Роман для личного пользования. Глава 3

Кирилл Берендеев
Анна Райнова

Дурной сон, с этой мыслью я очнулся. Или только показалось, что очнулся – перед глазами находилась низкая кушетка, накрытая цветастым покрывалом и двумя подушками с рисунком в духе Кандинского, возле нее тумбочка с оцарапанной дверцей, я повернул голову, у высокого окна, изящный модерновый стол – бежевая крышка, дюралевые ножки, переплетшиеся попарно, ящички, будто висящие в воздухе. Где я? До этого был карлик и морозный лес, ах да, и зеркало, в которое я провалился и оказался… Я потряс головой, та ответила пульсирующей болью, о которой я успел запамятовать. Полуденный свет лился из окна… Как я сюда попал? Или это всего лишь продолжение сна с карликом на снегу?
Некстати вспомнился читанный позавчера журнал фантастики: в одном из рассказов пилот звездолета попал в комнату без окон, без дверей. Мысль бросила в пот, я огляделся, нет, тут дверь была. Значит, выбраться можно. Надо же, какой идиотизм приходит в голову. Прижав ладонь ко лбу, я поднялся и на ватных ногах добрался к двери.
– Простите… – как-то нерешительно, надо бы погромче. – Есть тут кто?
Ни звука. Я только сейчас понял, как тихо вокруг. Точно в том заиндевелом лесу, когда…
– Помогите! Откройте, пожалуйста!
Минута или больше прошло? Я зло чертыхнулся, с силой дернул дверь и, расхрабрившись, саданул плечом. Боль взорвалась в голове с такой силой, что едва не опрокинула обратно в забытье. Нет, на сон как-то не похоже, не помню, чтоб сновидения были так убедительны. Ну, если не считать проклятого карлу.
Я пошумел ещё, безрезультатно и снова огляделся. Комната небольшая, но довольно странная. Слева вмурованное в стену огромное зеркало, и ничего более, обои выполнены в виде каменной кладки, причем на редкость убедительной, только потрогав, я понял, что это иллюзия. У окна тяжелая кладка наискось уходит под резную шпалеру, тоже мастерски созданную иллюзию. На столике серебристый моноблок компьютера, колонки, несколько «болванок» без надписей аккуратной стопкой сложены в открытом верхнем ящике, еще какие-то записи на разрозненных листах, бисерным почерком. Рядом со стулом кулер, далее кушетка, тумбочка, – вот и весь набор. У самой двери регулятор сплит-системы. Я подошел к зеркалу, – вспомнился жутковатый призрак из сна – нет, ничего подобного, у меня щетина светлая, и растет небыстро, на лице пока ничего не заметно. А вот глаза – лучше не смотреть. Действительно бешеные.
Осторожно потрогал зеркало, попытался посмотреть, что за ним, но уж очень хорошо утоплено в обшивку стены, будто одно целое. Вообще, странно выглядит, точно окно в себя в каменной стене. Жутковато, поневоле дрожь пробирает, когда смотришься. Хотел бы я знать, куда ж это меня занесло? Может, стал лунатиком и теперь шатаюсь по ночам невесть где? Хотя… на улице светло, если это окно тоже не иллюзия.
Чертов рассказ! Влез ведь в подкорку. Я выглянул в окно.
Пологий желтоватый склон с островками растительности, где-то зелёной, а местами будто бы выжженной. Приземистые деревья, корявые и изогнутые, придавленные к земле, в них с трудом угадывались сосны и ели, могучими исполинами поднимавшиеся в окрестностях Торонто. Тут же размахался диковинного вида кустарник, облепленный яркими цветами. Невдалеке дорога, пыльная, побитая временем, совершенно пустая,  у самой ее кромки раскрыл плоские щетинистые ладони гигантский кактус, по виду напомнивший «декабриста». Еще дальше, уже к горизонту, виднелась цепочка невысоких холмов, так же едва покрытая растительностью, словно прибитой солнцем.  Ни облачка на чистом высоком небе. Солнце в самом зените. Что за место? Я попытался выглянуть, разглядеть картинку повнимательней, да позабыв, крепко саданулся лбом о прозрачное стекло. Какая-то идиллия. Какая-то дикость. Аспирина бы таблетки три, и запить.
– Есть кто? – нет, кричать в окно бесполезно. Его не откроешь, нет даже фрамуги, а толщина с палец, как будто здесь пятидесятый этаж. На черта такое построили? Дверь всажена намертво, кажется, железная, оклеена под дерево только. И как я умудрился, гоняясь за карликом, попасть в эту клетку?
Неприятные воспоминания вылезли на поверхность рассудка, туманя ход мыслей. Так, надо отвлечься, надо… а может меня не понимают, вдруг тут английский не в ходу, картинки подобной той, что была в окне я прежде не видал. Может, поорать на французском?
Вот дурь, на каком языке не ори, все равно б сбежались. Услышали, как я колочусь в дверь, и непременно вызвали полицию. Как однажды натравили на нашего программера Лёньку добрые соседи, ему пришлось заплатить штраф только за то, что поздно возвращаясь с работы, он громко шаркал ногами по лестнице, стало быть, нарушил покой спящего дома. После этого корпорация и стала снимать не знакомым с местной ментальностью работникам отдельные домишки. Так, о чём это я… да, надо успокоиться, перевести дух, сообразить, если не что происходит, то хотя бы, где я. Аспирин бы, да.
Вынул из прозрачного рукава пластиковый стаканчик, включил кулер, работает, уже хорошо, налил холодненькой и сел на упругую кушетку. В тумбочке за покарябанной дверцей скрывались пачки крекеров, много кофе, таблетки... вот, то, что мне нужно: нурофен.  Инструкция внутри коробочки… а что это за язык? Армянский, суахили, может, хинди? В Торонто полно чайнатаунов, в одном из них я сам живу, иногда продавцы самопальные этикетки на товары клеят, чтоб спрос вырос, уж так получилось, что наш город эмигрантский, больше половины населения понаехавшие. Живут себе, с другими колонистами не пересекаясь, не споря и не ввязываясь в конфликты. Даже странно, что у нашей соседки-Америки все наоборот. Вон в Гражданскую Вашингтон всех французов изгнал, посчитав предателями республики, можно сказать, так Квебек и появился. Потом японцы бежали, во время Второй Мировой, потом русские, начиная с Маккарти и до сего момента. Еще китайцы, с приходом Мао, а сейчас разноплеменные представители вечно неспокойной Африки и Ближнего Востока. Перебирались и мексиканцы, проходя США насквозь и так и не найдя пристанища ни в одном из встреченных штатов. Люди тянулись к себе подобным, каждая этническая группа образовывала общину, стараясь не пересекаться лишний раз с другими, не выносить проблемы на общий суд. Город множился, и делился: по цвету кожи, по языку, по верованию. Однако конфликтов, подобных тем, что постоянно происходили у соседей, особенно в Лос-Анджелесе в девяносто втором, здесь не случалось. Климат тому виной, или люди какие-то другие подбирались, трудно сказать. Может отсутствие высшей власти – пока Канада остается под правлением Елизаветы Второй, будет здесь мир и покой. Шутки шутками, но доля правды в этом есть. Колонии и доминионы Британской империи, своевольно получившие независимость, до сих пор сотрясаются в этнических и религиозных конфликтах, те же, что вышли по обоюдному согласию, вполне себе тихи и незаметны, и так тихо и незаметно процветают, что Канада, что Австралия или Новая Зеландия. Тот же Виджай, глава нашей багодельни, сколько лет здесь, а на родину так и не выбрался, как шутит, кармой не вышел: не там и не тем родился. Впрочем, это поговорка большинства мигрантов.
Зато отличный спец, знает десять языков, не считая Си, Питона и Перла, на которых постоянно и работает, у нас с ним редко бывают разногласия, индусы вообще легко адаптируются в любой среде. На родине всякая деревня говорит на своем наречии, как на Руси до варяг, общаться захочешь, так минимум пару-тройку языков узнаешь.
Голова потихоньку успокаивалась, капсулы нурофена начали действовать. Я вернулся к двери, еще немного пошумел, безрезультатно, решил исследовать содержимое тумбочки. Судя по запасам кофе – и это в Канаде, где традиционное чаепитие никто не отменял – владелец страдал пониженным давлением, иначе не пил бы галлонами.  Вероятно, мучился ревматическими болями – мазей и таблеток тут хватало. Ну и стандартный набор от всего.
Я вернулся к столу, поковырялся в записях – что-то не очень понятное, частью все те же закорючки, часть на русском. Списки, сведения, планы местности, наброски каких-то крепостей. А вообще, едва увидел родной язык, пусть и не очень понятный, больше похожий на арабскую вязь, на душе немного потеплело, хотя бы смогу объяснить, кто такой есть, если не как попал в чужие апартаменты. Авось хозяин поверит на слово и не станет вызывать полицию, увидев в одной из комнат мужика в одних трусах.
Среди записей так же нашлись странички на английском, старательно выведенные цитаты, одну я узнал – из Честертона, про лист в лесу. Видимо, английским владеет с трудом, про второй государственный лучше и не вспоминать, значит, точно эмигрант. Или эмигрантка…. А вот это забавно, он пытался перевести  «Памятник» Горация на закорючки. Да кто же он такой, в самом деле? Хорошо бы узнать, что это за таинственный язык.
 Нет, успею, придут ведь, будут орать, никуда не денутся, сегодня ж не выходной. Я хлопнул себя по голове, вот дурила, время уже заполдень, а я не на работе, и даже Олега не предупредил. Я пошарил в поисках мобильного, городского, потом вернулся к моноблоку. Нет, с головой действительно непорядок, сразу не сообразил. Позвоню через Скайп, Олег, что на работе, что дома все время в нем торчит.
Клавиатура оказалась так же тройная: помимо латиницы, на кнопках кириллица и вот этот набор закорючек. Я присмотрелся к клавишам, и понял, что владелец пользуется своей техникой крайне редко, если вообще пользуется: буквы не стерты, клавиши не залоснились, не загваздались даже. И мышка, будто только из коробки. Странно, даже будь он редкостной чистюлей, нет, не будь – в клавиатуре скопилось порядком пыли. Достаточно дунуть между клавиш – и поднялось облачко.
Сердце екнуло, а что если это загородный дом и теперь, осенью, здесь вообще бывают наездами? Или дом сдается, выставлен на продажу, и поэтому, хоть и поддерживается в почти идеальном состоянии, но далеко не везде. Или владельцы, в самом деле, насмотревшись и нарисовавшись замков вволю, решили дунуть в Бургундию, Трансильванию, Дубровник?
С Олегом, срочно связаться с Олегом. Если только Интернет вообще пашет.
 Операционка оказалась англоязычной, странно, зачем еще два языка? Неважно, потом, все потом, – и вздохнул с облегчением: сеть работала. Тут же усмехнулся, ну где это в мире есть еще компьютеры, не подключенные к Интернету? И в Сомали поди не осталось.
Скайп наличествовал, войдя в свою учетную запись, я тут же обнаружил зеленый огонек напротив имени Олега. Немного удивило то, что остальные друзья не появились, ну да это не суть. Камеры не было, к компьютеру оказался подключен только микрофон, вызвонив, я хрипло поприветствовал старого друга, а в ответ услышал:
– Влад,  что тоже не спится?
На часах компьютера без четверти двенадцать дня. Поднял глаза, нет, за окном по-прежнему мир, покой, яркое солнце. Шутит он так, что ли. 
– Прости, я давно должен быть на работе, понимаешь, Олег, я… даже не знаю…
– Ты должен быть на работе через пять часов. Слушай, а засиделся я, в самом деле. Опять не высплюсь. Как некоторые, что сперва от карликов бегают, а теперь не разберут, когда на работу приходить.
– Погоди, – испуганно прервал я. – Что за шутки. День на дворе. Через пять часов шабаш. У меня… – в этот момент часы в правом нижнем углу вздрогнули, уточняя время, – двенадцать, ноль одна.
– Поздравляю, сомнамбула, – хмыкнул он. – А теперь взгляни, сколько на моих часах.
В Скайпе есть возможность узнавать время собеседника, специально на тот случай, когда общаются через пояса. Я щелкнул по картинке Олега, в ответ мне высветилось: 04:01.
– Я что… сплю, – не веря глазам, я ткнул пальцем в монитор. А вот ответ шефа мне не понравился.
– Кажется, это я сплю. Влад, ты… вообще сейчас где?
– Да я и сам хотел бы это знать…
– Хайфа? Какая еще Хайфа? Что за дурацкие шутки в час волка?
Сердце провалилось в бездну. Дрожащими руками я щелкнул на часах, в окошечке, под календарем, сперва размыто, от волнения, а затем четко и ясно перед взором возникла надпись: «Текущий часовой пояс: Иерусалим (зима)».
Вот тут меня пробрало. Я издал несколько нечленораздельных звуков в микрофон, кажется, Олег ответил мне тем же. Открыл навигатор, зашел на сайт определения свойств сети, первый, что вспомнился. Те же значки, так это иврит? Я перешел на английский. Заставил пропинговать канал, действительно, еврейский – ширина приема больше отдачи в десять раз, тоже, небось, с торрентами борются, паразиты. Автоматически ближайший сервер мне определили в Петах-Тикве, ничего не говорит, хоть на Марсе. Я зацепился за хост, послал на него предпочитаемые этим компьютером ДНС-сервера, уточнил маску подсети, механически рассчитав ее в уме. Ответ получился не лучше. Эйн-Ход.
– Что? Чей ход? – не понял моих бормотаний Олег.
– Погоди. Я… я сейчас посмотрю в картах Гугля… – голова шла кругом, перед не согласными воспринимать предлагаемую действительность глазами зарябило. А я еще надеялся, что все закончилось моим неожиданным визитом в чужой дом и в худшем случае штрафом в полиции за нарушение границы частной территории. Правда, тогда бы всплыла история с карликом, мой визит к доктору и…
А сейчас, когда хозяева вернутся, возможен международный скандал. Мысль врезалась в голову: предупредить, немедля предупредить. Вместо карт я залез в сохраняемые навигатором пароли, вот он, от учетной записи пользователя в кредитной карте, тут же внес их в окошко и проник в данные пользователя. Альбина Аблик, 36 лет, разведена. Значит, домом владеет лично!? Эх, если бы люди знали, как опасно оставлять подобные вещи даже на своих компьютерах – выкрасть их не такая уж сложная задача. Сам с этого начинал, когда проверял устойчивость серверной системы компании «Вижель» к взлому, неверному вхождению, входу под маской, через неизвестные или несанкционированные порты…. В наш век ничего нельзя хранить в навигаторе, или на жестких дисках. Вообще доверять компьютеру можно только условно и в одном случае – если он отключен от сети. Как все наши в лаборатории. И почти все в компании, что в Торонто, что в головном офисе, в Лионе. Чтобы вынести хотя бы часть кодов с работы, об этом даже не приходится и мечтать – тройная проверка на выходе. Чтобы внести что-то, требовалась личная, а не цифровая подпись генерального директора, чтобы объединить программы, оболочки или макросы высшего порядка, со сторонними разработками да хотя бы со своим коммуникатором, нужно обращаться в Лион.
Именно поэтому «Вижель» доверяют, у нас тестируют всё, и все. Я даже подозреваю, что многие из этих всех наши прямые конкуренты в игровом мире, но раз обращаются, значит, понимают насколько шатко их, насколько непотопляемо наше положение. И потому мы, не вникая в тщету их коммерческих тайн, идем на уступки и работаем над их проблемами.
Олег что-то говорит, ах, да, я отключил микрофон, пока добирался до данных Альбины. Написал в чате коротко: извини, тут что-то совсем не так, сейчас попытаюсь разобраться. И свернул окошко негодующего шефа.
Итак, Альбина. Договор, лицевой счет, кредитная карта, личная информация. Родилась в СССР, в Ростове-на-Дону, второй паспорт получила двенадцать лет назад, вот его данные, компьютер зарегистрирован в поселении Эйн-Ход, Израиль. Карта, карта… да, чуть южнее Хайфы, третьего по величине города земли обетованной, население столько-то сотен тысяч, местный аэропорт, предприятия, этимология названия, население… черт, что я смотрю? Мне нужна «Виза»; вот она: номер, дата выдачи, кредит, дебет, история трат. Да она несколько месяцев назад буквально озолотилась, в лотерею, что ли, выиграла. Да неважно. Телефон, где он… ах, вот: «контакты».
Теперь Олег. Что он там говорит, что-то про доктора Лагуно, да неважно. Пока я не начал обдумывать и сортировать информацию, все неважно. Главное сообщить и… и об этом я подумаю позже.
– Слушай, я каким-то чудом попал в Израиль в чужой дом. Владелица Альбина Аблик, – а ведь она должна быть где-то в социальных сетях, ладно, и об этом потом подумаю. – Номер телефона девять, семь, два… – Олег без вопросов стучал клавишами, записывая. – Будь друг позвони ей, скажи, так, мол и так, гость заморский у неё.
– Так и говорить? – он почему-то разозлился. – Ты хоть сам понимаешь, что произошло? Если ты вчера по блажи умотал за океан, а теперь звонишь и сообщаешь, что тебя бросила или заперла любовница…
– Олег, что за бред?
– Слушай, а как мне еще воспринимать твои сообщения, скажи на милость. То, что ты говоришь, ни в какие ворота…
– Да я сам знаю, – он неожиданно смягчился.
– Давай начистоту. Без вот этого судорожного искания своего места в жизни, без выключения звука, без всех прочих увиливаний. Выкладывай, что у тебя вчера произошло? – голос Олега стал сухим и надтреснутым, давно я такой не слышал, еще с той поры, когда получал от него, весьма неприятные выволочки. Ширшов, безусловно, человек был с хваткой, целеустремленный и деятельный, но имел странный изъян в душе: работая, людей он будто не чувствовал. Подходил к месту сотрудника, и, не давая вставать, публично орал, заставляя оправдываться снизу вверх – а ведь он был на полголовы ниже любого. А потом оставлял, неожиданно произнося теплые слова о проделанной работе, и уходил к себе. За подобные вещи я его поначалу терпеть не мог, жутко хотелось подстеречь где-то в тёмном углу и поговорить как мужчина с мужчиной. Но стоило Олегу удалиться, как все отходило. Чай не ребенок, да и привитые с детства навыки никуда не делись.
А детство у меня было отчаянное. Несмотря на отличную учебу, бузотером я слыл тем еще. Стоило услышать в свою сторону обидное слово, не раздумывая пускал в ход кулаки, и только потом, под осуждающим напором домашних, понимал, что можно было разобраться как-то иначе. Хотя подростку понять это было непросто. Чтобы вправить мозги, меня отдали в секцию бокса. И, надо сказать, помогло, не сразу, но все же, тренер Михаил Иванович научил не просто молотить грушу, уходить от ударов и внезапно клинчевать, но и сдерживаться, не тратясь вхолостую, разумно рассчитывать силы, даже во время боя. Или не допускать его вовсе, ведь победа значительней тогда, говаривал он, когда бой не состоялся. Признаюсь, я не сразу это осознал.
А пока понимал, сильно увлёкся и начал одно за другим выигрывать соревнования, упорные тренировки приносили свои плоды, а вот учёба здорово пошатнулась. Мои мамы собрались на семейный совет и поставили ультиматум, что разрешат мне продолжить заниматься боксом только в том случае, если буду учиться на одни пятёрки, они договорились с тренером, перед каждой тренировкой он будет проверять мой дневник. Мама умела быть жесткой, это тётя Лиза украдкой давала мелкие поблажки. Она же ставила в дневник лишнее или стирала ненужное, чтоб я мог выйти на ринг не районного, а городского масштаба. Дважды спасала мое реноме, пока самому не стало стыдно от её защиты, и пришлось просить прощения у всех троих. Тренер понял сразу, а вот мама дулась долго – у нее на меня всегда были далеко и кажется, задолго до моего рождения заготовленные планы, в которые ее сын, как-то не больно вписывался. Мама была молода, и ещё умела себя преподать; в обществе, где мы втроем оказывались вместе, не её, тетю Лизу незнающие почитали за мою истинную родительницу.
– Ты психуешь, потому что не понимаешь, что происходит. Я тоже не понимаю, так что давай не дурить друг другу головы, а рассуждать спокойно, – Олег замолчал. После выволочки, устроенной лично для меня, и моего холодного молчания, он как-то стушевался, а вечером того же дня неожиданно пригласил к себе. Где предстал совершенно другим человеком: много читающим, всем интересующимся, любителем шахмат, маджонга и пасьянсов, остроумным собеседником, хотя и не слишком компанейским, не любящим вытаскивать нагора свои проблемы и очень неохотно делившимся переживаниями. Теплоту общения он загнал столь глубоко в себя, что в друзей не приглашал почти никого, я стал единственным за долгие годы пребывания на чужой земле. Ну, разве еще старшая сестра, но и та последнее время не подавала весточек из далекого Ванкувера – затянувшаяся семейная размолвка. Обычно Олег старался держать всех на расстоянии, искать забвения в общении без обязательств, без последствий: обжегшись на молоке, упорно дул на воду. Тем паче удивительно, что так быстро сошелся со мной.
– Хорошо, – наконец, произнес он. – Выкладывай, что с тобой случилось. Только подробно. – Пауза была долгой, кажется, он успел придти в себя после моего звонка и теперь раскладывал новый пасьянс, решительно непостижимый. Под это молчание – мне вдруг показалось, что связь прервалась, если бы не счетчик времени разговора, – я и выложил все, что успел пережить, начав с жуткого сновидения. И рассказывая, сам стал потихоньку успокаиваться. Потом спросил, лишь бы не длить паузу, как ему?
– Ничего себе, бред, – усмехнулся он, – особенно про карлика и зеркало. Но раз ты действительно находишься невесть где, сам не понимая, как там очутился, да и мои поиски показывают тоже самое…
– Ты пропинговал этот компьютер?
– Разумеется, пока ты говорил, я получил на него досье. Машина действительно расположена в поселении Эйн-Ход, что в десятке километров от Хайфы, судя по твоим изумленным вскрикам в начале разговора, ты заглядывал в Википедию, чтобы разобраться, где это и что это. Как ты там оказался, я не могу представить, вернее, мог, но теперь не хочу озвучивать первоначальную версию. Прости, что на тебя наехал.
– Ничего, с кем не бывает в четыре ночи. Тем более, я здесь в одних трусах, без денег и документов, – мы оба синхронно хмыкнули.
– Да уж. Теперь предстоит подумать, как тебя оттуда вытащить без вреда для здоровья и репутации. Сам понимаешь, Израиль, страна отмороженная, и твое внезапное там появление может спровоцировать тот еще скандал. До ударов по нашим ядерным объектам дело не дойдет, не Ирак, чай, – я натянуто улыбнулся, – но выдворить могут, да еще и дяде Сэму накапать, а вот это нам уж совсем нежелательно.
– И что ты предлагаешь делать?
– Есть два варианта. Хотя нет, один. Сперва я свяжусь с Альбиной…как ее… Аблик, а затем, – он помолчал. – Есть у меня один человек в МИДе. Не шишка, конечно, но я попробую через него поработать.
– Мишель Лара? – я вспомнил дипломатического лоббиста «Вижель», периодически наведывающегося на историческую родину.
– Нет, ты его не знаешь. Я надеюсь, у него должно найтись определенное влияние и возможности, чтобы обеспечить тебе безопасный выезд из страны. Вероятно, через Иорданию, – Олег задумался, возможно, просчитывая варианты, а я подумал, что, несмотря на критическую ситуацию, мой друг не потерял головы – в отличие от меня самого.
– А почему через…
– Пока просто предполагаю. Сейчас позвоню госпоже Аблик, разберусь. А ты пока поищи на нее еще что-нибудь, род деятельности, занятия, увлечения. Все, что найдешь, может понадобиться. Перевороши компьютер. Впрочем, ты это и без меня знаешь.
Он отключился так внезапно, что я еще какое-то время думал, что говорю с ним. Наконец, поняв ошибку, рассеянно огляделся. Вытащил ящик стола и стал просматривать путаные записи, пытаясь вчитаться в бисер русских букв.
Госпожа Аблик, так кто же вы?
Исписанная страничка легла на стол:


«Казимир шел, подняв голову, поглядывая по сторонам. Его одели в льняную рубаху, белоснежную на выбеленном августовской жарой небе, полукафтан, вышитый золотыми львами и грифонами, шелковые носки и башмаки. Поверх полукафтанья повязали пурпурный плащ; в одеянии этом Казимир казался цветком лилии, осыпанным лепестками роз. Лицо его, бледнее обычного, поразило собравшихся умиротворенностью и готовностью предстать пред рыцарем Господним, дабы от него принять благословение и принести клятвы Всевышнему в непогрешимости дальнейшего пути и верности обетам, догматам и клятвам».



Что это? Исторические хроники? На рисунках были замки, средневековые, готические. Дальше что-то начёркано, слов не разберешь. А, вот продолжение:



«Мечислав смотрел на него во все глаза, в солнечном свете Казимир сиял, подобно человеку, отбросившему все земное. Крики как-то сами собой утихли, народ угомонился, никто не мог отвести взгляд от прекрасного юноши, олицетворявшего сейчас истинную веру и отречение.
Плач и смех возвысился, прокатился над толпою и стих. Даже видавшие виды восприемники и те не могли сдержать слез при виде будущего рыцаря. Они замедлили шаг, Казимир отдалился и первым ступил на порог притвора базилики, устремляясь к горним вершинам. Солнце осветило волосы княжича, цвета налитого хлебного колоса, заиграло на пурпуре плаща, и тотчас же Казимира накрыла тень крыши притвора; он вошел в отверстые врата».



Похоже на отрывок исторического романа. Почесав затылок, я вновь обратился к компьютеру, прошерстил папки и нашел под грифом «Роман» кучу вордовских файлов. Причём многие из них под одним и тем же названием, только цифры добавлены разные, верно, чтобы отличать один от другого. Последним по времени открывали файл под названием «Кубик 366». Кликнул туда: текст немедленно всплыл на экране. Тридцать с лишним страниц, надо запастись терпением. Я вновь прогулялся к тумбочке, жаль, туалет здесь не предусмотрен, а хочется, но пока не сильно, будем терпеть, авось хозяйка объявится. Сделал себе кофе в картонном стаканчике, вскрыл пачку крекеров, как вдруг за дверью послышался шорох.
– Эй! Кто там? – замерев посреди комнаты, громко прокричал я, звуки стихли. Я подкрался к двери, прислонился и прислушался. Дыхание? Некто неведомый часто дышал, – Альбина, если это вы, не пугайтесь, пожалуйста, – как можно спокойнее заговорил я. – Я не преступник, и оказался у вас совершенно случайно. Откройте, пожалуйста, я постараюсь вам всё объяснить, – новая порция молчания и какой-то странный цокот, будто кто-то нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Только эти ноги были снабжены… когтями?
Я отшатнулся к стене, опёрся о мнимую кладку и вмиг потерял равновесие, повалившись назад и расплескав от неожиданности горячий кофе, стукнулся затылком, кажется, высекшим искры и застонал. Перед глазами колыхались багровые круги. С трудом повернувшись, в медленно проявлявшемся свете, сквозь, чуть было не набежавшее вновь забытье, я разглядел унитаз в виде розовой морской раковины и биде, а с другой стороны, столь внезапно открывшейся комнатки фигурную ванну того же девчачьего цвета. Ничего себе технологии: достаточно было надавить на выделявшийся из стены кирпичик, и ларчик раскрывался сам собой, что я и сделал за несколько минут до этого. Вот как совершаются открытия, господина Ньютона яблочком шарахнуло, а меня….
Несмотря на саднящий затылок, я обрадовался неожиданной находке, хоть ванная и была без окон и дверей, но всё же, а то вазу какую пришлось бы искать, не на пол же, как собака. Собака!? А в дверь уже скреблись, и надо заметить, явно не руками. Если собака, почему не лает на чужака? Преодолев внезапную слабость, я добрался до компа. Так, личные фотографии. А Альбина хорошенькая, милое детское личико, хоть не карга какая. Хотя от хорошеньких женщин часто бывает больше хлопот. В дверь царапались всё настойчивей. А вот и огромная белая псина и подпись под изображением соответствующая: «Моя Лаки, ласуня». Угу, ласуня значит. Я распрямился:
– Лаки, фу! – гаркнул, как можно громче. За дверью повисла тишина, а после послышались характерные для животного удалявшиеся шаги. Сработало! Молчаливая собачка попалась.
Довольный собственной сообразительностью я вернулся к тексту. Олег в Скайпе отсутствовал, верно, спать завалился, так отчего бы не почитать творения Альбины Аблик, раз уж она столько их настрочила.


«Он очнулся и сразу зажмурился, – в лицо ударил ослепительный свет. Руки схватили пустоту: штурвал… где он? Пульта дополненной реальности тоже нет. Что происходит?
Его передёрнуло, тоскливо заныло за грудиной. Он подался вперед и сложился вдвое, механически шлепнув себя по груди там, где должен быть замок ремней безопасности. Тело налилось свинцом, так всегда после невесомости. На станции должна быть гравитация. Значит сел?
– Приглушите свет! – хриплый, чужой голос. Свет померк. Есть реакция на голосовые приказы. Немного погодя он смог оглядеться. Вокруг белым бело: белый пол, потолок, стены. На корабле таких помещений нет. Значит, он на станции»?


Что? Опять белый кубик! Как такое возможно? Ведь я на сон грядущий, чтоб он провалился, этот сон, не далее, как вчера читал то же самое в «Азимов сайенс фикшн», только на английском. Она перевела чужой рассказ? Или попросту украла?
Поисковик открыл мне Интернет-версию журнала. Помнится, названием рассказа было какое-то латинское слово, а, вот нашел. Автор Кириан Райбер. Теперь обратно в Гугль. Я куснул губу и замер с отвисшей челюстью. Небольшая статья на «Архиве фантастики» гласила:
Кириан Райбер – псевдоним израильской писательницы  Альбины Аблик, автора романа «Безымянный замок», получившего «Серебряный кадуцей» на Харьковском фестивале «Звездный мост». Дальше следовал список публикаций в российских и иностранных журналах. Ничего себе милашка Альбина!
Наугад открыл ещё несколько файлов с тем же названием, вчитавшись в них обнаружил три абсолютно разных финала одного и того же рассказа, в том числе и тот, что читал в журнале.
У меня на секунду помутилось в глазах, вчерашний рассказ мне специально подсунули? Олег дал почитать последний номер своего любимого журнала два дня тому назад, как и всегда, когда находит в журнале интересное, а я ему в ответ подсовываю «Локус».
Нет, при чём здесь Олег? Ведь он только что бекал и мекал, пытаясь сообразить, куда это меня занесло. Я мотнул головой, затылок отозвался тупой болью. Олег просил разобраться с Альбиной, вот этим и надо заниматься. Творческий беспорядок у писательницы в папках тот ещё, чёрт ногу сломит, удивительно, как женщины могут устроить в компьютере такой кавардак. Одних и тех же опусов с десяток, как она сама-то соображает, что в редакцию отправлять? Методом научного тыка?
Время текло. Я открывал файлы один за другим, просматривал, возвращался, ругался, когда она решала поименовать один и тот же разными названиями. Через час решил, что писано совсем неплохо для блондинки, идеи интересные, в текстах то и дело попадаются научные гипотезы, внятно излагаются и удачно переплетаются  с судьбами героев. И все же было в этих рассказах что-то странное, то, чего я никак не мог уловить с ходу.
Я потер виски, открывая очередной опус, стеснительный учёный, умудрился вывести математический код Бога, сошел с ума и покончил с собой… Мысль, по мере прочтений блуждавшая на краешке сознания вдруг оформилась и шарахнула в мою многострадальную голову. Ну конечно! Почти все рассказы написаны от мужского имени. Да и псевдоним у писательницы мужской, как впрочем, и склад мышления. Чем дальше, тем больше в текстах проглядывали фундаментальные познания. Я вновь на весь экран раскрыл её фотографию, встретив девицу на улице никогда бы не подумал, но… она всерьез занимается прикладной наукой? В резюме никаких научных званий, только сведения об окончании политеха, ещё там, на родине, сейчас нигде не работает. Ну да, с такими деньгами. Да и откуда они, деньги как не…
Я замер, мысли остановились. У нас, в Торонто, да пожалуй, во многих других городах и весях об Израиле ходили слушки самые неприятные. И это касается не столько их разведки, хотя показушные операции по поимке подозреваемых в терроризме и назидательное истребление палестинцев, даже самих израильтян, за пособничество, безусловно привносили желанный страх и трепет перед землёй обетованной. Стоит вспомнить уничтожение французских, итальянские судов, сошедшие с рук скандалы с резней на турецкой гуманитарной флотилии, бомбардировки иракских объектов, да хотя бы постоянное утюженье палестинских территорий в расчете на то, что всякий, проживающий в Секторе Газа, от младенца до старика, хотя бы в душе террорист, а, значит повинен смерти. Но я о другом, не известном. О том, что израильские спецслужбы, через подставные фирмы, выкрадывают у Канады не только коммерческие, военные, иные секреты, но и специалистов, ими владеющих. Особенно если те связаны либо с  их компаниями работающими на силовые структуры, либо тем или иным образом работают на противную сторону, на Палестину, Сирию, Египет или тот же пресловутый Иран. Не сказать, что я большой профи в своем деле, кое-что умею, но попасть в подобную передрягу, особенно не зная причин, уж очень не хотелось бы.
В памяти сразу всплыла история Арона Миттельшпиля, четыре года назад пропавшего без вести, и много позже найденного в море близ одного из греческих островов. Он тоже занимался чужими коммерческими проектами, вроде бы шарашкиных контор и вроде бы из Европы, был ведущим спецом в области взлома и проникновения, тогда «Нивал», наш первейший конкурент, попытался поднять бурю в стакане воды, доискиваясь причин исчезновения ведущего сотрудника – покуда дело не уперлось в глухую стену молчания. Промелькнуло что-то, связанное с Саудовской Аравией – и все.
Конечно, с тех пор все стали и осторожнее, и внимательнее, но обрести прежнюю уверенность в том, что оффшорный ящик с Виргинских островов не есть двойное или тройное прикрытие для конторы глубокого бурения, уже не получалось. Руководство, прекрасно понимая наши чувства, какое-то время избегало сомнительных сделок с фирмами – ящиками для денег, но время первым делом излечивает благоразумие.
Так что же такого было в моей работе, что я оказался здесь. Или дело во мне? Не хотелось бы обольщаться на этот счет, но кажется, та фирма, которой я тестировал оболочки, вполне может быть неким засекреченным проектом, и я вляпался по самые помидоры, сам того не зная?
Ладно, надо успокоиться. А если это она, писательница Альбина виновна в моем волшебном перемещении в Израиль? Но как? Каким-то новым способом? Телепортацией, что ли? Я поперхнулся остывшим кофе. А что же, как не телепортация? Если предположить, что меня чем-то опоили, и точно мешок с картошкой погрузили в самолет… так, я лег спать в половине первого ночи там у себя, а очнулся здесь без четверти двенадцать, скажем, в половину двенадцатого… всего три часа? За три часа, если учесть время доставки бесчувственного тела в ближайший аэропорт и из него, не со двора ж взлетали, в самом деле, тут даже истребитель не успеет. Вспомнились ощущения, после кошмарного сна, будто тело разобрали на молекулы, а после собрали снова. А что если использовали сверхзвуковой беспилотник, способный садиться и взлетать с шоссе? От Торонто до Хайфы напрямую почти десять тысяч километров. Нет, что-то нереальное, системы ПВО половины стран Европы… или он как Руст на предельно малой?
И все это время я ничегошеньки не чувствовал? Тоже как-то странно. Хотя сейчас в глазах песок, но это потому, что у нас уже утро, а я поспал всего ничего.
Голова пошла кругом. Я откинулся на стуле, еще раз задав себе знакомый вопрос: так кто же вы, госпожа Аблик?
Я доел пачку крекеров, выпил еще минералки и засел за журнал Интернет-навигатора. Альбина не терла последние записи, все, сделанные за три месяца хранились тут – если только она не удаляла их немедля по уходу со страницы. Да ну, это уже высший пилотаж. Но ведь я понятия не имею, с кем столкнулся.
Да и больно скудный набор предлагал мне журнал: «Одноклассники», где она играла в «Веселую ферму», пара свободных трекеров, откуда скачивала фильмы, еще один портал, где смотрела онлайн сериалы.  Страничка на «Самиздате» – там выложены несколько ее рассказов. Википедия, куда ж без нее, оттуда она черпала информацию о средневековье. Местное радио, магазины, купонные сайты. И вот ещё – служба по отлову животных, а это каким боком? На всякий случай загляну позже, может быть прикрытие. А пока почта.
Два десятка контактов, из которых половина – издательства. Пишет редко, в основном рассылает прозу, последнее письмо датировано полмесяца назад некой Вике, судя по редкой переписке, общаться через электронную почту она не любит. С той же Викой – за несколько недель полтора десятка писем, а прежде лишь поздравительные открытки и…
Вика – мужик? Ну, знаете ли, у них тут, в Израиле и понятия…. Покруче, чем в Голландии.
Хотя, что я знаю об этой стране? Самое большое количество порнокинотеатров в мире, самая строгая таможня, самое низкое и самое соленое место на Земле, Мертвое море. Остальное относится к мифологии.
Вообще, если покопаться, а что среднестатистический израильтянин знает о Канаде? Я призадумался. Хороший вопрос. Всемирный продавец пшеницы, разве что. Я вот когда приехал, смеялся над шуткой Олега: в Канаде все по одному: один известный художник – Рокуэлл Кент, один известный режиссер – Атом Эгоян, одна известная актриса – Сара Полли. Вот и все, чем богаты.
В этом плане местечковость Израиля сходная. Я незнаком с их культурой вовсе, изредка смотрю баскетбол, где мелькает «Маккаби» и новости, где мельтешит уже ЦАХАЛ, пуляющий ракеты то в одну, то в другую сторону, в ответ на, которые в ответ на… и так далее, до Моисея.
В «Одноклассниках» один Моисей все же нашелся. Ничего путного не откопав в почтовом ящике, я влез в эту социальную сеть. Помнится, читал где-то, что не один агент посыпался на любви к переписке с друзьями в блогах. Возможно, что-то удастся выкопать здесь.
Друзей оказалось всего ничего, к своему удивлению, одного я знал – Павла Амнуэля, писателя-фантаста и популяризатора. В детстве зачитывался его книгами об астрономии, не знал, что он до сих пор пишет. Остальные были друзья детства, работы, приятели и видимо, соратники по игре на «Веселой ферме». Покопавшись в переписке, ничего не обнаружил, зато нашли меня, едва я высветился в онлайне, какая-то Света спросила, когда я буду меняться картошкой. Я утешил «колхозницу» и занялся разглядыванием фото, надеясь найти. Да хоть внешний или внутренний вид дома, в котором очутился. И вот тут меня ждало разочарование – дом, будто не существовал в природе. Ни фото, ни упоминаний о переезде. Да и в статусе госпожи Аблик значился адрес в Хайфе, четырехэтажная лачуга, измазанная бурой краской, с двумя пальмами по бокам. Убогонькая голубая «Сузуки» и несколько фото в каком-то торговом центре, где она, по всей видимости, работала до недавнего времени.
Да что ж это за место такое – тайна покрытая мраком. Гугломобиль показал мне так же улочки  Эйн-Хода. В окне я не видел ничего подобного, только дорогу, дом стоит на отшибе?
И все же интересно, она здесь недавно, никому ни гу-гу, значит, действительно нечто серьезное. Иначе бы растрепала всему миру. Вон переписку со Светой почитать, так все про всех в Хайфе узнать можно.
Судя по ней, Альбина работала в магазине много лет, и вдруг хозяйка дома. Дивное превращение. Или она всего лишь зиц-председатель, а все решения выполняют другие? Но как же тогда её проза? Как же я? Почему к ней?
Нет, тут что-то не так. Я нервно зевнул. И почему-то еще раз подумал, какой самолет, в этой деревне художников, бред, полный бред. Еще раз бред, похитители зачем-то впихнули меня в рабочий кабинет Альбины, чтобы все про нее узнать что ли? Им нужна она? Чушь!
Мысли плыли, усталость накатывала волнами. Я не сразу сообразил, что однообразно повторяющаяся мелодия на самом деле звонок Скайпа. Олег! Слава богу, прорезался! С трудом разодрав склеивающиеся глаза, устал так, будто пешком прошел от дома до дома, ответил на вызов.
– Значит  так, – сквозь шумовую завесу, пробился знакомый голос, – до Альбины я дозвониться не смог, телефон отключен. По навигатору, она сейчас в Тверии.
– В Твери?! – комната закачалась перед глазами. Вот нелегкая, я тут с тоски помру, пока дождусь ее возвращения.
– В Тиверии! – произнес он, на английский манер растянув название. – Римский поселок, воздвигнутый недалеко от тебя: курорт на озере Кинерет. В Википедии посмотри. Теперь новости последнего часа. На работе ты официально в отпуске, время я не уточнял, пришлось наплести шефу про внезапные обстоятельства, заставившие тебя сорваться с места. Что именно, придумаем потом. Сейчас главное тебя оттуда вытащить. Задачка не из простых, но сделаю все, что в моих силах. Что ты успел нарыть на Альбину?
Кое-как шевеля языком, я поделился информацией, а после ляпнул про появление в рабочем кабинете:
– Телепортация? Ты спятил, начитавшись фантастики? – охрип Олег. И завис в продолжительной паузе, мне подумалось, сейчас он вертит пальцем у виска. – Хотя, знаешь, чем чёрт не шутит, – как ни в чём не бывало, добавил он. – Год назад учёным удалось переместить один фотон из контейнера в контейнер, видимо, ты следующий,  – послышался едва сдерживаемый смешок, – а если серьёзно, я сейчас в офисе, с телефона говорю, так что долго болтать не могу. А ну влезет кто. Держись там. Будут новости, звякну.
Я кивнул, позабыв, что друг не может меня видеть. Поднялся, едва преодолев усталость, размял затёкшие от долгого сидения ноги, подошел к окну и застыл с отвисшей от удивления челюстью. От постоянного отвисания, челюсть видимо скоро отвалится, но представшая расширившимся глазам картинка, того стоила. Из-за толстого стекла на меня уныло взирала отвесная стена горы, загородившая весь обзор.
Дрожащими пальцами я ощупал стекло. Обычное ощущение прохлады. Растерянно огляделся, снова уставился в окно, кинулся к компьютеру и проверил. Местоположение то же: Эйн Ход. Какая приятная новость. Сон, как рукой сняло. Я прошлепал в ванную, пытаясь собраться с мыслями, долго стоял под холодным душем. Не помогло, разномастные кусочки паззла никак не желали соединяться в цельную картинку. Вернувшись в комнату, застал в волшебном окне ту же стену. Надо разбить окно и выбраться наружу, пока за меня не взялись те, кто выслал сюда бесчувственной бандеролью? Выбраться и сдаться местным властям, а там, куда кривая вывезет. Пусть разбираются. Чёрт бы их всех побрал. Взвесив в руках стул, единственное, что могло послужить тараном, я попятился к двери. Несколько глубоких вдохов, разгон и удар, меня отбросило в сторону, стул грохнулся рядом, однако ожидаемого звона битого стекла  не было, града осколков тоже. Что за… Следующим туманным воспоминанием была дюралевая ножка кушетки, прямо пред носом. Кажется, я вывихнул плечо, в руке что-то хрустнуло, выплюнула думательная машинка, прежде чем погрузиться в блаженное ничто.