Небо сквозь толстые стекла очков

Я подхожу к самолету и, прежде чем занять место в кабине, бросаю короткий взгляд на копошащегося рядом техника. Почему я обратил на него внимание? Его взгляд... Я чувствую на себе этот взгляд, когда не спеша занимаю свое место пилота и подключаю гарнитуру к разъему. Я чувствую его взгляд, когда закрыв фонарь кабины, начинаю привычную предполетную процедуру.
Этот взгляд говорит мне о многом. В нем сквозит та самая любовь к небу, которую не понять тем, кто далек от авиации.

Парень примерно моего возраста. Но почему же я сейчас сажусь в кабину самолета, а ему остается лишь провожать меня этим тяжелым, отдающим грустью, взглядом?
Толстые стекла его очков отвечают мне более чем красноречиво. Значит, не прошел по здоровью. Не прошел, не годен к летному делу. Не знаю, как бы я прожил свою жизнь, будучи на его месте. Когда-нибудь, возможно, я спрошу его об этом. И ответ, скорее всего, будет таков, что он, зная, что дорога в небо закрыта, пошел в техники, чтобы хоть как-то быть сопричастным авиации, быть поближе к самолетам, иметь возможность потрогать их руками и даже, если повезет, прокатиться на одном из них, проверяя что-то там в воздухе.
Я и сам когда-то, будучи еще мальчишкой, провожал таким же завороженным взором пролетающие в небе самолеты. Не забуду и то благоговенное состояние, когда впервые прикоснулся к обшивке, как провел рукой по кромке крыла, представляя себя в кабине этого, пока недоступного летающего дракона.

Сейчас у меня простое задание. Разведка погоды. Подняться в воздух, оценить погоду, высоту облачности, видимость, и затем, домой. Получасовой полет, не более. Так начинается каждый летный день. Сегодня моя очередь быть разведчиком. После моего вылета у техников не будет работы до тех пор, пока я не вернусь, потому что полеты начнутся лишь через час. Вот тогда пространство аэродрома наполнится гулом десятков двигателей, а у диспетчера прибавится работы, следя за порядком и очередностью в небе и на рулежных дорожках. А пока воздух тих и прозрачен, как капелька росы на утреннем листе.

Догадываюсь, что сейчас творится в душе этого молчаливого парня, обслуживающего мой самолет. Доверяю ему и знаю, что свою работу он всегда делает стопроцентно качественно. Он просто не может иначе.
Пристегиваю себя к самолету, почти автоматически щелкаю многочисленными тумблерами и переключателями, проверяю все системы перед полетом. Подкачал топливо в цилиндры, палец лег на кнопку стратера.
- От винта!
- Есть, от винта!
Пропеллер неспешно провернулся раз, еще раз, двигатель чихнул и, выпустив клубы сизого дыма, запустился и заурчал, как большой кот, которого нежно погладили за ушком.
Интересно, о чем он сейчас думает? Возможно, представляет себя на моем месте. В своих мыслях это он сейчас сидит в кабине и звучно кричит: "От винта!"

Прогрев. Глаза привычно пробегают по приборам. Все в порядке, можно взлетать. Поворачиваю голову в сторону техника и показываю большой палец, - все в порядке. Он в ответ поднимает руку. Наши взгляды пересекаются. Полу-улыбка с легкой грустью. Понимаю тебя, парень, понимаю, но... что я могу сделать!

Выруливаю на взлетную полосу и нажимаю кнопку радио.
- Пять-восемь-семь, разведчик погоды, разрешите взлет.
- Пять-восемь-семь, взлет разрешаю.
Все, поехали. Полный газ, отпускаю тормоза, самолет стремительно начинает разбег. Я знаю, он сейчас смотрит мне в след. Стоит и, прикрыв ладонью глаза от утреннего солнца, наблюдает, как мой самолет отрывается от полосы и уходит в голубые просторы неба. Надо как-нибудь взять его с собой. Это запрещено правилами, но я что-нибудь придумаю. Пусть покатается, посмотрит, как красива наша земля с воздуха, пусть прикоснется к небу, почувствует его с расстояния вытянутой руки. Ведь это так прекрасно!

Но моим мыслям не суждено сбыться. Назавтра улетаю в командировку. С несколькими другими летчиками перегоняем три борта на авиаремонтный завод. С нами летит один техник, но не он. Возвращаюсь только через неделю.
Наутро прихожу на аэродром пораньше. В кармане маленький подарок для него - фигурка нашего самолета на подставке, с красивой, замысловато выгнутой ножкой. Подхожу к самолету. Но что это? Мой самолет обслуживает другой парень, высокий, широкоплечий.
- Эй, привет! А где мой техник, тот что был раньше, который в очках?
- А, он больше здесь не работает. Уволился по собственному желанию.

Вот оно что... уволился. Значит не выдержал, не смог оставаться на земле, когда душа парит в небе. Я понимаю тебя, парень, очень хорошо понимаю!
Душа летчика, сидящего на земле - это как самолет на подставке. Так же неестественно и не правильно. Пусть даже ножка у этой подставки красивая и замысловатая, но она как якорь, как тяжелая гиря в душе, рвущейся в небо.

сентябрь 2012