд на современников явно расходится с финальным всенародным ликованием в популярном фильме "Стиляги" - по поводу того, что теперь мы все разные и по-разному одеты.) "Вон как они на меня смотрят! В их глазах я выглядел, наверно, этаким сибирским увальнем, крупнотелым, надежным дядькой с седой уже головой, самым старшим из них, который много чего понимает в вертолетах".

   И, когда в полете "страх сгустился в салоне до плотности бетона", профессионал печати занимает почетное место у столика, принимая на себя функции чуть ли не краеведа-экскурсовода, успешно изображает из себя гаранта их общего спасения. И вопреки недовольству фотокора из "Огонька", требующего открыть иллюминаторы, а потом и дверь вертолета, чтобы снимки получились достовернее, благодаря авторитету главного героя от фатальной гибели в результате таких непоправимых действий вертолет удается спасти. Этот воздушный корабль перенес-таки свой экипаж из царства антиутопии в другое царство - Коровье, явно еще более утопическое.

  Мы уже видели сильную и несколько зловещую фигуру директора зоопарка. Главный герой во время полета тоже заметно вырос в наших глазах, приобретя значение воплотившейся в нем одном четвертой власти. И теперь в загримированном под рассказ почти святочном эпосе перед нами вырастает третья богатырская фигура - Патриарх.

   Опять-таки Каманов для поверхностного читателя вроде бы дает вполне реального человека - привычного к юбилеям и хвалебным отзывам о своих достижениях в прессе руководителя большого сельскохозяйственного предприятия. Но... Там, где существуют такие патриархи, всегда возникали и будут возникать вновь вот такие Утопии, как Государства в Государстве. И тут сравнением проходит уже совсем другой банкет, где нет ничего пугающего, нет дикой экзотики и пищевых излишеств, но зато вкусно и сытно кормят, а также "мило улыбаются поварихи и подавальщицы". Хронотоп банкета тут напрямую связан с работой всего хозяйства. ("Решительно, по-военному, увлекли нас куда-то в сторону от цеха переработки через два темных перехода, откуда мы чудесным образом вышли прямиком… в банкетный зал, к накрытому столу".) Словом, все для людей и работа - тоже…

   Новая тема всплывает под конец рассказа. Это позиция человека во времени, диалог с ним. Все мы подчас сетуем: не в те годы живем. А когда нам хотелось бы родиться? При царе-батюшке? При Сталине? Через сто лет? А вы уверены? В одном твердо убеждена: Патриархи существовали всегда. А опыт последних лет наглядно показал нам, что жизнь устроена по принципу мафиозности разной степени. Вот почему Патриарх на нашего журналиста обиделся, что тот его юбилей замолчал. Каждый прожитый хозяйством год здесь как победа над Временем! Может быть, даже над собой. Ведь был же и у этого гениального хозяйственника момент тихой паники.

   "Это было всего единожды. Тогда впервые за долгие годы нашего знакомства я видел Патриарха растерянным. Только что вышел чудовищный ельцинский указ, по которому коллективные хозяйства типа колхозов и совхозов подлежали ликвидации в течение одного месяца. Мы уединились с Патриархом в его пустом кабинете. Говорили мало, больше молчали...
    - Как думаешь, надолго эта власть?
    - Никто не знает… Про большевиков вот тоже думали, что они ненадолго…"

    Но вечны-то не политики с их амбициями, а именно такие вот Патриархи, умеющие учитывать капризы времени. И уже суетится вокруг него "вся аграрная верхушка региона, включая зама губернатора по селу и министра сельского хозяйства…" Просто "Патриарх не привык ссориться с властью в открытую, но всегда находил способы обхитрить  эту власть".
   
   И тут хитрый символист Александр Каманов, успешно загримировавшийся под газетчика-агрария, сдергивает маску с еще одного участника событий - вертолета. Почему-то обратно из этого прекрасного будущего тем же путем и в той же компании наш герой возвращаться не захотел. Не потому ли, что на самом-то деле вертолет - это символ Времени, ненадежного, рискованного, постоянно грозящего катастрофой даже тем, кто всю ответственность в решающий момент готов взять на себя?