Охотники за кладами

               
                КЛАД РАЗБОЙНОГО АТАМАНА
                ( Киноповесть )
               


               
                Светлой  памяти
                моего незабвенного друга
                Ракшина Сергея Петровича
                посвящаю.
                Автор               
               
               
               
                Пролог
               
                ТАМБОВСКИЕ ЛЕСА,XVII ВЕК

   Гроза тамбовских лесов, атаман разбойников Федот Рваное Ухо, с двумя своими подручными, оставшимися в живых из всей их разбойничьей шайки, уходил от погони. Повернув, по-волчьи, вместе с плечами, - голову назад, он из-под насупленных лохматых бровей зорко озирал оставшуюся позади лесную чащобу - не видать ли, не слыхать ли царевых слуг? - и его красное, обветренное лицо, со страшным сизым шрамом, идущим через всю левую щеку и разрубавшим мочку левого уха пополам, было сурово. Шумно дыша и чертыхаясь, подручные атамана - свирепообразный Тимошка Два Перста и рыжебородый Мартын Кривая Нога тащили - каждый за свою ручку - массивный, кованый медью сундук. Сам атаман, с большим кожаным мешком на одном плече, и тяжелым мушкетом - на другом, с двумя заткнутыми за пояс пистолями, затейливо изукрашенными серебром, шел сзади, прикрывая отход и высматривая погоню. А погоня действительно приближалась. Ломая развесистые ветви деревьев и лапы густых елей, раздвигая кусты саблями и бердышами, по следу разбойников упорно шел отряд стрельцов, в запыленных и мокрых от пота кафтанах, и с такими же запыленными и потными лицами. Во главе отряда грузно вышагивал седоусый стрелецкий голова, а рядом с ним, тяжело отдуваясь, и то и дело отмахиваясь веткой от наседающих комаров, семенил дьяк из Разбойного приказа.
   - Веселей, ребятушки! Веселей, родимые! - на ходу приостанавливаясьи оглядываясь на служивых, басил стрелецкий голова. - Не дадим ворам уйти! Накроем супостатов!
   - Не дадим, отец наш! Накроем! - ревели в ответ стрельцы и ускоряли шаг.

                *   *   *

   Разбойники тем временем, пыхтя, спускались в широкий овраг, так некстати пересекавший им дорогу. Федот, задержавшись на вершине оврага, через плечо еще раз оглянулся на темнеющую сзади чащу и, поднеся ладонь к уху, прислушался - нет ли вдалеке какого шума? Но шум раздался не вдалеке, а прямо у него под ухом. Мартын, которого не случайно прозвали Кривая Нога, споткнулся, выронил сундук, и кубарем покатился на дно оврага, сминая на ходу крапиву и лопухи. Следом за ним, не выдержав веса сундука, но продолжая цепляться за ручку, в овраг сполз и Тимоха два Перста.
   -  Куды ж... Куды ж ты, ирод проклятущий?! - свирепо зарычал он, замахиваясь на Мартына пудовым кулаком. - Ууу, черт кривоногий!
   - Но-но, полегче, Тимоха! - спускаясь следом за ними по крутому склону, негромко осадил его Федот.
   - Не... не могу боле, браты, хочь убейте! - простонал Мартын и рванул на груди рубаху. - В грудках все огнем пышеть! Дайте хочь трошки передыхнуть...
   - Кой дьявол - передыхнуть! - дико вращая глазами, прохрипел Тимошка и потыкал в сторону леса своей искалеченной двупалой рукой. - Вот нагонят стрельцы, они тебе передых устроят! На веки вечные передыхать уляжешься!
   - Так, а неча было стрелецкую казну грабить! - с отчаянием в голосе простонал Мартын. - Они за своим идут, за кровным! Им государь жалованье послал, а мы энто жалованье из-под носа умыкнули... И поделом нам будет, ежели поймают! Как будто других нельзя было распотрошить - купцов, али обоз монастырский...
   - Молчи, гнида, убью! - хватаясь за висевшую на боку саблю, прорычал Тимошка.
   - А убивай! - еще шире распахивая на груди рубаху, взвыл Мартын. - Все равно один конец - догонют! Я на своей кривой ноге далеко не уйду! Да и вы тоже! С энтаким -то грузом...
   - Это верно, груз у нас тяжелехонек... - пробормотал атаман, сдвигая на затылок свою шапку с красным верхом. - Шутка ли,- почитай, зараз три пуда ефимков серебряных хватанули! Это тебе не фунт изюму!
   - Так что, бросать его, что ли, прикажешь? - зыркнул на него исподлобья Тимоха. - А на кой ляд мы его тады брали? На кой наши браты-разбойнички животы свои положили третьего дня? А? Я тебя спрашиваю, атаман?
   - Погоди, Тимоха, не сепети! - урезонил его Федот. - Про то, чтоб бросить, и речи не веду! Я по-другому мыслю... Разделить это серебро надобно, вот что!
   - Ага! - зло сплюнул Тимоха. - Разделить! Пока мы тута делить будем, стрельцы нагрянут, и всех нас бердышами да саблями и поделят! На части...
   - Не успеют! - ухмыльнулся атаман. - Мы быстро! Горстями, прямо из сундука... Кажный по горсти себе возьмет, на ближнее время...
   - А остальное куды? - опешил Тимоха. - Здеся, что ль, кинем?
   - Не кинем, а зароем! На время... Сложим вот в энтот самый мешок! - Атаман кивнул головой на кожаный чувал, висевший у него на плече. - Он крепкий, просторный, - ни дождик, ни снег ему нипочем... Чаю, в земле долго выдержит, ежли что...
   - Ай да атаман! - облегченно выдохнул Мартын. - дельно придумал! А где зарывать-то будем? Тут, что ли, в овраге?
   Атаман медленно огляделся вокруг.
   - Не, в овраге не будем... Оврагов кругом полно, опосля как бы не перепутать! А место должно быть приметное, чтоб его и через год узнать можно было... А ну, погоди!
   Он быстро выбрался наверх и, приставив руку козырьком к бровям, оглядел окрестности. На самом краю оврага, гордо возвышаясь над склоном, рос молодой, налитый зеленой крепостью дуб, и лишь кое-где его могучие корни, изрытые дождями и бурями, торчали из земли.
   - Во, то что и треба! - удовлетворенно сам себе кивнул Федот, и затем, заглянув вниз, в овраг, махнул рукой:
   - Кажись, нашел местечко! Давайте сундук наверх, братья разбойнички, да поживее! Погоня на хвосте...
 
                *   *   *

   Погоня действительно продолжала упорно их настигать. Стрельцы уже не перекликались громко между собой, а шли, зорко поглядывая по сторонам, пригибались к земле в поисках следов, шарили бердышами в зарослях высокой травы, прорубая себе дорогу через кустарники и лесные завалы. А в вечернем лесном воздухе все так же звучал трубный голос стрелецкого головы:
   - Живее, детушки, живее! Догоним нечестивцев! Поджарим ворам пятки!
   - Догоним, отец наш! Поджарим! - натужно, вразнобой, отвечали стрельцы и продолжали ломиться вперед. Кто-то из них, рыскавший в кустах с озабоченным видом, вдруг поднял голову и радостно заорал:
   - Гляди, робята! Во, нашел!
   И вздел на конце бердыша потерянную впопыхах лисью разбойничью шапку.
   - Ого-го, голубчики, теперь-то они - ужо наши! Теперь уж не уйдут! Скоро возьмем, скоро... - ободряюще рыкнул голова. - Ну, уж тогда мы им такое учудим, такое... - Он поднял вверх сжатый пудовый кулак и оглянулся на стоящего рядом приказного дьяка. - Что мы им учудим, а, Еремеич?
   - Ыххх! - свирепо буркнул дьяк и также свирепо провел себе большим пальцем по горлу.
   - Точно! - кивнув, подтвердил голова.
 
                *   *   *

   Разбойник, между тем, пыхтя от напряжения, руками и саблями ожесточенно рыли землю под корнями дуба, ссыпая ее горстями, вместе с пучками зеленой травы, прямо себе под ноги.
   - Ну, кажись, готово! - устало прохрипел Федот, встал, и отряхнул колени. - Так, теперича давайте, несите сундук...
   Тимошка и Мартын, кряхтя от усердия, подтянули сундук к дереву и опустили на траву. Атаман  небрежно, концом сабли откинул крышку, обозрел лежащую перед ним груду серебряных ефимков, и скомандовал стоящему рядом Мартыну:
   - Давай, Кривая Нога, черпай!
   - Я, да? Ага, ага... - Мартын засуетился, зачем-то засучил рукав, полез растопыренной пятерней в сундук, захватил, сколько смог, в руку монет, пересыпал в другую руку, постоял, полюбовался блеском серебра, затем снял с головы шапку, высыпал в нее деньги, и сунул шапку за пазуху. - Увсе!
   - Теперича ты, Тимоха!..
   Тот молча кивнул, стал на колени, сунул поглубже в сундук левую, неискалеченную руку, порылся, кряхтя, извлек горсть ефимков - причем несколько не уместились  у него в ладони и, зазвенев, упали снова в сундук, - и с мрачным видом запихал в карман видавшего виды кафтана. Потом,подумав, вытащил одну монету и сунул себе за щеку.
   - Так-то оно надежней будет!
   Федот, с усмешкой наблюдавший за ним, достал из-за своего широкого пояса потрепанный холщовый кошель, степенно развязал его, насыпал туда горсть монет, снова завязал, и с таким же степенным видом убрал кошель за пояс. Потом поднял с земли кожаный мешок, присел на корточки у сундука и кивнул подручным:
   - А остальное - сюды, в мешок... Да поживее, ежели не хотите без голов остаться!
   Разбойники, сопя и сталкиваясь лбами, склонились над сундуком и стали пересыпать серебро горстями в мешок. Атаман, державший чувал за верхние края, лишь успевал его подбрасывать, чтобы деньги ложились ровно...

                *   *   *

   Стрельцы, гомоня и размахивая бердышами, столпились у неширокого, заросшего по берегам травой, лесного ручья. Один из служивых - тот, кто обнаружил совсем недавно потерянную разбойниками шапку, стоя на коленях, тыкал пальцем попеременно то в землю у себя под ногами, то в небо и торжествующе повторял:
   - Ага, видали! Ага, видали! Ага!
   - Тихо, робята, голова идет! - крикнул кто-то из стрельцов. - Ему и скажем!..
   Стрелецкий голова, с неизменным дьяком за спиной, приблизился и сердито спросил, покручивая ус:
   - Ну, пошто стоим, ворогов не преследуем? Батогов захотели?
   - Так ить... Дозволь слово молвить, батюшка! - выступил вперед лихого вида десятский. - Мы тут, того... Следы углядели... Во, во, гляди сам, батюшка!
   - Ну-ка, ну-ка... - заинтересованно наклонился к земле голова. - И точно, следы! Видал, Еремеич?
   Дьяк из Разбойного приказа, к которому обратился стрелецкий голова, молча подошел, присел на корточки, пристально посмотрел на цепочку следов, отпечатанных на мокрой земле у самого берега ручья, пошарил руками, почесал бороду и авторитетно изрек:
   - Трое прошли... Двое попередь, рядышком, а один - сзади! Те, что попередь шли, тяжело, однако, ступали... Видать, ношу нелегкую на себе несли. По всему видать - они... Супостаты!
   - Таак... - довольно прогудел голова. - И кто наперед след узрел?
   - Вот он! - Десятский ткнул концом бердыша в сторону стоящего на коленях стрельца.
   - Прытков? - поднял брови голова. - Опять ты?.. Прыток ты, однако, Прытков!
   - Так ить я... - вскакивая, забормотал стрелец. - За ради службы государевой...
   - Ладно, ладно... - одобрительно похлопал его по плечу голова. - Споймаем воров, вернем казну, - так и быть, отсыплю тебе своей милостью ефимков поболе - за усердную службу! Ну, а не споймаем... - грозно поглядел он на стрельцов, - воевода всем головы поснимает, за то, что не уберегли государеву казну! И мне вместе с вами... Не посмотрит, и что я - стрелецкий голова!

                *   *   *

   - Все, пустой! - разгибаясь над сундуком, выдохнул Тимошка, и вытер рукавом пот с красного, распаренного лица. Он встал, с силой захлопнул крышку сундука и злобно пнул его ногой. - Ууу, как ты мне надоел, зараза! Слава Богу, избавилися от тебя, наконец...
   - Да нет, Тимоша, пока ишшо не избавилися! - прохрипел Федот, с усилием подтаскивая мешок к вырытой ими у подножия дуба яме. - Мартын, а ну, подсоби!
   Они с Кривой Ногой свалили мешок в яму и стали забрасывать ее землей и травой.
   - А ты чего стоишь, как столб? - покосился атаман через плечо на Тимошку. Тот глухо, сквозь зубы, промычал ругательство и, опустившись на колени, стал с остервенением работать руками, засыпая вместе с другими яму.
   - Ну, хорошо! - решительно сказал Федот, встал и начал утаптывать ногой только что засыпанное место. Вскочивший Мартын ему усердно помогал. Оставив его топать ногами, атаман взял саблю, отойдя, срубил с ближайшего куста ветку, тщательно замел все следы под дубом, затем также тщательно ее поломал и забросил далеко в овраг.
   - А с энтим хозяйством что будем делать? - Мартын кивнул на выпотрошенный ими сундук. - зарывать тоже будем, али с собой потащим? А, Федот?
   - С энтим-то? - Атаман прищурил глаз. - Ну, оставлять его туточки мы, ясное дело, не будем... Стрельцы увидят, что пустой, вмиг догадаются, что ефимки-то ихние мы перепрятали! А так - пущай думают, будто мы ентот сундук досель с собой волокем...
   - Так и куды ж его, распроклятый, деть?! - зло косясь на сундук, прорычал Тимоха.
   - Не боись, я знаю, куды! - Федот предостерегающе поднял руку. - Слышь, речка недалече шумит?
   Разбойники навострили слух.
 
                *   *   *


   
   - Точно, шумит! - радостно подтвердил Мартын. - А что за речка-то, атаман?
   - Ворона это! - важно пояснил Федот. - Мне уж на ней ране бывать доводилось... - Он сунул саблю в ножны, взвалил на плечо мушкет, и решительно ткнул пальцем в сундук. - Значит, так... Берите его, несите к речке, - она вона там, внизу, за энтим самым оврагом бежить... Наберите камней у берега, да поувесистей, напихайте в сундук, - и запулите его, черта поганого, с берега на глубину, подале, - чтоб уж зараз на дно пошел!.. Ну, а дале, уж как сами хотите, - або через реку вплавь, або - вдоль берегу... Да только чешите отсель так, чтоб аж пятки сверкали! И не приведи Бог вам стрельцам в руки попадаться, - сами знаете, что с вами будет...Они робята сурьезные, шутить не любят!
   - Так, а ты ж куды? - подозрительно спросил Тимошка. - Здеся, при дубе решил остаться? Ефимки стрелецкие сторожить?
   - Разделиться нам надо...- не обращая внимания на его речи, строго сказал атаман. - Пущай они, ежели по следу идут, сами кумекают, за кем наперед гнаться, - за вами, али за мной...
   - Федотушка, да как же это-о-о?..- растерянно и жалобно протянул Мартын. - Да как же мы без тебя-то?..
   - Ничего, управитесь! - буркнул атаман. - Чай, не дети малые... Место сие запомните хорошенько, чтоб потом не блудить, как баранам, по лесу, когда за остатными ефимками воротитесь...
   - Как это - воротитесь? - не унимался Мартын. - Что ты, Федотушка, непотребное глаголешь? А ты что же, не воротишься?
   - Ворочусь, ворочусь! - досадливо бросил тот, оглядываясь назад, в сторону леса. - Энто я так, промежду прочим... Мало ли чего... Ежели все будет по-нашему, то через два дня встречаемся возле нашей пещеры, на Старой горе. Все уяснили?
   Подручные закивали головами.
   - Ну и ладно! - заключил атаман. - А теперича - разбегаемся, да живенько, живенько!
   Мартын с Тимошкой, со вздохами и охами, снова подхватили за ручки злополучный сундук и затрусили с ним вниз, по направлению к шумящей за кустами реке. Федот Рваное Ухо постоял, глядя недобрым глазом им вслед, подошел к дубу, еще раз критически осмотрел место, где покоился зарытый ими клад,затем тряхнул головой, произнес сквозь зубы короткое: "Н-ну...", поправил на плече мушкет, и решительно зашагал через кусты в сторону спасительной зеленой чащи...

                *   *   *

                Часть первая

                ГОСУДАРЕВЫ "ЕФИМКИ"

               
               
                ТАМБОВСКАЯ ОБЛАСТЬ.
                "ЛИХИЕ" ДЕВЯНОСТЫЕ.


    Теплым майским днем, по пыльной, извивающейся среди зеленеющих тамбовских полей и лугов дороге, то и дело подпрыгивая на ухабах, ехал видавший виды старенький грузовик. У развилки, где одна, более широкая дорога шла прямо, через поле, а другая, более узкая, сворачивала направо, грузовик остановился. Из него вылез молодой человек- лет двадцати, высокий, светловолосый, в военной форме, в фуражке с черным околышем и с двумя лычками на каждом погоне, означавшими, ни много ни мало, а звание младшего сержанта. Весело попрощавшись с сидевшим за рулем таким же молодым водителем, молодой человек достал из кабины свои вещи, поставил их на землю, снял с головы фуражку и помахал ею в воздухе, после чего грузовик, приветственно посигналив, покатил дальше, вздымая клубы пыли. А военный, оглядевшись по сторонам, радостно подбросил фуражку вверх и заорал во все горло:
               
                На дальней станции сойду,
                Трава по по-о-ояс,
                И хорошо с былым наедине-е-е...

     Подхватив на лету фуражку, он лихо надел ее набекрень и огляделся еще раз, ища благодарных ценителей его певческого таланта. Но таковых вокруг не оказалось, кроме сидевшей на суку соседнего дерева и подозрительно косящей на него взглядом вороны.
     - Как, здорово? - поинтересовался у нее, ввиду отсутствия других слушателей, новоявленный Шаляпин.
     - Каррр! - сердито сказала ворона и, громко хлопнув крыльями, сорвалась с дерева и исчезла в небесной синеве.
     - Ну и дура! - обиделся молодой человек. Но через секунду на его лицо вернулась прежняя радостная улыбка, он поправил фуражку, одной рукой подхватил стоящий у его ног чемодан, другой - длинный, упакованный в защитный чехол предмет, похожий по конфигурации на сачок для ловли бабочек и, насвистывая бодрый мотив солдатской песенки, двинулся по дороге, ведущей направо, навстречу белеющей впереди березовой роще.

                *   *   *

     Дорога, по которой вышагивал наш певец, пошла на подъем и, наконец, привела его к реке, через которую пролегал старый деревянный мост. Перед мостом красовалась потемневшая от дождей и ветров табличка с короткой надписью "р.Ворона". С умилением взглянув на надпись, молодой человек остановился, поставил чемодан на землю и бережно погладил табличку рукой:
     - Ну, здравствуй, река Ворона! Все бурлишь?
     Постояв немного у таблички, младший сержант порывисто вздохнул, снова взялся за чемодан и, прошагав еще с десяток метров, вступил на мост, который глухо загудел под его уверенными шагами. Но, дойдя почти до самой середины, молодой человек вдруг остановился, подошел к перилам моста, опустил чемодан, прислонил к перилам свой "сачок" в защитном чехле, снял фуражку и, опершись локтями о перила, задумчиво уставился вниз. Под мостом, переливаясь на солнце всеми цветами радуги, лениво несла свои воды неширокая и медленная река. Глядя вниз, на ее неторопливое течение, слушая негромкий плеск волны, и греясь в лучах ласкового майского солнышка, младший сержант задумался о чем-то далеком-далеком, и на его лице застыла грустная, и какая-то полудетская улыбка...

                *   *   *

     Сколько так времени он простоял, задумчиво глядя на воду и витая мыслями в облаках, - он, наверное, и сам бы не мог сказать. С облаков его спустил чей-то голос, раздавшийся за спиной:
     - О чем задумался, служивый? А ну,дай проехать!
     Младший сержант вздрогнул, затем поднял голову, приходя в себя, и оглянулся. У въезда на мост, со стороны дороги, по которой он только что пришел, стояла телега, запряженная старой понурой лошаденкой с выцветшей гривой, полинялой шкурой и потрескавшимися от времени копытами. Телега была наполовину загружена свежескошенной травой, а на ней сверху полусидел-полулежал возница - седоволосый бородатый дед в черной телогрейке и такого же цвета потертых штанах, заправленных в стоптанные, видавшие виды сапоги. На голове у него красовалась фуражка с когда-то красным, а теперь, скорее, бело-розовым околышем и треснувшим козырьком. В желтых, прокуренных зубах у деда торчала трубка с обгрызенным со всех сторон мундштуком.
     - Ну, чего застыл, как памятник? - насмешливо глядя на парня, и попыхивая трубкой, осведомился дед. - Сам видишь - тут не чумацкий шлях, а мостик деревянный - двоим не разъехаться, как ни крути! Так шо - ослободи дорогу гужевому транспорту!

                *   *   *

     Пока старик изъяснялся таким высокопарным стилем, молодой человек, улыбаясь до самых ушей, глядел на него, а потом, не выдержав, радостно гаркнул:
     - Здорово, дед Сашка!
     - Кому - дед Сашка, а кому и - Бабкин, Александр Алексеич, донской родовой казак, промежду прочим! - вынув трубку изо рта, и сплюнув через борт телеги, недовольно проворчал дед. - А ты шо, меня знаешь?
     - Да кто ж тебя не знает! - засмеялся младший сержант. - Тебя ж вся Красивка знает! Ты ж, можно сказать, наша главная гордость и достопримечательность! В каком еще селе, по всему Инжавинскому району, настоящие казаки есть? Ни в каком... А у нас - есть!
     Старик удовлетворенно хмыкнул и заскорузлым пальцем пригладил усы:
     - Хм,хм... Ну так... оно так и есть! А ты шо - здешний, выходит?
     - Да здешний, дед, здешний! - еще шире улыбаясь, подтвердил парень.
     - А и чей же ты будешь? - садясь на телеге и подслеповато всматриваясь в него, недоверчиво произнес старик. - Чегой-то я тебя, малый, не признаю...
     Молодой человек надел фуражку, шагнул к телеге, щелкнул каблуками и, приложив руку к козырьку, бодро отрапортовал:
     - Ррразрешите представиться - младший сержант - теперь уже запаса - Векшин Павел Петрович! После прохождения действительной воинской службы следую домой, по месту жительства!
     - Погоди, погоди... - почесал в затылке дед. - дай-ка припомнить... Векшин, Векшин... Это ты ни Петра ли Андреича Векшина старший сынок? Директора школы нашего?
     - Ну да, я самый и есть! - подтвердил младший сержант.

                *   *   *

     Лицо старого казака просияло, и он, сам же противореча своим прежним словам, радостно произнес:
     - А я все гадаю - до чего ж мне твое обличье знакомое! На кого ж, мыслю, он похож, - уж не на Петра ли Андреича нашего?! И надо ж - угадал! Стало быть, память ишо не куриная осталась...
     - Ну так, - а какие твои годы, Александр Алексеич! - бодро заявил директорский отпрыск.
     - Годы... - вздохнул дед. - Годы мои уже большие... Дюже большие... Ну,ладно! - перебил он сам себя. - Так, говорищь, службу закончил? В дом родительский следуешь?
     - Так точно! - улыбаясь, выдохнул Павел. - Следую...
     - Это хорошо! - похвалил старик. - Не к какой-то там вертихвостке, а к родителям - это правильно! То-то они обрадуются... - И снова сам себя перебил. - Ну, так, а чего мы на дороге-то стоим? Вы ж, Векшины, в центре живете, на Первомайской? - Молодой человек кивнул. - Садись на телегу, подвезу...
     - Гм, гм... - недоверчиво косясь на хилого вида конягу, почесал нос Павел. - Может, я лучше пешком?
     - Ты не гляди, что Коля у меня неказистый! - строго сказал дед Сашка. - Он ишо крепкий.. Ну...ну, двоих-то нас он точно довезет! так шо - давай, закидывай наверх свою амуницию, и - поехали!
     - Есть - закидывать амуницию! - весело козырнул младший сержант. Подхватив чемодан, он взгромоздил его на телегу, аккуратно положил на ворох травы предмет в защитном чехле и, наконец, запрыгул сам, привалившись боком на траву за спиной деда.
     - Я готов! - доложил он, придерживая рукой свой "сачок".
     - Готов? - оглянулся старик. - Ну, тогда - с Богом! Пое-е-хали, Коля!
     Он встряхнул вожжи, конь, названный таким странным именем, шумно вздохнул, дернулся, и телега, гремя колесами, покатилась по мосту, устремляясь вперед, по направлению к белевшему под горкой селу...

                *   *   *

     Погода с утра стояла великолепная: синело небо, покрытое легкими белыми облаками; в небе блестело нежаркое еще утреннее майское солнышко; на все голоса насвистывали птицы; дышалось легко и привольно.
     - Эх, благодать-то какая! - сказал дед Сашка, вынимая изо рта погасшую трубку, и вздыхая полной грудью. - Весной пахнет... Чуешь, солдатик? Хорошо вольным воздухом-то дышится, а?..
     - Хорошо! - сладко потягиваясь, согласился Паша Векшин. - Ой,хорошо...
     - В других-то краях - он и воздух другой! - глубокомысленно заметил дед и, снова встряхнув вожжи, поинтересовался. - Служить-то где довелось, ежели не секрет?
     - Да какой теперь уж секрет... - усмехнулся младший сержант. - Теперь уж - никаких секретов... В Чечне, дед, служил!
     - Иди ты! - поразился старик. - В самой Чечне?
     - В самой...- кивнул Паша. - Гудермес, Ведено, Хасав-Юрт... Где только не покидало меня... В общем, куда приказывали, туда и ехал...
     - Что, и повоевать пришлось?! - заинтересованно подпрыгнул дед Сашка.
     - Нет... - Паша покачал головой. - Война к тому времени уже давно кончилась... Я, дед, в саперном батальоне служил. Разминировал то, что от войны осталось: мины всякие хитрые, снаряды, схроны со взрывчаткой... А этого добра было после войны - уйма! Так что попахать пришлось - мама, не горюй! И раненые у нас были, и убитые... Короче, как на настоящей войне!
     - Да-а-а... - вздохнул старик. - Дела-а-а...

                *   *   *

     Какое-то время ехали молча, и тишину майского утра нарушало лишь равномерное поскрипывание тележных колес. Наконец, дед не выдержал, встряхнул вожжами, вынул трубку изо рта и, оглянувшись назад, ткнул ею в длинный предмет в зеленом чехле, лежавший на телеге, у младшего сержанта под боком:
    - Я, конешно, дико извиняюсь, но шо то у тебя такое там лежит? Не оружие твоё?
    - Да нет! - засмеялся Паша и похлопал рукой по чехлу. - Моё оружие в части осталось... Мой боевой миноискатель! Хотел я его на память с собой взять, да прапорщик наш, Вася Сандраков, не разрешил... "Так вы, - говорит, - все наши Вооруженные Силы растащите! Воевать нечем будет!"
    -"Растащите"? - захихикал дед. - Это хто, прапорщик такое сказал? Чья б корова мычала... Знаем мы, хто такие прапорщики! Сами воры наипервейшие! Да им волю дай, - они за неделю не то что армию, - всю б державу растащили! Те ишшо вояки... И шо, так и не дал?
    - Так и не дал! - вздохнул Паша.
    - А шо ж это тогда у тебя такое лежит?
    - А это, дед, мне уже от командира полка личный подарок! Компенсация, так сказать... В общем, он дал свои личные деньги, и велел где угодно, но добыть до моего отъезда на родину, и торжественно вручить мне перед строем современный новый металлоискатель. Тот и на миноискатель похож, и служит почти тем же целям, но - только уже для гражданских лиц...
    - Нашли, выходит?
    - Нашли, и вручили! - подтвердил Паша. - Сам командир полка и вручил, прямо перед отъездом... " За особые заслуги, - говорит, - и чтоб не забывал никогда, где служил!"
    - Правильный командир у тебя! - одобрительно закивал головой старый казак. - Ото он и поступил, и сказал правильно! "Чтоб не забыва-а-ал!"
    И назидательно поднял вверх заскорузлый, прокуренный палец.
    - Эх, да разве такое забудешь! Такое до самой смерти не забудешь... - Паша снова вздохнул, перевернулся на живот и, глядя вдаль, стал задумчиво жевать травинку.
    - Што, много пришлось повидать всякого-разного? - хитро сощурившись, покосился на него дед Сашка.
    - Не то слово! - в третий раз вздохнул младший сержант.
    - Ну дак, пока едем, - взял бы, да рассказал чегой-то интересного...
    - Рассказать? Могу и рассказать! - Паша приподнялся на локтях, стряхнул с кителя траву, и сел поудобнее на телеге. - Ну, слушай! Стояли мы как-то под Гудермесом...
    И его молодой голос, вначале громко звучавший среди зеленых полей, стал затем слышен все тише и тише, по мере того, как телега, подпрыгивая на ухабах и кочках, все дальше катилась по дороге.

                *   *   *

    Съехав, наконец, на обочину, старик натянул вожжи, и его смирный конь, с экзотическим для животного именем Коля, остановился.
    - Ну, кажись, прибыли! - произнес дед Сашка, и оглянулся назад. - Давай, служба, слазь!
    Паша Векшин спрыгнул с телеги, присел, разминая затекшие ноги, затем водрузил на голову фуражку, застегнул мундир на все пуговицы, снял с телеги свой чемодан и металлоискатель в зеленом чехле, и протянул руку для прощания:
    - Ну, дед, бывай! Спасибо, что до самого дому подбросил!
    - Так это что... - забормотал старик. - Это, как говорится, со всем нашим удовольствием... Завсегда, как говорится, рады... Только и ты... это... не забудь, что пообещал! Ну, что навестишь, значит...
    - А, насчет навестить - не беспокойся! - заверил его Паша, еще раз тряхнув руку на прощание. - Мое слово - кирпич! Как только - так сразу и... Сегодня у нас какой день недели?
    Дед задумчиво поскреб шею:
    - Да суббота, кажись...
    - Суббота? Ну, сегодня-завтра дома побуду, приезд отметим, то да се... Понедельник - день тяжелый... Во вторник, ты как, свободен?
    - Хе-хе-хе... - мелким смешком задребезжал старик. - Свободен, свободен... Я, милок, теперь кажин день свободен! Уж лет десять с гаком...
    - Ну, вот и отлично! - кивнул Паша. - Значит, во вторник и жди, где-то после двух...
    - Ладно! - берясь за вожжи, удовлетворенно сказал дед Сашка. - Стало быть, во вторник жду, после двух... Ты ж знаешь, игде я живу? Все там же, у речки, на краю леса...
    - Знаю, знаю... - успокоил его Паша. - Где живет донской казак Бабкин Александр Лексеич, вся Красивка знает!
    Дед Сашка, довольно улыбнувшись в бороду, тронул коня, но затем еще раз натянул вожжи и обернулся:
    - Точно, что ли, придешь?
    - Железно! - подтвердил младший сержант.
    - Ага! - загадочно произнес старик, и телега, наконец, гремя всеми четырьмя колесами, покатила дальше по деревенской улице.
    А Паша, легко подхватив свои вещи, бодрым шагом направился к стоящему напротив него дому, с голубыми железными воротами, и распустившейся у этих ворот дивным майским цветом белой-пребелой вишней.

                *   *   *

    Толкнув калитку, наш герой очутился во дворе, и ступил на уложенную кирпичом дорожку, ведущую к дому. В глубине двора он увидел невысокого пожилого мужчину в голубой драной майке, который стоял к нему спиной и, наклонившись, окапывал яблоню, росшую под окном.
   - Слава труду! - бодрым голосом произнес Паша, ставя на дорожку свой багаж. - Который, как врали классики марксизма-ленинизма, превратил обезьяну в человека!
   Мужчина, услыхав такие кощунственные речи, прекратил копать, выпрямился, повернулся, и близоруко щурясь, устремил свой взгляд на пришельца.
   - Что, уже родного сына не узнаете, Петр Андреевич? - строгим голосом осведомился пришелец. - Ай-яй-яй, нехорошо-о-о...
   Мужчина уронил лопату.
   - Па... Пашка? - голос его предательски дрогнул. - Неужто ты?
   - Вроде с утра был я! - подтвердил младший сержант, подходя, обнимая мужчину и приподнимая его над землей. - Здорово, батя!
   - Пашка, сынок... - взволнованно бормотал Петр Андреевич, ероша ему волосы и целуя в щеки, в лоб, в нос. - Не может быть!
   - Как говорил мой ротный прапорщик Сандраков: "В наше время все может быть, - даже то, чего не может быть никогда! И только того не может быть, чего не положено по уставу!"- заявил Паша, опуская отца на землю.
   - Ну, слава Богу, слава Богу, - наконец-то мы дождались! - обнимая его одной рукой, а другой крестясь, промолвил Петр Андреевич. - А то уж ждем-ждем, а ты все никак не едешь, да не едешь...
   - Так ведь, пап, дело-то военное, сам понимаешь... Без приказа - не мог! Как только вышел приказ комполка - сразу и поехал!
   - Понятно, понятно... - закивал головой отец, а потом, не выдержав, опять радостно обхватил Пашину шею руками. - Сынок, дорогой, вернулся!
   На его глазах блеснули слезы.
   - Наши-то все дома? - улыбаясь ему и поглядывая на окна, спросил Паша.
   - Надя в магазин пошла, за хлебом; Сережка еще спит: как всегда, начитается до двух часов ночи, а потом дрыхнет... А мама, как и я, давно уже на ногах! - вытирая слезинки с глаз, произнес отец. - Вот уж она-то обрадуется... Да я ее сейчас позову!
   И, сложив ладони трубочкой, он громко, на весь двор, крикнул:
   - Роза! Роза Павловна, ты где?  Выходи, дорогого гостя встречай!
   Поскольку входная дверь не открывалась, Петр Андреевич досадливо покачал головой:
   - Не слышит! Заработалась, видно... Ладно, раз так, пошли сами в  дом...            
 Но не успели они ступить на высокие порожки, как дверь распахнулась, и на крыльце появилась раскрасневшаяся рыжеволосая женщина, вытирающая руки о фартук.
   - Ты чего кричал? - обратилась она было к Петру Андреевичу, но тут ее взгляд упал на стоящего на ступеньках внизу, при всем параде, младшего сержанта.
   - О-ох! - только и смогла сказать Роза Павловна, и прислонилась плечом к дверному косяку. - Павлик!
   Из ее глаз разом хлынули слезы.
   - Ну вот, опять долговременные осадки! - пробормотал Петр Андреевич, сам при этом украдкой вытирая непросохшую у края глаза слезинку.
   Паша тем временем одним махом взбежал на крыльцо, заключил мать в объятия, и они так и замерли, прижавшись друг к другу.

                *   *   *
 
   Скрипнула калитка, и во дворе появилась молодая девушка лет семнадцати, слегка курносая, в потертой джинсовой куртке с закатанными рукавами, и с хозяйственной сумкой в руках.
   - Ой!
   Это было ее первой фразой. Затем, как молния, она промчалась по двору, и с разбегу повисла на шее у младшего сержанта, покрывая его лицо поцелуями.
   - Надежда дней моих суровых... - бормотал Паша, стойко выдерживая этот бурный натиск. - Голубка дряхлая моя...
   - Чего-о-?..- Поцелуи тут же прекратились. - Какая это еще "дряхлая"?! Я тебе покажу -"дряхлая"! - И сестра снова набросилась на Пашу, да еще при этом визжа и обхватив его ногами, чтоб не сопротивлялся.
   - Все - сдаюсь, сдаюсь, сдаюсь... - поднял руки героический воин.
   - Так... так чего ж мы все на крыльце-то стоим? - опомнилась Роза Павловна. - Пошли, пошли в дом скорее! Петя, заноси Пашины вещи...
   Петр Андреевич поднял с земли упавшую лопату, прислонил ее аккуратно к стене, подхватил с дорожки чемодан и чехол с металлоискателем, внес их по ступенькам на крыльцо и, следом за всеми членами своего семейства, скрылся в доме.

                *   *   *

   - Так, - деловито сказала Роза Павловна. - Паша, Петя, мойте руки, умывайтесь, переодевайтесь, а мы с Надей будем на стол накрывать...
   - А Сережка-то где? - снимая мундир, и передавая его сестре, поинтересовался младший сержант.
   - Спит еще! - с мамиными интонациями в голосе сообщила Надя.
   - Хватит ему спать! - заявила Роза Павловна, развязывая фартук. - Так он и все царствие небесное проспит... Надя, иди, подними его! Завтракать пора...
   - Подожди, и я с тобой! - сказал Паша, и отправился следом за сестрой. Заглянув в одну из комнат, они увидели стоящую у окна у окна кровать, на которой сном праведника спал мальчик лет десяти. Скинув одеяло до пояса, и высунув одну ногу наружу, он сладко сопел, зарывшись носом в подушку. Приложив палец к губам, Паша первым прошел к кровати, прихватив со стоящего рядом с ней стола длинный розовый ластик; наклонился и кончиком ластика бережно пощекотал нос спящего мальчика. Стоящая в дверях Надя, сложив руки на груди, насмешливо наблюдала всю эту сцену.Поскольку первое щекотание ни привело ни к каким результатам, Паша возобновил свои коварные действия, и они, наконец, принесли некоторые плоды. Мальчик зашевелился, почесал нос и открыл глаза.
   - Рота, подъем! - командным голосом рявкнул бравый сержант. - Сорок пять секунд! Вр-р-ремя пошло!
   Мальчишку как пружиной подбросило на постели; он сел и испуганно уставился на Пашу. Потом, поняв, что это не сон, он вскинул вверх руки и радостно заорал во всю силу легких:
   - Павлик приехал! Ур-р-ра!
   Одеяло полетело на пол, а мальчишка прыгнул брату на грудь.
   - Урррраааа!!!

                *   *   *

   Все семейство сидело и заканчивало завтрак, по своему обилию, впрочем, сильно напоминавший обед, - тем более, что к завтраку не забыта быть выставленной, разумеется, и бутылочка. Паша, с мокрыми, свежевымытыми волосами, и уже переодетый в домашнюю, гражданскую рубашку, сытый и довольный, отдыхал, откинувшись на спинку стула. Все лениво ковырялись в полупустых тарелках.
   - Ну, и какие у тебя планы, солдат? - наливая по последней, поинтересовался Петр Андреевич.
   - Думаю в институт поступать, в Москву, как и планировал...- принимая из его рук налитую рюмку, сказал Паша. - По твоим стопам, на исторический... Отдохну недельку с дороги, потом съезжу в столицу, подам документы, -  да и засяду за учебники, начну к экзаменам готовиться!
   - О!- удовлетворенно поднял палец Петр Андреевич. - Это правильно!.. Ну, как говорится, - за сбычу мечт!
   И они дружно выпили.
   - Ну, и все, пока и хватит вам! - беря со стола бутылку, решительно заявила Роза Павловна. - Пусть пока Павлик отдыхает с дороги... А то вечером соседи придут, родственники... Иди, сынок, поспи, а то у тебя уже глаза закрываются от усталости! Я тебе в твоей комнате постелила... Надя, помоги со стола убрать!
   - Есть идти поспать! - вставая из-за стола, по-военному сказал Паша, подмигнул брату, и шутливо отдал ему честь. Тот, сидя на стуле, вытянулся и тоже откозырял с самым серьезным видом.

                *   *   *

   Розовые лучи утреннего майского солнца, найдя щель в неплотно задёрнутой занавеске, проникли в комнату, и задрожали на стене над кроватью, на которой сном праведника спал наш герой. В белой армейской майке, руки - одна под голову. другая - поверх одеяла, он посапывал на боку, и посапывал бы еще долго, но... Но тут кровать задрожала, край одеяла откинулся, и под него тихонько шмыгнул вихрастый братишка, аккуратно пристроив голову на подушке. Паша, почувствовав рядом чье-то дыхание, шумно засопел, приподнялся и, приоткрыв один глаз, уставился на младшего брата.
   - Приве-е-ет! - прошептал тот.
   - Привет! - пробормотал Паша. - Саид, а ты почему здесь?
   Братишка знал, что ответить, - впрочем, ответ на этот вопрос знает вся страна, от мала до велика:
   - Стреляли!
   - И что, попали?
   - Не-е-ет...
   - Мазилы! - сказал Паша и сел на постели. - А сколько времени сейчас, интересно?
   - Уже одиннадцать утра... - отвечал младший брат, также, по примеру старшего, садясь и прислоняясь спиной к подушке.
   - Утра чего - субботы или воскресенья?
   - Субботы, конечно... - хмыкнул мальчик. - Ну, ты даешь! Это ты, выходит, вчера с дядей Колей, маминым братом, так здорово набрался...
   - И ничего я не набрался! - обиженно возразил Паша. - Так, выпили чуть-чуть с гостями...
   - Ничего себе - "чуть-чуть"! - засмеялся братишка. - Мама говорит, в два часа ночи разошлись... Говорит - все уже ушли, а вы с дядей Колей в беседке сидели, песни разные пели...
   - Приличные, надеюсь? - морщась, и потирая виски, замогильным голосом поинтересовался певец.
   - Приличные, приличные, не бойся! - заверил мальчик. - Военные, про армию... Мама говорит - ты все свою любимую тянул, да так до конца и не вытянул...
   - Это какую же? - покосился на него старший брат.
   - Ну, эту... "На дальней станции сойду"...
   - А! - Паша улыбнулся и взлохматил волосы. - Понятно... Так, а что, все остальные еще спят?
   - Ты что, все уже давно встали! - снова засмеялся младший брат. - Сидят, ждут, пока ты проснешься... Мама завтрак приготовила, потом говорит : " Сереж, пойди к Павлику, узнай, - может, он уже проснулся... Скажи, что кушать пора! " Вот я и пришел...
   - Ну и житуха, класс! - Паша блаженно потянулся. - От стола - к столу... Ладно, встаем!
   И он откинул одеяло.
   - Паш, а ты помнишь, что ты мне вчера обещал? - склонив голову на плечо, и хитро глядя на него, спросил мальчик.
   - Конечно, помню! - заверил Паша. - А... а что?
   - Ты обещал научить меня пользоваться твоим металлоискателем...
   - А, ну это, - запросто! - бодро заверил старший брат, вскакивая с постели. - Вот сейчас умоемся, позавтракаем, и - начнем!

                *   *   *

   Паша сидел на веранде и ковырял спичкой в зубах, когда из-за дверной занавески появилось хитро улыбающееся лицо младшего брата.
   - Ну, и что-о-о-?..- вопросительно пропел он.
   - Что? - недоуменно обернулся паша.
   - Насчет ме-тал-ло-искателя...
   - Ах, да! Тащи его сюда! Он у меня в комнате стоит, за шкафом...
   Лицо мигом исчезло, но через пару минут появилось на веранде целиком, вместе с туловищем, ногами и руками. В руках был тот самый заветный металлоискатель, упакованный в чехол защитного цвета.
   - Держи! - Сережка сунул его в руки старшего брата.
   Тот, не спеша, с ученым видом знатока, достал металлоискатель из чехла, и стал его рассматривать. Сережка примостился рядом на лавочке.
   - Паш, а Паш, а чем отличается миноискатель от ме-тал-ло-искателя? - с усердием выговаривая незнакомое слово, поинтересовался он.
   - Так, вводная лекция... - Паша сдвинул на носу воображаемые очки и, приподняв одной рукой металлоискатель, поднял вверх палец другой руки. - ИМП-2, или, другими словами, индукционный миноискатель переносной, - средство обнаружения противотанковых и противопехотных мин, а также других минно-взрывных устройств... Пр-р-редназначен для, - запоминай или записывай! - поиска в грунте различной влажности, в снегу и в воде пр-р-редметов с пластмассовыми корпусами, но содержащими металлические детали... Записал? Далее! - Паша патетически взмахнул рукой, как профессор перед многолюдной аудиторией. - Используется для разведки минных полей, пр-р-роделывания пр-р-роходов в них, и сплошном р-р-разминировании местности... Состоит: первое - из поискового элемента; второе - из сборной трехколенной штанги; третье - из усилительного блока; и, наконец, четвертое - из головных телефонов... Уясняешь?
   - А ме-тал-ло-искатель из чего состоит? - почесав нос, поинтересовался Сережка.
   - Н-ну... - замялся Паша. - Почти то же самое...
   - А чем отличается? - Младший братишка проявлял просто какое-то нездоровое любопытство.
   - Н-ну... - опять замычал Паша. - Узнаешь со временем... Зачем тебе сейчас этим голову загружать?.. Тебе самое главное только надо запомнить... Короче, вот этот поисковый элемент, - он ткнул пальцем, указывая, - у миноискателя квадратный, а у металлоискателя - круглый! Видишь? Вот это - самое главное, чтоб отличать их мог друг от друга... Головные телефоны, или, по-простому, наушники, одеваются вот так! - Он нацепил их на голову брату. - Здесь у нас что?.. Здесь у нас панель настройки... А здесь, кажется, - ага, нет, вот здесь! - находится стрелочный индикатор... Тут вот динамик включается... В общем, смотри, - все очень просто...

                *   *   *
   
     Во вторник, ясным солнечным днём, бывший младший сержант, облачённый в белую рубашку с закатанными рукавами и чёрные, тщательно отутюженные брюки, стоял на нижней ступеньке крыльца и, задрав ногу на две ступеньки выше, яростно, до зеркального блеска, надраивал щёткой новые "дембельские" туфли,- насвистывая, конечно же, при этом свою любимую "На дальней станции сойду". Тем временем Серёжка, младший брат, водрузив на голову наушники, с сосредоточенным выражением лица ходил зигзагами по двору и, уткнув в землю чёрный круг металлоискателя, упоённо предавался поискам разных "железяк", накануне хитроумно припрятанных то здесь, то там старшим братом. Найдя очередной тайник, он поворачивал к крыльцу свою забавную мордашку и радостно кричал : "Пикает!" Паша на это удовлетворённо кивал головой, делал в воздухе замысловатые круговые движения, обозначавшие что-то вроде "давай-давай, продолжай в том же духе!", и снова принимался оттачивать мастерство чистильщика обуви. В это время из дома, позёвывая, вышла Надя в лёгком цветном сарафане и, сладко потянувшись, перегнулась через край веранды:
   - Приве-е-ет!
   - Привет, краса ненаглядная! - отвечал Паша, подмигнув ей, и снова принялся обрабатывать туфли.
   - Ты куда это? - с любопытством косясь на его приготовления, поинтересовалась сестра.
   - К деду Сашке иду, к Бабкину! В гости приглашал...
   - Нашёл к кому ходить! - фыркнула Надя.
   - Обещал.
   - Так он же старик... Лучше хочешь, я тебя с молодыми познакомлю? - хитро глядя на брата, сказала девушка.
   - С какими - "молодыми"?
   - С одноклассницами.
   - Они ещё маленькие... - неуверенно заметил Паша.
   - Да, ты так думаешь?!- насмешливо бросила Надя. - Уже выросли!
   И, скосив глаза в сторону, невинно произнесла:
   - Может, даже женим тебя на ком-нибудь...
   Паша прервал своё занятие, поднял голову, внимательно на неё посмотрел и, усмехнувшись, сказал:
   - Я бы на тебе женился, но ты же - моя сестра...
   - А что я - красивая? - заинтересованно спросила Надя, наклоняясь вперёд, и ложась грудью на веранду, отчего едва прикрытые спереди сарафаном два её юных спелых яблочка во всей красе предстали перед взором смущённого брата.
   - Ты - не красивая, ты - сногсшибательная! - пятясь задом с крыльца, и не сводя глаз с этого восхитительного пейзажа, слегка охрипшим голосом произнёс Паша. Но поскольку глаза, что спереди, у него были заняты, а сзади глаз у него, к сожалению, не было, то разумеется, он тут же оступился и упал, нелепо взмахнув руками.
   - Я же говорю - сногсшибательная! - вставая и потирая ушибленный локоть, повторил он хохочущей сестре.
   В это мгновение на сцене появилось новое действующее лицо в виде младшего брата.
   - Паш, а Паш, - сказало лицо с довольным выражением лица, - а я уже всё нашёл! Спрячь ещё что-нибудь...
   - Потом, Серёж, я сейчас ухожу в гости к деду Сашке...
   - А можно, я с тобой? - подпрыгнул на месте мальчик. - А то мне дома скучно...
   Паша раздумчиво взглянул на него, потом перевёл взгляд на Надю. Та пожала плечами, - мне-то, мол, что...
   - Ну, ладно, - помолчав, согласился Паша, - пошли... Но только, - чтоб меня слушался, и никуда не убегал. Понял?
   - А то! - радостно воскликнул Серёжка. - Ты только подожди, я за чехлом сбегаю!
   И, сунув металлоискатель в руки брата, он вприпрыжку побежал к крыльцу.

                *   *   *

   Паша, держа в одной руке полиэтиленовый пакет, а в другой - длинную, где-то сломанную им ветку с оборванными листьями, насвистывая свою любимую "На дальней станции сойду", неспешно шёл вдоль берега реки Вороны и, изредка останавливаясь, меткими ударами сбивал головки буйно растущих справа и слева одуванчиков. Рядом, также неспешно, вышагивал его младший брат, с сосредоточенным лицом тащивший на плече упакованный в защитный чехол металлоискатель.
   - Ты, это, как, ещё не устал? -  покосился на него Паша. - А то, давай помогу...
   - Не-а, - помотал головой Серёжка, - не устал... Да мы уже и пришли! Вон он, дом дедов, на бережку стоит!
   И действительно, у самой кромки леса, под заросшим весенней изумрудной травой холмом, на котором высился древний огромный дуб, начиналась тропинка, ведущая к такому же древнему, потемневшему от времени деревянному дому. Миновав заросший лопухами огород, обнесённый покосившейся от ветров и дождей изгородью, братья подошли к старой, выкрашенной давным-давно зелёной, но уже выцветшей от времени краской калитке, и заглянули во двор.
   - Эй, есть кто живой?! - крикнул Паша, оглядев пустующий двор.
   Некоторое время во дворе царила тишина, а потом заскрипели ворота сарая, прилепившегося бок о бок к стене дома, и из ворот вышел дед Сашка, в неизменной казачьей фуражке с треснутым козырьком, в засыпанном соломой кожаном фартуке, и с вилами в руках. Приставив ладонь к козырьку, он всмотрелся, удовлетворённо изрёк "Ххе!",и, прямо с вилами в руках, устремился к калитке.
   - Здорово, дед! - весело козырнул Паша. - Ты что, всех гостей вилами встречаешь?
   - Ишь ты, едрёна-матрёна, какой гость пожаловал! - радостно произнёс старик, одной рукой прислоняя вилы к воротам, а другой открывая калитку, и пропуская Пашу во двор. - А я уж думал, запамятовал, и не придёшь!
   - Ну, как это, - "не придёшь"? - улыбаясь, и пожимая его сухонькую, заскорузлую руку, отвечал Паша. - Я же обещал! А моё слово - кирпич!
   - Хе-хе-хе! - задребезжал дед. - Ну да, ну да...

                *   *   *
   Следом за Пашей во двор ступил и Серёжка.
   - Здравствуйте вам! - сказал он, снимая с плеча металлоискатель, и ставя его рядом с собой на землю.
   - А эт хто ж такой? - изумился дед Сашка.
   - Братишка мой младший! - Паша потрепал мальчишку по голове. - Вот, увязался следом, - дома ему скучно! А я и не против - пусть погуляет на свежем воздухе...
   - Как звать-то, герой? - оглядывая его с головы до ног, поинтересовался старик.
   - Серёжкой!
   - Ну, а меня - Александ Лескееич! - ответил дед Сашка, и тоже протянул ему руку, которую Серёжка, как взрослый, несколько раз потряс с самым серьёзным видом.
   - А энта штуковина мне знакомая! - старик ткнул пальцем в зелёный чехол.- Помню, видал у себя на возу на той неделе... Твоё оружие, што ль, Паш?
   - Моё... - кивнул тот. - Вот, братишку обучаю... Чтоб тоже из него сапёра сделать,- на случай чего! - многозначительно добавил он.
   - А, ну да, ну да...- понимающе закивал дед Сашка. - А я, понимаешь, решил уж было, - не придёшь, - ну, и начал в сарае прибираться трошки... Там же у меня мой Коля обитает, так шо...
   И сам себя перебил:
   - Ну, а шо мы у калитки всё стоим? Давай, ребята,пошли в хату!
   И первым, подхватив вилы, засеменил к дому. Следом за ним, оглядываясь по сторонам, двинулись и братья Векшины. Но на крыльце Векшин-младший задержался и, умильно сморщив нос, спросил:
   - А можно, я пока схожу в сарай, на Колю посмотреть?
   Паша кивнул головой на деда: "Как, - мол, - он"...
   - А чего ж, - благодушно согласился тот, - сходи, коль охота...
   Он порылся в кармане фартука, и протянул Серёжке очищенную морковку.
   - А это, накось, гостинец! Дай ему похрумать... Он морковку любит. Да опосля и сам приходи, не задерживай, тоже с нами... похрумаешь!

                *   *   *

   Войдя в дом, Паша с интересом стал крутить головой, но дед Сашка, снимая с головы фуражку, и вешая её при входе на гвоздь, деланно-строго скомандовал:
   - Опосля всё разглядишь, коли охота будет... А пока - давай к столу! Я быстро...
   И засуетился, бодро передвигая ногами. Паша подошёл к столу, застеленному новой клеенчатой скатертью, и присел на лавку, стоящую под окном. Старик, между тем, пройдя на маленькую кухню, загремел кастрюлями и тарелками.
   - Слышь, дед...эээ...Александр Алексеич! - окликнул его Паша. - Может, чего помочь надо? Так я - запросто!
   - А чего там -"помочь"? - усмехнулся дед Сашка, входя и ставя на стол тарелки с варёными яйцами и винегретом. - Хозяйство моё маленькое, - сам управлюсь! Ты сиди, отдыхай с дороги...
   - Так я вроде и не устал! - потягиваясь, засмеялся гость.
   - Ну, и хорошо! - снова скрываясь в кухне, отвечал старик. - Тогда так сиди...
   Паша заложил руки за голову и, улыбаясь,вздохнул полной грудью.
   Через минуту дед снова появился, неся корзинку с хлебом, и сковородку с жареной картошкой и грибами.
   - Картошечка! Жареная! Да ещё и с грибочками! Это я люблю... - потирая руки, и облизываясь, воскликнул Паша. - И, закрыв глаза, с наслаждение потянул воздух. - А запах какой!.. Вот под неё мы сейчас и хряпнем по маленькой!
   С этими словами он полез в свой полиэтиленовый пакет, и извлёк на свет божий бутылку водки, батон колбасы, консервы, сыр, и два пакета фруктового сока.
   - Держи, хозяин! Мы тоже пришли не с пустыми руками...
   - Оно, конешно, спасибо... - косясь на выложенные продукты, кашлянул дед Сашка.- Да только зря тратились... Я ж ишо голодной смертью не умираю...
   Он взял в руки бутылку водки и повертел её в руках.
   - Ну, а энту штуку мы в холодок приберём - до времени...
   Он подошёл к старенькому холодильнику, стоящему в углу, сунул бутылку внутрь, а вместо неё достал запотевшую банку кваса и бутыль самогона, которую, аккуратно обтерев фартуком, поставил на стол.
   - Ну, вроде всё на месте... - оглядев стол, заметил он. - Щас руки помою, да, с божьего благословения - начнём!
   И, снимая на ходу через голову фартук, шаркающей походкой снова отправился на кухню.

                *   *   *

   Ступив в полутёмный сарай, Серёжка увидел коня не сразу, так как заботливый дед, оберегая своего старого друга от зимних холодов, построил ему денник, или, другими словами, лошадиное стойло, нагородив до самого потолка деревянные стенки, а в пространство между ними напихав соломы и сена. Услышав, что кто-то вошёл, конь фыркнул, и мальчик пошёл на этот звук. Высунув голову из-за стенки, Сережка увидел, наконец, коня. Тот стоял, опустив голову, и задумчиво глядя в пол. Подойдя к перегородке, закрывающей выход из денника, мальчик задрал голову вверх и сказал:
   - Привет!
   Услышав незнакомый голос, и учуяв постороннего, конь поднял голову и скосил на него
любопытный глаз.
   - Я пришёл, чтобы с тобой познакомиться! - сообщил мальчик. - Меня зовут Серёжа Векшин! Как тебя зовут, можешь не говорить, - я и так знаю! Тебя зовут Коля. Так ведь?
   В знак согласия конь мотнул головой и переступил ногами на месте.
   Видя, что собеседник попался доброжелательный, Серёжка полез в карман, и извлёк оттуда  морковку, которую вручил ему дед Сашка.
   - Вот! - сказал он, помахав ею в воздухе. - Это я принёс тебе, в знак дружбы! На, ешь..
   С этими словами он поднёс морковку к самому Колиному носу. Тот, узрев знакомый предмет, и уловив знакомый запах, потянулся к подарку своими тёплыми губами, и скоро морковка захрустела в его зубах.
   - А пока ты её грызёшь, дай-ка я тебя поглажу! - тихо сказал мальчик, и дотронулся рукой до конской гривы. - Хорошо? Ты ведь не возражаешь?
   Возражений не последовало,и осмелевший Серёжка принялся, - сначала осторожно, одной рукой, а потом, уже освоившись, - и двумя руками ласкать лошадиную шею, гриву и голову.
   - Серёж! - раздался со двора Пашин голос. - Ты где? Хватит тебе в сарае торчать, давай к столу! Дед зовёт...
   - Ну, ладно, ты тут стой, а я пошёл! - виновато вздохнул мальчик, потрепав коня по шее. - Брат зовёт, ничего не поделаешь...
   Он направился к двери сарая, но на выходе оглянулся и добавил:
   - Но я ещё зайду к тебе, вот увидишь... Обещаю!

                *   *   *

   Когда Серёжка вошёл,дед Сашка и старший брат уже сидели за столом и закусывали. Мальчик было плюхнулся на свободное место, но Паша строго посмотрел на него, и сказал, сдвинув брови:
   - А руки после сарая кто будет мыть, - Пушкин?
   - А где? - пожал плечами мальчик.
   - Во-о-он там, на кухне - рукомойник! - дед Сашка ткнул за плечо зажатым в руке огурцом. - А полотенец  рядом, на гвоздичке висит! Найдёшь, в общем...
   Вздохнув, Серёжка встал, и направился на кухню.
   Старик тем временем хитро взглянул на Пашу:
   - Ну, служивый, как тебе мой самогончик?
   - Моща! - оценил служивый.
   - Так може, того, - повторим? - предложил дед.
   - Давай! - кивнул Паша.
   Старик не спеша разлил по стаканам мутноватую жидкость. Чокнувшись, они не спеша выпили и, так же не спеша, захрустели квашеной капустой.
   - Э-эх! - довольно крякнул Паша. - Хорошо пошла!
   В это время из кухни появился Серёжка, продемонстрировал сидящим чисто вымытые руки, и уселся за стол.
   - Ну что,посмотрел на Колю? - спросил дед Сашка, придвигая к мальчику тарелку с едой, и кружку с холодным квасом.
   - Ага! - кивнул головой тот, откусывая большой кусок хлеба, и беря в руки вилку.
   - Слышь, дед, - разомлевшим голосом поинтересовался Паша, - давно хотел узнать, - а чего это конь у тебя такое имя носит... ну... не конское, а человеческое? Ко-о-оля...
   - Дак это для тебя, для других, он - животная... - пожевав губами, неспешно ответил старый казак. - А для меня он - завсегда навроде как человек! А имя... Имя я ему дал, когда он только народился. Назвал его в память моего дружка любезного, Коли Сысоева... Мы с им с одного хутора были, жили по суседству - плетень в плетень. С самого малолетства друганили крепко - водой не разольёшь... Вместе - и на Дон купаться,и в ночное, коней пасти, и рыбу ловить, и по садам лазить... Да-а-а, были дела!..
   Глаза деда заволокла мокрая пелена, он высморкался, сунул в рот свою старую трубку, и чиркнул спичкой.

                *   *   *
   
 - Ну, а потом что было? - садясь тверже, и уже отбрасывая смешливый тон, спросил Паша.
   - Потом-то? - Старик глубоко затянулся, выпустил густой клуб дыма, и сощурил глаза. - А потом война началась... Немцы к Дону подступили, начали переправы бомбить. Зараз и нашему хутору досталось, он как раз у самой энтой переправы стоял... Упала бомба на соседский баз, - ну, по-вашему, на двор, стало быть,- и всё разнесла там к такой-то матери! А Коля, дружочек мой, на том базу как раз и был, не успел в подполе сховаться... И его, сердешного, бомба та проклятущая накрыла!
   - Насмерть? - перестав жевать, с округлившимися глазами спросил Серёжка.
   - Насмерть! - печально кивнул старик. - В кусочки разнесла! И не стало у меня друга любезного...
   - И... и вы всё это видели? - голос у мальчика дрогнул. - Своими глазами?
   - Нее... не видел, слава Богу... - покачал головой дед Сашка. - Мы с маманей в то время на Дону были, лодку смолили для рыбалки. Боле некому было - батя на фронте, дед с голодухи ишо в сорок первом помер... Когда бомбёжка началась, мы с маманей под берегом-то укрылись, нас Господь и миловал... Бомбёжка кончилась, домой вернулись, - а ни двора, ни хаты нашей нет - всё сгорело! И соседские хаты горят... Весь хутор выгорел. Народ, кто выжил, разбежался, кто куда... Погоревали мы с маманей, погоревали, а делать нечего, - надо и нам спасаться, немец уже вот-вот подойдёт. Сели мы с ней в лодку, оттолкнулись веслом от берега, и поплыли, куда глаза глядят... Долго плыли, много дней... Поплыли Доном, да ненароком заплыли ночью а какую-то другую речку. Поплыли по ней... Опять плыли-плыли, лодка наша уже вовсю течь стала, того и гляди, потонем... Да и у нас уже сил гребсти никаких не было - маманя больная, худющая, да я - пацанёнок десятилетний!.. Подгребли из последних сил к берегу, глядим - баба одёжу в воде стирает. Спросили у ей, шо за речка такая, по которой мы стоко плыли, есть ли место, где люди православные живут, и нет ли там немцев? Она и гутарит: "Речка называется - Ворона, место, где люди живут, называется - Красивка, а немцев тут нет, отродясь не было и, даст Бог, никогда и не будет!" Выбрались мы с маманей на берег, рассказали энтой бабе, что и как, она нас к себе и взяла на постой... Муж у ней на войне погиб, детей Господь им не дал, жила одна, на самой окраине, на лесном бережку. Тут мы с маманей с той поры и обосновались... Н-да-а-а!.. Ну, а опосля войны, тётка Аграфена померла... За ней, уж в "кукурузные", хрущовские года, и маманя отдала Богу душу. И остался я в энтом самом доме один, как перст...
    Дед Сашка горестно всхлипнул, и замолчал, опустив голову на грудь.

                *   *   *

    - Что-то мне уже и есть не хочется... - отодвигая от себя тарелку, пробормотал Серёжка и встал. - Пойду-ка я на двор, погуляю...
    - Н-ну, иди... - вяло разрешил старший брат.
    - Так это... Паш... - Мальчик взял в руки чехол с металлоискателем, сиротливо стоящим у двери. - Может, я... эт самое... на улице чего-нибудь поищу? Железяки какие-нибудь,а? Потренируюсь...
    - Н-ну, потренируйся... - также вяло разрешил Паша, задумчиво кроша хлебные крошки на скатерть, и скатывая из них маленькие круглые шарики. - А мы с дедом ещё тут посидим...
    - Ладно, я пошёл! - Серёжка взвалил металлоискатель на плечо, и был таков.
    - Так, дед, мы пить с тобой будем, или как?!- Паша тряхнул головой,и бодро выпрямился.
    - А то! - встрепенулся старик. - Наливай...
    - А тебе, часом, не многовато будет? - скептически оглядев его, заметил бравый сержант. - Я-то молодой, мне организм позволяет, а вот ты...
    - Хе! Чи я не казак?- самодовольно изрёк дед Сашка. - Не боись, есть ишо горох в пороховницах!
    - Ну, гляди, дед... - И Паша разлил самогон по стаканам.
    - За што пьём? - мутно хлопая глазами, поинтересовался дед.
    - А давай выпьем за казаков! - предложил Паша, хитро кося глазом.
    - Гм, гм! - Взор старика повлажнел. - Тока я за энто дело завсегда пью стоя!
    И, слегка пошатываясь, он поднялся на ноги. Видя такое дело, поднялся Паша со стаканом в руке.
    - А раз ты, дед, - казак, то разом - и за тебя! - сказал он.- Живи, дед, долго! Таких как ты, теперь мало осталось... За тебя, за казаков! Ну, будь здоров!
    - И тебе того же! - растроганно молвил дед Сашка.
    Стаканы, звякнув, соединились над столом.

                *   *   *

    Серёжка, тем временем, нацепив наушники, и водя металлоискателем по траве, обошёл весь дедов двор - благо, тот был далеко не гигантских размеров. Не обнаружив ничего для себя интересного, он заглянул по дороге в сарай, потрепал по шее коня, угостил его с ладони набранной из стоящего у входа мешка с кукурузой, и снова вышел на улицу. Обогнув сарай, мальчишка подошёл к задней калитке, и сощурил глаз на висящее над лесом солнце. Затем задрал голову, и посмотрел снизу вверх на вьющуюся,  подобно змейке, на самый пригорок, под которым и стоял дом деда Сашки, тропинку, идущую от задней калитки в сторону леса. Подбежав к углу сарая, он осторожно выглянул из-за него, и посмотрел на дверь, ведущую в дом - не стоит ли кто-нибудь на крыльце. Убедившись, что никто не стоит, и до него пока нет никому дела, мальчишка почесал в задумчивости нос, потом почесал голову, вздохнул, и направился к калитке. Отворив её, он снял наушники и внимательно прислушался: в доме по-прежнему раздавались глухие неспешные голоса. Тогда, снова нацепив наушники, Серёжка с решительным видом толкнул калитку, вышел со двора, и оказался на тропинке, ведущей в лес. Поднимаясь по ней вверх, мальчик с любопытством оглядывался по сторонам, и щелчками сбивал растущие то там, то сям вдоль тропинки одуванчики. Поднявшись на пригорок, к кромке леса, он остановился у старого могучего дуба, растущего на самом верху и, приложив козырьком к глазам ладонь, глянул вниз, на неторопливо катящую свои воды у него под ногами речку Ворону, знакомую с самого раннего детства, на раскинувшиеся недалеко от её берегов дедовские двор и дом. На дворе никакого движения, паники и суеты не наблюдалось. Удовлетворившись увиденным, Серёжка осмотрелся по сторонам и, заметив какой-то металлический блеск в траве у самого края тропинки, ткнулся туда своим металлоискателем. В наушниках запищало. Наклонившись, мальчик пошарил рукой, и извлёк на свет божий пустую, потемневшую от времени консервную банку.
    - Тьфу ты! - досадливо пробормотал он, и забросил её подальше от тропинки, в кусты. Затем, внимательно оглядевшись вокруг, от подошёл к раскинувшему во все стороны свои могучие ветви дубу, выдал: "Вот это да! Силища!", и восхищенно поцокал языком. Дважды обошёл, разглядывая его, и после этого, прислонив металлоискатель к тёмной от ветров и дождей коре, толстой, как броня танка, попытался двумя руками обнять ствол. Из его попытки, разумеется, ничего не вышло. Решив попытать счастья ещё раз, он понадёжнее, чтобы не упал, втиснул металлоискатель вниз, между торчащими из земли корнями, и обхватил ствол, держа руки как можно шире. В это мгновение в его наушниках раздался неожиданный и настойчивый писк, заставивший мальчика испуганно вздрогнуть.

                *   *   *

    Он отлепился от ствола, надел как следует съехавшие на затылок наушники, и затаил дыхание. Сначала он решил было, что ему всё послышалось, но писк - ровный и настойчивый, - не прекращался. Серёжка взял в руки металлоискатель, закреплённый им между корней дуба, там и сям вылезающих из земли, и потянул его наверх. Пикающие звуки сразу стали немного тише. Когда же мальчуган снова воткнул катушку металлоискателя вниз, между корней, звуки в наушниках мгновенно усилились. Сомнений быть не могло - там, внизу, под корнями дуба, в земле ЧТО-ТО БЫЛО!!! Сережка, закусив губу, постоял в раздумье, почесал макушку, а затем всё-таки решил проверить - что же оно там такое лежит, и отчего так неистово раздаются в наушниках звуки и, как сумасшедшая, мечется на индикаторе стрелка? Возможно, размышлял он про себя, это очередная консервная банка, - тогда стоит ли тратить на неё время? А вдруг нет? Вдруг там лежит проржавевшая, пробитая пулями и осколками старая солдатская каска? А если - ржавый пистолет?! Или, того круче, - автомат?!! Вот было бы здорово!!! Да найди он автомат, да приди с ним затем, осенью, в школу, - все ребята просто умрут от зависти! Он же станет героем дня! И эта воображуля, Ленка Шитикова из соседнего класса, глядишь, и переменит в отношении него своё мнение...
    В общем, решил мальчик, всё же стоило рискнуть, порыться в земле, и извлечь "на свет божий" то, что так раззудило его любопытство. Серёжка снял наушники, и положил их вместе с металлоискателем на траву. Повертевшись по сторонам, он нашёл крепкий обломок сухого дерева с острым концом и, став на колени, принялся рыть этим обломком землю между корнями. Траву он просто выдёргивал, а сучки и листья, черпая ладонями, как воду, отбрасывал в сторону. Прокопав довольно глубоко, сантиметров на сорок, и ничего не найдя, он было уже решил, что ошибся, и не там копает, как вдруг острие его "палки-копалки" наткнулось на что-то большое и твёрдое. И это большое и твёрдое внезапно издало металлический звук. Значит, в земле, и совсем уже рядом, действительно ЧТО-ТО ЕСТЬ!!! Серёжка, всхлипывая от еле сдерживаемого волнения, принялся рыть с удвоенной энергией. "Палка-копалка", хрустнув, сломалась, и мальчик, отбросив её в сторону, уже по-собачьи, стал рыть землю пальцами. И, наконец, его пальцы наткнулись на какой-то предмет! Разбросав комья земли, он увидел что-то чёрно-бурое, кусок какой-то ветхой, грязной и истлевшей то ли кожи, то ли шкуры. Решив, что это останки какого-то давным-давно издохшего животного, он, брезгливо морщась, тут же бросил свои раскопки - уж лучше оставить эти останки в покое, ну их, бр-р-р-р!!! Но потом вовремя сообразил - ведь останки животного ЗВЕНЕТЬ  не могли! Если только, конечно, на них не было металлической цепи или ошейника... Преодолев внезапно подступившую тошноту, он, снова подняв с земли отброшенный им обломок дерева, одной рукой подцепил краешек "шкуры" и потянул его вверх. Ветхая "шкура" вдруг, не выдержав, треснула, и Серёжка ясно услышал, как под ней, внутри, что-то лениво и глухо звякнуло. Теперь уже сомнений не оставалось - если это и была шкура какого-нибудь животного, то в неё определённо было что-то завёрнуто. И это "что-то" необходимо было извлечь из-под корней дерева на свет божий как можно быстрее, всеми возможными и невозможными способами!

                *   *   *

    Согнувшись в три погибели,сопя и кряхтя, краснея от натуги, и бледнея от волнения, мальчуган  с новыми силами принялся расчищать ямку, преодолевая слежавшиеся комья земли и крепкие корни; руками и деревянным обломком разбрасывая в разные стороны стебли травы, сухие веточки, старые, засохшие листья, и скорлупки от желудей. Хоть частично, но он всё же добился своего: ему удалось очистить почти весь верх "шкуры". Одной рукой потянув за уже треснутый, надорванный краешек, другой рукой, вооружённой обломком он, словно ножом, стал орудовать взад-вперёд, расширяя отверстие. Наконец, его усилия увенчались успехом, и он уже вполне мог просунуть руку в образовавшееся отверстие. Подтянув повыше рукав, и зачем-то зажмурившись, он решительным движением сунул руку внутрь "шкуры". Его пальцы сразу же наткнулись на что-то шершавое и холодное. "Змея!" - в испуге решил было он, и мгновенно выдернул руку наверх. Но, посидев немного, и видя, что "шкура"не шевелится, ничего из неё не выползает и не шипит, Серёжка пришёл к выводу, что, если это и змея, то наверняка уже давным-давно дохлая, - и, стало быть, угрозы для его жизни не представляет. Шумно выдохнув, как ныряльщик перед прыжком в воду, он снова засунул руку в отверстие и, уже раскрытой пятернёй, стал осторожно шарить внутри. Снова под пальцами от ощутил какой-то лёгкий холодок, какой обычно бывает, когда прикасаешься к металлическому предмету. И сам "предмет" он ощутил тоже, - да не один, а сразу многое множество! Где бы ни шарили его пальцы, они всюду натыкались на эти "предметы" - тяжёлые, плоские и круглые, лежащие плотно друг к другу, будто спрессованные. Ухватив пальцами один такой "кругляш", Серёжка осторожно, чтобы не уронить, потянул его вверх, и вытащил, наконец, из недр "шкуры". Положив находку на раскрытую ладонь другой руки, мальчик поднёс её к глазам. То, что он увидел, заставило его сердце ухнуть вниз, в пятки.
    Серёжка держал в руках обсыпанную землёй и песком, позеленевшую, потускневшую, утратившую былой блеск, но, тем не менее, - самую настоящую СТАРИННУЮ СЕРЕБРЯНУЮ МОНЕТУ!

                *   *   *

    В горле у него сразу пересохло, зато на лбу разом выступил пот, и холодные капли его медленно поползли по щекам.
    - Н...ну ни фиг-га себе!!! - только и смог сказать он охрипшим от волнения голосом. - Вот эт-то да-а-а!!
    Обдув монету со всех сторон, поколупав ногтем засохшую грязь, Серёжка тщательно потер монету о штаны, чтобы хоть немного очистить от зеленовато налёта, и снова поднёс её к глазам. Вертя и так, и так, то отводя руку в сторону, то,наоборот, поднося чуть ли к самому носу, он с трудом разглядел на ней какого-то изображённого скачущего на коне правителя, то ли в шапке, то ли в старинном шлеме, держащего в правой руке копьё, опущенное острием вниз, к ногам коня. По краю монеты вилась надпись на иностранном языке... Больше ничего толком Серёжка разглядеть не мог, как ни старался, - но и увиденного уже было для него больше, чем достаточно! Аккуратно, словно стеклянную, положив монету рядом с собой на траву, он быстро наклонился к яме, и судорожным движением снова запустил руку вниз, в отверстие "шкуры". Пошарив там как следует, он с трудом вытащил наружу ещё несколько слипшихся, позеленевших от времени монет. Потом ещё несколько! Потом ещё, ещё и ещё! Сомнений быть не могло - ЭТО БЫЛО НИ ЧТО ИНОЕ, КАК КЛАД!! САМЫЙ НАСТОЯЩИЙ КЛАД!!! И обнаружил его никто иной, как он, Сергей Векшин, ученик теперь уже пятого класса средней школы номер один деревни Красивка Инжавинского района Тамбовской области. Всё! Теперь ребята не только из его класса, а из всей деревни, - да чего там деревни, - изо всей области просто позеленеют от зависти, как эти монеты, что лежат у его ног! А там, глядишь, слух и до Москвы долетит... И понесётся слава его по всей стране... Газеты там, радио, - а из телевизора он просто вылазить не будет! И Ленка Шитикова, воображающая себя первой красавицей школы, приползёт к нему на коленях, и скажет: "Серёженька, миленький, я была неправа, - и теперь срочно хочу на тебе нажениться!"
    От такой сногсшибательной перспективы Серёжка даже зажмурился. Но, тут же придя в себя, он торопливо вскочил, сунул одну монету в карман, а остальные стал снова запихивать в отверстие "шкуры". Прикрыв отверстие пучком сорванной травы, он бросился к ближайшим кустам, сломал несколько веток, и сделал из них нечто подобное венику. Этим "веником" он стал быстро сгребать землю в вырытую им яму, активно помогая сам себе обеими ногами. Но затем внезапно махнул рукой, вздохнул, бросил "веник" на траву, и критически оглядел результаты своих трудов. Почесав в затылке, он покосился на лежащие в сторонке металлоискатель и наушники, ещё раз вздохнул, и затем, резко развернувшись, со всех ног припустил вниз, по лесной тропинке, к стоящему у подножия пригорка одинокому дому деда Сашки.

                *   *   *

    В избе между тем обстановка существенно не изменилась, за исключением того, что жидкости в очередной бутылке резко убавилось, а лица участников застолья стали до неприличия схожи с красным революционным знаменем их дедов и отцов.
    - А скажи-ка мне, Алекс-сеич, - хитро щурясь, и держа в нетвёрдой уже руке пустой стакан, заплетающимся голосом выспрашивал бывший младший сержант, - правду люди говорят, что ты с-своего Колю водкой поишь? Недаром же его в деревне з-зовут "Коля Пьяный"!
    - Бр...рехня! - отмахнулся недоеденным огурцом дед Сашка. - Самая што ни на есть брехня-я-я... Та штоб я свово, можно сказать, лутшего др...руга, - да водкой поил!
    И помахал перед носом заскорузлым пальцем.
    - Н-не верь! Никому не вее-е-рь! Одному мне токо верь... Понял?
    - Понял! - тряхнул головой Паша. - Ну, а всё ж таки? Дыма ж без огня не бывает...
    - Ладно! - кивнул старик. - Так и быть, тебе скажу... Но - токо больше - никому-ууу...
    Паша хлопнул себя ладонью где-то в области сердца:
    - Считай, дед, могила!
    - Могила?
    - Могила! - подтвердил Паша.
    - Ну, гляди... - Старик понизил голос, хотя, кроме них двоих, в избе больше никого не было. - Водкой я его, натурально, не пою, а вот в овёс ему трошки подливаю... Она там отстоится, овёс пропитает как следывает, Коля овёс сжуёт, и - вроде, как и выпил сто грамм! Опосля этого он и по двору, и в упряжке носится, как молодой рысак на скачках! Молодееть прямо на глазах... Вот оно, брат, водовка не то шо с человеком, а и с животиной-то делаить!
    - А давай мы её за это и выпьем! - предложил ошарашенный дедовской смекалкой Паша.
    - А давай! - согласился старик. - Насыпай!
    Но только его молодой собутыльник протянул руку, чтобы осуществить это заманчивое предложение, как по ступенькам крыльца застучали быстрые шаги, дверь распахнулась, и на пороге появился мокрый и взъерошенный Серёжка, собственной персоной.
   
                *   *   *

    - Прохлаждаетесь, да? Напиваетесь? - едва переведя дух, выкрикнул он прямо от двери.
    - А... а шо тако-о-ое? - ошарашенно произнёс дед.
    А Паша, строго глядя на брата, погрозил пальцем:
    - Это... а ты где это был... когда тебя не было?!
    - Где?! - Серёжка торжественно прошагал к столу, пошарил в кармане, и хлопнул по столешнице ладонью. - А вот где!
    Старый казак и его молодой собутыльник с пьяным недоумением уставились на лежащий перед ними тёмный, перепачканный землёй, проржавевший кружочек.
    - Э...это что такое? - дважды моргнув, спросил старший брат.
    - Никак, монета, едрёна-матрёна... - с сомнением в голосе сказал дед Сашка, осторожно взял тёмный кружочек двумя заскорузлыми пальцами, поднёс к глазам и, подслеповато щурясь, стал рассматривать со всех сторон.
    - Точно, монета! - изрёк он, наконец, закончив осмотр. - Ты игде ж её взял, сорванец? - повернулся он к мальчику.
    - Нашёл! - отвечал тот, явно гордясь собой.
    - Ага... - Старик почесал бороду. - И... игде ж ты её нашёл? На моём базу, окромя лошадиного ...кхе-кхе... навозу, таких штукенций отродясь не водилось!
    - Серёнь, где ж ты её нашёл-то? - Теперь пришла Пашина очередь задавать вопросы, и вертеть монету в руках. - Во дворе, что ли?
    - Нет, не во дворе! - небрежно отвечал Серёжка, боком садясь на стул. - В лесу!
    - В лесу-у-у?!!
    - В лесу! Под деревом откопал! Вот этими вот руками...
    И мальчик показал свои измазанные землёй ладошки.
    - П...под каким деревом? - икнув, и чуть не сбив локтем на пол стакан, ошарашенно спросил старший брат.
    - А под тем, что на самой вершине горки стоит! Под дубом... вот! - вспомнил, просияв, Серёжка. - Да не одну монету, а целую тыщу! Они там, под корнями, были закопаны...
    - И...их ты! - встрепенулся дед Сашка. - А ты того... не заливаешь нам, часом?
    - Пойдём, и можете сами убедиться! - гордо вставая, отвечал юный кладоискатель. - Я их ветками прикрыл, так что никто, кроме меня, не найдёт!
    - А м...металлоискатель где? - настороженно поинтересовался Паша.
    - Там, у дуба оставил! Да что с ним будет... Вокруг всё равно - ни души! - отмахнулся Серёжка. - Ну что, идёте со мной?
    - Идём, и ещё как идём! - ответил Векшин-старший, встал и, пошатываясь, направился к двери. За ним мелкой, суетливой походкой двинулся дед Сашка, а Векшин-младший, успевший стянуть со стола кусок жареной колбасы, жуя и подпрыгивая на ходу, замыкал про На горку, по вьющейся вверх узкой дорожке, они поднимались уже совсем в другом порядке: обогнав всех, для скорости помогая себе даже руками, впереди карабкался Серёжка. Следом за ним, держа в руках штыковую лопату с длинным деревянным черенком, широкими пружинящими шагами, пригнувшись почти к самой земле, вышагивал Паша. И, наконец, последним, постоянно охая, останавливаясь и хватаясь за сердце, тащился старый казак. Добравшись до вершины, и оглянувшись на плетущегося внизу деда, братья, не дожидаясь, пока он поднимется наверх, рысью направились дальше. За то, что дед Сашка может с ними разминуться или не найти, Паша с Серёжкой не опасались: пройти мимо дуба старик никак не мог, - поскольку дуб стоял на самом виду, освещённый со всех сторон щедрыми лучами солнца. И, как и многие века, пролетевшие над этой землёй, гордо раскинув во все стороны могучие руки-ветви, всё так же шелестел он под тёплым июньским ветром густой зеленой листвою, тихо напевая свою задумчивую, одному ему понятную песню...
   
                *   *   *

     Когда дед Сашка, кряхтя и охая, приковылял, наконец, к дубу, братья уже ожесточённо выбрасывали землю из-под корней. Старший брат вовсю орудовал лопатой, а младший, сидя на корточках, помогал ему, вытаскивая из ямы свежесломанные им же незадолго до этого ветки и пучки зелёной травы.
   - Вот она, шкура! - звонко вскрикнул Серёжка, когда из-под земли показался тёмный истлевший уголок. Паша ещё быстрее стал действовать лопатой. Комья земли летели во все стороны, засыпая лежащий на траве металлоискатель. Увидев такой непорядок, старый казак, чертыхаясь и держась за поясницу, наклонился, подобрал металлоискатель и, сорвав пучок травы, стал заботливо его обтирать со всех сторон. Братья Векшины меж тем, вцепившись руками, вытянули "шкуру" из земли и бросили на край ямы. Внутри "шкуры" глухо и тяжело звякнуло.
   - Ну, вот оно, твоё сокровище! - усмехнулся Паша, и вытер пот со лба.
   - Ага! - улыбаясь чуть ли не до ушей, отвечал Серёжка. - Оно самое и есть!
   - Тольки... тольки энто, малец, не шкура вовсе! - подойдя к облепленной землёй находке, сказал дед Сашка.
   - А что же тогда? - ревниво спросил "малец".
   Дед присел на корточки, поколупал заскорузлым пальцем поверхность "шкуры", почесал за ухом, и глубокомысленно изрёк:
   - Оно вроде на то и похоже, а одно ж не то, а не пойми чёрти чего! Сдаётся мне, чувал энто...
   - Чего-чего? - в один голос спросили братья.
   - Чувал, грю... В старину такие были... Ну, а по-нонешнему, мешок кожаный... Ай, видать крепка была кожа-то, - гляди, скольки в земле пролежала, а ить до сих пор ишо держится!
   И восхищённо поцокал языком.

                *   *   *

   Оба брата поневоле расхохотались.
   - Эх, дед-дед... - укоризненно покачал головой Паша. - Кожу какую-то расхваливает, которой триста лет в обед!.. Ты сюда посмотри!
   И, отвернув надорванный край мешка, запустил туда руку, выгреб ладонью полную горсть слипшихся, отяжелевших от времени монет, и стал пересыпать в другую, раскрытую ладонь. Серёжка, по примеру старшего брата, - но уже двумя руками, - начал пригоршнями выгружать монеты на траву.
   - Во, видал! - подражая старику, цокнул языком Паша. - Вот это - да! А ты говоришь - чувал, чувал...
   Дед скептически хмыкнул, двумя прокуренными пальцами осторожно взял из Пашиной ладони одну из монет, потряс ею в воздухе, очищая от налипшей земли, затем аккуратно вытер сбоку о штанину и, подслеповато щурясь, стал её рассматривать со всех сторон.
   - Да-а-а!.. - досадливо пробормотал он. - Черна больно... Ничего не разглядишь... А ну, дай-ка другую штуку!
   Паша сам выбрал из горсти монет, лежащих на ладони ту, что выглядела посветлее, и подал деду. Тот, снова усиленно щурясь, стал вертеть её у себя перед глазами, но с тем же успехом.
   - Не... - с сожалением вздохнул он, возвращая монету Паше. - А энта зелена больно... Не с моим ... хе-хе... орлиным взором вже такие штуки разглядывать! Тут надо, шоб глаза помоложе были - вон, как у Серёньки!
   "Серёнька", между тем не терял даром времени, опустошив полностью весь чувал, кучками раскладывал монеты на траве. Таких кучек получилось не менее десятка.
   - Ух ты! - радостно выдохнул он, полностью узрев результаты своей работы.

                *   *   *

   Паша, встав во весь рост, отряхнул колени, осоловелым взглядом, - то ли от выпитого, то ли от затуманившего его глаза вида сокровища, - оглядел разложенные на земле груды монет и, словно не веря всему увиденному, удивлённо изрёк:
   - Н...ну, блллин! Ну, бр...братишка, ты даёшь! Клад нашёл... Надо же!
   Дед Сашка, держась за поясницу, выпрямился, подошёл и стал рядом с Векшиным-старшим.
   - Ить, богач ты, стал, однако, паря! - усмехаясь, и хитро поглядывая на Серёжку, заметил он. - Завидный жених будешь, ох, завидный! Ежли весь энтот металлом, да в утильсырьё сдать, - глядишь, денег отвалят - рублей пятьсот, а то и боле... Да с такими деньжищами, да по деревне пройтись - все девки твои будут! Пряников, конфет им накупишь, лимонаду всякого... Они ж за тобой валом валить будут!
   Братья переглянулись и, не сговариваясь, одновременно снова расхохотались.
   - Дремучий ты, дед! - сквозь смех произнёс Паша. - Да ты знаешь, сколько это теперь стоит? Клад старинных монет сколько стоит, знаешь?! Не знае-е-ешь... Да это, может, миллион стоит! А то и два!
   - К... как - "миллион"? - захлопал глазами старик. - Че... чево - "миллион"?
   Паша глубокомысленно почесал кончик уха:
   - Чего? Рублей, конечно... А может, - даже и долларов! А что?..
   - Во... во вам попёрло! - задохнулся дед. - Сразу мильён хапните!
   - Да ты что, Александр Алексеич? - сразу посуровел Паша. - Что, Векшины - хапуги какие?!! Нет,дед, это мы всё сдадим государству, а получим - верней, - он кивнул на младшего брата, - вон, Серёнька получит! - двадцать пять процентов от всей суммы! Верно я говорю, братишка?
  "Братишка", вконец ошалевший от такой радужной перспективы, - получить двадцать пять процентов от целого миллиона! - лишь усиленно затряс головой.
  - А, ну да, ну да! - ехидно сказал дед, - так-то оно, конешно... Шо ж, кажному своё! Один просто с ума сходить, а другой - на салазках съезжаить!
  - Ладно, - бодрым голосом заявил Паша, с которого почти весь хмель как корова языком слизала, - теперь надо это... весь груз куда-то сложить... В этот, как ты говоришь, "чувал", уже ничего не положишь - весь развалился от старости... Слушай, дед, у тебя в хозяйстве мешок есть?
  - А шо ж не быть! Есть! - мотнул головой старик. - И мешок есть, и тачка есть, у сарае стоить... Шо, сходить, принесть?
  - Не, дед, ты с тачкой в гору не дойдёшь! - возразил Паша. - Схожу я... А вы тут - караульте пока... Я скоро!
  И преувеличенно-твёрдым шагом направился по тропинке, ведущей вниз, к дому...

                *   *   *

  Они стояли у калитки, и прощались с дедом Сашкой. Паша одной рукой тряс дедову руку, а другой придерживал небольшую двухколёсную железную тачку, на которую был погружен туго увязанный холщовый мешок. Серёжка стоял рядом с братом, держа на плече упакованный в защитного цвета чехол, ставший таким счастливым для него металлоискатель.
  - Ну, Алексеич, спасибо тебе за всё... - усиленно тряся руку старику, прочувствованным голосом говорил Паша, - за хлеб, за соль... За самогон - от... отдельное спасибо! Очень даже стОящая вещь... Один недостаток у него...
  - Это какой жа? - разом насторожился дед Сашка.
  - То, что его мало... - усмехаясь, ответствовал собутыльник.
  - А, дак это дело поправимое! - сразу всколыхнулся старик. - Давай, в дорожку нацежу бутылёк...
  - Не, не надо! - Паша выставил ладонь вперёд. - Дома не... неправильно поймут... Мать возьмёт, и в огороде выльет! Зачем же добру пропадать?
  - Ну, гляди... - пожал плечами старик. - Ежли ишшо захочешь... тово... вкусить... - то я завсегда гостю рад, сам знаешь!
  - Знаю, дед, знаю! - Парень потряс его за плечо. - Ну, и за это дело, - он кивнул на тачку, и на стоящий в ней мешок, - отдельное "спасибо"! И тачку, и мешок вернём - об этом ты не беспокойся! Только у меня к тебе про...просьба такая...
  - Излагай! - наклонил ухо старик.
  - Ты пока про нашу находку никому не говори - до поры, до времени... Ну, чтоб лишних разговоров не ходило по деревне... А то, пока оформим всё, как положено - всякие любопыт...ству... вову... щюе замучают расспросами! До... договорились?
  - Считай - могила! - Дед торжественно приложил руку к своей фуражке с треснувшим козырьком.
  - Ну, а это тебе - на память! - Паша порылся в кармане, и вложил в дедову заскорузлую ладонь большую тусклую монету, аккуратно оттёртую от налипшей на неё земли.
  - Так, это... - смешался старый казак, -може не надо, а? Може, вам самим... того... сгодится?
  - Держи-держи! - похлопал его по руке молодой человек. - Наш клад от одной монеты не обеднеет, а тебе память будет!
  - Ну, спаси Христос! - вертя монету в руках, сказал дед Сашка.
  - Ну что, братишка, тронулись? - Паша взглянул на нетерпеливо переминавшегося с ноги на ногу Серёжку.
  - Тронулись! - подпрыгнув на месте, радостно ответил тот.
  - Ну, Александр Лексеич, бывай! - Молодой человек ещё раз потряс ему на прощание руку, развернул тачку, и покатил её по тропинке в сторону деревни, мурлыкая себе под нос:
               
                На дальней станции сойду,
                Трава по по-о-ояс...
                И хорошо с былым наедине,
                Бродить в полях, ничем не беспоко-о-оясь,
                По василько-о-овой синей тиши-и-ине...

   Следом за ним, подпевая, вприпрыжку шёл младший брат.
   Старик, проследив за ними взглядом, перевёл глаза на лежащую у него в ладони монету, потом полез в карман, достал ещё одну, почти такую же, сравнил обе, и с усмешкой сказал сам себе:
   - Ну, вже и две их!.. Чем я - не миллионэр!

                *   *   *

   Братья уже подходили к воротам родного дома, распевая на всю улицу последний куплет залихватской песни, когда им навстречу попалась пожилая соседка, вышедшая с хозяйственной сумкой из своей калитки.
   - Привет, тёть Мань! - узрев её, хором воскликнули братья.
   - Привет-привет, певцы! - отвечал она, окидывая их - особенно, разумеется, Пашу, подозрительным взглядом. - Откуда это вы такие весёлые?
   - Мы... - начал было Серёжка, но старший брат тут же его перебил:
   - Мы, тёть Мань, по грибы, по ягоды ходили!
   - С тачкой?
   - А чего? Чтоб больше влезло...
   - Это какие ж в мае-то месяце грибы? - поджав губы, покачала головой соседка. - Грибы, деточки, лишь по осени бывают...
   - Ну, стало быть, ягоды! - тут же нашёлся Паша.
   - И много набрали? - косясь на лежащий в тачке мешок, скептически спросила тёть Маня.
   - Много! - мотнул хмельной головой Паша. - Ешь -не хочу...
   - А глянуть можно? - Любопытная соседка уже протянула было руку к мешку, но бывший защитник Родины оказался начеку, и тут же развернул тачку боком.
   - Не, тёть Мань, нельзя! Они... того... они радиоактивные... Заразиться можно...
   - Ну-ну... - ещё больше поджав губы, заметила соседка. - Оно и видно - сильно ты от них уже заразился... Заразой - фу! - за версту несёт!
   И, брезгливо помахав перед носом ладонью, она с обиженным видом отправилась своей дорогой.
   - Ну, а т...ты чего встал? -  Паша скосил на младшего брата вконец осоловевший взгляд. - И...иди, открывай ворота - я с тачкой в калитку не про... не пролезу!
   - А в ворота хоть пролезешь? - с сомнением в голосе произнёс юный кладоискатель.
   - От... отставить! - погрозил пальцем старший брат. - Слушай мою команду... Р...равняйсь! Сми-и-ирно! Шагом марш! Ать-два,левой! Ать-два, левой!
   И под звуки этой громкой команды Серёжка, хохоча, отправился открывать ворота.

                *   *   *

   Когда братья, с шумом и смехом вкатили тачку во двор и закрыли ворота, на крыльце, уперев руки в бока, и внимательно прищурив глаза, их уже поджидала Роза Павловна.
   - Явились, наконец, гулёны! - осуждающе покачала она головой. - А мы уж не знали, что и думать... А что это за тачка у вас такая? Где вы её взяли? Не украли, надеюсь, ни у кого?
   - Не, мам, случайно не украли! - весело ответил Серёжка и подпрыгнул. - Мы её у деда Сашки одолжили!
   - У какого ещё деда... - начала было Роза Павловна, но, приглядевшись повнимательнее к старшему сыну, всплеснула руками. - Па-а-аша, да ты в каком виде?! Ты пьяный, что ли?!!
   - Пьяные, мам, домой тачки не прикатывают! - Паша помахал пальцем у себя перед носом. - Пьяные под тачками спят... Или их на тачках приво... привозят... А я - ну, ну просто так, немножко у...устал - после Калр... Карл... сбадского турнира!
   - Павлик, и ты в таком виде шёл по деревне? - снова всплеснула руками мать. - Да ты что?!! У тебя же отец - директор школы! Как же мы после этого людям в глаза смотреть-то будем? Скажут - "Ну и сынок у вас! Не успел прийти из армии, и сразу - в запой ударился!" - Петя, Петя! - повернувшись, позвала она в открытую дверь. - Выйди, посмотри на своего сына! Бо-о-оже мой...
   И в третий раз всплеснула руками.
   - Не с...ска-а-ажут... - неуверенным голосом ответил Паша, и почесал в затылке.
   - Ты, мам, его сильно не ругай! -вступился за брата Серёжка. - Ты его вообще не ругай! И меня - тоже... Мы сегодня такое нашли - ахнете!

                *   *   *

   - И что же это такое вы нашли? - спросил Пётр Андреевич, появляясь на пороге со сдвинутыми на лоб очками и с газетой в руке.
   - Сокровище, вот что! - торжественным голосом произнёс Векшин-младший, и ткнул пальцем в тачку.
   - Сокровище? - насмешливо фыркнула Надя, высунув любопытный нос из-за отцовского плеча. - Что-то у этого сокровища вид больно ржавый!
   - Да н...не это - с...сокровище... - пробормотал Паша, и двумя руками приподнял со дна тачки холщовый мешок, одолженный дедом Сашкой. - А вот это!
   И сильно встряхнул мешок у груди. В мешке тут же глухо и внушительно звякнуло.
   - Ой, как интересно! - пискнула Надя, восторженно вытаращив глаза.
   - А ну, давай, тащи его в дом!  - скомандовал отец. - Там посмотрим, что это за сокровище такое!
   - Есть, капитан! - бодро отвечал Паша. Кряхтя от натуги, он вместе с мешком поднялся по ступенькам на крыльцо, и исчез за дверью. Следом за ним, сгорая от любопытства, шмыгнула Надя; затем - Роза Павловна; потом, прыгая на одной ножке, проскакал её младший сын. Глава семейства, оглядевшись по сторонам, и убедившись, что нигде не видно посторонних глаз, вошёл в дом последним, и тщательно прикрыл за собой дверь.

                *   *   *

   Войдя в комнату, и остановившись в дверях, Паша, видимо, чтобы произвести должный эффект, - а может, уже туго соображая после выпитого совместно с дедом, - вдруг опустил дедовский мешок на пол, развязал его, достал оттуда чёрный от земли и тёмный от времени чувал и, мелко семеня, понёс его к столу.  Прижимая к груди грозящий прямо на глазах развалиться кожаный мешок, он прохрипел:
   - Мам, Надь, найдите-ка что-нибудь старое постелить, а то я весь стол у... уделаю!
   Роза Павловна и Надя засуетились по комнате.
   - Да... побыстрее... - задыхаясь, поторопил Паша. - Он же ведь тяжёлый... Ч-чёрт!
   Чувал громко треснул, и из него на пол просыпалось несколько монет.
   - Ну, что же вы?! - с красным от напряжения лицом прорычал Паша.
   - Сейчас, Павлик, сейчас... - бормотала Роза Павловна, роясь в комоде. - Вот! - Наконец, она нашла старую скатерть с истрёпанной от времени бахромой. - Надя, иди сюда!
   Вдвоём с дочерью они быстро расстелили скатерть,и Паша, сопя и пыхтя, бухнул мешок на стол, отчего монеты снова глухо звякнули, а мешок окончательно развалился. Вся семья, выражая каждый по-своему охватившие их чувства, окружила стол.
   - Ого! - сказал глава семьи.
   - Ой, мамочки! - Надя подпрыгнула на месте и захлопала в ладоши.
   - Господи, что это за ужас такой?! - всплеснула руками Роза Павловна.
   Серёжка, тем временем, ползая на корточках, собрал рассыпавшиеся монеты, и водрузил их на стол рядом с остальными.
   - Эт, мам, клад! - коротко и солидно отвечал он.
   - В...вот! - подтверждая, мотнул головой Паша. - Вот что мы нашли!
   Серёжка торжествующе постучал себя ладошками по груди:
   - Я нашёл, я!
   - Ты,ты... - потрепал его по голове старший брат.
   - Оч-чень интерес-с-сно! - опуская очки со лба на нос, задумчиво произнёс Пётр Андреевич. - А ну-ка, Надя, подай мне стул!

                *   *   *

   Усевшись на стул, Пётр Андреевич достал из кармана носовой платок, взял лежавшую с края денежной кучи монету, и неторопливо принялся её протирать со всех сторон.
   - Как ты только в руки берёшь гадость эту заразную! - брезгливо поморщилась Роза Павловна. И тут же предложила с просиявшим лицом:
   - А может, их кипяточком обдать? А, Петь?
   - Не надо! - сурово возразил Пётр Андреевич, вертя перед глазами монету. - Кто знает, что с ними от кипятка случится? Может, монеты совсем окислятся...Или надписи исчезнут...
   - От кипятка никогда ничего не бывает, кроме пользы! - резонно заметила супруга, но больше спорить с научными выводами мужа не стала. Авторитет Петра Андреевича - и как директора школы, и как главы семейства был незыблем.
   - А тут надписи, интересно, есть? - полюбопытствовала Надя и, выбрав из кучи, тоже взяла в руки одну, наиболее, по её мнению, чистую монету.
   - А как же, конечно, есть... - подтвердил глава семейства, поднося зеленоватый кружок поближе к глазам. - Вот, ясно вижу - по краям монеты, по кругу, выбиты буквы. Надпись, скорей всего, на латыни... "RETPV...NVRENBERG"... А, Нюренберг! Нюрнберг, значит...Это в Германии! Поня-а-а-тно... А вот дальше - не очень понятно... Роза, где моё увеличительное стекло?
   - В тумбочке, где и всегда! - отвечала Роза Павловна.
   - Принеси, пожалуйста, а то в очках ничего не могу разглядеть...
   Пока супруга ходила за увеличительным стеклом, оба брата, тоже заинтересовавшись надписями, взяли себе по монете, и пытались, по мере сил, разобрать, что же там такое интересное написано.Но у них мало что получилось - особенно у Паши, у которого не то, что надписи, а сама монета троилась перед глазами.

                *   *   *

   - Тэ-э-эк-с... - протянул Пётр Андреевич, вооружившись увеличительным стеклом, и поднося к в нему монету, - посмо-о-отрим...
   Он долго вглядывался, шевелил губами, морщил лоб и, наконец, отложив лупу в сторону, резюмировал:
   - Ну, друзья мои, вот что я тут высмотрел... Монета эта изготовлена в городе Нюрнберге, в Германии, в 1625 году. Вот, смотрите, тут, цифры идут по краю среза "16 - 25". Монета серебряная, и называлась она в своё время -"талер". Название это, насколько я помню из истории, упрощённое, от слова "иоахимсталер". А оно, в свою очередь, происходит от чешского города  Иоахимсталь, откуда к нам, на Русь, и приходили серебряные и золотые монеты... Своего-то серебра у нас тогда ещё, считай, и не было, поэтому пользовались чужим... Да и не только серебром... Ну, да ладно! Не об этом
речь...
   - Эт-то что ж, получается, Серёнька иностранный к...клад откопал? - удивлённо поднял брови Паша, и пошатнувшись, оглянулся на брата.
   - "Иностранный"? Да нет, клад наш, отечественный! - усмехнулся Пётр Андреевич. - Родной, можно сказать...
   - А талеры тогда тут причём? - беря из рук отца монету, и тоже разглядывая её под стеклом, поинтересовалась Надя.
   - Причём? А вот причём! - Глава семейства торжествующе ткнул в монету пальцем. - Ты в середину монеты повнимательнее вглядись... Что ты там видишь?
   Надя, чуть ли не прижав к носу стекло, долго вглядывалась, а затем неуверенно произнесла:
   - Какой-то мужик на коне... И, кажется, с копьём...
   - Вот именно - с копьём! - поднял вверх палец Пётр Андреевич. - Этот "мужик" на коне и с копьём вам ни кто-нибудь, а сам Георгий Победоносец, символ Москвы - и семнадцатого века, и нынешнего!

                *   *   *

   Надя снова поднесла увеличительное стекло к глазам, поводила им перед монетой, а затем, вздохнув, вернула её отцу:
   - Нич-чего не понимаю! так это наша монета, или иностранная?
   - И наша, и - иностранная... - терпеливо пояснил глава семейства. - Сначала была иностранным талером, а потом, когда попала на Русь, стала "ефимком"...
   - Кем-кем? - в один голос поинтересовались его любопытные дети.
   - "Ефимком"! - поднял вверх палец Пётр Андреевич. - "Ефимок" происходит от слова Ефимов или Якимов - так на Руси называли город Иоахимсталь, откуда к нам приходили эти самые серебряные талеры... Насколько я, конечно, помню из истории...
   - На то ты и историк, чтобы помнить! - гордясь мужем, одобрительно сказала Роза Павловна. - А я вот уже ничего такого не помню...
   - Так, мам... это ж... это ж давно было! - успокаивающе заметил Паша. - В этом... в семнадцатом веке...
   Все засмеялись, кроме отца. Тот строго, по-директорски посмотрел на старшего сына, и сказал:
   - А ты, Павел, держи себя в руках - стой, а не вались, как Пизанская башня!
   "Пизанская башня" изобразила пальцами букву "о":
   - Всё "о,кэй!" Стоял, стою, и буду стоять, как Бре...как Бретсс...ская башня! То-есть, -тьфу! - как Пизанская крепость!
   И под смех присутствующих тут же качнулся, и свалился б на пол, если бы его вовремя не подхватили ловкие руки сестры, и пришедшей её на помощь матери.

                *   *   *

   - Вот я поговорю с этим стариком Бабкиным, когда встречу... - недовольно проворчал Пётр Андреевич. - Ох, поговорю! И с тобой поговорю, парень, когда отоспишься и протрезвеешь...
   - Действительно, Павлик, - пошёл бы ты лучше поспал! - мягко, но твёрдо потребовала Роза Павловна.
   "Павлик" в ответ только упрямо потряс головой:
   - Не, не пойду! Мне ин...интересно послушать, что батя рассказы... вывает...
   - Ну, если интересно, - тогда сядь, и не маячь перед глазами!.. - буркнул отец. - Серёж, дай ему стул!
  Векшин-младший метнулся в угол, и принёс старшему брату табуретку.
   - Да нет, ему стул нужен! - вздохнула Роза Павловна. - Отсюда он, чего доброго, свалится... Дай-ка, я сама принесу...
   И она, сходив в другую комнату, принесла стул с высокой спинкой, на который Паша тут же с благодарностью и плюхнулся:
   - С...спасибо, мам!
   Пётр Андреевич скептически хмыкнул, глядя на него, озабоченно почесал нос, затем, ещё более озабоченно почесал макушку, и сказал:
   - Н-ну, ладно, продолжаю... А на чём, собственно, я остановился?..

                *   *   *

   Он ещё раз повертел монету перед глазами, поглядел на неё через увеличительное стекло, и удовлетворённо кивнул головой:
   - Ну да... Вот, смотрите - прямо на старом рисунке выдавлен новый, с нашей, русской символикой семнадцатого века! И на обратной стороне - то же самое...  Видите?
   Все члены семьи по очереди брали монету, осматривали, и убеждались, что глава семьи прав. А тот, подняв вверх палец, заметил:
   - Во-о-от... А о чём это говорит? А это говорит о том, что эти монеты были в то время в ходу на Руси, и ими широко пользовались... В том числе, видно, и у нас, на Тамбовщине...
   - А как же они могли оказаться здесь, в Красивке? - полюбопытствовал Серёжка. - Кто ж их под деревом-то закопал, - а, пап?
   Пётр Андреевич озабоченно сдвинул очки на лоб:
   - Я думаю, что закопали их не просто так, а с умыслом... В лесу, в тайном месте... Чтобы, стало быть, не нашли...
   - Ну, логично! - выразила общее мнение Роза Павловна.
   - А раз закопали их так, чтобы не нашли - значит, с этими деньгами что-то было нечисто, и добыты они были нечестным путём! - опять поднял вверх палец глава семейства.
   - Н-ну, батя, ты прям к...как Шерлок Холмс! - восхищённо мотнул головой Паша.
   Но отец на эту грубую лесть не поддался, и лишь глянул искоса:
   - Сиди уж, герой!

                *   *   *

   Он задумчиво наморщил лоб и, уперев взгляд в столешницу, медленно произнёс:
   - Где-то когда-то я читал, что в наших краях, в семнадцатом веке, в огромном количестве расплодились шайки разбойников! И ни конному, ни пешему не давали ни проходу, ни проезду! Может, это дело их рук? Обчистили какого-нибудь богатея... Или казну взяли... Надо будет на досуге полистать кое-какие книжки по краеведению! Там, возможно, найдётся ответ на этот вопрос...
   - Так это что, выходит, мы разбойничий клад нашли? - воскликнул Серёжка с загоревшимся взором . - Ух, здорово! Вот в школе расскажу - все обзавидуются! Будут ходить по пятам, просить показать монетку... А я им - шиш! Ну, может, некоторым и покажу...
   - Нет, дорогой мой, - сурово возразил отец, - никому ты ничего не расскажешь, и не покажешь! И вас тоже это касается.. - он обвёл всю семью строгими глазами. - Чем меньше об этом будут знать посторонние - тем лучше! Потому как это - дело государственное... И монеты эти должны сначала изучить учёные, - историки, археологи, а потом они должны поступить в музеи, в спецхраны...
   - А... а как же двадцать пять процентов? - мотнул головой Паша. - Т...тому, кто нашёл клад, поло... положено двадцать пять процентов!
   - Ну, это как решат! - пожал плечами Пётр Андреевич. - Дадут - значит дадут... Не дадут - значит, не дадут! Но, в любом случае - надо позвонить, и сообщить о находке!
   - А... а если не звонить? - хитро прищурился старший сын.

                *   *   *

   Пётр Андреевич посмотрел строго, постучал пальцем по столу, и ещё строже заметил:
   - Я тебе дам - "не звонить"!.. Это что ещё за разговоры такие? В семье Векшиных никогда не было нечистых на руку людей! И, надеюсь, - не будет!
   - Д..да я пошутил,батя! - ухмыльнулся во весь рот Паша.
   - Пошутил он... - проворчал отец. - Шутник! Ты лучше вставай, и отправляйся спать! Нечего тут сидеть в таком виде, и подавать дурной пример младшим! Роза, отведи его в кровать!
   - Я... я сам... - Паша, покачиваясь, встал со стула.
   - И, учти, - чтоб к завтрашнему утру был как огурчик! - предупредил Петр Андреевич.
   - Ййй-есть, командир! - Паша вытянулся, отдал честь, и нарочито бодрым шагом, - что, впрочем, ему мало удавалось, - отправился в свою комнату, где, не раздеваясь, подошёл к своей кровати, рухнул на неё лицом вниз, и тут же за заснул, как убитый.
    Глава семейства, проводив его недовольным взглядом, покачал головой:
    - Надеюсь, это был последний раз... Я с таким его поведением мириться не намерен!
    - Ну, Петя, ты же понимаешь, - примирительно сказала Роза Павловна. - Мальчик только что вернулся из армии... Вырвался, можно сказать, на свободу...
    - Да! - поддержала её Надя. - Ты не ругай его, пап... Он хороший... 
    - "Хоро-о-ший"! - уже не так сердито проворчал отец. - Но всё равно я ему всыплю как следует, когда проспится... Так, а сейчас мне надо позвонить по поводу этого клада. Розочка, где-то у меня был записан телефон участкового...

                *   *   *

    Роза Павловна развешивал за домом бельё на верёвке, когда у ворот затарахтел, а затем смолк мотоциклетный мотор. Затем резко и быстро защёлкала железная ручка воротной калитки, и чей-то громкий и сердитый голос произнёс:
    - Хозяева, а хозяева! Есть кто живой?
    Роза Павловна прислушалась, а поскольку ручка продолжала методично щёлкать, а голос, призывавший хозяев, снова повторился, то она, отставив таз с мокрым бельём, И вытерев руки о фартук, вышла из-за дома и направилась к воротам.
    - Иду-иду! - на ходу крикнула она, торопясь поскорее открыть калитку. Но калитка открылась сама, и через неё во двор протиснулся белобрысый, сухощавый, насупленный человек в милицейской форме, с погонами старшего лейтенанта, и с полевой командирской сумкой через плечо, на милицейском жаргоне именуемой "лентяйкой".
    - Участковый уполномоченный старший лейтенант Разбойников Роман Родионович! - мрачно произнёс он, и небрежно кинул руку к околышу фуражки.
    - Да знаю, знаю я вас, Роман Родионович! - отмахнулась Роза Павловна. - Вас в Красивке все знают... Вы же к нам, бывало, заезжаете из Инжавино! Правда, не мешало бы и почаще заезжать...
    - Дела мешают - "почаще", это раз; из районного центра каждый раз до вас мотаться - путь не близкий, это два; и по уставу всегда представляться положено - это три! - сухо отвечал участковый.
    - А, ну да, ну да! - закивала женщина. - Понимаю-понимаю... Государственные дела...

                *   *   *

    Но старший лейтенант Разбойников, судя по всему, к пустопорожним разговорам был вовсе не расположен, что ясно читалось по его лицу.
    - А хозяин сам где? - резко меняя тему, и нетерпеливо заглядывая за спину хозяйке, скучным голосом поинтересовался он.
    - Пётр Андреич? Так он с утра с сыном в школу ушёл, по делам...
    - Он, передавали, звонил вчера вечером мне в Инжавино, на работу... - всё тем же скучным голосом произнёс участковый. - Сокровище, говорят, какое-то нашёл!
    - Ну, сокровище - не сокровище... - оглядываясь по сторонам, и понижая голос, сказала Роза Павловна, - а нашёл... Да только и не он вовсе, а Серёжка...
    - Серёжка? - приподнял бровь Разбойников. - Не понял... Какой Серёжка?
    - Да сынок наш, младший!.. Он нашёл, а потом они с Пашей и с дедом Сашкой всё и откопали... - словоохотливо стала объяснять Роза Павловна.
    - Ещё раз не понял... - приподнял вторую бровь старший лейтенант. -  С каким Пашей? С каким дедом? Что-то вы начинаете вводить следствие в заблуждение, гражданка...
    - Векшина, Роза Павловна... - закончила за него фразу хозяйка, и всплеснула руками. - Ой, да что мы тут стоим посреди двора?  Давайте в дом пройдём! Там я вам всё и объясню, как следует! И чайком угощу заодно...
    - Времени нет - чаи гонять! - строго заметил участковый. Он отвернул рукав своей голубой форменной рубашки, бросил взгляд на часы, немного подумал, и затем, с решительным видом прошагав по дорожке через двор, стал подниматься вслед за Розой Павловной по свежевымытым деревянным ступенькам.
    
                *   *   *

    Войдя в комнату, старший лейтенант Разбойников стазу стал осматриваться с самым деловым видом.
    - Так, ну и где же оно, сокровище это? - ничего в комнате, интересующее его, не обнаружив, нахмурился он.
    - А, сейчас-сейчас! - засуетилась Роза Павловна. - Сейчас гляну...
    Пройдя в соседнюю комнату, она вскоре вернулась с озабоченным видом, и удивлённо развела руками:
    - Там нет...
    Быстро пробежав в другую, а затем в третью комнаты, Роза Павловна вернулась, и снова развела руками:
    - И там нет... Нигде нет! Не знаю... Может, Павлик в сарай мешок отнёс? Тот ведь, в котором клад принесли, уж больно грязный да старый был, прямо разваливался на глазах...
    - Кто разваливался, Павлик?! - поднял брови участковый.
    - Ну, что вы! - смеясь, отвечала Роза Павловна. - Мешок разваливался, а не Паша... Паша просто старый мешок в новый переложил, вот и всё!
    - А Паша у нас кто? - доставая из командирской сумки истрёпанный журнал учёта населения, строго поинтересовался Разбойников. - Что-то я Пашу у вас прописанным не припомню...
    - Паша - это сын, старший! - охотно пояснила хозяйка. - Только на днях из армии вернулся...
    - А-а-а! - понятливо кивнул участковый. - Сейчас проверим его по своим записям..
    И с озабоченным видом стал листать истрёпанный журнал.
    - Может, вы за стол присядете? - участливо предложила Роза Павловна. - Чайку, то да сё...
    - На службе не пью! - слушая её вполуха, по привычке ответствовал старший лейтенант,но за стол всё же присел.

                *   *   *

    - Значит, так... - сказал он, пряча в свою "лентяйку" журнал, и доставая оттуда бумажный бланк, а другой рукой, из нагрудного кармана - шариковую авторучку. -  Сейчас я буду составлять протокол добровольной выдачи, а вы уж, гражданка Векшина, поищите как следует, куда этот мешок мог запропаститься! А то, сами понимаете,- это на укрывательство будет похоже...
    - Ну, что вы, какое там укрывательство! - Роза Павловна снова всплеснула руками. - Вы же нашу семью знаете... Пётр Андреевич - старый коммунист, и директор школы... Я - завуч...
    - Знаю! - строго сказал старший лейтенант. - Но проверять обязан всё досконально. Работа такая...
    - Так, может, мне в сарае и впрямь поискать? - озабоченно спросила женщина.
    - Ищите! - кивнул участковый. - Ищите в сарае, в подвале, на чердаке, в огороде, - где угодно... Но чтобы мешок нашёлся! Не то - сами понимаете...
    - Как? Это что,- я и в подвал, и на чердак лезть должна?
    - Ну, а кто - я, что ли?!! Моё дело другое... - важно заявил Разбойников, и пошелестел в руке бумажкой. - Государственное...
    - Нет, в подвал я не полезу! - решительно мотнула головой Роза Павловна.- И на чердак - тем более. У меня - застарелый остеохондроз... Пусть Паша,когда вернётся, лезет! Он у нас молодой, только что из армии... Ну, а в сарае, так и быть, посмотрю...
    И, с этими словами, она вышла из комнаты, оставив старшего лейтенанта  составляющим, с крайне деловым выражением лица, "протокол добровольной выдачи", - или, по крайней мере, делающим вид, что он его составляет; ибо, как можно составлять протокол выдачи того, чего не было в наличии, и о чём он не имел ни малейшего представления, как оно выглядит на самом деле?.. 

                *   *   *

   Осмотрев сарай, и недоуменно пожав плечами, Роза Павловна вышла наружу, заперла дверь, и вернулась в дом. Участковый сидел на прежнем месте, нетерпеливо посматривая на часы. Лист "протокола добровольной выдачи", лежавший перед ним, был чист, как свежевыпавший снег.
   - Нет, ничего не нашла! - вздохнув, развела руками хозяйка. - Буду звонить Петру Андреевичу на работу, в кабинет...
   Она стала накручивать диск телефона, но в ответ на её вызовы в трубке слышались только длинные гудки.
   - Никто не отвечает... - растерянно сказала женщина, виновато поглядывая на участкового. - Ничего не понимаю!
   - Н-да? - скептически приподнимая бровь, ледяным тоном произнёс Разбойников. - А, по-моему, всё ясно, как день... Тут дело пахнет хищением государственного достояния, именуемого "кладом",  в особо крупных размерах! Алчность взыграла кое у кого... Денежки решили припрятать как следует, подальше от органов!
   - Да что такое вы говорите?! - всплеснув руками, возмутилась Роза Павловна. - Да как вы могли подумать, чтобы Петя... Чтобы Пётр Андреевич... Да он в жизни ни у кого ни копейки... Он же - директор школы! Его вся деревня знает! И вы его знаете прекрасно...
   В это время из соседней комнаты, протирая заспанные глаза, появилась Надя в одной коротенькой ночной сорочке.
   - Мам, ты чего кричишь на весь дом, спать не даёшь... - капризным голосом начала было она, но, увидев участкового, смущённо "ойкнула", и тотчас исчезла.   Но вместо неё из другой комнаты возник младший сын, Серёжка, в трусах и в майке, не менее заспанный.
   - Здр-расссьте! - растерянно произнёс он, увидев в комнате постороннего человека, да ещё в милицейских погонах.
   - Серёж... - тут же бросилась к нему мама, - ты случайно не знаешь, куда делся мешок?
   - Какой мешок? - еле сдерживая зевоту, удивился Серёжка.
   - Ну этот, который вы с Пашей нашли... С монетами этими, чтоб им снова в землю провалиться, да поглубже!...
   Мальчишка вздохнул и покосился на участкового.
   - Говори уж... - разрешил тот. - Представителям власти ты должен говорить всё, как на духу... Иначе, сам понимаешь, что бывает за укрывательство!
   - Только перестаньте пугать ребёнка! - ещё более возмущённо, чем прежде, воскликнула Роза Павловна. - Иначе я на вас буду жаловаться вашему начальству...
   - Ну так что, знаешь, где мешок? - не обращая внимания на её угрозы, спросил участковый, вперив в Серёжку суровый милицейский взгляд.
   - Знаю... - кивнул мальчишка, и снова вздохнул.

                *   *   *

   - Излагай! - разрешил старший лейтенант.
   - Ну...это... - сбивчиво стал объяснять Серёжка. - Папа ещё вчера вечером решил взять, и отнести мешок к себе на работу...
   - Зачем? - тут же вскинулся участковый.
   - Папа сказал, что раз клад - вещь ценная, то его надо хранить в надёжном месте, в сейфе, под замком, пока милиция не приедет и... это... его не заберёт! - пояснил мальчик. - У нас дома сейфа нету, а в школе есть, у папы в кабинете. Здо-о-оровый такой сейф, я сам видел! И папа решил рано утром, пока на улицах никого нет, взять, и незаметно отвезти на тележке мешок в школу, и в этот сейф замкнуть! Он и Павлика захотел взять с собой, - "для надёжности", говорит... Я их с Павликом разговор слышал, и попросил, чтобы они и меня с собой взяли. Но папа сказал, что они встанут рано, и я ещё буду в это время спать, и не взяли! Вот...
   - А почему же он мне-то ничего не сказал? - обиженным голосом воскликнула Роза Павловна. - Ни он, ни Паша, ни словом не обмолвились...
   - А потому, -  довольным тоном заметил Серёжка, - что папа сказал, что "женщинам такие серьёзные тайны доверять нельзя - могут всё испортить!" И Паша с ним согласился...
   Судя по лицу участкового, и он тоже согласился с данным папиным выводом.
   - Ну-ну... - ещё более обиженным голосом произнесла мама. - Пусть они только домой вернутся! Уж я с ними поговорю по душам, кому можно доверять, а кому - нет...
   - Ладно! - запихивая в "лентяйку" свои бумаги, буркнул старший лейтенант Разбойников. - Суду всё ясно...
   Быстро управившись с "лентяйкой", он снова надел её через плечо и встал из-за стола.
   - Значит, так... Сидеть тут у вас, и дожидаться у меня времени нет. Дела не ждут! Поэтому - когда муж вернётся, передайте ему, чтобы позвонил мне на опорный пункт. Это в бывшем доме покойной бабки Балабанихи... Ну, он знает, где! И телефон туда он тоже знает, я ему лично карточку вручал в своё время...
   - Ладно, передадим... - поджав губы, сухо ответила Роза Павловна.Судя по всему, настроение у неё было испорчено,и надолго.
   - Ну вот и славненько! - кивнул головой Разбойников. - Тогда я поехал... Счастливо оставаться!
   И, приложив руку к козырьку, он вышел из комнаты. Вскоре за воротами затарахтел мотор, раздался звук отъезжающего мотоцикла, и затем всё стихло.

                *   *   *

   Когда Пётр Андреевич, а следом за ним, гремя пустой тачкой, и Паша, открыв калитку, ступили в двор, то первым, кого они увидели, был Серёжка, сидевший на крыльце, и разматывавший запутавшуюся леску на старой удочке. Услышав стук калитки, а затем грохот тачки, Серёжка поднял голову.
   - Ой, вы уже вернулись! - радостно закричал он, соскакивая с крыльца, и подбегая к отцу.
   - Ну да... - односложно отвечал Пётр Андреевич, останавливаясь посреди двора, и вытирая шею платком.
   - Всё? Отвезли! Спрятали? - блестя любопытными глазами, поинтересовался Серёжка у старшего брата.
     Тот сделал нарочито строгое лицо, и приложил палец к губам:
   - Тссс... Это - секретная тайна!
     Младший брат понимающе кивнул, и тоже приложил палец к губам.
   - А тут та-а-акое было... - заговорщицким шёпотом произнёс он.
   - Что ж тут "та-а-акое было"? -  насмешливо глядя на него, спросил Паша.
   - Участковый приезжал... Про клад спрашивал... Этот... обыск устроил...
   - Чего-чего? - Пётр Андреевич перестал вытирать шею, и удивлённо воззрился на него. - Какой такой обыск?
   - Клад искал... - пояснил Серёжка. - Ну ты, пап, лучше маму расспроси, она тебе всё расскажет!
   А когда отец уже направлялся к крыльцу, добавил:
   - Только... это... она на вас сердитая очень!
   - Сердитая? - поднял брови Пётр Андреевич. - На что же это она сердитая?
   - На вас с Пашей! - вздохнул мальчик. - За то, что "женщинам нельзя доверять серьёзные тайны"...
   - Да, я вижу, что и некоторым мужчинам их тоже нельзя доверять! - сказал отец, покачал головой, и стал неспешно подниматься по ступенькам...

                *   *   *

   Старший лейтенант Разбойников сидел за столом в небольшой, свежевыбеленной деревенской комнате, именуемой "опорный пункт милиции", и лихорадочно что-то "строчил" в пухлой тетради, при этом немилосердно дымя сигаретой, торчащей у него во рту. На столе, справа от участкового, лежала его милицейская фуражка, а слева - неизменная сумка-"лентяйка". Закончив писать, он придвинул поближе стоявший перед ним телефонный аппарат, набрал пару цифр, и буркнул в трубку:
   - Девушка, из Красивки говорят, участковый... Соедините меня с районным отделом милиции - да побыстрее! Хорошо, жду...
   В трубке что-то щёлкнуло, загудело, и раздался далёкий мужской голос.
   - Михалыч, ты? - оживился участковый. - Разбойников, из Красивки... Ну, короче, всё подтвердилось! Да... Выгорело у них четыре двора, вместе с сараями, курятниками, свинарниками... Ну да! Жертв? Жертв нет, но вроде, кто-то там сильно угорел, - то ли двое, то ли трое... Да, и дети тоже... Короче, я сажусь на мотоцикл, и еду туда. Когда вернусь? А чёрт его знает! Может, и заночевать там придётся! Да, согласен, - служба такая... Короче, еду! А тебе оттуда уже буду названивать, докладывать - что, да как... А ты уж начальству докладывай. Лады? Ну, всё, давай!
   Он положил трубку, почесал в задумчивости голову, а затем решительно встал и, вынув из старенького шкафа, стоявшего в углу, зелёный, видавший виды вещмешок, стал укладывать туда вещи: кружку, ложку, жестяную тарелку, мыло в футлярчике, полотенце... Затем прошагал к холодильнику, и принялся вынимать из него и складывать в вещмешок продукты.
   За этим занятием и застал его телефонный звонок.

                *   *   *

   Чертыхнувшись, старший лейтенант захлопнул холодильник, опустил на пол вещмешок, подошёл к столу и, сорвав с рычагов трубку, со злостью произнёс:
   - Участко... Кто-кто? А-а-а... Это вы, товарищ Векшин? А я вас всё утро найти не могу! Жена сказала? Ну,тем более... К вам? Домой? Ах, в школу! Ни туда, ни туда подъехать сегодня никак не могу!  Срочно уезжаю в соседнюю деревню, в Коноплянку... Там ЧП у них! Пожар ночью был, дома повыгорели... Жертвы, возможно имеются... Начальство требует моего немедленно присутствия на месте происшествия! Да, без меня никак, это верно... С кем делать? Ах, с чем! С мешком с монетами? Вы мне в двух словах скажите, что за мешок, и что за монеты...               
   Он схватил со стола листок бумаги и, придерживая трубку плечом, стал бегло на нём что-то записывать.
   - Большой мешок? Так, понятно... А что там? Старинный клад, монеты... За-а-апишем... Монеты золотые? Ах, серебряные?! Как, говорите? Ефимки? Хм-хм... Та-а-ак, запишем! И много монет? Ух, ты! Кто нашёл? Серёжка? Какой Серёжка? Сы-ы-ын... Понятно! Ценный, говорите, клад? Бесценный?!! Ну-ну... Так, ясно!
   Разбойников закончил писать, сложил листок вчетверо, и сунул его в верхний карман милицейской рубашки.
   - Значит, так... - подумав, и почесав нос, произнес он в трубку. - Ничего до моего приезда не предпринимать! Пускай мешок с этими... как их... ефимками... лежит у вас в школе, в сейфе! Так оно будет надёжней всего! А я, как только вернусь из Коноплянки, свяжусь с вами, заберу у вас этот мешок, и отвезу в районный отдел милиции. Под расписку, конечно... Или, лучше, под протокол добровольной выдачи, чтоб всё было чин по чину... Да, да... А в райотделе уж разберутся, что с ним дальше делать! Ну, всё, на том и порешим... А то мне уже пора в Коноплянку. Хорошо, до встречи!
   Распрощавшись, участковый опять занялся рюкзаком. Затем надел через плечо сумку-"лентяйку", водрузил на голову фуражку, подхватил рюкзак, оглядел ещё раз комнату -не забыл ли чего!  - и вышел на улицу, тщательно прикрыв за собой дверь.

                *   *   *

   Пётр Андреевич Векшин вернулся из школы, когда небо уже начинало темнеть. Роза Павловна, как верная жена, сидела на крылечке дома и поджидала его возвращения.
   - Ну, что? - спросила она, когда муж, закрыв калитку, подошёл к крыльцу.
   Пётр Андреевич неопределённо пожал плечами.
   - Ничего...
   - Участковый так и не объявлялся?
   - Нет! Видно, не до нас ему сейчас, - в Коноплянке дел по горло... - вздохнув, заключил Векшин, и уселся на крыльце, рядом с женой.
   - А как же мешок этот, с монетами? - подвинувшись, поинтересовалась супруга.
   - А чего мешок? - опять пожал плечами Пётр Андреевич. - Мешок в сейфе лежит, у меня в кабинете... Дожидается своей участи... Триста с лишним лет в земле пролежал, так что в сейфе ещё несколько часов, думаю, пролежать сумеет!
   - Боязно как-то, Петя! - прижимаясь к нему плечом, сказала Роза Павловна. - Какие-никакие, а всё-таки деньги! Ответственность...
   - Не беспокойся, ничего с ними не случится, с этими "деньгами"!- усмехнулся Пётр Андреевич. - Сейф стальной, надёжный, ключ у меня в кармане! Ночью из соседнего дома за школой приглядывать будет Наталья Родионовна, наша бывшая вахтёрша. У неё окна как раз на школу выходят. В случае чего - мне сообщит! Так что не беспокойся понапрасну. Лучше скажи, дети как?
   - Серёжка уже спит, - поправляя ему воротник рубашки, отвечала Роза Павловна.- Намаялся за день с этим своим "миноуловителем", или как его там! Надя телевизор смотрит... А Паша сидит книгами обложился, готовится к экзаменам...
   - Вот это правильно! - одобрил Пётр Андреевич, и встал. - Нечего ему кладоискательствами всякими заниматься, да с дедом Сашкой пьянствовать! Пусть делом займётся. Экзамены уже в августе... Пойдём домой, нечего на холоде сидеть!
   Он помог жене подняться, и оба, обнявшись, скрылись в доме.

                *   *   *

   За неплотно задёрнутой занавеской ещё светила бледная луна, но горизонт уже начал понемногу окрашиваться в розовые тона, когда в тишине спящего дома оглушительно затрещал телефонный звонок. Пётр Андреевич спал, повернувшись лицом к стене, и сначала ничего спросонья не понял, когда жена стала настойчиво теребить его за плечо:
   - Петя, проснись! Петя, слышишь?..
   - А? Что? - недоуменно приподняв голову с подушки, пробормотал Векшин-старший. - Что случилось?
   - Наталья Родионовна звонит, вахтёрша! - шепотом, чтобы не разбудить детей, отвечала Роза Павловна. - Тебя требует, срочно!
   - Да что случилось-то? - тоже шёпотом, да ещё и хриплым спросонья, садясь на постели, спросил Пётр Андреевич и зевнул.
   - Не знаю! - оглянувшись назад, на дверь - не встал ли кто? - и разводя руками, сказала Роза Павловна. - Что-то стряслось! Подойди к телефону...
   Пётр Андреевич хмыкнул, почесал грудь и как был, в трусах и майке, прошёл к столу и взял лежавшую на нём трубку.
   - Я слушаю, Наталья Родионовна... кхм-кхм...
   - Ой, Пётр Андреевич, беда у нас, беда! - тут же затарахтел у него в ухе женский голос.
   - Что за беда? Кхм-кхм...
   - Обокрали!
   - Кого обокрали? - ещё толком не проснувшись и зевая, прохрипел Векшин.
   - Школу, школу нашу обокрали! - чуть не плача, стала причитать вахтёрша.
   - К...как обокрали? Кто? - забывшись, уже в полный голос воскликнул Пётр Андреевич, и от удивления даже присел на стул.
   Сон у него тут же как рукой сняло.

                *   *   *

   - Не знаю я... - плаксивым голосом отвечала Наталья Родионовна, пожилая полная женщина, стоя в своей комнате у телефона, с накинутым на плечи пуховым платком.  - Ночью это было, часа в два... Я не спала ещё. Слышу, за окном, - машина по улице едет. Ну, едет себе, и едет! Я лежу... Только,вдруг, слышу, она недалеко остановилась. Я из любопытства -то, занавеску отодвинула, и - глядь в окошко! А она рядом со школой остановилась, на углу, у палисадничка... Ну, вы знаете! Вышли из неё трое, и за угол пошли, там где окна ваши, и учительская... Я  сначала подумала - может, того... по нужде захотели! Ну, легла опять... А спать больше не могу  - хоть ты убей! На сердце чегой-то так тревожно стало... Глянула на часы - уже полчетвёртого утра... Дай-ка, думаю, раз не спится, схожу-ка к школе, проверю, всё ли в порядке... Мы ж с вами договаривались, я помню! Встала, накинула телогрейку, пошла... Подхожу к школе - машины этой уже и след простыл! Оглядела снаружи, замок на входной двери потрогала - висит на месте... А когда к палисаднику-то подошла, да за угол завернула - тут у меня сердце и остановилось! Ваше окно в кабинете настежь распахнуто, стёкла повыбиты, на земле осколки валяются!.. Я, хоть и боязно было, а всё ж решила в кабинет к вам заглянуть. Взяла приступочку, встала, заглянула - мать пресвятая Богородица! У вас в кабинете кавардак: стулья раскиданы, стол к дверям отодвинут, на подоконнике - грязь, все цветочные горшки под окнами валяются, побитые!
   - И это - всё? - слушая, и всё больше и больше хмурясь, спросил Векшин.
   - То-то и оно, что нет! - всхлипнула женщина. - Сейф ваш, что в углу стоял - исчез...

                *   *   *

   Пётр Андреевич, побледнев, схватился за сердце и от изумления чуть не упал со стула:
   - Сейф? Сейф исчез? Да как... да как же это?.. Он же такой тяжеленный! Его и от пола-то еле-еле приподнимешь...
   - Украли, Андреич! Вот вам крест, правду говорю! - побожилась в трубку Наталья Родионовна. - Что делать-то теперь,а?
   Векшин встал со стула, морщась, потёр грудь - там, где сердце, - и затем решительным голосом скомандовал:
   - Ну, вот что... Оставайтесь на месте, и пока - никому ни слова! Я сейчас оденусь, и через двадцать минут приду... Вы меня поняли?
   - Поняла, чего уж там!.. - вздохнула женщина. - Подожду...
   Векшин-старший бросил трубку на рычаги, и снова стал растирать грудь.
   - Что, Петя, плохо с сердцем? - забеспокоилась жена, стоявшая рядом, и с напряжённым вниманием слушавшая весь этот разговор. - Сядь, сядь сейчас же, не стой на ногах! Сядь, говорю! Я тебе сейчас карвалол накапаю... Я сейчас!
   И, на бегу включив свет в комнате, тотчас умчалась на кухню.

                *   *   *

   Из своих комнат появились разбуженные шумом Паша - в одних трусах, и Надя - в короткой ночной сорочке, в которой её фигурка, и сверху, и снизу просто ласкала глаз.
   - Что случилось, пап? - испуганным голосом спросила Надя.
   - Случилось то, что случилось... - загадочно отвечал Пётр Андреевич, снова уселся на стул, и горестно покачал головой. - Хотя случиться было вовсе не должно...
   Потом, искоса взглянув на дочь, добавил сердитым голосом:
   - А ты пойди, прикройся чем-нибудь... Нечего тут голой задницей сверкать!
   Надя фыркнула, резко развернулась, как раз и "сверкнув" тем самым местом, о котором только что сказал Пётр Андреевич, и исчезла у себя в комнате.
   - Пап, что стряслось? - потягиваясь и зевая, поинтересовался старший сын. - Шум, гам среди ночи... Поспать не дают!
   - Спать уже не придётся, Паша! - сказал отец, и снова встал. - Сейф с монетами из школы утащили - вот что стряслось... Собирайся, пойдёшь со мной!
   - Вот эт-то номер! - Паша даже разинул рот от удивления. - Вот эт-то поворот сюжета...
   - Ты идёшь, или нет? - хмурясь, спросил отец, принимая из рук подошедшей Розы Павловны ложку с лекарством, и стакан с водой.
   - Иду, иду! - воскликнул Паша, и отправился к себе, бормоча на ходу - "Ну надо же"...
   Пётр Андреевич, выпив лекарство, и отхлебнув из стакана, взглянул на жену, и неожиданно произнёс:
   - Эх, сейчас бы не воды, а водки стакан! Т-т-твою мать!!!
   И тем самым поверг Розу Павловну в несказанное удивление.

                *   *   *

   В предрассветных сумерках Пётр Андреевич и Паша,зябко поёживаясь от утренней прохлады, подошли к школе, обогнули палисадник, и очутились у распахнутого, с выбитыми стёклами, окна директорского кабинета. Увидев под окном нечто вроде деревянной скамеечки, Векшин-старший, осмотрев её с сомнением - выдержит ли? - скомандовал сыну:
   - Ну-ка, помоги, а то я сам не взберусь!
   Паша поддержал его под локоть, Пётр Андреевич, взобрался на скамью, вынул из кармана очки, нацепил их на нос, и засунул голову в окно.
   - Ни черта не видно... - пробормотал он. - Дай-ка фонарик!
   Паша полез в карман куртки, достал из него электрический фонарик и подал отцу.
   - Да-а-а... - протянул Векшин-старший, посветив лучом внутрь, и осмотрев комнату. - Разгром полнейший! Как Мамай прошёл войной...
   Вздыхая, он слез со скамейки, выключил фонарик, и отдал сыну. Тот тут же вновь включил его, взгромоздился на скамью сам, долго светил внутрь, удивлённо присвистывая; затем внимательно осмотрел подоконник, покачал головой, выключил фонарик, и спрыгнул на землю.
   - На подоконнике вся краска содрана! - констатировал он с видом знатока. - Ясно, сейф утащили через окно...
   - Ну, конечно! - пожал плечами Пётр Андреевич. - Так же проще всего... Дверь-то в кабинете закрыта на ключ. А, даже если бы они и умудрились открыть дверь, то надо ещё волочить сейф по коридору до входной двери!  А дверь в школу тоже заперта, причём заперта снаружи, на замок...
   - Ничего себе - "проще"! - хмыкнул Паша. - Сейф-то, небось, килограмм сто весит, не меньше...
   - Восемьдесят четыре - садясь на скамеечку, и убирая очки в карман, ответил отец.
   - Да, пришлось ребятам, как видно, попыхтеть! - снова хмыкнул Паша. - Один человек с таким сейфом справиться не мог, это и ёжику ясно. Работало, как минимум, трое...
   - И не самых хилых, заметь! - поднял вверх палец Пётр Андреевич. - Оторвать от пола, донести до окна, перевалить сейф через подоконник, и потом до машины доволочь - это, брат, о-го-го какая силушка нужна! Как у Ильи Муромца и Никиты Поповича...
   - Добрынича! - поправил сын.
   - Да какая разница! - устало махнул рукой отец. - Главное, насколько я знаю, таких богатырей у нас в Красивке отродясь не водилось...
   - Выходит, - не наши! - подражая ему, Паша тоже поднял к небу указательный палец. - Выходит, залётные...
   - Выходит, так... - вздохнул Пётр Андреевич.
   - Ну и что теперь будем делать? - почесав затылок, воззрился на него сын.
   - Самим нам с этим делом не разобраться... - опять вздохнул Пётр Андреевич. - Буду звонить в Коноплянку, разыскивать участкового! Пусть сообщает в район, в Инжавино, поднимает на ноги милицию, уголовный розыск... Там профессионалы, сыщики, - они с этим делом, думаю, быстро разберутся!

                *   *   *
               
    Ближе к обеду того же дня Пётр Андреевич Векшин сидел на крыльце школы и, сняв очки, с задумчивым видом протирал их стёкла носовым платком. В это время невдалеке затарахтел мотор, и из-за угла вынырнул мотоцикл с коляской, на котором, в шлеме и защитных очках сидел участковый инспектор старший лейтенант Разбойников. Подкатив к зданию школы, участковый выключил двигатель, слез с мотоцикла, снял шлем и очки, бросил их под брезентовый верх коляски, достал оттуда свою милицейскую фуражку,водрузил на голову, и с тяжёлым вздохом направился к крыльцу школы, на котором сидел её директор. Вяло пожав протянутую ему руку, он устало плюхнулся рядом с Петром Андреевичем.
    - Ну, где, чего? Показывайте, рассказывайте... - тусклым голосом произнёс он.
    - Так с чего начать - с показа, или рассказа? - надевая очки, поинтересовался директор.
    - ОдновремЁнно! - многозначительно заметил Разбойников.
    - Тогда пошли туда, за полисадник. Там... - махнул рукой Пётр Андреевич.
    Участковый посидел ещё минуту, отрешённо глядя в землю, потом вздохнул, ещё тяжелее прежнего и, с трудом поднимаясь, сказал:
    - Ну, пошли, полюбуемся, что там за художества... Поглядим, как вы хранили ценности, которые вам неосмотрительно доверило государство!
    Пётр Андреевич глянул на него удивлённо, поперхнулся, хотел было что-то сказать, - но ничего не сказал, и лишь осуждающе покачал головой.

                *   *   *

    Став на деревянную скамеечку, и приподнявшись на "цыпочках", участковый заглянул в окно, покачал головой, поцокал языком, и глубокомысленно изрёк:
    - Да-а-а, картина Репина - "Девятый вал"! Всё вверх тормашками... Как Мамай прошёл волной!
    - Гм-гм... - поправил, по старой учительской привычке, Пётр Андреевич. - Не "волной", а "войной"... И не Репин, а Айвазовский!
    - Раз Айвазовский, значит - "волной"! - вышел из положения старший лейтенант. - Там, на картине, волна о-го-го какая! Вы что же, товарищ директор, картину никогда не видели? Стыдно вам должно быть! А ещё культурный человек...
    Пётр Андреевич вздохнул,но спорить не стал.
    В это время у них за спиной раздался старческий кашель, и из-за угла школы вышла, и подошла к палисаднику пожилая полная женщина, с наброшенным на плечи тёплым пуховым платком.
    - Здрассьте! - поприветствовала она.
    - Здравствуйте, Наталья Родионовна! - отвечал директор, а участковый лишь рассеянно кивнул головой.
    - А я гляжу в окошко - милиция подъехала... - сказала вахтёрша. - Дай, думаю, и я подойду...
    - Раньше надо было глядеть, раньше, Наталья Родионовна! - раздражённо буркнул Разбойников. - И сообщать куда следует, тоже раньше!
    Женщина обиженно поджала губы.
    Отойдя, наконец, от окна, участковый наклонился, обвёл взглядом землю у себя под ногами, и недовольно поморщился:
    - Как стадо слонов прошло! А я, блин, как от вас узнал про кражу сейфа, так ещё из Коноплянки в район позвонил, техника-криминалиста вызвал, чтоб тот всё здесь осмотрел... А тут и осматривать больше нечего! Кто, спрашивается, так натоптал под окном?
    Воцарилось неловкое молчание.

                *   *   *

    - Похитители, я думаю, гм-гм... - нарушив молчание, неуверенно предположил Пётр Андреевич.
    - Ну, а ещё кто? - хмыкнул участковый.
    - Я заглядывала в окно, с приступочки... - робко произнесла Наталья Родионовна. - Утречком, когда пошла поглядеть, всё ль в порядке...
    - И больше никто? - подозрительно покосился Разбойников.
    - Я тоже заглянул... с приступочки.. - в очередной раз вздохнул директор школы. - И ещё сын мой, Паша...
    - В общем, понятно! - махнул рукой старший лейтенант. -Технику-криминалисту здесь, под окном, уже делать нечего! Может, хоть в кабинете чего-нибудь раскопает! Какие-нибудь следы, или отпечатки пальцев... Вы, Пётр Андреич, мне ключи от школы и от своего кабинета оставьте, чтоб, как приедут из района, я им  смог открыть, и они бы всё осмотрели как следует...
    - М...может, я сам вручу, когда приедут? - поправляя очки, нерешительно предложил директор.
    - Дак, а кто знает, когда они соизволят приехать?! - развёл руками участковый. - Может, в два часа ночи? Чего ж мы вас будем ночью-то беспокоить? И так, поди, за сутки набегались, да наволновались...
    - Ну,я бы мог и сам... - с сомнением в голосе произнёс Пётр Андреевич.
    - Давайте, давайте! - решительно тряхнул головой старший лейтенант. - Ежели срочно понадобитесь, тогда мы вас вызовем...
    Директор с печальным вздохом вручил ему связку ключей, и тут же не замедлил поинтересоваться:
     - А этот... эээ... техник-криминалист, - он что, и следствие вести будет?
    - Следствие ведут следователи! - раздражённо заметил Разбойников. - А сначала ведётся расследование... А его ведут сыщики, уголовный розыск!
    - И что...эээ... они тоже будут? С собаками?
    - Насчёт собак - это навряд ли... - с хмурым видом отвечал участковый. - У нас в Инжавино их нет,а из Тамбова вызывать - дохлый номер! А сыщики - будут! Я из района таких великих сыщиков вызвал... Они не то что сейф, - они даже пятна на этой... на Луне найдут! Провалиться мне на этом месте, если вру!
    Но при этом как-то подозрительно ухмыльнулся. А затем, слезая  со скамеечки, неловко оступился, охнул и, взмахнув руками, полетел вниз.
    - Провалиться не провалился, - поджав губы, сделала многозначительный вывод Наталья Родионовна, - но...
    И развела при этом руками.

                *   *   *


                Конец первой части