одиночество светское

Я никогда не рассматривал религию как нечто серьезное и сверхъестественное. Соглашусь лишь с тем, что люди, пропагандирующие ее - отличные менеджеры, которых породили мы сами и которые плотно засели в головах, а нередко и в сердцах большинства. Тем не менее, для меня религия является очередным эквивалентом подобного рода явлениям из множества «институтов повинных». Значимость таких институтов крайне высока, как высоко и противоречие в отношении людей к ним. Политический режим, идеология, религия – все эти понятия придумало человечество с целью наличия некой главенствующей силы, являющейся опорой духовной и материальной, пристанищем для людей отчаявшихся, отрицающих свою вину, провозглашающих главенствующее сверхнечто, по чьей воле происходит необъяснимое. Люди боготворят его, равно как и порицают. Потому что это – универсальные организации, встающие в основу мироздания. Здесь на первый план встает понятие «вера». Именно она является первопричиной появления и распространения «институтов повинных». Отказываясь верить в себя, слабые люди ищут новый объект веры, и они его находят, но с явными потерями для себя. Человек может, должен верить во что-то, что действительно ему помогает, но второстепенно, так как не имея первоначальной веря, в себя, такие люди становятся фанатиками. На примере католической церкви средних веков, коммунистов и фашистов мы видим, к чему это приводит.

Я не вижу смысла в том, чтобы серьезно воспринимать фантастику, коей религия и является. Моя позиция заключается во фразе «хочется верить», потому как сам я порой готов всей душой уйти в религию, но это бывает в моменты крайности, то есть в моменты отчаяния, когда надеяться больше не на что. Однако немудрено, что такое состояние подавляемо, вытесняемо, а значит, не является основным. А коль оно не является основой, то и брать ее за ориентир для мировоззрения абсурдно, противоречиво. Веря в себя, человек уходит в разнообразные вещи и явления до тех пор, пока извлекает пользу из того или иного состояния. Относительно трезвый рассудок не дает действовать себе же во вред больше обычного. Отсюда вытекает некий постулат, поощряющий не столько ratio, сколько веру в себя, для начала. И это не что иное, как очередной образ одиночества, духовного и ни в коем случае не пагубного.