Вечерний прием у императора

Продолжение.

37. Вечерний прием у императора.
       Императора, магов и Винченцо с аль-Рашидом – застали в саду. Корнелий рассказывал старую китайскую легенду. Увидев принцесс с сестрой, Альфонс знаком прервал его и двинулся навстречу. Он был необычайно оживлен и глазами поедал Хуану и Изабэль. Судя по всему, Альфонс не видел происшествие с уродцем, и пребывал в великолепном настроении. Перед ним вставали только что увиденные в бане сцены. Император готов был сделать для принцесс, что угодно. Любуясь ими через глазок, он решился на отчаянный шаг – пригласить их пожить несколько дней во дворце и за это время, признаться Хуане в своих чувствах. Что будет дальше?.. – он не думал. Как-то уладится. Пока же, решил сделать для сестер все возможное и невозможное. Охота, пир, турнир – все для них.
     – Хочу показать вам много интересного во дворце и моем королевстве. Предлагаю поселиться на эти дни здесь, в залах.
       Принцессы переглянулись, а Корнелий отослал сигнал: – Великолепно! Этого мы и добивались. – Разве? Что-то не припомню! – отреагировала Вероника. – Остались три мага. Одного из них, никто не видел. Он очень, повторяю, очень силен и что-то готовит. – Оллана уничтожила уродца, – сообщила ему Вероника. – Когда? – Он напал на меня в бане! – Говорил: будьте осторожнее! – упрекнул Корнелий. Ответить она не успела – император повторил вопрос:
     – Так, как? Вы примете мое с Констанцией и сестрой предложение?
     – Ваше императорское величество, так добры! – Вероника глянула на Оллану. – Мы с благодарностью принимаем ваше приглашение. – Она улыбнулась.
       Оллана лишь присела в легком реверансе.
     – Завтра мы устраиваем охоту в вашу честь! – сообщил император.
       Вероника хотела было возразить, но Корнелий предостерег сигналом: – Очень хорошо! Не отказывайтесь. – Оллана воспитана совсем в другом духе – она не допустит гибели животных, да и я тоже! – Спасибо сестричка! – услышали они сигнал девушки. – Иначе и быть не может! – отреагировала Вероника. – И пусть! Вы спасете их, а в это время, может проявиться маг – воспользуемся этим. После гибели двоих помощников, а, теперь и уродца, он будет осторожен. Но пока мы не уничтожим его – не видать нам «Стансы Цзяна», – выдал Корнелий длинный сигнал. – Хорошо! Но сегодня вечером вы, наконец-то, нам все объясните! – Если будет время, – уклончиво ответил ангел. Обмен сигналами занял несколько секунд, и Вероника, соглашаясь с императором, кивнула:
     – С удовольствием примем участие в развлечении.
       Оллана только улыбнулась.
     – Прекрасно! А теперь, если вы не против, дослушаем легенду нашего гостя, Корнелия Маркуса, – предложил Альфонс принцессам и сестре.
     – Будет лучше, ваше императорское величество, если я вам расскажу, когда на небе засияют звезды.
     – Почему?
     – Вы просвещенный правитель и поймете. Я собираюсь открыть тайны Млечного Пути вам и вашим гостьям. Однако, необходимо не только слушать, но и наблюдать.
     – Да, ваше императорское величество! – согласился дон Санчо. – Эти знания стоят того, чтобы подождать до вечера.
     – Раз мои ученые мужи говорят, ничего не остается, как принять их предложение, – улыбнулся Альфонс.
     – Вам ничего не говорит имя архиепископа – Марк? – спросил он вдруг у принцессы Хуаны.
     – Мы с Изабэллой и супругом познакомились с ним в Онде у Химены, – отреагировала та. – Я видела его вчера на вечернем приеме во дворце.
     – Утром, когда я искал своего майордома, архиепископ подал на вас жалобу.
     – На что жалуется его преосвященство? – полюбопытствовала она.
     – Преосвященство?.. – не понял Альфонс. – Монсеньор! Его так величают!
     – Да, да, я оговорилась!
       Вероника поняла, что такое величание, еще не вошло в обиход одиннадцатого века, но император уже продолжил:
     – Он жалуется на ваши вольные мысли, вернее не ваши, а принца Одо и на то, что вы сорвали сроки строительства собора.
     – Плохо, когда служители духовности, проповедуют истины, в которых мало что смыслят и сами их нарушают, – ответила Вероника.
     – Объясните! – живо отозвался Альфонс.
       После увиденного, во время купания принцесс, он готов был простить им все что угодно, но как правитель, болезненно дороживший своим авторитетом, не мог оставить без внимания жалобу.
     – Спор велся о разном. Говорил в основном мой супруг, но, ни на один его вопрос, служитель Святого Престола, так и не смог ответить.
     – Например? – Альфонс жестом пригласил проследовать к скамьям уютно расположенным под магнолиями.
     – Все велось вокруг женской половины человечества. Должна ли она быть послушным бесправным орудием в руках мужчины, или имеет право на собственный выбор.
     – Насчет орудия не знаю, но, послушная?.. Наверное! И, что подразумевается под понятием выбор?
     – Ваше императорское величество, вы почитаете свою мать? – неожиданно спросила Вероника.
     – Безусловно! Она дала нам с Урракой, Гарсия и покойным Санчо, жизнь. Господь очень рано призвал ее, и мы скорбим об этом. Бывает, в дневных заботах забудешь, но, на вечерней молитве обязательно вспомнишь, и на душе сразу становится теплее. – Вон ты какой, король Альфонс, – мысленно отметила она. – Любишь мать, любишь женщин: вроде бы все и нормально, но сколько им подобных в захваченных городах было убито, угнано в рабство и опозорено? – вслух констатировала:
     – То есть, можно предположить, что она для вас и членов императорской семьи святая?
     – Почему бы и нет? Ведь она дала нам жизнь.
     – Для меня с Изабэллой наша мать тоже святая. Для дона Винченцо, славного аль-Рашида и моего Эдда – матери также дороги, как и вам, как любая мать для своего ребенка. Разве не так?
     – Ну, в общем да!
     – Примерно об этом мы и разговаривали на пиру у Химены в Онде.
     – Архиепископ не согласен?
     – Он считает женщину вещью, придатком семьи.
     – Такое мнение бытует и…
     – Вот, и получается, – прервала его принцесса, жестом извиняясь за бестактность, – вот и получается, что вас, императора, а до вас, вашего отца, деда и так далее, произвели на свет бесправные вещи, придатки мужчины. Такой вывод сам напрашивается: – У неполноценных особей общества, должны рождаться неполноценные дети, ущербные и умственно недоразвитые. С чем, глядя на вас красивого, умного, смелого и дальновидного политика, трудно согласиться.
       Альфонс оторопел, от такого изобилия крамольных слов. Обескураженный ими и, одновременно, польщенный столь высокой оценкой своих достоинств из уст дорогой ему женщины, он не знал что ответить. Рассердиться – не то у него настроение. Обидеться?.. Но в душе он был согласен с аргументами Хуаны. Император не нашел ничего лучшего, как поднять руки и шутливо воскликнуть:
     – Сдаюсь… сдаюсь! Теперь я понимаю, почему папский посланник на вас затаил обиду.
     – Не только он.
     – Кто еще?
     – Один крестоносец.
     – Были и служители госпиталя и Храма?
     – Были!
     – Тогда понятно. Чем был недоволен он?
     – Ваше императорское величество не обидится, если я повторю ответ Эдда дословно? Он перекликается с только что сказанными мною словами?
     – Нет, разумеется! Я уже немало от вас услышал такого… – он повертел рукой в воздухе, очерчивая что-то непонятное. Не найдя, как охарактеризовать, завершил: – В общем, я хочу разобраться с жалобой архиепископа, говорите!
     – Мой супруг сказал, что коль женщина рождает ребенка, она дарит жизнь, то есть выполняет акт творения на Земле. Господь дал ей это право, и, значит, она становится святой, исполнительницей самого главного священнодействия в нашем мире – продолжения человеческого рода.
     – Узнаю Одо, он всегда такой! Что еще сказал? Думаю это не все! – улыбнулся император.
     – Он произнес Истину, которую никто не воспринимает, следуя заблуждению христианского учения, – прозвучал неожиданно мужской голос.
       Не совсем понимая, что это недопустимо при императоре, отреагировал Винченцо. Но Альфонс был сегодня благодушен и хотел заслужить расположение принцессы. Причем, не как император, а как друг и интересный собеседник. Он бросил на Урраку взгляд, заметив:
     – Окружение их высочеств не только доблестно сражаются на поле брани, но, владеют глубокими познаниями в теософии! Похвально! Что же это за заблуждение? – перевел он взгляд на молодого графа. – Говорите, не бойтесь!
       Винченцо не боялся, поэтому завершил мысль, немного краснея, но вполне спокойно!
     – Признать основной канон Церкви, что человек рождается во грехе и грешником – значит поставить под сомнение промысел Господень. Если он наделил своим даром женщину, то, она не может быть грешницей! Святой?.. Да! И только ею, ибо выполняет волю Творца! И уж совсем, не грешницей – это же очевидно! Следовательно, и дети не могут рождаться грешниками.
     – Смелое суждение, такого я еще не слышал! – произнес Альфонс изумленно.
     – Это не означает, что люди, понимающие в науках, не задают этот вопрос и не пытаются на него ответить! – заметила Уррака. Она верила в Бога и принимала христианские догмы, но не раз задавала и себе те же вопросы. И не только себе. Увы, ответов не было, лишь запрет на инакомыслие.
     – Н-да! Зная, на что способны наши служители церкви, я почему-то не сомневаюсь, что папский нунций зашел в тупик в беседе с вашим супругом, – покачал головой Альфонс.
     – Вы правы, ваше императорское величество, – кивнула Вероника, довольная словами Винченцо.
      – Хорошо! Должен согласиться: в нашей христианской вере есть много несоответствий! Христианам необходимо принимать их вопреки разуму, как догму. Меня устраивает, когда служители церкви провозглашают: «Должно быть только так, а не иначе», – махнул рукой Альфонс. – Прошу эту тему оставить, как не имеющую конца и очень опасную. Скажите лучше, какую вы преследовали цель, перекупив рабов предназначавшихся на строительство собора в Бургосе? – переключился он на другую тему.
     – Мы решили, что вольнонаемный труд продуктивней!
     – Продуктивней? Что за слово?
     – Я имею в виду, более полезный!
       Вероника испытывающе смотрела на императора, ожидая неадекватных действий. Но она ошиблась. Он уже не думал о жалобе архиепископа и храме: все его помыслы были сосредоточены только на ней. Император безумно желал ее, и разговор затеял, лишь бы о чем-то говорить и слышать ее голос. Поэтому реакция была более благодушная, чем прежде.
      – Я хочу, чтобы вы мне это разъяснили, но вечером. Сейчас же просто ответьте: вы всегда освобождаете рабов?
       Уррака наблюдала за братом и не понимала его, такого мирного настроения. Внезапно ее осенило: – Все, что он увидел в бане, окончательно покорило его сердце. Бедный Альфонс! – мысленно посочувствовала она. Зная Хуану, Уррака с трудом верила в возможность возникновения между ними любовной связи.
     – Ваше императорское величество видели глаза приговоренного на вечную неволю, или к смерти человека?
       Альфонс не спешил с ответом. Он внимательно посмотрел на собеседниц, затем перевел взгляд на сестру и ученых и, наконец, произнес:
     – Вопрос непростой, поэтому отвечу, как человек и, как правитель.
       Принцессы с интересом ждали.
     – Как человек – я не желаю зла, ни тем, ни другим. Больше того: хочу, чтобы все народы Испании благоденствовали и процветали. Но, как правитель, я буду делать все, чтобы мой народ жил в благополучии. – Он слегка улыбнулся, – Я должен создать государство, в котором невозможно то, о чем вы говорите, ваше высочество. – Я не буду смотреть рабам в глаза – они материал, если хотите, одно из условий, благодаря которому, мои подданные могут жить, более-менее спокойно.
     – Ваше императорское величество, ради благоденствия одних, вы приносите горе другим! – воскликнула Оллана.
     – Да! Ибо мир таков, и другим не будет! Если, я не захвачу военнопленных и не продам их в рабство, я не только не оправдаю затраты на войну, но, главное – меня не будут бояться! А раз не будут, значит придут и захватят уже мой народ и уведут в неволю!
     – Насилие порождает насилие! – горько произнесла Вероника, – Но есть другой путь! Мы: я, Эрик, Изабэль и наши друзья, – она показала глазами на Винченцо и аль-Рашида, – все время это доказываем!
     – Что вы имеете в виду? – не понял император.
     – Мы, в меру своих возможностей, стараемся помочь нуждающимся, и беднее от этого не стали ни духовно, ни материально!
     – Мир держится на страхе – хотим мы этого или нет! Власть крепка там, где существует порядок и строгие законы. Именно строгие, хотя многие их считают жестокими. Поэтому, я буду строг с моими вассалами и народом, а уж с врагами, тем более!
       Альфонс стал по немного распаляться и Вероника это заметила. – Нет, в этот раз я этого не допущу! – мысленно заверила она себя и, улыбнувшись, сказала:
     – Мы поможем построить собор, и этим компенсируем ваши потери.
     – Ну, уж нет, я не это имел в виду! – смутился Альфонс.
       Он вовсе не хотел, чтобы у Хуаны создалось впечатление о нем, как о мелочном правителе. – Справедливый... да! Но не скупердяй, дрожащий за каждой маркой или метикалем.
     – А что?.. Что ты имел в виду, разрешая монаху скупать рабов для строительства храма? – вопрос поступил от Урраки. Ей не нравилось поведение брата. – Не понимает, как и с кем себя вести. Дался ему этот папский посланник. Все мои старания могут пропасть попусту! – она с досадой передернула плечами.
     – Я должен понять… – начал было Альфонс, но сестра перебила:
     – У тебя посланников от папы и разных королей – некуда девать, а Хуана приехала к нам впервые за шесть лет. Причем, представила ко двору сестру-красавицу! Успокойся!
     – И то правда! – словно ожидая этих слов, отреагировал Альфонс. – Ты права, моя любимая сестричка! Бог с ними с этими рабами. Я удовлетворен ответами, хотя, хочу задать еще немало вопросов.
       И все же во взгляде императора, не все соответствовало его такому благодушному настроению. Вероника это видела. Было присутствие недоговоренности и неискренности. Пожалуй, этого не смог бы объяснить и сам император. Вспыхнувшие к принцессе Хуане чувства, приводили его в замешательство, но, управляя столь непростыми вассалами Кастилии, Леона и Толедо, Альфонс уже давно стал человеком прагматичным и циничным: правителем, которого изменить невозможно. Вряд ли Вероника могла понять внутреннее состояние императора. Просто, зная его, догадывалась, что тому что-то нужно, и это необъяснимое желание настораживало. – Если надеется получить меня, его ждет горькое разочарование! – мысленно констатировала себе. Тем не менее, принимая во внимание все происходящее, отреагировала с очаровательной улыбкой:
     – Мы к вашим услугам, ваше императорское величество!
     – Нет-нет отдохните! Жду вас вечером для приятного разговора. Людей будет мало, сможем спокойно поговорить!
       Принцессы откланялись. Вместе с ними удалились и Винченцо с аль-Рашидом. Ушли и дон Санчо с Корнелием Маркусом.
       Во дворце у дона Альвара подвели итоги встречам при дворе.
     – Уродец уничтожен – это хорошо! – констатировал ангел.
     – Император что-то замыслил – это плохо! Нужно быть настороже! – отреагировал Винченцо. Аль-Рашид согласно кивнул и предложил:
     – Мы неотступно будем при вас, ваши высочества.
     – Вы итак рядом, но может случиться, вас не допустят в покои короля? – заметил Корнелий.
     – Что предлагаете?
     – Мне не нравится сегодняшняя потеря сознания Вероникой – будем начеку! Внешне, все должно выглядеть спокойно, даже несколько беспечно. Пусть маги привыкнут к мысли, что мы их не ищем и не понимаем настоящей силы.
     – Уродец и двое других уничтожены, но вряд ли они ошибаются на наш счет, – заметила Оллана.
     – Сейчас маги в недоумении. Они были сильны, но гибель первых двоих, а затем и уродца, заставила их приостановить свои действия и изучить обстановку.
     – Как вы думаете, почему король пригласил нас ночевать в королевском дворце?
     – Думаю, не только для того, чтобы иметь интересную собеседницу. Он что-то знает и хочет нам продемонстрировать, – предположил Корнелий.
       Веронику устраивал такой ответ. Она опасалась, что ангел заведет разговор о тайных мыслях императора, а ей не хотелось, чтобы Винченцо и аль-Рашид знали об этом.
     – Самое время побывать в Малом замке дона Альварреса, – предложила Оллана. – Необходимо ознакомиться с черепом и ведущими к нему проходами со стороны королевского замка.
     – Это необходимо, но не к спеху, – ответил Корнелий. – Главный вопрос заключен в сегодняшнем вечере и ночи.
     – Вы собирались, рассказать легенду? – уточнила Вероника.
     – Для Альфонса и Урраки, вам, она давно известна.
     – Ладно, что с Эриком?
     – Сражается у Столбов Мелькарта – отвлекать не будем, – отрицательно качнул головой Маркус.
     – Жаль! – обескуражено произнесла Вероника.
       Ангел внимательно посмотрел на нее, и сказал с отеческой ноткой:
      – Знаю, как рвется к нему твое сердце, знаю, и сам хотел бы увидеть моего строптивого подопечного, но Эрик участвует в очень непростых битвах и, как всегда на высоте.
     – Вам что-то известно? Расскажите! – воскликнула она.
     – Ты же понимаешь, что я всегда с ним, – он помолчал. – Даже, когда нахожусь с вами при императорском дворе. – Два дня назад он потопил у африканского берега восемь транспортных галер. Утонуло около двух тысяч марокканцев, а вместе с ними, внук Юсуфа ибн Ташфина, молодой Ахмад ибн Мухаммад. Эмир аль-муслимин рвет и мечет, Вчера в Альхесирасе был казнен руководитель переправы. Против Эрика подняли все морские силы. Но… – Корнелий опять замолчал, – Я, к сожалению, не все вижу. – Ангел повертел головой. – Странно! – он недоуменно пожал плечами. – У него в стане неприятеля появился очень сильный союзник и это женщина!
     – Кто? – подозрительно глянула на него Вероника. В глазах блеснул ревнивый огонек.
     – Не могу сказать… не знаю! – ответил ангел. – Но она очень влиятельная особа!
     – Когда только успел? – продолжая недоуменно смотреть на ангела, перевела она глаза на Оллану.
       Та успокоила:
     – Не волнуйся, тебе ничего не угрожает. Так, как любит тебя Эрик, вряд ли способно любить хоть одно сердце, – и, улыбнувшись, добавила, лукаво глянув на Винченцо, разве что мой избранник!
     – Хорошо, что вы так к этому относитесь, – произнес Корнелий. – Но скажу одно: – Эрику сейчас очень непросто. Против него ополчилась вся мусульманская Африка.
     – Может, ему нужна помощь? – забыв свои ревности, Вероника бросила жалобный взгляд на сестру. Та обняла ее и попробовала утешить:
     – Уверенна, он справиться! Эрик тоже думает о нас и рвется всем сердцем!
     – Мне плохо без него! – только и произнесла она и замолчала.
     – Ну-ну, что за грусть!.. Его победы происходят, только благодаря тебе и Оллане. Не вешать нос! – Корнелий шутливо нахмурился.
     – Вы правы! Он там, а мы здесь – каждый выполняет часть общего задания! – попыталась Вера взять себя в руки.
     – Вот и хорошо! – одобрительно кивнул Корнелий. – А сейчас, подготовимся к пребыванию во дворце. Придется переместить из замка некоторые вещи.
     – Как мне себя вести? – прервал его дон Альвар.
       Он больше молчал, понимая, что принцессы при королевском дворе попали в непростую ситуацию.
     – Вы верный подданный императора Альфонса Смелого, – назидательно произнес ангел. – Таким и оставайтесь. Чтобы не говорили, порядочности у него много и она со временем проявится.
     – Что, простите? – не понял дон Альвар.
     – Я имею в виду, что в нем присутствуют благородство, и мы им воспользуемся.
     – Не ошиблись бы! – с сомнением покачал тот головой. – Он капризное дитя, раб своих страстей. Не любит тех, кто умнее его и завидует им.
     – Мы согласны с вашей оценкой, но лишь отчасти. В нем неплохо уживаются две абсолютно противоположные личности, – отреагировала Оллана.
     – Даже не уживаются, а противостоят друг другу, – не согласился Корнелий. – Но это есть в каждом из нас! – он хитро усмехнулся, ожидая реакцию принцесс.
     – Нет, не в каждом. У меня одна половинка, более смелая и деятельная поддерживает вторую – менее решительную, все время сомневающуюся, – подметила Вероника и вдруг рассмеялась от столь нелепого сравнения. Оллана последовала ее примеру. Заулыбались и остальные.
     – Вы смеетесь – вот и прекрасно! Замечу лишь, что раз в короле борются два абсолютно противоположных человека, значит, от него можно ожидать не только плохое, но и хорошее.
     – Что мы и наблюдаем! – констатировала Вероника.
     – Но задание не должно находиться под угрозой, и зависеть от настроения короля Альфонса, – блеснул умными глазами аль-Рашид. Он, все больше молчал, скучая за Силлоной. Те несколько дней, которые ему довелось быть в замке ее тетушки, промелькнули, словно мгновение.
       Вероника произнесла с улыбкой:
     – Ты прав, мой мальчик. Необходимо быть настороже – слишком уж часто меняется настроение у нашего короля. Почему ты грустный? – спросила с беспокойством.
     – Нет, что вы! Просто, я не всегда понимаю, о чем вы говорите, – попробовал он уклониться от ответа.
     – Нет, это не так. Ты хорошо разбираешься во всем, что происходит, – и, участливо глянув, спросила: – Скучаешь по Силлоне?
        Вероника обняла его словно сына, шепнув на ухо:
     – Поговорим с ней этим вечером.
     – Как? – невольно вырвалось у аль-Рашида.
     – Через меня! Она обладает телепатией, а я сделаю так, что и ты сможешь, взяв меня за руку, общаться с ней.
     – Это неудобно для вас, – покраснев, возразил аль-Рашид.
     – Удобно, и тебе принесет облегчение!
       Присутствующие, чтобы не мешать им, перебросились несколькими фразами относительно вещей необходимых для пребывания в гостях у императора.
       Спустя несколько часов они уже подъезжали к императорской резиденции. На пороге стояла охрана в праздничных одеждах. Приказ императора был однозначен и обжалованию не подлежал. В честь официального приема принцесс, дворец принял праздничный вид. Дон Педро за голову взялся, когда подсчитал, во что это обойдется. А когда узнал о предстоящем в ближайшие дни пиршественном застолье и рыцарском турнире, вообще потерял покой.
       После фиаско с магами и уродцем, он пребывал в унынии. Правда, с оставшимися тремя, дон Педро уже перешел к запасному плану. Не исключено, что придется на время покинуть дворец. Хорошо, если Альфонс даст ему сделать это добровольно. Самору уже забрали, хотя номинально Ансурес считался графом Вальядолида, Карриона, Салданьи, Льебаны и злополучной Саморы. Его племянники, слава Богу, находились рядом, а братец Гонсало Ансурес, последнее время вообще перестал бывать при дворе. Майордом обходил дворец, проверяя готовность к встрече принцесс. Лично осмотрел их покои.
     – Как будто нельзя их разместить в одной комнате. Подавай каждой отдельные спальные и приемные комнаты, – ругнулся он вслух.
       Шедший рядом племянник, инфант Карриона Фернандо Гонсалес, недоуменно глянул на дядю. Он прекрасно понял, кого тот имеет в виду, но не разделял его враждебного отношения к принцессам. Более того, инфант с нетерпением ждал очередной встречи с ними, чтобы на вечернем приеме иметь удовольствие видеть красавиц. – Конечно, этот глупец тоже не дождется, когда они прибудут! – угадал его мысли дон Педро. – Не понимают, что те прибыли разрушить то, что я с таким трудом создавал.
       Ансурес зашел в малозаметную соседнюю со спальней комнату и злорадно улыбнувшись, подошел к небольшому мусульманскому щиту, висевшему на стене.
     – Сними его! – приказал он племяннику.
       Тот исполнил.
     – Теперь возьми воск со свечи, и заделай вон, то отверстие! Да тщательно, чтобы не было видно. Племянник, выполняя приказание, машинально заглянул в глазок и поразился: в отверстие просматривалась вся спальня принцесс.
     – Что это? – недоуменно глянул он.
     – Комната для наблюдения за придворными дамами! – спокойно ответил дон Педро.
     – Чья? – не понял дон Фернандо.
     – Известное дело, императора, – отреагировал тот.
     – Разве такое допустимо?
     – Правитель в своем королевстве волен делать все, что пожелает! А ты помалкивай, если дорожишь своим положением при дворе.
     – Но это подло!
     – Не твоего ума дело! – повысил голос дядя.
     – Старый развратник! Ты, наверное, тоже не раз туда заглядывал! – негодующе воскликнул племянник.
     – Дурак ты! Если б я не знал, что происходит в каждой комнате дворца, не продержался бы и недели при императоре. А ты и твой братец с отцом, в лучшем случае, служили в войсках в чине не выше капитана.
     – Но благородному человеку…
     – Закрой рот, благородный человек и не стреляй глазами за принцессами, как вчера, – презрительно начал, было, дядя, но вдруг уставился на племянника и несколько минут смотрел не мигая. – Послушай, тебе принцессы нравятся?
       Дон Фернандо ответил не сразу. Молодой рикос омбрес еще не погряз в сделках с совестью и моралью. На дядину реакцию, он лишь переспросил с подозрением:
     – А что?
     – Говори, а не задавай глупые вопросы! – дон Педро стал свирепеть. – Нравятся?
     – Да! Но в ваших играх я участия принимать не буду! – твердо ответил племянник.
     – Дурак, он и есть дурак! – отреагировал уже мягче дядя. – Я представлю тебя принцессам. Кто сделает для тебя больше, чем родной дядя!?
       Не доверяя сказанному, дон Фернандес какое-то время смотрел на него.
     – И я не буду вам обязан? Не буду выполнять очередную… – он хотел сказать: – «грязную работу». Но пока племянник думал, как это произнести, тот перебил:
     – Ничего мне от тебя не нужно. Думай, хочешь, чтобы я представил тебя принцессам?
     – Хочу!
    – Хорошо! Сегодня на приеме у императора ты будешь представлен принцессам Хуане и Изабэлле. Оденься во все лучшее, я хочу, чтобы ты им понравился.
     – Для чего? – бросил опять на дядю подозрительный взгляд Фернандо.
     – Странный ты! Прикажешь, представить, так, чтобы они тебя не заметили?
     – Нет, конечно!
       Дон Педро оставил потаенную комнату и в сопровождении племянника отправился проверять готовность к встрече с принцессами. По дороге он пытался вложить в голову строптивому родственнику умные мысли, полезные роду Бени Гомесов.
       Этот вечер отличался от предыдущего. Приглашено было очень небольшое количество придворных, в основном близкие императорской семье гранды и рикос омбрес. Таких оказалось около тридцати человек. Император, как и обещал принцессам, хотел побыть с близкими друзьями. Не обошлось и без папского посланника. Архиепископ напросился в полном смысле слова, пообещав Альфонсу не провозглашать христианские истины, дабы не будоражить умы теософскими спорами.
       Принцесс, с их приближенными кабальеро графом де Легреном и аль-Рашидом, как и в предыдущий вечер императорская чета не отпускала от себя ни на шаг. Констанция была весела и чувствовала себя великолепно. В беседе с принцессой Хуаной, она то и дело, мысленно благодарила ее дар исцеления, рассказывая некоторые истории из своей жизни.
       Альфонс любил супругу и был искренне рад улучшению ее здоровья. Он сыпал шутками, приводя в недоумение придворное окружение. Они давно не видели таким своего императора. Дон Санчо и Корнелий Маркус восседали в креслах, и даже тогда, когда императорская чета открыла праздник, церемонным танцем, оставались сидеть. Они говорили о своем, только им известном. Альфонс, чего никогда не делал, испросил разрешение у Констанции – пригласить поочередно на танец принцесс и получил его.
       Танцуя с Вероникой, он шутил и всячески пытался расположить к себе. Она отвечала ему комплиментами, и со стороны трудно было заметить ее напряжение. А оно было. Было, и Вера боялась выдать себя, с трудом сдерживаясь. Ей неприятно было танцевать с императором, хотя танцы она любила. Корнелий, наблюдая за ней издалека, отсылал сигналы: – Держись, моя принцесса! – И она, улыбаясь императору, отвечала ангелу: – Держусь!
       В перерыве к принцессам подошел майордом Ансурес:
     – Разрешите ваше высочество представить моего племянника, инфанта Карриона, дона Фернандо Гонсалеса.
       Тот с достоинством поклонился и учтиво произнес:
     – Я почитаю вашего супруга, как великого воина и полководца и рад, что мне выпало счастье и честь познакомиться с его супругой, вашим высочеством.
       Изысканная речь, лишенная пустых вычурных слов, понравилась Веронике, и она с интересом всмотрелась в племянника дона Педро. Дон Фернандо был недурен внешностью, и чувствовалось умен.
     – Как ваш отец, мы с сестрой не видели его при дворе? – простота с какой принцесса задала вопрос, немного смутила молодого кабальеро, но он тут же нашелся.
     – Ваше высочество знает графа Карриона?
     – Ваш достойный отец Гонсало Ансурес, помог принцу Одо сосватать меня у правителя Арагона, Санчо Рамиреса, моего воспитателя.
     – Отец мне никогда не рассказывал об этом! – отреагировал в недоумении дон Фернандо.
     – Наверное, потому, что достойные люди никогда не говорят о своих благородных поступках.
       Она знаком подозвала Оллану, закончившую с Винченцо очередной танец. 
     – Дон Фернандо Гонсалес, сын Гонсало Ансуреса, достойного правителя Карриона.
       Та с любопытством, глядя на него, сделала легкий реверанс, а Вероника уже представила ее:
     – Моя сестра, принцесса Изабэлла.
       Дон Фернандо поклонился, не удержавшись от комплимента:
     – Вы, так похожи между собой, словно две утренние звезды.
       Поняв, что сказал лишнее, он тут же попытался исправить бестактность:
     – Пусть простят мою дерзость, ваши высочества!
       Вероника не успела ответить – появился император.
     – Наш сердцеед дон Фернандо, уже представлен? – спросил он с улыбкой.
     – Я позволил себе такую смелость! – подошел ближе майордом.
     – Дон Фернандо отважный воин, как и его отец, – Альфонс благосклонно кивнул головой. – Кроме того, он пользуется успехом у придворных дам.
     – Это плохо, или хорошо, ваше императорское величество? – переспросила принцесса Хуана.
     – И то, и другое! Плохо, потому что за ним не угнаться другим моим вассалам, и хорошо, что он очень культурен, обходителен, и не кружит бедняжкам головы по пустякам.
     – И все же?.. – рассмеялась она, вопросительно глядя на него.
     – Ну-у!.. – император сделал неопределенный жест, – Дело – ведь молодое! – он лукаво улыбнулся. – Зато, в остальном, ведет себя, как благородный кабальеро.
     – Мои рыцари, поступают таким же образом, – произнесла Вероника и представила дону Фернандо – Винченцо и аль-Рашида.
       Молодые люди обменялись несколькими приветственными словами, а Оллана, подошла к инфанту Карриона и сказала просто:
     – Потанцуем?
       Тот мгновенно поклонился, делая вид перед присутствующими, что именно он приглашает ее на танец.
     – Молодец! – только и отреагировала на его находчивость принцесса Хуана.
     – Я же говорил вам: он учтив и, в отличие от своего дяди, много честнее. – услышав ее фразу, произнес Альфонс. – Может и вы, подарите мне танец?
     – Я мечтаю об этом, – через силу произнесла Вероника, и они опять вышли в центр огромной залы.
        А дон Санчо де Молина и Корнелий Маркус в это время обсуждали непростые вопросы, связанные с оставшимися магами. Двоих – предсказатель-астроном знал в лицо, третьего – никогда не видел. Просто знал, что тот существует. Вычислил его энергию и успешно противостоял ей. Противостоять мог, но уничтожить – не позволяли законы тонких энергий. Корнелию было разрешено оказывать любую помощь Координаторам и, в этой связи, он мог найти и уничтожить загадочного мага. Но маг исчез. После гибели двоих товарищей и карлика, он ни разу себя не проявил. Тем не менее, утром, Энрике попал под непонятное энергетическое воздействие. Ученик дона Санчо, подчиняясь чьему-то указанию, проник в запрещенную комнату учителя, и не появись тот в этот момент, возможно, «Стансы Цзяна» подверглись бы опасности.
     – Сегодня оба Координатора будут ночевать во дворце: – у нас есть шанс изловить и уничтожить загадочного мага, – произнес Корнелий, наблюдая за танцем Вероники с императором. – Как, моя девочка не хочет танцевать с этим правителем, – добавил он машинально.
     – Она сильная, сильнее нас двоих вместе взятых, – отреагировал дон Санчо.
     – Знаю, но от этого страдания ее не становятся меньшими!
     – Сестры, можно сказать, впервые так объединились за семьсот миллионов лет!
     – Да! Но единым целым, уже не станут никогда, – констатировал ангел.
     – Потому что любовь, формирует энергию их духовных сил по-разному!
      – Разница не велика, они любят одних и тех же мужчин, – улыбнулся Корнелий.
     – Великих мужчин! Один – Координатор Вселенского Разума, другой – воплощение первых космических героев-переселенцев этой Вселенной.
     – Винченцо этого не знает!
     – Но знает Оллана и догадывается Вероника, – отметил дон Санчо.
     – Ты прав, мой друг, – согласился ангел и улыбнувшись, подкрутив усы, спросил: – Не пора ли нам подарить императору и нашим друзьям что-то очень красивое и чарующее. Такое, чтобы дух захватило, а молва шла долгие годы?
     – Что вы задумали?
     – Ничего сверхъестественного – нам это не нужно. Хорошую музыку и только. Но музыку из других временных эпох, например, настоящего Баха, Гайдна, Россини.
       Через несколько минут в зале разлилась волшебная «Лунная соната». Гости замерли, пораженные столь необычным и завораживающим звучанием. Сообразив, что его ученые друзья дарят в этот вечер магию тонких измерений, император произнес, так, чтобы все слышали:
     – Мой ученый гость из дальних земель, преподносит мне и вам эту божественную музыку. Танцуйте и погружайтесь в мир прекрасного! Забудьте все плохое: думайте о хорошем и возвышенном. Я, ваш сюзерен, приказываю вам!
       Подданные кастильской короны не узнавали своего императора. Музыка не соответствовала обычаям, но ее чарующие звуки завладели их сознанием. Оллана танцевала с Винченцо замысловатый танец. В те далекие времена, откровенный эротизм древних танцев уже начинал уступать правилам этикета. Нельзя было брать партнершу за талию, тем более, прикасаться к груди и класть голову на плечо… Запрещено! Не разрешалось имитацией телодвижения, передавать недвусмысленность соития представителей двух противоположных полов, но можно было, а в некоторых случаях, и нужно, целоваться. И если придворные, следуя правилам, с удовольствием исполняли условия танца, то принцессам пришлось импровизировать. В момент звучания спокойной музыки, их плавные движения заменили ряд элементов с поцелуями, а обороты вокруг оси и прикосновение ладоней, символизирующее расположение дамы к кабальеро, придали танцам некоторую простонародную, но всеми понятную пикантность. Многим понравилось, как принцессы танцуют. Хороводы, в некоторых случаях напоминавшие полонез, стали распадаться на отдельные пары.
     – Как необычно вы танцуете! – в перерыве между танцем удивленно заметил Веронике император.
     – Плохо? – кокетливо отозвалась она.
     – У вас ничего не получается плохо! Вы скользите словно фея, а движения ваши легки и непринужденны! – не сдерживая восхищения, констатировал Альфонс.
       В очередном танце, опять ей навязанном, он попытался поцеловать Хуану. Целовались все танцующие пары, так что это не могло быть расценено вольностью. Но Вероника, допустив его к щеке, сделала поворот и легко ускользнула от более откровенного поцелуя. Выглядело это в такт музыке и Альфонс, не был обескуражен. Даже, наоборот, окрылен и ему казалось, что все идет, как нельзя лучше. Между тем, мелодия сменилась на более быструю, и все закружились в энергичном танце, напоминавшем «мориско» или «мореска», только без гротескных костюмов. Пантомимический танец более соответствовал ее времени, и она решила тактично поменять партнера.
       В перерыве Вероника подошла к аль-Рашиду и шепнула:
     – Пригласи меня, мальчик мой, пообщаемся с Силлоной!
       Молодой витязь с достоинством поклонился, приглашая ее на танец. Император, тут же переключился на принцессу Изабэль, забрав на время ее от Винченцо. Оллана, понимая состояние сестры, с готовностью включилась в танец и закружила Альфонса, совершая уморительные гримаски и телодвижения. Тот с удовольствием отметил ее поразительную способность чувствовать музыку. С его стороны посыпались комплименты, а Оллана, лукаво улыбаясь, еще больше стала заводить императора своими движениями. 
       Тем временем в углу залы, за спинами не танцующих кабальеро, заалела фигура в красной накидке. Владелец ее был невысокого роста, но с длинными седыми волосами и абсолютно безбородый.
     – А вот и маг! – произнес дон Санчо, указав Корнелию глазами, на возникшего субъекта.
     – Им запрещено появляться при дворе! – заметил тот.
     – Дон Педро воспитатель императора и часто игнорирует его указания.
     – Мне казалось, что Альфонс достаточно строг с нарушителями своей воли.
     – Вам правильно казалось, но Ансуресы исключение. По крайней мере, до сих пор так было.
       Человек в красной накидке, о чем-то сообщил дону Педро. Канцлер был крайне взволнован появлением мага, и, бросив несколько фраз, нетерпеливым жестом поспешно отослал его.
     – Вечером, а скорее ночью – что-то произойдет! – констатировал Корнелий и отправил сигнал Веронике с Олланой: – Будьте настороже! Один маг уже появился и что-то замышляет.
       Принцесса Хуана протанцевала с аль-Рашидом три танца, не выпуская его руки. Во время соприкосновения, она сумела открыть ему портал для общения со своей сестрой. Около двадцати минут влюбленные имели возможность обмениваться теплыми трогательными мыслями. Он улыбался, а Вероника улыбалась ему, и со стороны никому и в голову не могло прийти, что ее любимчик далеко от нее.
       Но император ухитрился еще раз пригласить Веру на танец, после чего, провел и усадил в кресло рядом с императрицей.
     – Натанцевались, моя дорогая? – приветливо спросила Констанция:
     – С ног падаю, давно так не танцевала!
     – Этого мы и добивались с мужем!


Из книги Прозрачные Мипы валенсии. т.3.