Сорсаль

Это страшный рассказ, хотя и не на столько, чтобы на протяжении всего повествования ваше сердце учащенно билось, а тело дрожало бы как осиновый лист. У него только конец  плохой.
Случилось это ровно год тому назад, в самом начале аргентинской весны, которая по сути своей мало отличается от аргентинской зимы. Разница лишь в том, что воздух становится теплее, а на деревьях распускаются листочки. Да и то только на тех, которые не вечнозеленые, а обыкновенные. Но есть у этого времени одна особенность, которая заставляет меня ждать его с особым нетерпением. И это не пресловутая влюбленность, что разгорается в сердце после таяния снегов в северных широтах. У меня совсем другое. Именно в сентябре, в первый весенний месяц южного полушария, за окнами моего дома начинает раздаваться пенье одной неизвестной мне птицы. Ее пение нельзя сравнить ни с одним, даже с соловьиным, который слышала в вечерних лесах Подмосковья. Это пение не просто череда трелей или посвистываний типа «фью-фью» или «ти-ти-ти», а мелодическая последовательность из двенадцати звуков различной высоты, которая вполне могла быть использована в каком-нибудь музыкальном произведении.
Каждую ночь, когда Буэнос-Айрес погружается в сон, и каждое утро, когда над городом начинает светлеть небо, я слышу эту песнь и извожусь желанием узнать, что же это за птица?  К счастью, «на ловца и зверь бежит», и вот однажды, на рассвете, она прилетела ко мне на балкон. Пока гостья старательно выводила свою милую песенку, я рассматривала темно-серое оперение и оранжевую грудку. После этого смогла без труда найти ее изображение среди пернатых, обитающих в Южной Америке и узнать название. Звалась она – сорсаль.
Вскоре по делам службы мне нужно было поехать в небольшой поселок, расположенный в двухстах километрах от Буэнос-Айреса. Остановилась я у моих знакомых – сорокалетних  Элиды и Мигеля, живущих в лесу неподалеку от автобусной станции. И был у них самый настоящий прирученный сорсаль! Не в клетке, а совсем-совсем вольный. Я долго восхищалась этим замечательным обстоятельством, предвкушая слушать пение птицы по ночам. Элиде же не терпелось продемонстрировать свою дружбу с птичкой. Сорсаль подлетал к ней на прищелкивание языком, садился на руки, потом слетал на землю и снова поднимался кверху.
- Видишь, как он меня любит? – спрашивала Элида, не скрывая собственного восторга.
Временами она нагибалась к земле, чтобы коснуться рукой маленького пернатого тельца. Казалось, что сорсалю это доставляло не меньшее удовольствие. Он кружил около хозяйки, садился ей то на плечи, то на голову.
- Хватит уже, Элида, - недовольно ворчал Мигель, - пойдемте лучше ужинать.
- Вот всегда ты так. Не даешь насладиться простой радостью! - с досадой отвечала жена, не отрываясь от любимого занятия.
- Ну ведь ты же не маленькая, чтобы играть. Вот клюнет тебя птица в глаз, тогда будешь знать!
Комнату мне отвели в глубине дома, у самого выхода во внутренний дворик. Там я разобрала мою дорожную сумку и после необходимых вечерних процедур отправилась в постель. Но то ли из-за комаров, то ли из-за чего-то еще на новом  месте спалось мне плохо. Время от времени я открывала глаза и наблюдала за движением теней на потолке, затем тянулась к тумбочке, чтобы посмотреть на часы. До рассвета оставалось около получаса. На какое-то время я погрузилась в сон, как вдруг услышала громкие возгласы Элиды. Сначала женщина кричала, а потом начала безутешно плакать. Мое сердце похолодело и провалилось в желудок. Я в ужасе вскочила с кровати и начала быстро одеваться. Плач и причитания Элиды продолжались все время, пока я торопливо шла по длинному узкому коридору до террасы, откуда доносились голоса. Перед тем, как толкнуть дверь, я уже представила Элиду, сидящую с прижатыми к глазу пальцами, между которыми сочилась жидкость красноватого цвета. Оказавшись снаружи, я увидела Мигеля, прислонившегося к деревянному парапету, большого рыжего кота на ступеньках в дом и Элиду с неподвижным пернатым комочком в руках.