Глава 24

                ГЛАВА 24
                Глядя на внучку сердце Полины Егоровны сладко таяло от неизбывной нежности. Она накормила Алину оладушками с мёдом, и вышла во двор добавить цыплятам водички в поильник. Пока бабушка суетилась по хозяйству, Алине вздумалось поиграть с котятами, а Муська кинулась их защищать, и впилась когтями в детскую ладошку. Полина Егоровна прибежала на рёв девочки. Схватила в охапку и крепко прижала к себе:

          – Ах ты, Боже мой! Внученька, моя милая. Что случилось?! Не плачь, не плачь, солнышко. Покажи, что там такое?

          Алина протянула руку с глубокими отметинами кошачьих когтей.
 
          – Ох она, Муська, бестолковая мамаша. Сейчас мы ей зададим трёпку, будет знать, как обижать маленьких.

          Но задавать трёпку кошке Егоровна не стала, а только погрозила пальцем:

          – Не получишь у нас сегодня парного молочка.
 
          Бабушка подула на ранки и продолжала успокаивать внучку:

          – Надо обработать царапины, так быстрее заживут.

          В дверном проёме из комнаты в кухню стояла Мария Прокопьевна. Старушка молчаливо наблюдала за суетой. Полина сказала:

          – Мама, принеси зелёнку там у тебя в тумбочке лежит флакончик.

          Флакончик зелёнки нашёлся быстро, намочили кусочек ватки и обработали ранки. Алина зажмурила глаза и перестала плакать, хотя ей было больно. Девочка боялась свою прабабушку и всегда сжималась в её присутствии. Старушка положила кулачок правнучки на свою сухую, как осенний лист, ладонь, подула на ранки и поцеловала. Мария Прокопьевна чувствовала, что пугает ребёнка и старалась говорить особенно ласково:

          – Вот так внученька. До свадьбы заживет. Подожди, подрастут немного ещё наиграешься. У вас, видимо, нет кошки. Пока она кормит котят, к ним лучше не соваться. Муська их защищает.

          – Я один раз принесла домой котёнка, а мама сказала, унеси туда, где взяла. Кошачьей вони нам только не хватало.

          – Она их с детства не любила. – сказала старушка и отпустила детскую ладошку, – Полюшка, а ты бы сходила с девочкой в магазин.
 
          Полина Егоровна кивнула головой:

          – И то верно, мама. Чего это мы дома сидим. Пойдем, моё солнышко, сходим в лавку и купим тебе самую красивую куклу.

          У Алины голова шла кругом. То ни одной бабушки, то сразу две. Бабушка эту страшную старуху называет мамой, а старуха называет её дочка. Странная история получается. Алина, конечно, много раз в своём городе видела старых людей, но даже не догадывалась, что это чьи-то постаревшие дети, у которых тоже когда-то были мамы и папы. Теперь в её юном мире творились неслыханные дела – очень странная история.

          На улице было солнечно и тепло. Бабушка приветливо кивала прохожим, сдержанно отвечала, если о чём-то спрашивали. Вообще Полина Егоровна вела себя с людьми совсем не так, как мама Надя. И прохожие всегда улыбались ей в ответ, теперь эти люди не казались Алине чужими и злыми. Одеты хуже, чем городские и говорят как-то иначе, только и всего. Они шли знакомым маршрутом. Идти по песчаной дороге не очень удобно, приходилось то и дело останавливаться, чтобы вытряхнуть песок из сандалий.

          Машины редко проезжали деревенскими улицами. Колхозный транспорт без дела по деревне не ездил, а частников раз-два и обчёлся. Счастливые обладатели «Жигулей» и «Москвичей» были самыми передовыми тружениками, и прохлаждаться им было некогда. Работали в поле. Взялся за гуж, не говори, что не дюж. И при народной власти за любые блага цивилизации выжимали из работяг сто потов. Ничего этого Алина знать не могла, девочку удивляло отсутствие асфальтированных тротуаров и светофоров. Она начинала догадываться, что в деревне люди живут каким-то своим порядком. На самой середине дороги, горстка ребят усердно сооружала башенки и крепостные стены. Дело в том, что в колее песок дольше сохранял влажность и дети этим пользовались. Среди них был уже знакомый Алине конопатый мальчуган. Он, непрерывно шмыгал облупившимся носом и высунув язык от усердия, осторожно, боясь разрушить хрупкую конструкцию, завершал главную башню, венчающую необыкновенный замок. Сопливый зодчий творил самозабвенно, не замечая ничего вокруг. Толпа зевак наблюдала за работой. Полина Егоровна с внучкой тоже остановились полюбоваться удивительным творением. Алина с восторгом смотрела на неказистого мальчишку, безошибочно определив степень его таланта. Несколько движений и прибежище средневековых рыцарей украсило деревенскую улицу. Удовлетворенно выдохнув, художник победоносно обвёл глазами всех. Заметив среди зрителей красивую девочку, зарделся от особенного удовольствия.

          – Здравствуйте, баба Поля! А я её знаю. Она вчера приехала.
          – Здравствуй, Паша!

          – А как её зовут!?

          – Это моя внучка. Её зовут Алина.

          – Она выйдет с нами поиграть?

          – Нет, в другой раз, Павлик.

          Алина с бабушкой пошли дальше. Павлик долго смотрел им вслед, в это время кто-то из пацанов пнул замок и одна из башенок рассыпалась. Пашка набросился на обидчика с кулаками. Мальчишки барахтались до тех пор, пока не сравняли своими спинами всё, что минуту назад радовало глаз. Устав бороться, побежали купаться.
 
          Лавкой Полина Егоровна называла старинный особняк из красного кирпича, местами выщербленного ветрами и морозами. Фасад здания с широкими бойницами окон надёжно покоился на высоком фундаменте метровой толщины. Парадное крыльцо выходило прямо на улицу, что характеризовало бывшего хозяина магазина, как человека удачливого, но открытого. Успешный переворот в октябре семнадцатого года положил конец торговому бизнесу. Семейное гнездо местного «кровопийцы» подверглось разорению. Когда угар народного гнева сошёл на нет, односельчане стали вспоминать добрым словом сгинувшего неизвестно в каких краях купца первой гильдии. До революции он много внимания уделял обустройству родного села. На его деньги была выстроена церковь, школа, больница. Школу и больницу продолжали использовать по прямому назначению. Церковь частично разрушили, но старинная кладка не поддалась и, сделав маломальское перекрытие, помещение приспособили под овощехранилище.

         В магазине Алина с удивлением осмотрелась. За грубо сколоченным прилавком стоял седой высокий старик. Продавца звали Кузьма Терентьевич. За его спиной на полках размещались «египетские пирамиды» из спичечных коробков. Кирпичи пачек соли в упаковках из грубого картона, а между ними литровые банки с блёклыми этикетками – борщ. В те годы существовала верная примета, если в магазине много соли и спичек – войны не будет. И этого товара на полках всегда было в избытке. Власти таким незатейливым способом старались успокоить народонаселение. Много ли человеку надо. Скудный ассортимент товара дополняли шоколадные конфеты «Кара-Кум». По причине дороговизны эти конфеты дольше всего задерживались на прилавке. Деревенские сластёны предпочитали простые карамельки под названием «Дунькина радость». На самом деле конфеты назывались как-то иначе, но какой-то остряк самоучка прилепил этот ярлык карамельным подушечкам с начинкой из повидла. Для большей дешевизны конфеты не заворачивали в обёртки, а продавали прямо из большой тары, насыпая алюминиевым совком в бумажные кулёчки. Иногда в магазин завозили подсолнечное масло, но его хозяйки разбирали трёхлитровыми банками. Привычка запасать впрок. В каждой избе между вязанками лука, висела на гвоздике авоська с тремя десятками спичечных коробков, если хозяин курил, то рядом авоська с пачками «Беломора». А под лавкой хранилась трёхлитровая банка подсолнечного масла. Так уж водится.

         В стеклянной витрине красовалась дорогая кукла в национальном украинском наряде. Если её перевернуть, кукла издавала звук похожий на слово мама. Встроенный механизм внутри куклы срабатывал не всегда. Так уж повелось, что о качестве продукции не слишком-то заботились. Гнали план. Рядом с куклой небрежно валялись несколько пластмассовых погремушек. Вот и весь ассортимент детских радостей.

         Полина Егоровна обратилась к продавцу:

         – Кузьма Терентьевич, подай-ка мне куклу.

         Продавец охотно выполнил просьбу. Бабушка взяла куклу и протянула её внучке. Кукла была большая вполовину роста девочки, Алина обняла её и не скрывая радости прижала к себе. «Значит угодила с подарком.» – подумала Полина.

          Она была рада, что куклу никто не купил. В те годы даже деревенские дети знали, что такое дефицит. Главным принципом советской власти было социальное равенство. Достичь такого равенства никак не удавалось. В народе это называлось – уравниловка. Самые оборотистые граждане обзаводились большим количеством нужных людей, и доставали нужные вещи через знакомых. Достать по блату можно было всё. Дефицит в розничную торговлю не попадал. Менее предприимчивые строители коммунизма стояли в очередях, иногда, чего греха таить, прихватывали часть рабочее время. Начальство смотрело на такие нарушения трудовой дисциплины сквозь пальцы. Работяги не слишком упирались на производстве, а начальство делали вид, что ничего не замечает. Не все же могли стать Героями Социалистического Труда или космонавтами, к примеру. Тогда все блага цивилизации становились намного ближе. Вербовались на Север и главные стройки страны. Там было хорошее снабжение и заработная плата самая высокая. Народ не унывал, стоило достать пару югославских сапог, и радости не было предела. Владельцы автомобилей чувствовали себя хозяевами жизни. Достать что-то из дефицита сельским жителям помогали городские родственники.

                Приходилось мириться с неказистой реальностью, изображая из себя сознательных членов общества. На собраниях рабочего коллектива убеждались, обстановка в мире – дрянь. Третий год наши ребята воюют в Афганистане, а стабильности не прибавилось. Народы Африки терпят нищету и голод, в то время как акулы капитализма беззастенчиво грабят их природные богатства. Только янки чувствуют себя уверенно и предпочитают изучать географию через оптический прицел самолётов бомбардировщиков. Ковбойские замашки американских рейнджеров доставляли немало хлопот руководству страны Советов. Приходилось то и дело ввязываться в локальные конфликты. Устраивались митинги – Миру мир!

         Двум людям, неторопливо идущим, обычной деревенской улицей, не было никакого дела до того, что творится в это самое время на Земле, и даже во Вселенной. Полина Егоровна держала в своей руке маленькую ладошку, а внучка радовалась подарку и крепко прижимала куклу к груди. Безоблачный летний день становился ещё ярче и ласковее. Только бы не было войны.