Выцветшие розы

Рынок извергает многоязычный ни с чем не сравнимый шум, пронизывающий всю округу и служащий более веским ориентиром в сравнении со стрелками – указателями, направляющий в шумовую пасть очередную жертву. Жертва, не колеблясь, устремляется в неё и с присущим ей азартом отдаётся неудержимому желанию за бесценок приобрести необходимый продукт, обливая продавца потоком расчётливого красноречия. Идёт борьба между производителем и потребителем, энергия которой преобразуется в шум и растворяется в воздухе, не причиняя вред окружающей среде. Шумовых дирижёров более чем достаточно и каждый, жестикулируя на свой лад, пытается его укротить. Осознав свою бессильность и махнув рукой, жертва платит выкуп, оправдывающий полезность предпринятого мероприятия и освобождающий её от рыночных оков.
Из всей целеустремлённой толпы выделялась женщина лет пятидесяти. Взгляд её больших, широко открытых, блуждающих глаз словно ощупывал толпу. На бледном лице замерла улыбка. Чёрные с проседью волосы собраны на затылке в клубок. Лёгкое шёлковое платье с выцветшими розами, когда – то облегавшее фигуру, висело балахоном. Тощая хозяйственная сумка нервно подрагивала на руке–прутике при каждом шаге. Но вот взгляд остановился на пышной торговке зеленью. Женщина подошла к прилавку и, продолжая улыбаться, спросила:
— Это у вас укроп?
- А ты шо, нэ бачыш? – не повернув голову, пробасила торговка, продолжая о чём – то говорить с соседкой по прилавку.
- И сколько...
Торговка нетерпеливо выкрикнула цену.
Взгляд женщины пробежал за прилавок, и та увидела большую плетёную корзину, доверху заполненную зеленью.
- Видно урожай у вас хороший, - осторожно проговорила женщина.
- А тоби шо за дило до мого урожаю. Ты, жинка, чы бэры, чы... – торговка жестом оттолкнула женщину от прилавка.
- Да я возьму... один пучок, - растерянно сказала женщина.
Она отошла от прилавка с погасшими глазами, но, как только её вновь окружила людская суета, они вновь зажглись и осветили лицо.
Так она шла от прилавка к прилавку, перебрасываясь короткими фразами с торговцами, с переводящими дух покупателями, улыбаясь чему–то.
Вдруг женщина остановилась, высматривая кого–то в толпе, несколько секунд постояла и побежала к выходу из рынка. Она догнала молодую пару и, коснувшись рукой спины женщины, спросила:
- Вы – Наташа?
Молодая женщина повернулась.
- Да. А вы...
- Я... Я – бывшая жена вашего мужа, - опустив глаза, сказала женщина.
- Вы были моей женой? Наташа, это для меня открытие, - съязвил мужчина.
В глазах женщины появился испуг.
- Перестань, - бросила молодая женщина.
- Ну–ну, - мужчина отошёл от женщин и уже издали прокричал: - Ты идёшь, Наташа, или будешь оплакивать смерть своего старого хрыча?
- Что? – истерично закричала женщина. – Что вы сказали?
- Вы простите, - говорила, удаляясь молодая женщина. – Вы простите, что я не смогла вас оповестить... Вы простите...
В глазах молодой женщины стояли слёзы, но она по–прежнему медленно отходила.
Женщина опустилась на землю и выцветшие розы окружили её. Она долго сидела, повторяя: «Не уберегла, не уберегла...».
А рынок всё шумел и шумел. Разве можно услышать в этом гвалте всхлипывание одинокой женщины, рассмотреть горькую слезу? Разве можно...