Серая-серая девочка

Маше было пятнадцать, она была высокого роста, со светло-русыми, какого-то бананового цвета волосами. У нее была неплохая от рождения, но сильно испорченная вследствие абсолютной неспортивности фигура, а плечи из-за кифоза, образованного неправильной посадкой за столом, были сильно ссутулены. Хотя, кто знает, может, предположение про стол, выдвинутое мамой, было неверно. Просто Маше всегда хотелось быть более незаметной, тихой и серой.
Она носила очки, у нее было правильно-красивое лицо, прямой нос, четко очерченные губы, темная оправа очков удачно подчеркивала немаленькие глаза. Только вот никто из мальчишек что-то не обращал внимания на эту красоту, ее просто никто не замечал. Все дело было в выражении лица Маши. Она не была обаятельный, румянец на лице появлялся только после мороза, глаза ее не светились, а скорее были мутными, как вода в грязной речке. Она не радовалась и не плакала, да и недостатков у нее не было. Она не была несколько дерзкой, развязной, как ее сверстницы, но и не была холодной, неприступной, нет. Она просто была ни-ка-кой. Странно очень, но и такие люди бывают.
Нельзя твердо сказать, как Маша училась. До класса четвертого она получала пятерки, а после, перейдя в старшие классы, скатилась, но большинство учителей предпочитало не замечать этого, благо Мария не срывала уроки своим поведением, как ее одноклассники. Так, в ее дневнике были ровненьким рядком аккуратненькие четверочки, а в крайности отличницы/двоечницы она не впадала.
Такой была Маша. Дни ее протекали так же скучно, какой была она, но ее это не огорчало. Каждый день она делала одинаковые действия и все вроде бы было неплохо. Да, в ее пятнадцать в ее голове не свистел лаймовый ветер, да, она никогда не влюблялась и, да, она не мечтала. Вы скажите, так не бывает. Но, к моему огромному сожалению, вы окажитесь неправы. Сейчас таких людей очень и очень много...
Так вот... Маша перешла в девятый класс. Впереди были экзамены и родители решили нанять репетитора, хотя, какой там репетитор, был у Маши какой-то родственник, вроде двоюродный дядя, неплохо знающий математику. Это был мужчина лет тридцати, высокий, темноволосый. Он должен был приходить к Маше на дом. Первые пять занятий все было в порядке. Григорий, так звали, дядю Маши, неспешно и вполне занудно объяснял материал, а Маша вроде как слушала. Только вот слушала она не материал, который монотонно тарабанил Григорий, а его голос. Он был низкий, мягкий, теплый. Так она думала.
Как-то раз он спросил, почему она не слушает его. Она промолчала.
С этого молчания все и началось.
Григорий давно наблюдал за ней. Он заметил, что она замкнутая, тихая девочка, не разговорчивая, не эмоцианльная, а очень-очень спокойная, как удав. И тут-то у него зародились мысли...
А Маша тем временем незаметно для себя влюблялась во взрослого, незнакомого ей человека. Часами она смотрела на него, пропуская речи про квадратные уравнения и линейные функции.
И вот отнажды он пришел к ней, посмотрел ей в глаза и поцеловал. А она, очень сильно испугавшись внутри, никак не проявила это снаружи. Он закрыл дверь в комнату.
Это продолжалось два месяца. Он приходил к ней домой якобы заниматься с ней математикой, она молчала, сама не понимая, нравиться ей то, что происходит, или нет. И, наконец-то, у нее был кто-то, кто, как она думала, любит ее. Она немного улыбалась, слыша "Ты моя маленькая, ты свет моей жизни" и прочее, прочее, прочее... Она будто зацвела. На щеках появился розоватый румянец, в голове мечты.
Но, долго это продолжаться не могло. Неизвестно, каким образом, но об этом узнали родители Маши. Что было? Прежде всего, был скандал, обращенный на Машу. Отец залепил ей пощечину, да так, что она ходила с красной щекой неделю, мать ругала, говорила о чести и тихонько плакала на кухне, вспоминая свое отрочество, когда ей никто ничего не говорил и она ничего не знала... Что касается Григория, то никаких занятий, конечно же, больше с ним не было. Отец позвонил ему и разорвал все отношения, на что тот сказал ему просто: "Твоя дочь шлюха. Глупая и наивная потаскушка, она сама хотела всего этого." Отец снова ударил Машу. Больше он ее не бил, но этого хватило на ввсю жизнь.
Что же случилось с Машей?
Суицид? Неет, слишком смело. Маша плакала по ночам, винила себя в том, что отвратила от себя таким образом "любимого" мужчину, стыдилась поднимать глаза, громко говорить и как-то совсем-совсем сжалась. Снова она вернулась к однообразным, ежедневно повторяющимся, действиям. Снова в душе стало тихо-тихо, а если что-то вдруг и зарождалось, то быстро, со злостью, давилось серым холодным мессивом.
В двадцать два года мать познакомила Машу с сыном своей подруги двадцатипятилетним экономистом, Алексеем. Через полгода он сделал Маше предложение, она согласилась. Через год у них родилась дочь, через два года - сын. Однаклассницы, встречая Машу на улице с двумя аккуратно одетыми ребятишками, думали "счастливая" и завидовали, что "такой серой мыши так повезло".
Умерла Маша в восемьдесят семь лет. Дети и внуки особенно не гооевали, а друзей и подруг по жизни не было. Ей поставили маленькую могилку рядом с могилой мужа, которого она никогда не любила.
Иногда, весной, на кладбище росли цветы, свежий ветерок разносил их аромат, а солнышко ласково грело. Порой, я думаю, что если бы при жизни кто-то встряхнул ее и показал это, дал бы что-то почувствовать, она бы поняла это. Может быть, она бы улыбнулась. Может быть, закружилась бы и полетела.