2. 7. Фотина-Амина

2.7. Фотина- Амина.


Она, на свидании с Лёнечкой, во вторник собиралась сообщить, что она уезжает домой в среду. Что во вторник утром состоится последний экзамен. Затем вручение свидетельств и групповое фотографирование на память и что билеты на поезд уже заказаны.  Лёнечка собирался придти в общежитие и она познакомит его с подругами Зинкой и Галей.
Пока он ни о чём точно не знал, хоть и догадывался. Она сама сказала ему, что они скоро заканчивают курсы и уезжают.
Перед последним экзаменом она не могла сосредоточиться. Этот парень не выходил у неё из головы и ночью она не могла заснуть. Казалось, всё ещё горит на губах его властный, мужской поцелуй, и всё также дрожат коленки, прерывается дыхание и тянет низ живота.
Что-то неуловимо родное и неуловимо знакомое было в нём и ей так хотелось, чтобы это был тот Лёнечка, друг её далёкого детства, ставший её идеалом с тех пор, когда она с сестрой Лариской жили на Верхнем Замке древнего города в коммуналке, 13 лет назад.
Однако, много воды утекло  с тех пор и она не могла узнать в этом высоком парне, того белобрысого мальчика с белыми волосами, которого отец ласково называл: «Ленок!».
Так как в их местности выращивали лён, который трепали и расчёсывали в небольших мастерских, вили верёвки и канаты, то это было очень похоже и она  хорошо помнила цвет и шелковистость этой льняной кудели, напоминающей шелковистые вихры мальчика и была всецело согласна  с этим нежным прозвищем его друга Лёнечки - «Ленок».
Это напоминало ей поля засеянные льном, в начале июня превращающиеся в бескрайнее голубое море. Потом когда голубые цветочки сменялись коричневыми коробочками с маслянистыми семенами, начиналась страда. Комбайнами, а в неудобьях серпами и косами лён убирался сперва в снопы, а потом в скирды. Дети лазали по этим исполинским горам, а лён трещал и кололся, распространяя вокруг запах осени.
 Она всё своё детство и юность скучала о нём. Эта встреча как-то наполнила её сердце, вселила надежду хоть она и знала, что того Лёнечку она уже никогда не  встретит. Если бы судьба и сделала бы ей такой подарок, то  всё равно не узнала бы его. Всё вокруг и она сама изменилось, от неумолимо шагающего времени, а фамилии  его не помнила.
Она всё-таки она сдала зачёт и экзамен на «отлично», а после обеда пришёл парень, студент колледжа, с букетом цветов и запиской от Лёнечки, что пришла разнарядка и они срочно уезжают на двухнедельные парашютные сборы и при первой возможности он напишет.
Мобильного телефона в то время ни у него, ни у неё не было, да и «базовые станции» с антеннами только-только начинали строиться в их местности, обещая мобильную связь через несколько лет. Поэтому она дала ему свой домашний адрес и номер телефона родителей.
На следующий день, простившись с Зиной и Галей,  которые её провожали на перроне, она садилась на поезд. Знакомая привокзальная площадь с курантами была перед глазами и остро напоминала о том «ледяном» их вечере. Ведь всего три дня назад она встретила его, и февраль продолжал ей напоминать об этой встрече суровыми ветрами, сквозившими с Двины.
После окончания курсов она стала работать в новой должности начальника отделения, но новая работа почему-то не увлекала её, потому что она всё время думала о нём. Это стало похоже на тяжёлый рок, на шизофрению – она не находила себе место ни на работе, ни дома. Она иногда  плакала по ночам, приходя к утреннему чаю с опухшим лицом и грустными, потухшими глазами. Мать Ольга Георгиевна с тревогой наблюдала за дочерью, которая приехала с учёбы «сама не своя». Она перестала ходить с девчонками в танцевальный клуб и в кино. Она похудела, глаза провалились и её новое джинсовое платье падало с неё и вертелось как на вешалке.
Её друг Алексей понял, что что-то случилась, когда она перестала улыбаться ему и постепенно потерялся среди вялотекущих дней и  перестал заходить.
Это случилось после прогулки в начале апреля. В березовой роще, за школой парни с девчонками «встречали весну». Это не был какой-нибудь старославянский праздник, если не считать Благовещение, просто, молодёжь отмечала Всемирный день здоровья.
Весна в этом году выдалась ранняя. Появились первые подснежники и первая капель.  Было немножко шампанского, немножко шашлыка на мангале, что проявился из снежного сугроба и чернел среди талого снега у беседки. Зато было много веселья, песен и плясок под огромный бум-бокс Алексея,  её парня. Когда пары разбрелись по парку и уединились, Алексей повёл её на берег речки Хворостянки, где лёд потемнел и поверх его кое-где бежали ручьи. Невдалеке сидели рыбаки подводного лова и вытаскивали маленьких красных окуньков и, время от времени, пили водку из «горла» без закуски.
Пригревало весеннее солнышко. Было покойно и хорошо. Каждый думал о своём. Она думала о Лёнечке,  а Алексей думал о ней. Позади них, в березняке, орали грачи, только вчера прилетевшие из дальних стран, а как будто договаривались: кто, где, и с кем будет вить гнездо.  Разговор не клеился.
- Что происходит? – спросил её Алексей, неожиданно привлекая к себе.
Она деликатно отстранилась и сказала: - «Ничего не происходит, если не считать, что мне как-то не хорошо на душе!».
- А что случилось? Ты больше не любишь меня? Ты разлюбила? – допытывался он.
- Не спрашивай, Алёша! Я ничего не знаю. Но я места себе не нахожу!
- А я было подумал,- ты часом не заболела!?
- Заболела-заболела! Болезнь детства через много лет снова вселилась в меня. Я в Витебске встретила парня, по счастливой случайности, носящего имя друга моего далёкого детства: Лёнька, как он себя называет - и я всё время думаю о нём.
- Ты влюбилась!? – с дрожью в голосе спросил Алексей, - а как же я!?
- Ничего я не знаю. Мы ведь с тобой друзья, а с ним я всего два раза виделась на танцах. Но это, как вирус: я всё время думаю о нём, - повторила она, - и не могу освободиться.
Когда солнце засверкало сквозь вершины деревьев, приближаясь к вечеру, пикник закончился и они расстались. Алексей был расстроен и даже не решился поцеловать её в щёку, как делал всегда.  Думая о своём, она тоже не смогла улыбнуться ему на прощание.

2.8. Первое письмо.
Через два месяца почтальон принёс заказное письмо с обратным адресом  почтового ящика полевой почты. Её дома не было и мать, расписавшись в журнале, получила его.
Вечером, придя с работы она застала мать и отца, серьёзно был болен, на кухне. Отец был серьезно болен и мало ходил. Он почти не вставал. Родители сидели в темноте и о чём–то тихо переговаривались вполголоса.
- Что за таинственность? – спросила она, снимая  пальто и сапоги и, заглядывая на кухню, - свет-то можно включить!?
- Включай, дочка!
Она включила свет и увидела на столе заказное письмо на её имя.
- Что за письмо? И почему девчонки не передали его мне на работе?
- Его принесли утром,  сразу как ты ушла. Видимо с ночной сортировки! – ответила мама Оля.
Да, по штемпелю ночное, точно!- она, волнуясь, схватила письмо,- извините, я к себе, на минутку, - сказала она и побежала в свою комнату, оставив родителей в недоумении. Дрожа вскрыла конверт на котором был обратный адрес полевой почты. Фамилия и инициалы были Лёнечки, «её Лёнечки», как она звала его про себя. Из конверта выпала фотография молодого младшего лейтенанта с автоматом на груди и огромной папкой в руках,  принимающего присягу  у развернутого красного знамени полка. Рядом стояло бело-голубое полосатое знамя полка воздушно-десантных войск - ВДВ. Не в силах оставаться одной от переполнявших её чувств, она с письмом и фотографией вернулась на кухню. Родители молчали пока она читала, рассматривали фотографию лейтенанта.
- Это – он! – наконец нарушил молчание отец.
- Кто он? – оторвалась она от письма.
- Да, он! Несомненно - он! И очень похож на Фёдора, твоего тёзку! – сказала мать.
- И кто этот лейтенант? – строго спросил Отец.
- Это по нему ты сохнешь целых два месяца, как приехала!? Вон, исхудала вся!
Она уже ничего не слышала.
Лёнечка писал, что после сборов, была досрочная защита дипломных работ, призыв на срочную службу и отправка, что он даже не успел повидаться с родителями. Был месяц переподготовки и теперь он уже служит где-то в средней Азии. С ним попало несколько однокурсников и они охраняют российский дипкорпус и «параллельно»  работают по антитеррористической организации: «Тигры Ислама».
 Она, не отрываясь от письма, плакала, не умея объяснить причину своих слёз. Это радовалось и освобождалось от тяжести разлуки её ожидание. Её чувства вновь засверкали, как бриллиант, омытый чистыми девичьими слезами. Она счастливо улыбалась, читая долгожданные строчки.
Вот почему он молчал целых два месяца. В их районный центр со Средней Азии приходили тревожные вести о боестолкновениях с маджахедами,  об учебных лагерях террористов и боевиков –наёмников в Пакистане, подпитывающих сепаратистов Южной Африки и Сомалийских пиратов свежими силами.
Он писал, что у него всё хорошо, и, что он аттестован за участие в боевой операции на внеочередное воинское звание старшего лейтенанта и улетает в оперативную командировку в Юго-Восточную Африку.
Она волновалась за него. Но её сердце стало наполняться теплом, как нечаянно опрокинутая амфора в мраморном изваянии Сильвио Веронезе, которую бережно подняли и поставили вод струю живительного горного ручья с ключевой водой. Она распрямилась и если бы у неё распахнулись крылья, которые она отчётливо чувствовала у себя за спиной, она бы рванулась и улетела к нему на берега Мраморного моря или в джунгли Калимантана. Отложив дорогое письмо, она обняла родителей счастливая: «Папа, мамочка, как я Вас люблю! Это он,  Лёнечка! Он пишет, что у него всё хорошо! Как я счастлива! Но меня тревожит, что там не всё спокойно и связано с риском.
- Это - тот парень о котором ты нам рассказывала?
- Да, мама!
- С которым ты виделась всего два дня?
- Да, мама!
- И успела влюбиться!? Отец, ты смотри какая скорая, коза-дереза!
-Да, да! Это он - Лёнечка! И я поцеловала его первая. Так он понравился мне!
А потом и он меня! А потом мы целовались! – призналась она, утирая счастливые слёзы!
- Ну, дети! Что с Вас возьмёшь! У нас с тобой, Оля, разве так было!?
- И не вспоминай, Федя, мы сперва проснулись, а потом поцеловались!
- Да-а-!? – смущённо потянул Фёдор Алексеевич, - давно было дело, позабыл ужо-тко многое.
- Да уж, не притворяйся, Федя! Ты- то был, какой казак!
- Он не бычный! И очень хороший! Как он танцует!? Вы бы видели! – уйдя в воспоминания говорила она о своём переживании.
- Ну, это и у тебя не отнять! – сказал отец, вставая.
- А ты сказала, как тебя звали в детстве по метрикам, до крещения, что ты - Амина!?
- Нет, не успела! Я начала говорить, но потом мы переключились на другую тему, а что!?
- А то, мы с отцом пришли к заключению, что это тот Лёнечка, друг детства твоего и Лариски!
- М-ма-м-мааа! – Жалобно застонала она. - Что ты такое говоришь! Это же невозможно! - Она растерянно всхлипнула и, неуклюже затоптавшись на месте, пискнула: «Ой!» - и шлепнулась на кафельный пол.
-Дочка, что с тобой? Ты не ушиблась!? – испуганно спросила мама, – что ты молчишь?\
Она, наконец, улыбнулась, сидя на полу и глядя на них снизу вверх: «Это я от неожиданности, - счастливо засмеялась она, - столько новостей, что ноги не держат и голова закружилась! Ну и денёк!»
- Ты так нас не больше не пугай  – сказал отец.
- Так это он!? Не могу поверить! Мне, кажется, я догадывалась, но чего-то «чуть-чуть» не хватало для полной уверенности… А как Вы узнали?
- Так фамилия же на конверте - Феди и Ани!
- А-а-а! Ни я, ни он - не помним своих фамилий в детстве! Я для него – другая, наверное! И он для меня, хоть я и сомневалась.
- Чудны дела твои, Господи! Это ж вы случайно встретились через 13 лет и снова познакомились!? Чудо, да и только!- воскликнула мама Оля и снова перекрестилась.
- Ну, всё! Быть свадьбе! – сказал отец и встал, наконец, из-за стола, - вопросов не имею!
- Да, ну Вас, папа! Глупости Вы говорите! Вы в каждом мальчике видите моего жениха. Мы с ним едва знакомы! Вот, возьмите, например, Алексей!
- А, кстати, как же твой Алексей? – спросила мама.
- Не знаю! Он не мой! Мы просто друзья, – сказала она.
- Значит, уже отставила! Ах, егоза! Ах, озорница! А этот лейтенант? Так-ли, дочка!? А почему так переживаешь, если едва знакомы?
- Не знаю, папа, может голос зовёт, оттуда, из детства? – сказала она и указала на старинную фотографию, цвета сепии, на стене, где они с Лариской Лёнечкой и их родителями их семей, снялись в группе на дне рождения Лариски.
- Откуда оттуда? – не понял отец уходя из кухни.
- Оттуда, из детства!
А-а-а-а!?  Напиши и расскажи  ему об этом открытии. Пошли такое же фото. – указал он на фото на стене. - У нас по-моему есть несколько копий поменьше, и, кажется, есть  размером 9х12, как раз в конверт.
- Хорошо! Я так и сделаю! Вот он удивиться! – пропела она. Она была счастлива и душа её тоже пела.
- Дочка! Так ты часом не влюбилась!? – спросила мама Оля.
- Влюбилась, мамочка, влюбилась. Только не «часом» как ты говоришь. А 13 лет назад! –проворковала девушка и счастливо засмеялась
- Слава, Богу! Спаси и сохрани! – снова, в который раз перекрестилась мать, в юности работавшая в отделе атеистической пропаганды, - чует моё сердце: мы-то – породнимся, а вот ты намаешься с ним! Он был такой озорной!
- Не волнуйся, мама! Пусть будет так! Я всё приму, что твой Бог нам не даст!- Сказала девушка и глаза её мечтательно засветились.
- И твой, Бог, не забывай! Ты ведь у нас крещёная в православии, и не озоруй!
Девушка согласно кивнула, прошла в свою комнату, села за стол и включила настольную лампу. Она взяла лист, девственной в своей чистоте, бумаги, и, сбиваясь, начала писать ответ своему Лёнечке, своему герою и рыцарю.
Душа её отправилась в полёт, вслед за  горячими строчками,  выпорхнувшими из сердца влюблённой девушки.