За ответами

Всё это вопрос времени, бесконечные гонки. Просто одному человеку не выдали достаточно сил для кросса, и он выдохся. Он сидит за своим столом и пишет жизнь, жизнь получается спутанной и несуразной.

Человека зовут Немолодым Человеком. На самом деле это неполное его имя, по правде говоря, нам следует называть его «Немолодой, но Далёкий от Преклонного Возраста Человек с Угасающим Взглядом».  Как можно догадаться, нарекли его так не при рождении, а несколько десятилетий спустя. Тот день, который превратил его в человеческое создание с таким длинным именем, случился, как он считает, именно тогда, когда должен был случиться. С того дня он и начал писать жизнь, чувствуя, что сил на бег у него уже не осталось. Ему очень не хочется резать получающиеся слишком длинными фразы, но приходится делать это. Он слышал, что чем проще, тем другим будет понятнее, а ему до высшей степени необходимо, чтобы хоть одна живая душа на этой безумной планете смогла понять его.

- Илья, я всё сделала, и… И теперь я должна идти. Мне можно Вас оставить? – Голос за дверью явно принадлежал женщине, причём женщина была далеко не молода.
- Я просил не называть  меня этим именем! Ну да чёрт с Вами, спасибо, можете идти – недовольно отозвался Немолодой Человек.

Он прикрыл глаза, подождал того момента, когда хлопнет входная дверь в коммунальную квартиру, и осторожно открыл дверь комнаты, которую ему приходилось снимать здесь уже несколько месяцев. За ней, как и обычно, он обнаружил несколько стоящих на полу посудин со свежеприготовленной едой и счёт. Человек зыркнул по сторонам коридора и спешно занёс еду в свою, пропахшую нестиранной одеждой, плохо освещённую берлогу. На одной из её стен он, недели две назад, обычным маркером на обоях нарисовал эскиз своих давних мыслей. Он изобразил скамью, ножками которой сделал четыре чёрные пузатые запятые. На скамье, сгорбившись, со скорбными лицами-закорючками сидели три вопросительных знака, всё действие происходило под дверью с нарисованным на ней жирным знаком восклицательным. «В очереди за ответами»  – так он когда-то мечтал назвать свой первый роман.

Тогда он чувствовал в себе силы и рвение крушить стены безоветности строчка за строчкой, это так умиляло Ту, которой больше никогда не будет. Человек и сейчас задавался очень многими вопросами, но найти ответ для каждого из них всё не удавалось. Порой он находил в этом даже нечто забавное, нечто закономерное, будто так и должно происходить по какой-то неписаной статистике. Только теперь он мог лишь писать жизнь, так как решил, будто не имеет права касаться тем вечных, будто  одно касание его пера способно нарушить хрупкое вселенское равновесие.

- Когда-нибудь я смогу выйти наружу, просто пока я не готов, – произнёс Человек вслух, и лицо его приняло страдальческое выражение. – Господи, да я уже сам с собой вслух разговариваю! Разве этого я добивался?! – Договорив, он смёл со стола лежавшие в беспорядке стопы бумаг, сполз по стене и расплакался, всхлипывая и бормоча что-то неразборчивое. Слёзы покатились по его щекам, теряясь и словно растворяясь в зарослях недельной щетины.

- Разве таким я был когда-то, жалким, одиноким отшельником? Я лишь желал невозможного, многие хотят подобного в юности… Но почему с одним мной вечно всё не так? – Он вновь вскочил на ноги и принялся нервно мерить комнату шагами. – Сначала Вселенная даёт мне всё: здоровье, глубину, силу и ум, чтобы верно их использовать. Я не просил ничего этого, мне было бы достаточно одного здоровья, но Вселенная решила иначе. Она решила, что я справлюсь с таким ценным даром, пронесу сокровище через всю свою жизнь, не потеряв ни части. Вселенная, слышишь? Ты ошиблась во мне!

Человек говорил всё громче, голос его становился всё более взвинченным и раздражённым. – Ты подарила мне миллион долларов и не дала возможности нанять охрану. Ты сама стала подсылать ко мне воров, усыпляя день за днём мою бдительность. Первое время я даже не замечал, что теряю своё здоровье, а вслед за ним по крупице и силу, и ум… Они вынесли всё, пока я не мог выбраться из глубины, которую ты мне оставила. Я даже не мог защитить своё богатство! – Здесь он сорвался на крик и замолчал.

Что теперь я должен делать с твоей глубиной, которая хранит лишь боль? – хриплым шёпотом произнёс он, сгибаясь пополам и держась за живот. Его лицо исказилось такой страшной гримасой, что его с трудом теперь можно было принять за человеческое. – Хотя знаешь? Я придумал. – Человек, не разгибаясь от боли, с невесть откуда взявшейся улыбкой на лице, распахнул окно своей пыльной клетки и вышел в пустоту.