За краем света, Глава 7

Глава 7         

Близость

Мы были вместе, но вели разные внутренние и внешние жизни. Я каждый будний день вставала после шести утра, в потемках собиралась и уходила на работу, возвращаясь домой после семи. Арс сутки напролет безвылазно сидел в норе, пялясь в экран монитора, высыпаясь всласть и не ведая особых проблем. Приходя домой, уставшая и безразличная ко всему, я лицезрела его юный профиль и мне хотелось ныть. Арс, увлеченный высшими материями, до которых мне было не добраться, не доскрестись своими короткими извилинами, не интересовался моими низменными делами. И даже когда я рассказывала ему про невзгоды на работе, стараясь обшутить самые гадкие вещи, он часто только изображал из себя слушателя, вяло реагируя на мои реплики и повышенные интонации. Конкретно это выражалось в том, что он, дав мне возможность высказаться (и то не всегда), резкой фразой, не относящейся к теме моего сообщения, сразу выбивал меня из колеи. И я понимала, что все то время, пока я распиналась, он думал о совершенно иных вещах.
И вот так случилось, что нам не о чем было говорить. Мне хотелось слышать его голос, но вести диалог не было никакого желания. А многое, что он мог бы мне рассказать о предмете своего профессионального интереса, меня нисколько не интересовало. Да и я была слишком далека от этого.
Я раздевалась, затыкала пробку в ванне и включала горячую воду. После меня ждало вино. Или шампанское. Или коньяк. И что будет служить фоном, мне было все равно. И я вспоминала времена, когда Арс еще не переступил порог моей скудной жизни, и я проводила вечера в одиночестве, в обнимку с бутылкой, и понимала, что все это мало отличалось от того, что происходило сейчас. Правда, тогда мне не нужно было притворяться, пряча эмоции – никто не запрещал мне быть самой собой, и плакать, если я хотела, и глушить спиртное, не выслушивая нотаций.
Арса бесило, когда я запиралась в ванной, поэтому я почти всегда так и поступала – назло ему. А еще мне просто хотелось отгородиться от него, и это был единственный способ. Но поведать ему об этом я, конечно же, не могла. Я закрывала дверь на щеколду и чувствовала себя в безопасности – от Арса, от лжи, которой и так в моей жизни было слишком много. Арс бубнил под дверью или стучал – я не отпирала ему. Я лежала в ванной и смотрела на кафельные стены, и мне было до лампочки, что за проблемы заставляли Арса возмущенно барабанить по двери. Впустить его – даже если ему просто хотелось поглядеть на мое обнаженное тело или же принять со мной ванну – значило бы нарушить хрупкий покой, воцаренный на полчаса, лишить себя и этой возможности отдохнуть от всего и всех. Бестактный Арс этого, разумеется, осознать был не в состоянии. Многие элементарные вещи никогда не представали очевидными его рассудку.
Я выходила из ванны, очищенная, опустошенная и облегченная. Брала вино с кухни и отправлялась в комнату, включала телевизор, музыкальный центр или ноутбук. Читать я не могла, а вот смотреть кино или слушать музыку – в самый раз. Некоторое время я еще наслаждалась уединением. А потом вылезал из своей конуры Арс. Он не мог проигнорировать мою наготу. А я не могла отвергнуть его ласки. Так или иначе, мог пройти час, или два, или минут пятнадцать, как мы оказывались в постели.
Раньше мне трудно было отключать мозг во время совокупления. Я постоянно как бы наблюдала происходящее, отслеживала движения бедер и манипуляции рук и губ. Это напряжение мешало мне поймать волну, и я мало что чувствовала. Со временем мне удалось избавиться от неприкрытой скованности. Но редко у меня было ощущение утраты собственности, самое себя, растворении себя в нем, то, что называется «отдавать себя». Я хотела, чтобы он обнимал меня, не отпускал, чтобы в моменты моей явленной беспомощности он подстраховывал меня, словом мне просто хотелось чувствовать себя с ним женщиной на сто процентов.
Возможно, моя тесная, практически кровная привязанность к Арсу была связана с тем фактом, что Арс был моим первым мужчиной, и я хотела принадлежать ему и открыться только ему. И пускай после пару раз присутствовал соблазн лечь в чужую постель, что-то мешало мне сделать это. Даже назло. Обретая с чужим человеком общий язык, схожесть взглядов и ведя диалог, которого не могло быть с Арсом, увлекаясь почти всерьез, я не переступала черту дозволенного. Я могла ненавидеть Арса или презирать, но не могла изменить ему. Я не давала клятв верности, и пусть меня грызла злость, но представить на месте Арса другого я не могла. Конечно, в мозгу рождались всякие картины, но реализовать их мешал какой-то внутренний ограничитель. Все, что у меня происходило с Арсом, было слишком интимно, чтобы так запросто пустить в эту часть моего мирка чужого. Я никогда не говорила этого Арсу, а про него думала, что он способен на измену. Я ему не доверяла и тому были свои причины. Он мне тоже не доверял и также не беспочвенно. Моя ревность была ему непонятна, а, может, временами забавляла его, но чаще выводила из себя. Если бы у меня была такая власть, я заколдовала бы его, посадила в свой ледяной замок и заставила бы собирать слова из льдинок, чтобы он забыл все, что знал до этого, всех, кто был в его жизни помимо меня, и думал, будто кроме Киры никого не существует в целом свете. Я хотела бы, чтобы он всецело принадлежал мне. На веки вечные.
Но я знала, что это не так и так никогда не будет. Так же, как и я, Арс вел свою внутреннюю жизнь, проход куда был мне заказан. Имея свой круг общения, он обсуждал то, что не хотела обсуждать с ним я. К своей горечи я обнаружила, что всякую ерунду он способен обсуждать с другими девушками, только не со мной. Что меня он называет «своей подругой», и что вскрывает мои недостатки перед посторонними. Я ужасно разозлилась притом, что сама вела себя точно так же. При всяком удобном случае я жаловалась на него подруге и знакомым. И при случае болтала с ними, но не с ним.
Наверно, Арс считал нормальным общение на стороне – я не знала. Но мне все это представлялось двусторонним лицемерием. Однако, как мы выжили бы без него?
В постели я могла не думать о сложностях нашего сожительства. Мне ничего не стоило позаигрывать с ним, изобразить из себя страстную львицу, жаждущую любви. Я это была или нет – сказать трудно. Арс не возражал против этих ролей. Иногда я думала, что это просто часть моей натуры, скрытая жадность, голод, требующий насыщения. Но чаще, что я просто напялила маску девочки, которой хочется покувыркаться – без всякого эмоционального напряга. Ведь именно это нужно мужчинам, думала я, - секс без сантиментов.
Что нужно было Арсу? Я не знала. Он никогда не говорил со мной об этом. Он вообще мало говорил со мной.  А я уже не хотела с ним говорить. Я просто хотела, чтобы он помнил о моем существовании и не трогал, когда я не расположена к разного рода коммуникациям, будь то обсуждение постороннего вопроса или секс.
Однако во всей этой игре в совместную жизнь было нечто, что продолжало трогать меня до глубины души, с самого первого раза и до сих пор – спящий Арс. Засыпать рядом с ним и, просыпаясь от кошмара среди ночи, видеть его ангельское лицо, повернутое ко мне, с густыми ресницами и чуть надутыми губками, такое невинное лицо, что глядя на него, готов простить этому существу все грехи, - это было высшее блаженство для меня. Пребывающий в объятиях Морфея, он казался мне самым прекрасным злым богом, капризным, равнодушным и беспомощным богом. Я мысленно протягивала к нему руки, прикасалась к его лицу, и целовала в уголок губ. Прилив острой неподкупной нежности захлестывал меня, я отдавалась ему целиком и полностью. На эти мгновенья я прощала ему все – несмотря на разногласия, недомолвки и отсутствие взаимопонимания, вопреки чуждости мировоззрений, я готова была принять его и простить за все, и отдать ему свое сердце – навсегда и безвозмездно. Я почти чувствовала то, что казалось давно утраченным, а может, и не бывшим никогда – я чувствовала, что могу его любить.