Про Самого Рыжего

Рыжие Коты уходят на радугу осенью. В шелесте опавших листьев спать уютней всего. Можно зарыться по самые усы и выглядывать глазами цвета янтаря из вороха, слившись с дыханием осени. С ее шелестом и переменчивой погодой.
Серые кошки после смерти становятся тучами, белые – высокими облаками, черные – самой ночью, а Рыжие Коты – суть солнечные лучи, приносящие тепло и греющие мерзлую землю по весне.
Рыжие Коты коготками мнут глину и мурлычут под нос, выбирая кучу листьев попышней и потеплей. Они ложатся в нее, сворачиваются клубочками, закрывают беззащитный розовый носик полосатым хвостом и засыпают. Потом они становятся так же холодны как земля, лишенная ласк летнего солнца.
Рыжие Коты, сидя на радуге и дожидаясь возможности стать лучами и охмурить парочку белых или серых кошек, переглядываются меж собой. Иногда они спят в обнимку, сплетая хвосты. Иногда гоняют друг друга. Или взглядом переговариваются и улыбаются так многозначительно.
Самый Рыжий Кот умирал. Он прожил длинную и насыщенную жизнь, не зная ни скуки, ни уныния. Почти все Рыжие Коты района были ему сыновьями, а те, что совсем молодняк, внуками и правнуками. Самый Рыжий Кот был трепан черными и полосатыми, но и он трепал их, а потом орал о своем превосходстве с крыш, искусно ловил птиц и ухаживал за дамами. Он был некрасив. Даже уродлив. Один раз оступился, не успел вывернуться, ловя голубя, и свалился с балкона в доме, где его иногда кормили и разрешали спать. Голубя-то Самый Рыжий Кот упустил единственный раз. Правда, тогда же он больно приземлился подбородком об землю. С тех пор он перестал быть Самым Красивым и Ловким Рыжим Котом. Косточки уж стало не погрызть, да и птиц ловил всё хуже – зрение на одном глазу почти пропало.
Зато Самый Рыжий Кот был умен, и умел пользоваться ситуацией. Быстро соображал, где добывается без помощи охоты вкусное пропитание, как благодарить неравнодушных людей, и от кого стоит держаться подальше. Но однажды его унесли в новую квартиру. Запичкали лекарствами, зачем-то пытали операциями. Вновь красавцем он не стал, но зато мог вкусно есть каждый день. Его устроило это – он пошел на компромисс с настырными людьми. И все же был благодарен им. За тепло их дома, за еду, за облегчение его боли. Хоть и посредством причинения другой боли, которое они называли лечением.
Самому Рыжему Коту дали имя. Сначала одно, но оно не понравилось ему, как и все эти безвкусные вариации на тему Рыжего и Рыжика, затем другое – чуть более плавное. Оно пришлось по вкусу Самому Рыжему Коту. Он согласился отзываться, когда его так называют.
Потом у Кота появился Человек. Это была мгновенно возникшая дружба. Самый Рыжий Кот хотел, чтобы тот чесал его между ушей, по животу, говорил непонятные, но добрые слова. Человеку Кот стал доверять, и, пожалуй, теперь мог согласиться, что людей можно любить. Раньше Самый Рыжий Кот только использовал их в своих интересах. Ведь он был умен и практичен.
Но теперь болезненное лечение Коту не приносило облегчения, как перестало радовать тепло дома, присутствие его Человека и игры. Он вспоминал себя котенком, и понимал, как долга его жизнь, и сколько в ней всего успело произойти.
Самому Рыжему Коту было больно. Он с трудом сглатывал слюну, совсем не хотел есть и двигаться. Тяжело было даже лежать. Глупые люди иногда приходили и гладили его по голове, приговаривая что-то нежное. Самый Рыжий Кот не плакал, а просто цеплялся когтями за обивку своего кресла и смотрел прямо перед собой. Боль была невыносима, слабость не позволяла подняться и сходить в туалет. Но он мужался: вставал и шел, когда надо. Останавливался по дороге передохнуть несколько раз, потом продолжал медленно-медленно идти к лотку.
Глупые люди опять говорили страшное слово «операция», но Самый Рыжий Кот устал от них. И от людей, и от операций. Ему хотелось лечь в желтую вкусно пахнущую прелостью пригоршню листвы в сквере и уснуть. А потом проснуться на радуге, где встретят его отец – известный в районе Рыжий Кот, множество старших и младших братьев, кто-то из сыновей и совсем незнакомые Рыжие Морды с глазами янтарного цвета. И чтобы Самому Рыжему Коту уже никогда не было так больно.