98. Болотно-зелёная планида ковбоя

… Сколько могут продолжаться задушевные разговоры после трёхмесячной разлуки с семьёй?! Наверное, если не вечно, то очень долго, радостно и взахлёб. Новостей ведь очень много, просто невозможно все их разом охватить. И согласитесь – непременно накопились проблемы, появились новые планы, заботы и беспокойство по поводу неотложности решения некоторых хозяйственно-бытовых неувязок, требующих если не мгновенного вмешательства, то явно уж не таких, которые следует откладывать в долгий ящик. Сколько времени можно отмерить на такие беседы? Конечно, однозначного ответа ожидать не приходится. Всё – по конкретным обстоятельствам. Вот, и у меня сложились совершенно определённые и слишком конкретные, а если точнее – срок вырисовался поистине спринтерский, лишь до следующего утра, никак не дольше!

Прошедшие годы приучили меня ежедневно с утра присутствовать на рабочем месте. К тому же, многие выходные посвящались отнюдь не семье и отдыху «в халате и домашних тапочках у телевизора», а полётам. Как по служебной надобности, вроде проверок по самолётовождению, так и лично для себя, чтобы побыстрее налетать часы на отпуск, класс и пенсию. В общем, привычка – вторая натура, возобладала и на этот раз. Сильно не терпелось вовремя явиться «пред очами» нового начальства, определиться с процессом ввода в строй, понять обстановку, увидеть новый коллектив, «нюхнуть атмосферу», что-нибудь понять и наметить ближайшие планы и действия. И очень хотелось хотя бы познакомиться с инструктором, которого назначат для меня. В глубине души даже надеялся, что уже известно о моём возвращении, очень ждут и давно определились как с инструктором, так и с порядком ввода и перспективами. Поэтому опаздывать  или откладывать визит не стоило. К тому же, чётко усвоил, что все важные дела следует делать с утра. Кто рано встаёт, как известно, того и меч не сечёт...

Утречком, едва умывшись и наскоро влив в себя порцию кофе, даже не перекусив толком, рванул на автобусную остановку. Не сразу рванул, а лишь совершая вторую попытку. Первая оказалась пустым фальстартом, потому что  пришлось вернуться: сначала постоял, покурил, подумал, прислушался к внутреннему прогнозу погоды и оценил раннее солнышко, быстро набиравшее силу. В результате сложного анализа, основанного на опыте, благоразумно решил снять форменный пиджак и оставить дома... На автобус всё-таки успел! Знакомой дорогой проследовал мимо штаба Маганского авиаотряда, такого родного – от стогов ангаров до полосатого шлагбаума на проходной, – но становившегося с каждым мгновением уже чужим, не моим...

На площади перед аэровокзалом механически отметил передвижения пилотов и других знакомых работников, даже приветственно помахал кое-кому из окошечка. Так же автоматически попытался представить происходящее в штабе и в авиаотрядах, потому что распорядок дня знал до мельчайших подробностей... «Вроде, всё как всегда: то же небо, опять голубое, тот же лес, тот же воздух и та же вода, только я...» – не тот и не там! – «Интересно, кто сейчас в моём бывшем кабинете и чем именно занимается?» – молнией мелькнуло в голове, но я отогнал ненужные мыслишки и стал прикидывать, куда лучше пойти сначала – в большой штаб или в новую  авиаэскадрилью. Побывать необходимо и там, и там, но где-нибудь можно завязнуть и не успеть потом в другое место. Пришлось сортировать очерёдность в порядке важности и оптимальности, что диктовалось рациональной предусмотрительностью и определённым трезвым расчётом, граничащим с расчётливостью.

Поскольку я отправлялся почти что «на смотрины» с заведомо известным конечным результатом (пока – точно не прогонят, и что-нибудь да выяснится), то получалось, что главным нужно считать авиаэскадрилью, как непосредственное место будущей (уже настоящей) работы. Поэтому штабные канцелярские дела требовалось решить в первую очередь, оставив максимум времени для эскадрильи. Под мышкой согревалась намертво зажатая хиленькая папочка с ценными документами «приданого» – пара листочков актов об окончании тренажёрной и лётной подготовки, свидетельство об окончани курсов переучивания на самолёт Ту-154 при Центре ГА СЭВ, а также лётная книжка и командировочное предписание, которое следовало отметить, закрыть и сдать. Остальные важные документы – личное дело и лётное дело – на руки не выдавались и пересылались из канцелярии одного авиаотряда в такую же канцелярию, но другого, по неизвестным бюрократическим каналам. Последнее было сделано ещё до отъезда на переучивание.

В общем-то, «женихайлом» я выглядел неважнецким и совсем незавидным. Единственная привлекательность – гладко выбритый и в отутюженной форме, но со взглядом субъекта, отовсюду и в любой момент ожидающего подвоха. За сорок минут поездки успел полюбоваться лесными пейзажами, прикидывая виды на грибной урожай, и тоскливо, но реально определив, что в этом году грибочками побаловаться вряд ли получится. Заодно, оценил возможные варианты развития событий в обозримом будущем. Нельзя сказать, что раньше об этом ни разу не задумывался, но тогда это выглядело слишком отдалённо и гипотетически, а сейчас приобретало довольно реальные очертания. Эта реальность не то, чтобы очень страшила и подавляла всё остальное, но здорово угнетала и вызывала в недрах живота надолго поселившийся холодок пугающей неизвестности.

Если решительно отбросить в стороночку позитивный вариант будущего ввода в строй, на что я очень рассчитывал, почти уверовал в такую возможность и единственный исход, то надо признаться, что в глубине души часто не давали покоя определённые сомнения, которым  найдётся местечко в любом важном деле. Что, скажем, будет, если...? Вариантов набралось не так уж много. Если программу отлетаю неважненько, могут дать дополнительные часы для «шлифовки» и устранения замечаний и недоработок. Могут даже вторую сотню часов определить, если окажусь патологически туп, ленив и непонятлив. Такие случаи – редкость, но о них известно. Смертельно страшного ничего нет – у каждого свои способности, и очень многое зависит от инструктора и взаимоотношений со стажёром. Бывает так, что человек неприятен в быту и общении, а это постепенно переносится и на «кабинные» дела. Такого быть не должно, но случается.

Слышал также и какие-то разговоры, что вводящегося штурмана, безуспешно отлетавшего две программы, окончательно «зарубили» и отправили работать обратно – на Ан-24. Но весь «фикус-пикус» в том, что всё это присходило внутренним переводом в пределах одного авиапредприятия. Это довольно просто – как покинуть одну очень комфортную комнату и перебраться в другую, менее удобную, но в одной квартире. А если со мной произойдёт такой конфуз, не приведи Господь, как это будет выглядеть?! Меня запросто на Ан-24 не отправишь, неужели снова с позором и клеймом неудачника вернут в Маган? Как народу в глаза смотреть, и к чему затеивались все муторные заморочки и предпринимались неимоверные усилия?... Стыдно, противно, страшно... Лучше удавиться в таёжном перелеске. Как раз кстати – между Маганом и Якутском полно подходящих мест!

… Автобус, миновав деревянные бараки, полуразвалившиеся сараи и хотоны болотистого «шанхая», подкатил к аэровокзальной площади якутского аэропорта. Несмотря на то, что площадь подметали и регулярно асфальтировали, пылищи кругом набиралось невероятное количество. Определить границу, где заканчивается асфальт, очень просто – именно там, где наметены мусорные брустверы с обрывками газет и пакетов, окурками, багажными бирками, бутылочными пробками и спичечными коробками... За пределами этого – всё, что включают в себя ёмкие и так понятные термины «бездорожье» и «народные тропы»... Чистить обувь до блеска в таких условиях не имело никакого смысла... Всё кругом выглядело обыденно и строго «по-северному», но к виду обшарпанных теплотрасс, забранных в деревянные короба, и проложенных над землёй огромных труб, перемотанных блестящей обёрткой, напоминающей фольгу, с торчащими по стыкам клочками стекловаты – пришлось привыкать заново. И опять – повсюду дома на сваях... Как остро воспринималась разница между «материком» и местным захолустьем, хоть и столичного масштаба!

У входа в аэровокзал уныло покачивался на слабом ветерке привязанный к урне красный воздушный шарик, оставленный за ненадобностью или забытый кем-то из пассажиров. Красный цвет потому и запомнился, что шарик вызывающе контрастировал на фоне окружающей серо-голубой окраски абсолютно всего. Никакого проблеска художественной фантазии, богатства палитры или малейшего желания как-то приукрасить место обязательных встреч и проводов... В отдалении заметил парочку таксистов, которые с независимым видом беседовали о чём-то своём, засунув руки в карманы и облокотившись на капоты автомобилей. Скукотища или сонное царство, да и только! Пик полётов наступает в обед, да и то рваным ритмом, а рейсов по центральному расписанию в крупные города – раз, два и обчёлся...

При виде таксистов озадачился новой проблемой: как же добираться домой после рейса, если прилечу ночью или когда автобус уже не ходит? В Маган таксисты, как правило, возить отказывались, если не оговаривалась плата в оба конца. Найти пассажира из Магана – практически невозможно, ведь малая авиация работает лишь в светлое время, да и пассажиры не спешат воспользоваться такими услугами, когда ходит рейсовый транспорт!

Вышел из автобуса и быстро направился в большой штаб... Почему большой? Потому что штабы есть ещё при авиаотрядах (там размещаются только лётные службы), а нужно было сначала посетить штаб всего авиапредприятия, где располагается высокое руководство, бухгалтерия и финансово-экономические отделы. То есть – оттуда управляют всем «организмом», а штабы лётных отрядов лишь подчиняются, отчитываются и занимаются довольно узкими проблемами производственных полётов. Если сейчас точно помню, наш авиаотряд тогда включал типы Як-40, Ан-24, Ан-26 и Ту-154, но могу уже и переврать...

По пути взглянул на крылечко деревянного «теремка», где располагалась авиаскадрилья Ту-154, но там было абсолютно пусто. Даже удивительно! Казалось, жизнь просто обязана кипеть в таком большом подразделении. Как минимум, должны присутствовать входящие, выходящие или какие-нибудь пилоты, обсуждающие на улице текущие дела, тем более, что рабочий день начался уже добрых полчаса назад. По крайней мере, именно к такому я привык в Магане. А тут всё выглядело если не странно, то как-то по-другому и  совсем необычно.

С делами в большом штабе управился минут за пятнадцать, удивившись странному совпадению: командировочное предписание отмечала именно та же миловидная женщина, Валя Шаповалова, которая принимала трудовую книжку в Магане много лет назад, когда я приехал работать по распределению. Валентина приветливо улыбнулась, объяснила, что недавно перебралась работать в Якутск и пожелала успехов на новом месте. Доброе предзнаменование!

Конечно, я ответно улыбнулся, поблагодарил и удалился, машинально отметив такой факт: муж Валентины ныне работал начальником инспекции в Управлении ГА и тоже не так давно переучился на Ту-154. А ведь наше знакомство состоялось ещё в те времена, когда он занимал должность командира звена Ми-8. Мы часто сталкивались по работе, общались, спорили, даже как-то давненько играли в волейбол у Сангарской гостиницы...
 
Шаповалов довольно уверенно продвигался по карьерной лестнице. Естественно, что от начальника инспекции потом я получал как указания, так и некоторые «втыки», если обнаруживались какие-то упущения. И летали вместе не один раз на Ми-8, и расследованиями лётных происшествий занимались, и просто разговаривали, когда он приезжал в Маган или я  – в Управление...  Теперь я стал просто одним из рядовых, и если всё сложится удачно, не исключено, что когда-нибудь полетим в одном экипаже. Работа есть работа, не стоит рассчитывать на снисходительность или какие-то дружеские поблажки. (Упоминаю лишь для того, чтобы кое-что в дальнейшем повествовании стало более понятным, а не для того, чтобы подчеркнуть какую-то зависимость или выгоду от такого знакомства. «На короткой ноге» и «запанибратски» – не совсем подходит для этого случая.)

Итак, покончив с бюрократическими формальностями, отправился в авиаэскадрилью. Чем ближе подходил, тем больше замедлял шаг. Не к лицу новичку выказывать поспешность, тем более, неизвестно, как встретят, чем порадуют или наоборот, огорчат. Здание, где размещался мой новый авиаотряд, было слегка знакомым. Именно сюда я заходил, когда по прибытии из Академии безуспешно пытался устроиться летать на Ан-24. С тех пор почти ничего и не изменилось, по крайней мере, к лучшему: та же «деревяшка», отстроенная ещё пленными немцами, следов капитального ремонта не видно. А делали ли тут ремонт вообще?! И какой в этом смысл, если домик давно пора сносить? Хороший хозяин именно так бы и поступил.

По странному принципу «остаточности» или по другой причине каменное здание старой гостиницы, которое было несравнимо комфортнее, отдали для авиаотряда, где работали экипажи Ан-12 и нового «любимого дитяти» – Ил-76, ведь уже высилась коробка новой гостиницы, ещё не полностью сданной в эксплуатацию, но уже вовсю принимающей пассажиров. Позже узнал, что несколько комнат предназначались для экипажей под «резерв», ранний или поздний прилёт, когда нужно отдохнуть, а домой либо не добраться, либо нет возможности там нормально подготовиться к рейсу. То есть, по-человечески выспаться в тишине и покое. И столовая работала, что очень немаловажно.

Ещё издали узрел одинокую фигуру в джинсах и просторной рубахе с короткими рукавами, вольно облокотившуюся на перила. Рубаха была на зависть – жгущая глаз, сверхмоднючая, какой-то яркой попугайско-хипповой раскраски, а в фигуре я безошибочно опознал уже бывшего штурмана Серёгу, для которого начался новый жизненный отсчёт. Пенсионерский. Рубашка, как и красный шарик, мозолила глаза, привлекая несоответствием яркого пятна на фоне всё той же серо-голубой безликости окружающего... Серёга задумчиво курил и щурился, радуясь солнышку, хотя очки висели на кармашке. Очки – тоже из той категории, что в магазине не купишь... Я даже обрадовался – хоть одна живая и почти знакомая душа! Наверняка, поможет советом, подскажет, покажет и направит. Серёга заметил меня, но суетиться не стал. Степенно поздоровались крепким рукопожатием.

«Спешишь, коллега? Не торопись рваться в бой, а то опоздаешь!» – На мой недоумённый взгляд пояснил: «Нет там в келье никого. Один голимый вакуум и космическая пыль...» – Такого оборота я никак не ожидал. Это как же – нет? Быть такого не должно! – Серёга вздохнул и пожаловался: «Сам тут битый час жду хоть чьего-то тела, чтобы оно толком прояснило обстановочку на фронтах... Да-а-а... Подвесили меня, вражины. Ни «отвальную» толком сделать, ни вещички собрать...»

Я оторопел и не поверил. Молча вошёл в здание, повернул налево, подивившись – как не проваливаются прогнившие половицы, стыдливо прикрытые полустёртым линолеумом, прибитом гвоздями, и заглянул в распахнутую настежь дверь. Там обнаружилась просторная комната с огромным столом. Наверняка, раньше тут располагалась штурманская аэропорта, когда он был поменьше. Потому что на столе под плексом лежали маршрутные карты и кое-какие палетки с установочными данными для полётов. Комната оказалась абсолютно безлюдной и имела вход в ещё одно помещение, где, как я понял, размещалось командование авиаэскадрильи. Дверь оказалась запертой. Для верности, пару раз подёргал ручку, но... Пришлось возвращаться на крылечко и думать, куда теперь приткнуть своё тело. Уезжать никак нельзя, а выяснять что-нибудь – обязательно! Словом, ждать и надеяться. Знал бы, так хоть выспался!

Справедливости ради, надо сказать, что в комнатах правого крыла всё-таки теплилась какая-то жизнь – там размещались авиаэскадрильи других типов самолётов. Возвращаясь на улицу, услышал приглушённые голоса, но они меня совсем не интересовали. Срочно нужна была консультация знатока-старожила. А кто, кроме нового знакомца, сможет подсказать, как надо действовать?!

Штурман-пенсионер всё так же задумчиво опирался на перила в расслабленной позе. Завидев меня, торжествующе произнёс: «Убедился? Ждать нужно. Кто-нибудь, хоть полумёртвый, но приползёт. Наряд-то на трое суток составлять... Пятница – трудный день!» – Известие не порадовало, поскольку я «зависал» непонятно  в каком состоянии и на очень неопределённый срок. Настроение стало серо-голубым, сливаясь с окружающими декорациями, а потом стало приобретать болотно-зелёные оттенки тины... Горестно затянулся сигаретой, прикидывая, как и где скоротать время. По всему выходило, что либо тут стоять, либо в эскадрилье бездумно пялиться на карты, либо отправиться в штурманскую комнату, где народа всегда больше, обстановка веселее, да и своих знакомых можно встретить. Но штурманская – далековато, можно пропустить момент, когда «кто-нибудь, хоть полумёртвый, но приползёт». А учитывая пятницу – трудный день, следовало «ковать железо» ещё до того, как «полумёртвый» примется терзать график, свёрстывая план полётов...

По доброте душевной, а скорее – от безделья, Серёга начал легонечко жаловаться, что совсем не так представлял уход на пенсию. Вернее, не саму процедуру, а как станет отмечать. Я узнал, что вчерашний экипаж Борисыча «запрягли» уже этим вечером куда-то срочно лететь, даже не дав положенного времени для полноценного отдыха после длинного рейса, поэтому пока ни о каких двух-трёх днях выходных речи быть не может. «Отвальная» пока оставалась миражом... Он и сам-то ждёт начальства, чтобы об этом конкретнее договориться, если получится. А получиться бы надо! «Отвальная» такого рода – не каждый день. А тянуть нельзя, потому что почти всё договорено насчёт отправки контейнера с вещами «на материк». Там – очередь, её пропускать невозможно, назад ни за что не пустят. Да и скоро с квартиры съезжать... Всё, что можно сбагрить из домашних вещей и мебели – продано... С контейнером опоздаешь – сезон закончится, бросай всё тут до следующего открытия судоходства на Лене. Засада, да и только!

Постояли молча какое-то время, погрустили каждый о своём... Пенсионные заботы Серёги меня ни чуточки не волновали, а в чём-то были даже непонятными, а его, в равной степени, не колыхали мои проблемы. Но для вида и из вежливости я согласно кивал и сочувственно поддакивал, мучительно соображая, что всё-таки делать, если ожидание затянется надолго. В Магане всё было просто, привычно и рядом, а тут – совершенно некуда приткнуться, если нет дела. Даже захудалой кафешки на горизонте не наблюдалось.

Внезапно, Серёга, осенённый какой-то идеей, предложил: «Слушай, а давай-ка я тебе свои портфельные «потроха» отдам. Там залипухи никакой – сам всё готовил: и карты, и палетки, и справочный материал... Выкидывать жалко, мне уже ни к чему, а тебе –  в самый раз... Потом свои сделаешь, но это – долго, пока въедешь. На первое время особенно пригодится...»

Согласился моментально, оценив, воистину, царское предложение. Таким вещами не разбрасываются! Подготовленные карты «с пылу – с жару», рабочие маршрутные палетки, вспомогательные данные для расчётов – это не просто находка, а самый настоящий клад! И не только для стажёра. Сколько раз потом я благодарил судьбу за встречу с Серёгой, простыми словами не передать, а сколько сэкономилось времени – поймёт лишь тот, кто сам корпел, чертил, прокладывал, рассчитывал и до тонкостей знает, о чём именно идёт речь.

Мы сходили в БАИ (бюро аэронавигационной информации), где хранятся штурманские бортпортфели, Сергей вытащил упомянутые «потроха», вручил мне с напутствием «летать и бороздить столько, сколько сам захочешь», а потом произнёс фразу, которая запомнилась навсегда: «Как бы хотелось, Володя, передать тебе и весь свой опыт...» – Но это было выше его сил и возможностей... Кроме упомянутого, я стал обладателем почти ковбойской, но облегчённой и очень удобной кобуры для пистолета. Это стало полнейшей неожиданностью. Пистолет! Про него-то я и забыл напрочь. Завертелись воспоминания об академической практике... Теперь придётся кроме тяжеленного портфеля таскать ещё и ПМ. Но до этого пока далековато. Как только принял у Серёги эти бесценные подарки, так сразу и почувствовал новый прилив энергии и оптимизма, будто бывший штурман принудительно вкатил новому добрую дозу здоровой уверенности и душевного равновесия.

Вернулись на исходную, на крылечко. Ничего не изменилось в диспозиции и расположении, хотя прошло уже с полчаса. Серёга обдумывал свои дела, курил, вздыхал и поглядывал вдаль. Наконец, радостно сообщил: «Ура! Лондкевич идёт...» – Фамилия меня несколько взбодрила, а кто такой сам Лондкевич, пока абсолютно ничего не значило. Как оказалось, идущий какой-то странной скособоченной походкой лысоватый и совершенно седой мужчина в форме был замкомэска, а его жену (это выяснилось чуть позже) я, по странному, опять же, совпадению довольно неплохо знал. Она работала в одной из служб Маганского аэропорта. Как узок широкий круг производственно-семейных знакомств смежных авиапредприятий, и в какие узлы завязаны их сложные переплетения!

По праву старожила Серёга начал обсуждать свои проблемы первым, но это для меня абсолютно ни на что не повлияло. Либо пятница – действительно, трудный день, либо в гороскопе что-то сошлось не так, либо планида* пролетела не там и не по желаемой траектории, или что-то ещё случилось – не знаю, но в этот день решить почти ничего не удалось...


*планида – доля, участь, судьба, предначертанный круг событий, от которых невозможно увернуться.

Народн.-разг. вариант слова планета, от др.-греч.«блуждающий», далее из «блуждать, скитаться», далее из неустановленной формы. В ряде европейских языков слово заимств. Через лат. рlаnеtа. Русск. Планета — из стар.-русск., церк.-слав. Планитъ (астрология ХVI в.), ср.: русск. Прост. планида, укр. плане;та, плани;да. Русск. Формы планета, планида — через польск. Рlаnеtа из лат. рlаn;tа, а форма планитъ — непосредственно из греч.
 
(продолжение следует)