Глава 5. Дождь

По обратную сторону стекла неистово колотятся капли дождя, а потом мощными струями стекают вниз. Ещё немного – и за поворотом покажется до тошноты знакомая остановка. Тогда придётся выйти, в этот холод, в наступающую темноту, в грязную омерзительную слякоть, в осень… Там уже нельзя будет закрыть глаза и прислониться к ледяному окну, чтобы немного поспать. Кажется, во всём мире есть только два места, где я в безопасности – мой дом и, как ни странно, салоны обшарпанных, давно немытых автобусов, которые по-прежнему ездят по самому невостребованному маршруту, несмотря на то, что это нужно от силы двум десяткам человек. Они никогда не переполнены, напротив, «моё» место у окошка всегда свободно, и никто не подойдёт, мешая в спокойные, долгожданные минуты… Всё хорошо. Хорошо?...
Сжавшись в комочек, я с трудом встала с сиденья и на негнущихся ногах вышла из автобуса. Промозглый вечер октября пронизывал каждую клеточку тела, проникая глубоко под кожу. Я посильнее замоталась шарфиком, уткнув туда нос, и безразлично, точно робот, двинулась по первому адресу. На сегодня их всего семь… Семь злосчастных мест, которые нужно посетить за этот вечер. Между тем, мне безумно холодно в слишком лёгкой для погоды куртке и сон смыкает глаза. Но это не самое худшее – особым заданием мне поручили забрать в цветочном магазине букет роз и доставить его в самый центр города. А добираться туда невыносимо долго, да ещё с дурацкими, никак не вяжущимися с образом злой, мрачной девчонки цветами, которые будут ужасно мешать… Неужели в том магазине нет курьера? Разве их некому отнести, кроме меня? Впрочем, наоборот, нужно радоваться – это лишний заработок, и в недалеком будущем этот букет может выручить нас. Нас… Нам-то он, вполне возможно, и поможет, а вот мне? Кто подумает обо мне? Я была далеко не эгоисткой – напротив, обычно забывая обо всём, я не сдавалась ради своих близких и только ради них. Думать сначала о младших, а потом только – о себе, вошло в привычку. Но порой хотелось, чтобы кто-то, хоть один человек на земле вспомнил, что я всего лишь девочка, которой не так давно исполнилось пятнадцать лет. Мне тоже нужно было то тепло, которое я отдавала своей семьей, хотя бы малая его часть. Сознание того, что когда мои силы закончатся, кто-то подставит своё плечо и не позволит упасть. Все считали меня сильной, практически стальной – впрочем, я и сама не раз давала повод. Но разве сила означает безграничное терпение, умение двигаться вперёд без всякой поддержки и усталости? Нет. Проблема в том, что никого это не волновало. Это в инсценировках дают второй шанс, а у меня его нет. Либо мы выкарабкаемся и сможем выжить, либо десятки самых отвратительных вариантов, начиная от детского дома и заканчивая суицидом. Попытки, вторые шансы, инструкции – это всё… это всё сказки, чёрт возьми. А ими тут и не пахло. Тут царил запах сырости, изморози и прелых листьев, а ещё ароматом нежных белых роз, так резко отличавшемся от всего остального.
 Цветы… Это замечательные создания. На вид они такие хрупкие и совершенно беззащитные, казалось бы, стоит переломить стебель, измять лепестки – и их красота увянет навсегда. Они… эфемерны, кажется. Я попыталась вспомнить, где слышала подобную фразу, однако не смогла. Но она до безумия правдива. Цветы живут на свете недолго, а в памяти – вечно. То, что они принесли с собой, та нежность и чудесная красота, та радость, когда держишь в руках свежесорванный букетик, это никогда не угаснет. Это я знала по себе. Мы не покупали дорогих изысканных роз, вроде тех, что я несла сейчас в руках, даже по праздникам. Но даже в самых простеньких цветочках – даже обыкновенных ромашках, скрывалось нечто прекрасное. Их нежные оттенки, их ароматы – всё это отчего-то до безумия мне нравилось. С цветами было связано что-то родное и близкое, как будто из детских воспоминаний, когда я была гораздо счастливее и любила собирать около дома яркие пышные букетики. Теперь это всё забыто, однако вид этих растений по-прежнему вызывал хотя бы мысленную улыбку, словно напоминая – всё проходит, и плохое в том числе. И рано или поздно обязательно станет легче…
 Я промокла насквозь. Вода струями стекала с совершенно не гревшей курточки и растрепавшейся мокрой косы. Выбившиеся пряди закручивались колечками и противно лезли в лицо, а у меня не было сил вытащить закоченевшие пальцы, чтобы откинуть их. Кожа посерела от холода, а из разбитого в школе носа неожиданно и так не вовремя вновь засочилась кровь. А я-то надеялась, что всё зажило! Не тут-то было… Я не могла даже приложить что-то к носу, поэтому кровь постепенно начала скапливаться на верхней губой и вместе с дождём стекать ниже. Синяк на скуле тоже напомнил о себе, вспыхнув с новой силой и к тому же приобретя тёмно-сливовый цвет. В довершение всего, в животе мучительно заурчало, точно скребло по стенкам пустого желудка. Больше всего на свете мне сейчас хотелось есть… нет, лучше переодеться в сухую одежду, укутаться в тёплое мягкое одеяло и утихомирить боль в носу. Но вместо этого нужно просто идти вперёд, идти, идти, пока я не упаду наконец. Скоро действительно захочется рухнуть в грязную холодную лужу под ногами и уснуть там. Мне стало наплевать на всё, совершенно на всё. Никогда в жизни я ещё не чувствовала себя настолько омерзительно.
А впереди – ещё два адреса и грёбанный огромный букет.
Ещё целых три доставки… Ну, почти две. То, что я наконец-то избавлюсь от самой неприятной мешающей ноши, немного согревало. Осталось совсем немного. И этот день почти закончится, по-крайней мере, его самая мучительная часть… Но и тогда я не освобожусь – дома ждут уроки, притом не только свои, уборка, ужин, который совершенно неизвестно, из чего приготовить… А потом утро, холод, и всё по новому кругу. Завтра, и послезавтра, и постоянно. Но… нужно же хоть чего-то ждать. Делить день на части, проживать их по отдельности, словно стоит закончиться одной – как наступит долгожданный отдых. Так всё же проще. Так появляется слабая тень надежды, способная вытащить из любой пропасти, стоит лишь крепко уцепиться за неё.
Дом, куда нужно было принести цветы, оказался красивой современной многоэтажкой, окружённой кованой оградой. На калитке висела металлическая пластинка с кнопками, вроде домофона, на которой так же нужно было набрать номер квартиры, чтобы попасть внутрь. Наверное, летом на клумбах росли какие-то цветы или просто зелень, но сейчас всё залило водой и засыпало мерзкими мокрыми листьями. Вместо асфальта земля была уложена ровной бежевой плиткой, а к входу вела такая же широкая лестница. Возможно, в другую погоду и в другом состоянии я бы даже восхитилась внешним видом здания, но сегодня просто было не до этого.
Как робот, я медленно поднималась по ступеньках, надеясь просто не подскользнуться. Молча прошла мимо консьержки, сидевшей за стеклянной стеной. Равнодушно нажала на кнопку вызова лифта. Подождав с минуту, зашла внутрь. Нажала номер нужного этажа. Бессильно прислонилась лбом к гладкой прохладной поверхности зеркала. Услышала, как открываются двери. Точно в трансе, позвонила в обитую плотной кожей дверь. Хорошо хоть бы кто-то оказался дома, открыл мне поскорее и…
Судя по звуку, в замке поворачивался ключ. С радостью я подняла глаза и увидела вышедшего на порог парня лет шестнадцати на вид. Оглядев его, я неожиданно вспомнила, что, кажется, часто видела его в школе.
- Да?...
Да, точно, это он дежурил в столовой позавчера вместе с 10 «Б», я была в этом уверена. Это он смеялся громче всех, развлекая своих одноклассников, и вообще, был душой компании. Я ни разу не замечала его в одиночестве – только в компании друзей и всегда с улыбкой на лице. Узнал ли он меня?... Конечно же, узнал. Это стало ясно по первому же взгляду сероватых внимательных глаз, обращённому на меня. И из-за этого мне хотелось провалиться под землю со стыда. Наверное, он с трудом сдерживал себя, чтобы не рассмеяться над моим жалким видом. Мокрая девочка с разбитым лицом и букетом белоснежных роз – это более чем странно и дико со стороны. Пересилив себя, я молча сунула в руки мальчику бумажку:
- Распишитесь, доставка. – голос, как назло, дрожал от стыда. Мне хотелось провалиться под землю или, по-крайней мере, швырнуть цветы на пол и сбежать поскорее. Ну же, смейся, вперёд. Когда знаешь, чего ожидать, становится проще, а от таких, как это парень, хорошего ждать наивно. Но он даже не взглянул на протянутый листок, настойчиво уставившись на меня. Я вопросительно подняла глаза, которые старательно отводила до этого момента. И встретила далеко не насмешку, а… нечто похожее на сострадание. Сострадание, которое чувствовали ко мне единицы.
- Что?... – нервно переспросила я, очнувшись от оцепенения. Парень как будто хотел протянуть ко мне руку, но вместо этого ухватился за листик.
- У тебя кровь на лице… - взволнованно заметил он. – Ты упала? Или что?
 Я поджала губы и ехидно хмыкнула:
- Да ладно! А я и не знала, представляешь! Неважно, откуда…
- Ты вообще как ходишь-то? Всё лицо в крови! Заходи, умоешься. – вдруг серьёзно предложил парень, с ещё большим сочувствием скользнув взглядом по моей разбитой щеке. Меня передёрнуло от отвращения, когда я вспомнила, с каким наслаждением Руслан нанёс этот удар. И этот усмехающийся безжалостный взгляд я вряд ли когда-нибудь забуду. Это не только его отношение ко мне… Это отношение в целом, так сказать, общественное мнение – и все мы для других, в общем-то, никто. Тогда почему?...
- Ты серьёзно думаешь, что я зайду? – безразлично улыбнулась на секунду я, забирая бумажку из его рук и передавая букет. Он выглядел растерянным:
- А почему нет? Я тебе ничего не сделаю. Но нельзя же так уходить…
- Мне всё равно. – пожала я плечами. Из квартиры лился тёплый прозрачный свет; я видела огромный шкаф и угол большого бархатного дивана. Ещё пахло чаем и чем-то вкусным, вроде жареной курицы, словно кто-то недавно готовил. Мне безумно захотелось зайти внутрь, в атмосферу уюта и тепла, однако не стоило доверять всем подряд. Я пыталась отвязаться, чтобы поскорее уйти. На улице и так совсем темно, а возвращаться домой часов в десять вечера будет совсем невесело. Но парень остановил меня, не успела я сделать и шага.
- Да подожди ты, куда идёшь-то? Пойдём, промоешь кровь.
- Я же сказала – я не зайду никуда. Разве не ясно? – нахмурилась я. Неужели у меня вид такой дурочки, которая доверяет всем подряд и готова броситься в первую же квартиру только потому, что живущий в ней парень учиться в одной с ней школе? Какая глупость. Нужно быть просто непроходимой дурой, чтобы согласиться. И почему только он не понимал настолько элементарных вещей?
- Стой здесь. Подожди, ладно? – он скрылся за дверью, а я в нерешительности переминалась с ноги на ногу на пороге. Пожалуй, мне стоило тихо уйти, но, во-первых, на лестничной площадке было так тепло, а во-вторых, интуиция подсказывала, что мне ничего не угрожало. Разум утверждал, что надо бежать, пока он не вернулся, и как можно скорее, но я стояла на месте, точно прикованная. И жалеть об этом, к счастью, не пришлось. Парень вышел из квартиры с небольшим клочком, стаканом воды и пузырьком спирта; роз уже не было. Должно быть, у кого-то из членов его семьи сегодня день рождения, и какой-то поклонник прислал свой подарок. По-крайней мере, более разумного объяснения я придумать не могла. А вот понять, почему этот незнакомый парень решил мне помочь, не получалось совершенно. Но так или иначе – сейчас он протягивал мне намоченную ватку, чтобы я могла вытереть кровь. Я наскоро протёрла лицо, наблюдая, как белоснежная вата мгновенно окрасилась в ярко-алый, и тупо уставилась на неё. Это надо же было идти так по улице…
- Спасибо. – вдруг неуверенно улыбнулась я, теребя в руках вату. Парень улыбнулся тоже; странное чувство, что он кого-то мне напоминал, усилилось ещё больше. Дело не только в том, что мы виделись в школе. Но в чём тогда?...
- Ты курьер, что ли? – поинтересовался парень, а я вздрогнула, настороженная таким странным вниманием к себе. С чего это ему так беспокоиться обо мне?
- Ну да. – удивлённо кивнула я, не понимая его мотивов. – А что? Что я вообще тебе сдалась?
- Я тебя в школе видел. Ты с моей сестрой учишься в одном классе. Она про тебя рассказывала, - пояснил он. До меня наконец-то дошло, почему парень казался похожим на кого-то и зачем он возился с моим разбитым носом. Наверное, эта сострадательность у Варнавских в крови.
- Ты… Костя? Брат Кристины? – боясь ошибиться, уточнила я. – Она тоже о тебе говорила. Что тебе нужно?
- Да ничего… Тебе надо помочь, может?
- Мне ничего не нужно. Я пойду? – я начала раздражаться. Так вот в чём дело! Конечно, Кристина поведала своей семью историю своей бедняжки-одноклассницы, и теперь они считают меня настоящей страдалицей. Как же мне надоела эта никчёмная жалость! Я просто пыталась жить, а некоторые «сочувствующие» лезли ко мне, словно полагая, что пара слов поможет справиться со всем.
- Нет, сейчас… - Костя опустил руку в карман, вытащив оттуда пятисот рублёвую купюру. – Это тебе… чаевые.
- Это много. – готовая умереть от такого унижения, выдавила я. Неужели мы дошли до того, чтобы нам подавали милостыню?
- Слушай, бери и не отказывайся, поняла? По такой погоде всякие букеты таскать – это не ерунда. – он силой всунул деньги мне в руку и закрыл дверь, чтобы я не успела возразить.
А я замерла на пороге, глядя вниз, на эту бумажку в моих руках. Только теперь до меня дошло, что я смогу купить что-то поесть, не дожидаясь конца зарплаты. Ещё утром мне так нужна была даже меньшая сумма! Тогда почему практически свалившийся с неба подарок совершенно не радовал?...