По улицам Лондона

So how can you tell me you're lonely,
And say for you that the sun don't shine?
Let me take you by the hand and walk you through
The streets of London
I'll show you something to make you change your mind.
(c) Blackmore’s night


Я – проводник. Моё место всегда неизменно – у пруда, в одном из лондонских парков. Свежим весенним утром, пасмурным днём осени, холодным вечером начала зимы – ко мне приходят люди. Всегда. Юноши и девушки, мужчины и женщины – они приходят, садятся на скамейку у кромки воды и рассказывают историю своей жизни. Мне – потому что я всегда там, я улыбаюсь, молча слушаю их. А человеку, когда ему больно, всегда нужен слушатель.
Они то порывисто хватают меня за руку, то прячут лицо в ладонях, то смотрят куда-то в сторону, то плачут, уткнувшись мне в плечо. И всегда рассказывают – о том, какие несчастья омрачили их жизнь. «Солнце больше не светит для меня» - как часто я слышу от людей эту фразу.
Тогда я беру их за руку и веду по улицам Лондона.
***

На скамейку возле пруда с размаху опустился мальчишка. Ему было, на вид, лет семнадцать. Растрёпанный, взъерошенный, пальцы сжаты в кулаки. А в зелёных глазах - сверкает отчаяние.
Он уткнулся лицом в колени и сидел так довольно долго, молча, не шевелясь. Я неслышно опустилась рядом с ним, терпеливо ожидая.
Наконец он поднял блестевшие глаза и увидел меня. Сначала, как часто бывает, лицо мальчишки исказила злоба – кто-то поймал его на слабости. Он даже привстал, чтобы выпалить мне: «Убирайся». Но я сказала спокойно:
- Расскажи.
И он начал рассказывать – любому, кто несчастлив, нужен слушатель. Рассказывать сбивчиво, быстро, отчаянно.
- Я так устал – понимаешь? Всё так надоело! Эти… мои родители только тем и занимаются, что пилят меня каждый день. Делай так, а не этак, мы лучше знаем, ты ещё маленький… Сказал им, что хочу поступать в институт и жить отдельно – заперли дома, ты ещё не дорос, говорят, никуда мы тебя не пустим. Не пустят они, как же! И Кэти… поссорились, она и видеть меня не хочет, сбрасывает звонки. И Дэн… тоже мне, друг! Я же не виноват, что Кэти меня выбрала…
Его голос прервался, и он вскинул на меня отчаянно-решительные глаза.
- Хватит, надоело! Почему я, почему на меня всё сразу? Вот брошусь в воду – и пожалеют тогда, и исчезнут все проблемы… Хватит!
Мальчишка резко вскочил, шагнул к пруду. Я неспешно поднялась и перехватила его руку.
Он обернулся, глядя на меня с яростью, дёрнулся – но ведь он не первый, я умею держать крепко.
- Пусти! Пусти, сказал!
- Что ты собрался делать? – спокойно спросила я его.
- А то не видишь? Надоело всё, лучше сдохнуть поскорей…
- Почему?
- Дура! Потому что нет смысла, солнце больше не светит для меня! Пусти!
- Я покажу тебе кое-что, - произнесла я с улыбкой. – Кое-что, что изменит твоё мнение. Идём.
И, сжав его пальцы в своих, потянула мальчишку прочь от пруда - к выходу из парка.
- Да пусти же! Куда ты меня ведёшь?! – он изворачивался, рвался из моей руки. – Куда?
- На улицы Лондона, – ответила я ему.
***

Лондон, шумный и суетливый город. Улицы вьются, сплетаясь в лабиринты и паутины, и люди спешат каждый по своим делам. Мальчишка вырывается, ругается, сыплет вопросами «куда?» и «что тебе нужно, несчастная?». Но я спокойно веду его, крепко держа за руку, к одному из городских рынков. Здесь толпа и крики, голоса и запахи. Мы идём сквозь пестроту народа, как через бурную реку, – и я останавливаюсь; мальчишка, не ожидая, натыкается на мою спину.
- Чего? – удивлённо спрашивает он.
- Я же сказала, что сейчас покажу тебе кое-что; это заставит тебя передумать. Смотри.
Он проследил взглядом за моей протянутой рукой – и увидел. Старика, с дрожащими руками и морщинистым лицом, в изношенной одежде, у лавки зеленщика. Старик нагнулся с трудом, постанывая от боли, и поднял с земли газету, брошенную кем-то. Вчерашнюю газету. Мимо лавки стрелой пролетел парень лет двадцати – он толкнул плечом старика, так, что тот едва удержался на ногах.
- Смотри, куда прёшь, дед, - грубо бросил парень и скрылся.
Старик грустно посмотрел ему вслед, грустно улыбнулся, а потом зашагал куда-то, низко опустив голову.
Что-то дрогнуло в лице мальчишки. Но только на секунду – затем он сказал равнодушно:
- И чего? Ради этого старика ты притащила меня сюда? Пусти!
Я не отпустила, а лишь повела его дальше, сквозь сутолоку рынка, – на улицы, где шумели перекрёстки и дороги.
- А теперь смотри туда.
Снова взгляд за моей рукой – женщина. Преклонных лет, с лицом, изрезанным морщинами, в платье, давно превратившемся в лохмотья. Её бледные и худые пальцы сжимали сумки, с губ срывался иногда тихий стон. Мимо шли люди – она казалась такой маленькой среди них. Никто не замечал её. А женщина шла, не поднимая глаз от земли, и на губах её бродила улыбка.
Я внимательно следила за лицом мальчишки. Нижняя губа его дрожала, глаза блестели, но лицо, будто каменная маска, не смело измениться.
- И чего? – уже менее уверенно повторил он свой вопрос.
Почти совсем стемнело – над Лондоном зажигались звёзды, загорались неоном рекламные вывески. Я, не отпуская руки мальчишки, развернула его в сторону маленького ночного кафе по другую сторону дороги.
- Смотри.
За столиком у дальней стены сидел тот же старик – сидел, глядя на улицу сквозь мутное стекло. Мимо кафе спешили люди – домой, на работу, в кино. Старик смотрел в след каждому и улыбался – но люди не отвечали на его улыбку.
Дрожащая рука старика медленно помешивала чай в зелёной кружке. Стрелки на часах отстукивали минуты, а он всё мешал и всё смотрел, как живёт город за мутным стеклом. Мешал и смотрел.
В глазах мальчишки стояли слёзы. Он не позволял лицу изменить выражение – но не мог и отвести взгляд. Он всё смотрел, смотрел на старика, и его пальцы в моих мелко дрожали.
- А теперь слушай, - сказала я, отпуская его руку. Он не двинулся с места. – У той женщины погиб под колёсами автомобиля муж. У неё трое детей, школьники. Каждый день, с утра и до вечера, она работает – и там, и тут, чтобы вечером принести домой детям сумки с продуктами. Денег едва хватает - она даже не может позволить себе новую одежду. Никто не помогает ей, она одинока.
Этот старик служил когда-то на флоте. Видишь – на его одежде много лент и медалей. Он получил их за отважное служение родине. Сейчас ему восемьдесят, с флота его уволили по возрасту – а все те, кому он помогал, с кем служил, забыли его. Он живёт на маленькую пенсию и каждый вечер приходит в это кафе – потому что живёт один, в его квартире пусто, а здесь есть люди. Пьёт чай – час за часом. Он пьёт чай и смотрит на мир, который забыл о нём. Он одинок.
Мальчишка не смотрел на меня, но я и так знала, что по его щекам катятся слёзы.
- Видишь?
Он кивнул.
- Так как ты можешь говорить, что одинок, что солнце больше не светит для тебя? Оно светит всегда, и ни одна туча не способна уничтожить его сияние. Посмотри на этого старика – он улыбается. И та женщина улыбалась. Улыбаются даже они – те, кто действительно одинок, кому трудно, кому больно. Даже в их жизни есть свет. Знаешь, почему? Эта женщина, несмотря ни на что, знает - дома её ждут дети, которых она безмерно любит. Этот старик любит людей, несмотря ни на что. И пускай они не замечают его - он смотрит на них и всегда улыбается.
А ты? Ты, из-за мелких неприятностей, решил убить свой свет, убить навсегда?
Он молчит, только краснеет и сжимает пальцы в кулаки.
- Обидел девушку – извинись. Поссорился с другом – помирись. Родители не дают самостоятельности – докажи им, что достоин её. Ведь всё так просто… ты согласен?
Он кивает снова, и я спрашиваю:
- Скажи, ты всё ещё хочешь этого?
Он наконец поднимает на меня глаза, мокрые, лихорадочно блестящие.
- Нет, - отвечает тихо.
- Тогда иди. Иди и живи.
Мальчишка за миг сорвался с места и исчез в темноте. А я улыбнулась и зашагала обратно к своему пруду, через улицы Лондона.
***

Я потом видела этого мальчишку только однажды – он проходил мимо пруда, обнимая за плечи девушку. Меня он видеть уже не мог – но, минуя скамейку, едва слышно произнёс: «Спасибо». Я улыбнулась ему – хотя этой улыбки он, конечно, тоже не увидел.
Но он не был последним – как, впрочем, и не первым. К моему пруду часто приходят люди, которые считают свою жизнь никчёмной. Девушка, которую бросил любимый, женщина, уставшая от своего существования, мальчик, у которого нет друзей... «Солнце больше не светит для меня» - так говорят они всегда.
Я беру их за руку – каждого – и веду по улицам Лондона; чтобы показать, как ценна жизнь, которую они совершенно не ценят.