За краем света, Глава 2

Глава 2

Работа

Работа – это неизбежность. Если у тебя нет богатых родственников, не заготовлено наследство, ты не избежишь участи прозябать на работе. Ты живешь. И раз живешь, ты вынужден работать. Ты можешь не работать, и тогда ты умрешь. Но когда ты каждый день, превозмогая накопившиеся усталость и отвращение поднимаешься с кровати и выходишь из дома, чтобы, протрясшись в опоздавшем и битком набитом троллейбусе, приехать туда, где на тебя смотрят как на кусок неизбежного и необходимого говна на пути к блаженству, это значит только одно: ты снова выбрал жизнь.
Это твой выбор – ведь никто не заставлял тебя. Ты мог еще вчера удавиться, но ты здесь, и это значит, что ты сам выбрал то, что сейчас делаешь. Это твоя работа, твое решение, и если ты пьешь эту горькую чашу – в том твое желание и только твое.
На работе две радости: обед и уход с работы. Первую половину дня ждешь первую радость, после – вторую. Вот, собственно, и все.
Офисная работа – это та видимость благополучия, обретая какую на долгий срок, начинаешь сомневаться в осмысленности своей жизни. Сначала ты просто успокоился – работу найти не так просто ведь, а тебе повезло – ты ухватился. Работаешь себе спокойно, нагоняев больших не получаешь, а по мелочи не так уж и страшно. Косячат все и главное, не совершить истинно большой промах. Мелкие промахи прощаются если не всем, то многим. Ведь работодатель тоже не дурак: найти очередного человека, который согласится стать песком, укладываясь в фундамент для хозяйской вавилонской башни, не так-то легко. А все крупные работодатели только и занимаются тем, что строят каждый свою вавилонскую башню – все они хотят жить среди богов.
А мы, простолюдины – чего хотим мы?
Я хотела, чтобы меня оставили в покое. Получалось плохо, но лучше получиться не могло. Деятельность, которая приносила мне скудный доход, была вынужденным, неизбежным злом. И хоть я каждый день испытывала презрение к тому, чем занималась, я продолжала этим заниматься, а значит – смирилась.
Буддисты учат, что смирение приводит к счастью. Я с ними не согласна. По правде говоря, я не знала, что приводит к счастью. И не знаю. И вряд ли узнаю. Но ведь простолюдины, как и полубоги, - все они хотят именно счастья, разве нет? Счастье одних подразумевает несчастье других, потому что строится за их счет. Я не определила, в чем заключается счастье, и посему не могла хотеть никакого счастья. Я хотела покоя, и не более. Поэтому стояла в стороне и наблюдала, как кто-то возводит свое счастье на чужих горбах. Но смирение не приносит покой.
Работа – это то место, где ты излечиваешься от мечтаний юности. Перевалочный пункт между юностью и зрелостью. Когда ты был юн, ты думал, что возьмешь в свои руки кусок пластилина под названием «Земля» и вылепишь из него какую-нибудь Галатею. Но это бред и горячка, и слепая наивность. После работы лежа на диване и потягивая коньяк не веришь уже ни во что. А эскизы Галатеи давно потонули в необъятной куче мусора на городской свалке.
Мир, в котором мы живем, и мир, в котором мы хотели бы жить – это разные миры. Параллельные вселенные. Я не встречала еще ни одного человека, который с уверенностью и удовлетворением заявил бы, что мир, в котором он есть и будет до поры, это тот самый мир, похожий на затертую в волнах памяти Галатею. Кто-то пытается убедить нас, что дело не в том, что мир, который нам дан, плох, а в том, что это мы – плохи.  Но это неправда. Я пыталась быть хорошей некоторое время, и мой мир не стал от этого лучше. Все это обман. Тебя обманывают, ты себя обманываешь. В какой-то момент обмана стало слишком много, и я от него ушла.
Но не на работе. Тут, как ни старайся, от лжи не увернуться. Из нее соткан весь офисный рабочий процесс и конечный результат – тоже ложь. Потому что когда хозяин, наконец, достроит свою башню и поселится среди богов, он с неизбежностью осознает, что хотя и живет среди богов, остается смертным. И собственно, будь он у подножия башни или на ее вершине, есть вещи, которые неизменны и неподвластны власть имущим. Смерть – единственное, в чем все равны. Кто-то умирает рано, кто-то поздно, камни живут тысячи лет, но тоже когда-нибудь раскрошатся в пыль. Все, что рождается, умирает – вот непреложный закон вселенной. Закон, который истинен, пока существует смерть. А значит, если бы бог существовал, то мог бы быть этим законом – ведь смерть бессмертна. А может, смерть и есть бог?
Мы сталкиваемся случайно и так же случайно расходимся. Мы можем никогда больше не встретиться, а можем столкнуться снова. Мы меняем места работы, проходим через десятки людей, люди стираются, превращаясь в старые фото из альбома воспоминаний в нашем мозгу. Когда-то очередной альбом окажется в коробке на чердаке. И там упокоится с миром и в забвении.
Другой же альбом, наоборот, будет лежать в комоде, и мы всякий раз будем извлекать его, натыкаясь случайно или ища намеренно. Я приходила на работу и уходила с работы. И пока я работала, люди вокруг уже стали превращаться в поблеклые фото…
Такова я была. Сходиться с кем-то у меня не было ни малейшего желания. Я уходила с головой в дела, которые меня отвращали; подбирался заветный час, я собирала манатки и валила прочь.
Мама надеялась, что на работе я найду себе мужа. Время шло, и я никого не искала. В сущности, мне было уже все равно.  Когда-то у меня были сильные и бесплодные чувства. После того, как они отхлынули,  все померкло. Я оказалась опустошена и обессилена.
Я работала в банке, десятиэтажном здании, гигантском муравейнике, где тьма муравьев каждый день форсировала пространство посредством лифта. Лица менялись: появлялись, исчезали. Я никого не замечала. На самом деле я просто глядела на них, на других и в целом на всё вокруг сквозь закрытые веки. Однажды я поняла, что это единственный способ переносить свою жизнь.