день солнцелуния

Развилка номер раз. Поляна Гномов.

Говорить о безумии этих двоих я не буду. Просто сейчас в голове пограничное состояние, когда видно и свет, и тень, и весь мир в его богатой полноте. Что было? Двое с гитарами и барабаном сели в автобус и поехали куда глаза глядят. И их взгляды остановили их на лесной дороге-ленте меж холмов. Глядя на холмы, они стали задаваться вопросом: в каком направлении идти через холмы – чтобы попасть в ещё больший лес, чем тот, что окружал их на холмах. И опять пошли туда, куда приятней падать взору. Дошли до холмов, до дачного кооператива с бегающими без привязи собаками (один боялся собак, а другой их отпугивал), развернулись обратно, потому что первый встречный рассказал им про некую «поляну гномов». На пути постоянно попадались развилки – какой путь выбрать? – а пойдём туда! – и они шли туда, и там им встретилась пожилая дама с собачкой, пытавшаяся донести до них, что там, где поляна гномов, там пошло, что лучше идти дальше, бежать от пошлости. Не знаю, дошли ли они до этой пресловутой поляны, или нет, но свою поляну они нашли: всюду стояли деревянные истуканы, и один был вырезан в цельном дереве, он был с бородой и в руке держал щит, на котором красовалась надпись «Я – лес. Я дарю вам свои богатства. И потому берегите меня!». Двое поверили этому истукану и углубились сначала в поляну, потом в небо над нею, в цепи созвездий, открывающие иные пространства и миры, и напоминающие названиями своими об античном мире. Двое дарили лесу свою музыку, и лес жил вместе с ними, лес им подпевал, и они подпевали Лесу, всё сливалось в стройный хор – и созвездия, и мелодии леса (крики птиц, писк летучих мышей, шелест в траве змеи, звуки падающих осенних листьев и желудей), и мелодии, родившиеся из мелодий леса в их головах, мелодии летели к реке, река дополняла их своим шумным безмолвием.

Развилка номер два. Зелёная роща. Дача Сталина.

Такие остановки были часты на их пути. Вот они снова идут по лесу, пытаясь под яркостью луны и звёзд разглядеть дорогу меж сосен, и возникает в лесу старый деревянный флигель полузаброшенной правительственной дачи из некоего прошлого, и раскрошенные ступени, и потрескавшаяся краска, и сторожка, которую сторож обустроил под свой домик, и теперь живёт в нём. И всё это вначале подъём, затем спуск, затем подъём, – плавная смена климатических зон, плавная смена ритмов и мелодий,  - всё это приводит их вновь на дорогу, и они идут к морю, и они собираются пойти поплавать, и уже плывут по дороге, плывут к морю, но при понимании того, что на пути к морю есть город, они сворачивают в другую сторону.

Развилка номер три. Поляна Высоцкого. Агурка.

-О! гляди, ещё один гном! – говорит один из них, показывая на памятник. Теперь ясно только одно. Им обоим ясно, что путь лежит к реке, к водопаду, и дальше, дальше, дальше! И опять нырять в спуски и подъёмы, меняя мелодии, сбивая ритмы, они идут. Сюжет развивается. Вот оно: они на реке. Слева, в ущелье, внизу шумит то, что осталось после засухи от водопада. Водопад сам тоже видно, но фрагментами. Видно белизну скал под луной, но иногда неясно, лунный ли это свет падает вон на те деревья, там, на той горе, или же это не деревья, а просто другая скала? И по-прежнему сказочные шорохи, настораживающие разум, но успокаивающие душу. За спиной – гора, под ними – ущелье, тропинка вдоль скалы, и она иногда исчезает в темени, а то возникает снова. Жизнь импровизирует, жизнь играет, всё живёт. Вот широкий лист вечнозелёного под лунным светом: он бел или зелен? и, если зелен, то в каком месте? нет, он серебряный, он чёрный, и в нём весь мир. В листе весь мир, а лист в глазу, а глаз в голове, и к нему цепочка кровеносных сосудов, как неких путей к зрению, и в этих путях – вселенная. В них всё, как всё и в этих звуках. Диалоги:
-Эй, а куда мы идём?
-К Прометею на орлиные скалы, не? Он где-то там, выше прикован.
-Постой. Мы идём к Прометею? Мы, тёмною ночью, под тьмой листвы и лунным сумраком, идём к Прометею, что принёс нам свет, ведь приковали его именно за подаренный нам свет, подаренный нам огонь?
-Видимо… э… похоже, что да, мы идём туда.

Развилка номер четыре. Круглый стол. Рассвет.

Пять утра. Двое сидят с гитарами за круглым грубо сколоченным столом, на столе горит монитор нетбука, туда скидываются записанная по пути музыка. Двое смотрят на лунное серебро и решают подняться выше, вдоль линии электропередач, потому что сейчас там светлее. Поднявшись, они оборачиваются назад, и застывают перед поднимающимся из-за хребта солнцем. Медленно поднимается солнце, медленно следуют они за луной, рассвет рисует под ними долгие тени.  Вот на пригорке поляна, с поляны хорошо видно рассвет, они играют, они засыпают, наслаждаясь мелодией и рассветом, несущим тепло.   

Развилка номер пять. Тоннель.

Лес, музыка. Гитары, барабан, голос. Всё это запело по-новому. Двое стояли на реке (на камнях пересохшего русла), у моста над тоннелем. Грело солнце, лес пел, они пошли через тоннель слушать себя. Заново услышав весь мир, они выползли на поверхность через какой-то люк, к каким-то заборам, в какую-то деревню, и эта деревня напоминала одному из них просто деревню, а другому какой-то фрагмент из детских воспоминаний, мир выглядел захватывающим ребусом, который просто есть такой, какой он есть, и его не надо разгадывать, чтоб разгадать. Нет, секрет ребуса в том, чтоб погрузиться в процесс познавания ещё глубже. Вот Мацестинское здание курорта-санатория-или-что-там-такое-стоит-с-колоннами, вот поляны, там – трасса, вдоль трассы лес с обеих сторон, и этот лес уходит в горы. И история дня просто подходит к своему логическому завершению: двое едут по домам. Двое полны, насыщенны, в маршрутке им снятся яркие сны с захватывающими сюжетами, но сюжет жизни интереснее, и потому сны не запоминаются. Ведь позавчера был чердак, затем – крыша. Вчера была площадь Искусств, а сегодня был полноценный день, и солнце село, и где там должна быть луна? Я стою у своего окна, и мне кажется, что я многое понял. Заново понял. По-новому понял. И, кроме того, пережил.

А двое, о которых я рассказывал, они возродились. Теперь это двое соседских мальчишек - я каждый день, подходя к дому, вижу их в залитом солнцем дворе, где они лазают по деревьям, пинают мяч, прыгают с заборов, протискиваются в невероятные щели и ведут прочие детские свои чистые и наивные игры. Вы знаете, это был путь длинною в двенадцать с чем-то часов, а я успел рассказать вам только самую малую часть происшедшего за это время. Но вы знаете, мне грустно, потому что я иду с работы домой, и чувствую наличие прекрасной интересной и захватывающей жизни, и вся она где-то рядом, но я её почти не касаюсь.