Судьба и магия Аллы Баяновой - главы из книги - 6

                РОЖДЕСТВЕНСКИЙ СОЧЕЛЬНИК В НАШЕЙ УСАДЬБЕ

              В середине 90-х годов уже прошлого столетия, когда вместе с Аллой Николаевной Баяновой мы создавали эту книгу, я нередко по приглашению моей немецкой подруги из Франкфурта-на-Майне ездила в Германию встречать Рождество. Что такое немецкое Рождество – об этом надо рассказывать отдельно. Это настоящая сказка, освещенная многовековыми германскими традициями. В этой семье, куда я ездила, все традиции пунктуально соблюдались. Готовилась специальные блюда, звучала знаменитая рождественская песня STILLE NACHT, дети, внуки, бабушки, друзья семьи (и я в том числе) придумывали друг другу оригинальные подарки, заворачивая их в изумительно красивую бумагу, и с таинственным видом клали под елочку…  А сколько радости и восторгов было, когда разворачивался очередной сверток!

Я возвращалась в Москву с массой рождественских подарков и новых впечатлений, о которых взахлеб рассказывала Алле Николаевне. Для нее все это было знакомо, так как одно время она жила в Берлине в одной немецкой семье (о ее языке и произношении моя немецкая подруга говорила как о безупречном). Так что она весело и с пониманием разделяла мои восторги…
В общем, я подтолкнула Баянову на то, что она начала вспоминать, как  встречали Рождество в их семье, когда она была румынской помещицей. Я внесла это в книгу и теперь с удовольствием передаю ей слово.

* * *

             24 декабря весь мир, кроме Советов, празднует сочельник. Сочельник - это даже важнее, чем первый день Рождества. И так вот совпало, что мать моя - Евгения - в этот день, 24 декабря, именинница. Так что у нас особенно чтился этот день. И к этому дню я, конечно, готовилась. Приехали мои друзья из Бухареста и мамины друзья. Народу много было, смеха, разговоров, шуток - ну, молодые же были все! К тому же, и мои родители еще были молоды и полны жизни, юмора, огня.

Прелестный день выдался, и мама (она у нас называлась "мать-командирша") всем заявляет:

- Господа! Я вас очень прошу у меня кушать не просить! До первой звезды никто ничего не получит, кроме воды. Чай - нет! Водичку пейте, это промоет вам кишечник, сердце. Это очень полезно. Когда засветит первая звезда, когда она объявит миру великое чудо рождения Христа, вот тогда я попрошу всех к столу. Но стол-то буду делать не я! А моя дочка - вот! И мой муж. Ну, он у нас главный повар. Он готовит все с особой любовью, и поэтому получается вкусно. А Алла готовит иначе. Она уже офранцузилась и у нее более или менее французская кухня. Но для своих, бессарабцев, которые собрались сегодня, мы, конечно, по чистому, древнему, русскому обычаю сочельник справим так, как он должен быть справлен православными людьми.

И вот, началось... Я, конечно, уже два дня как на кухне. Чего только я ни готовила: и холодцы, и замечательные палатки гусиные - очень вкусные! Потом колбасы. Мама очень любила свежую, зажаренную малороссийскую (почему-то она так называлась - "малороссийская") колбасу, которую заделали на десятки метров, наверное. И все это было положено на блюдо. Но это не подавалось в сочельник, это готовилось на первый день Рождества, в который я сказала, что сижу и ничего не делаю, потому что все сделаю заранее. Еще жарились гуси с яблоками или с айвой. Между прочим, с айвой - самое вкусное!

...Я немного отвлекусь и скажу специально для вас: не пренебрегайте айвой! Не делайте из айвы только варенье, которое, в общем, и аромата не имеет и кроме сладости, вкуса-то особого не имеет... А вот возьмите айву, почистите ее хорошенько и разрежьте на дольки. Конечно, ее чистить занудливо, но ничего... Зато потом - прелесть! Вы снимаете с нее кожицу, вынимаете сердцевину - она противится очень, она сильная и жизнеупорная. Это - фрукт! Красота долек - по вашему усмотрению, совсем не обязательно, чтобы они все были похожими одна на другую...

 Потом вы берете раскаленную сковороду, постное масло, предпочтительно кукурузное, кладете туда нарезанную айву и все время помешиваете, чтобы не было темной корочки. Она должна быть розовая. Можно под крышкой подержать на маленьком огне, чтобы она хорошенечко "прошла". Вы ее солите и чуть-чуть сахаром посыпаете. Айва готова! Вы ее можете подать как гарнир или как очень вкусное блюдо. Но я лично ее люблю с каким-нибудь жарким: вот гусь жареный или красивый окорок с айвой. Это очень вкусно! Попробуйте и вы меня вспомните не раз!

В общем, все это готовится... Главным образом, готовится постный ужин. Скоромного мама ничего не дает, заперла все шкафы, все кладовки. Моими гостями были свои, русские, бессарабцы. Их понаехало много! Мои подружки - Женька Яковлева, Мурочка Асвадурова, которая по сей день, бедная, доживает свой век одна-одинешенька в Бухаресте. А я тут страдаю-мучаюсь, как ей помочь?.. Все со своими любимыми мужчинами, или мужьями, или женихами. Мурка тогда была со своим летчиком, прелестным, турком по рождению.

Ну, в общем, шуток и смеха - море!  Все ждут эту звезду, бегают в парк, смотрят в небо. На небе ничего не видно, кроме темных облаков и туч. А кушать хочется! Потом пошел снег. Такой пушистый! Такой рождественский! Такой пахучий! Господи, как покрылись сразу деревья белыми подушками, нежными, пуховыми... Так и хотелось голову на них положить, на эти ветви, зеленые, сочные ветви еловые.

Конечно, елка выбрана из собственного леса специально для этого дня. Она распространяет свое благоухание, которое смешивается  с ароматом кухонным, особенным, вкусным... И эти ароматы наполняют весь дом. А дом-то большой.

Начинается священнодействие накрытия стола! Но так как у меня большой штат прислуги, я легко справилась с этим столом. У нас было около двадцати человек. Мы накрыли стол, поставили свечи в серебряных канделябрах. Елка стоит, красавица, переливается всеми огнями, в особенности при свете свечей. Гости лазят по всем комнатам, и вздыхают, и смотрят на часы... А мама говорит:

- Нет, нет, еще звезда не взошла!

А это уже четыре часа дня, в декабре уже, как вы знаете, в это время хорошо смеркается. В общем, в пять часов мать моя, мудрая, ласковая и строгая, говорит:

- Ну, ребята...

Нет! Она не сказала "ребята". Это только здесь я слышу это слово - "ребята да ребята". Сколько бы им не было лет, они все ребята! "Давайте, ребята, починим то-то, давайте, ребята, сделаем это..." А ребятам уже под 40! Начинается "ребята" с двух лет и кончается около пятидесяти, а они все "ребята"! Нет, мама не сказала: "Пожалуйте, ребята!"  Мама открывает двери и, улыбаясь, говорит: "Пожалуйте ужинать!" Гости ринулись к столу.

- Садитесь, кто где хочет. Кому с кем угодно, чтобы всем было удобно, уютно и весело. Не забывайте, сегодня сочельник, это великий праздник, и батюшка наш стол благословил.

А стол... Мать честная! Вот огромное блюдо расстегаев, розовых. Расстегай - это пирог с рыбой, все постное. Вот переливаются всякими светиками черные, крупные, как сливы, греческие маслины. Где мы их нашли, не помню. Оливки зеленые.. Обязательно винегрет, особенно сделанный: с орехами, с миндалем толченым, с селедочкой, с постным маслом. Потом пироги с капустой, с рисом, с грибами и пирожки всякого рода: с сыром... нет, извините, сыр - это скоромное,  у нас, у православных.

У католиков сыр - это постное, а у нас - скоромное. Ну, пирожки с кислой капустой, с капустой и с грибами. Грибы красили все! Огромное блюдо - пилаф, который вы называете плов. Пилаф - зернышко к зернышку, весь розовый, соусом вкусным полит и тоже, конечно, с грибами. Рыбины всякие: осетрина запеченая, копченая, бычки, розовые, пухленькие, возьмешь - тает во рту. Икра красная и черная, кильки, сардины... Рыба - это постное блюдо, хоть я никогда с этим не соглашусь, потому что рыба - это живое существо. Но по православному обычаю рыбу в пост кушать можно.

Попутно я хочу предложить молодым хозяйкам очень вкусный салат. Возьмите бурак, сварите его, очистите от кожицы и порежьте тонкими ломтиками. Затем посыпьте натертым на терке свежим хреном. Чуть-чуть подбавьте яблочного уксуса и смочите водичкой перевареной. Все это перемешайте - хрен моментально делается розовым. Посолите и чуть-чуть посахарите... Обязательно посахарите! Это необходимо для полноты вкусовых ощущений! Я все это вам рассказываю, все это переживаю, а сама слюнки глотаю! Господи, что бы я ни дала, чтобы такой стол увидеть в сочельник 24 декабря, а не когда-то в январе, как празднуете вы!

Ну, ладно, там, значит, полный стол всего! Гости усаживаются, шумно, стулья скрипят... "Дайте еще кресло, дайте стул, табуретку!" В общем, все уместились за столом, отца посадили на председательское место. Конечно: архиерей! Он всем заведует, он все это готовил сам, своими руками... С моей помощью, конечно! И отец встает, крестит стол, крестит себя, крестит всех своих друзей и говорит:

- Друзья мои! Выпьем за великое чудо - за рождение Христа! За самого кроткого, за самого справедливого, за самого смелого! За самое нежное и светлое существо, которое в мире этом родилось! Родилось оно сегодня, вот сейчас, с первой звездой. Родилось с трудом, со страданиями матери. И вот звезда привела волхвов, звезда привела всех учеников-апостолов наших, звезда осветила это чудо младенца и над ним Божью Матерь. Выпьем, господа, за этот чудесный, чистый, красивый праздник!

Он первым наливает себе серебряную чарочку водки, приглашая всех последовать его примеру. Берет нежный пирожок, разрезает его и кладет туда килечку. Эту первую закуску он называл "пыжиком". Затем выпивает залпом, крякнув, и заедает этим "пыжиком". Ну, все с удовольствием, конечно, чокаются. Кто выпивает водку, кто рябиновку, кто вишневку, кто коньяк, а кто цуйку...

Ой, цуйка! Это что-то! Я всегда обожала цуйку. Причем, ее делали в дубовых бочонках, и она простаивала минимум два года. Она насыщалась своим собственным ароматом, ароматом косточки сливовой. Она чуть желтоватого такого, золотистого цвета. Ну, я вам говорю, это не напиток, а прелесть! В общем, кто что хочет, тот и пьет: и вино, и водку, и шампанское, которое стоит уже в ведрах со льдом и со снегом. И мы приступаем к трапезе.

Ну, тут заработали челюсти, все берут, кто что любит: кто осетра, кто бычков, кто просто квашеную капусту, маслины... И это только лишь закуска! Франька в накрахмаленном белом переднике мотыльком летает между гостями, ей помогают другие. Когда все уже съедено, уносятся тарелки, на их место ставятся чистые тарелки и на них глубокие. И приносится большая ваза с постным борщом.

Постный борщ делается на бураках, на овощах, с маслинами обязательно. Ну, сметаны - нельзя? Нельзя. Но он такой вкусный! От этих маслин и олив он приобретает какой-то аромат особенный... И вот разливается этот постный борщ, опять выпивается, начинаются шутки, анекдоты, веселый праздник... Чудесный праздник, действительно, чистый! Идет чистый хрустальный снег за окном, свечи горят, мерцают. Убранная елка, горящая всеми цветами радуги, потому что шарики переливаются от свечей. Специально ездили в Бухарест их покупать - все одеяние царицы этого праздника! А под елкой - лежат подарки.

Уже съели борщ, после которого приносят две огромные хрустальные вазы, полные кутьи. Это - гвоздь праздника! Как бы вам объяснить, что такое кутья? Для кутьи квасится пшеница. Она стоит в воде двое суток, пока не разбухнет. Потом ее ставят варить. Туда идет: мед, мак, миндаль, грецкие орехи, изюм, цукаты, много ванили. Кто любит - апельсинные, лимонные корочки, для запаха, для аромата. Она густоты сметаны, она в своем собственном соку, потому что ее делают с утра, и она стоит с этими пряностями весь день. Меня здесь многие спрашивают, а что такое кутья? Господи, бедные вы мои! Как вам жизнь испортили за 70 лет! Вы уже столько лет не видели ничего нашего, православного, русского, размашистого, вкусного, ароматного! Вы не слышали романса, таборной огневой песни! Я все это привезла, для вас! 

И вот, наконец, долгожданная, любимая русскими людьми того времени - кутья! Кутья-красавица! Но у моего папки была странность какая-то. Он кутью не мог никак проглотить. Он ее обожал и жевал без конца. Мы уже и ужин кончали,  и уже начинались шутки, анекдоты, песни. Уже тот спел, тот спел, а папа... все жует.

- Коленька! - Я ему всегда говорила по-имени, с самых маленьких годов. Когда я только-только начала говорить, я не сказала "па-па", я сказала "Ко-я, Ко-я, Ко-я". Так он Колей и остался до последнего дня... - Колюшка, милый, ты что, ты все жуешь?

- Жую, - говорит.
- Коль, ну проглоти, господи, что будет...

- Не могу, - говорит, - я должен дожевать, ты что... Что я тебе, курица? Что это такое, я должен глотать, не пережевав? Я жую... Вы там мне, пожалуйста, кутью не уносите! Мы еще к ней приложимся!

Уже начались игры, начали играть в фанты, в загадки. Ну как же было весело! Вот таков был праздник, сочельник. Как было хорошо! Никто не говорил о политике, хотя время было уже смутное... Уже Гитлер бряцал оружием, и темные тучи надвигались на Румынию. Ну это, конечно, бессарабцам нипочем. Это удивительно ветреные, легкомысленные и веселые люди вообще - мы, бессарабцы. И не в меру гостеприимные. Я даже горжусь, что я бессарабка.

Это был прелестный кусочек земли, который каким-то чудом уцелел в старых традициях и который жил своей жизнью, жизнью прежней помещичьей Руси. Лучшие вина наравне с французскими были бессарабские, лучшие зубные врачи были бессарабцы, лучшие голоса были - бессарабцы, Петька бессарабец был, я - бессарабка. Напомню, что я познакомилась с семьей Петра Лещенко, когда еще девочкой была с родителями в Бейруте. В то время он не пел, а только танцевал. Ведь он начинал как танцор, а его жена - Зинаида Закит (латышка по происхождению) - была настоящей классической балериной. Две Петины младшие сестры - Валя и Катя - тоже были одаренными танцовщицами. И вот они организовали тогда свой маленький семейный ансамбль под названием "Трио Мартинович" и, надо сказать, выступали с большим успехом. Позже мы встретились в Бухаресте, когда Петя уже пел, и судьбе было угодно, чтобы меня пригласили работать в тот же бар "Павильон-рюсс", где работала и семья Лещенко.

Но я отвлеклась. Спать ложились рано, часов так в двенадцать мама уже разгоняла всех. Всех укладывали, давали пуховые подушки, одеяла - все это было приобретено заранее, все закуплено для дорогих гостей. Я вообще не могу жить без гостей, и сегодня тоже. А тогда, это что ж, всего двадцать человек у стола!  Вы что, смеетесь? Это ж ничто, конечно, ничто!   
                * * *   

                ПЕРВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕСТВА

                И вот на следующее утро просыпаемся... Снег идет... Такой, как надо! Крупный, нежный, хрустально-белый. Господи, красота какая! Вышла во двор... Матерь Божья! Ну как же можно пройти, не перекрестившись, не поблагодарив Бога, что тебе даны глаза, для того чтоб видеть, обоняние, чтоб вдыхать этот воздух, уши, для того чтоб слышать мычание коров, хрюканье свиней, лай собак, мяуканье кошек, а главное, птичий двор на все голоса... Какое чудо! Какая красота!

Господи, я сейчас говорю... Ведь я же наговариваю на пленку. Жаль, вы не слышите моего голоса... Но Танечка Кузнецова, которая с таким энтузиазмом взялась за эту книгу и благодаря которой я пишу, то есть не пишу, а наговариваю вот эти свои воспоминания, она-то слышит мой голос. Как он дрожит при одних воспоминаниях о тех чудесах, которые нам Господь послал и которые мы здесь, русские, новые русские, ломаем, заплевываем, топчем...

Итак, настал первый день Рождества. Все, сонные, помчались в ванную, мыться, прихорашиваться... А у нас была и ванна, и в огромном кухонном казане, наливавшемся ведрами, горячая вода. Холодной воды было сколько угодно, свой источник, а вот горячей из крана не было.
 
И вот подается первый завтрак, первый скоромный завтрак. Приносится только что взбитая сметана, взбитые сливки, великолепный творог, необыкновенный каш (каш - это еще непросоленная брынза) нежнейшими ломтями. Брынза овечья, белая как снег, и так вкусно пахнет овцой!

Как надо чувствовать и понимать этот очаровательный дух овцы, овчины! Говорят - воняет овчиной... Нет, это не воняет. Это священное существо, священное животное, которое нас одевает, обувает, кормит, своим телом, своими детьми. Ведь она же мать, овца! Ее стригут, из ее шерсти делают теплые вещи, из ее кожи, из ее тела, делают великолепные кожухи. Красивые очень дубленки, в которые заворачиваются модницы. У меня был тулуп из старого барана, с длинной шерстью. Я его не снимала. И пах он овчиной до самого конца своих дней, то есть моих дней... в усадьбе.

Я опять отвлеклась. Все собираются у стола. А тут и малороссийская колбаса, мамина любимая, и ветчина из моих окороков, знаменитых, всякая: и вяленая, и соленая и малосольная. И рюмка водки, конечно, ну как же можно? И рюмка цуйки, без которой тоже невозможно в первый день.

Потом все идут под снег. Начинается битва снежками, хохот, смех...
 
                А бывало, вспомнишь: тройки, шум, веселье!
                Твой любимый голос и твоя любовь...

Господи, какие романсы есть прелестные! Каждый романс напоминает что-то из твоей жизни, поэтому я их так трепетно люблю.

И вот приходят крестьяне к нам. Бьют челом, поздравляют с праздником Рождества Христова. Выкатывается бочка с цуйкой, всех угощают, делается мамалыга со всякой всячиной и с брынзой. Мамалыга с брынзой в русской печи - это прелесть! Ведь там печи такие же, как и в России. И пекут в них тоже хлебы и всякие удивительные кренделя, булочки, рогалики...

И вот начинается угощение наших дворовых, среди них, конечно, есть свои любимцы. Затем следует приглашение к ним. Мы вдвоем со Стефаном, оставив гостей дома веселиться, в течение праздничных дней обходим всех. Никого не обидели, у всех выпили по рюмке цуйки и пришли, заплетаясь, домой. Ведь приглашений было много, цуйки тоже много! И всяких вкусных вещей. Это уже чисто румынские изделия, которыми нас угощали в каждом доме. Такие сдобные лепешки с соленой брынзой, а сверху покрытые сахарной глазурью. Ну такая прелесть это соленое со сладким! Ой, какая прелесть!

И вот мы со Стефаном возвращаемся к гостям, которые продолжают веселиться. Мамочка моя была еще совсем здорова, смеялась со всеми. Об отце уж не говорю - это же заводила, душа каждого общества! Потом, кто захотел - пошел поспать, кто захотел - пошел в лес, кто захотел - в парке мечтал. А парк столетний, липы, хвоя - сказочно все! Стефан приглашал гостей кататься на санях. Запрягали настоящих орловских рысаков. Летели, дух захватывало! Так проходит день. Столы не снимаются и не разгружаются, на столах все стоит. Обедать... Конечно, ни у кого нет аппетита, все уже налопались утром, чего только можно. Утро было  позднее, только к 10 часам все собрались. А я всегда любила обедать рано, я не люблю позже двух часов обедать. Долго собираю своих гостей со всех концов к обеденному столу.

Теперь подается иное меню. Этот обед уже отцовскими руками сделан. Во-первых, на огромном блюде подается кусок отварной свинины и отварной говядины, нежнейшие, потому что сюда пошли лучшие куски. К ним отдельно подается хрен. Горчица - сладкая, крепкая, ядреная: как возьмешь немножко больше, чем нужно, так тебя до самых корней волос пробирает! Ой, еле-еле отдышишься! Все это с чесночком, под рюмку водки, конечно. Как отец говорил "Чарочку мне!". У него была такая серебряная чарочка стопочкой. Он только стопки любил.

Обед тоже проходит в веселье, разговорах, шутках. Потом подают борщ малороссийский, на этом мясе сваренный, со свеклой, с капустой, с морковью. И к нему сметаны - целый жбан. Стефан из Дании или из Швеции выписал сепаратор, так как до того времени мы уже накупили девять коров породы "пинсгау" - это коровы черные с белым, очень молочные и с великолепным вкусом молока. И вот из этого молока делали всякие необычайно вкусные продукты. Подаются, конечно, вареники с творогом со сметаной и с топленым маслом. Вареники с мясом - отец их очень любил. Подаются пироги с мясом, кулебяка.

Вы знаете, чем кулебяка отличается от пирога? Пирог - это обыкновенное дрожжевое тесто с мясной прослойкой, а кулебяка - это мясо, покрытое тонким слоем теста, зарумяненного. Так что там больше мяса, чем теста. Кулебяка - она нежная... Кто это так выразился: "А подали на блюде нежную, разварную кулебяку, как молодую румяную купчиху"? А все расстегаи, что оставались, раздали дворовым: они-то не ели таких пирогов, на дрожжевом сдобном тесте. Я вижу, гости мои наелись, напились, осоловели, пузы у них до носов торчат. И я всех укладываю спать, до вечера.

Вот так справлялось русское Рождество. Я потом расскажу и про пасхальный праздник, тоже особенный. Ведь тут сейчас тоже стараются делать, но делают-то  не так, как надо. Мне так иногда обидно и смешно, когда я смотрю, как стараются, и столы как будто ломятся, а, в общем, ничего нужного и необходимого в тот праздник я там не нахожу.
                * * *