Собачья смерть

Пальма всегда была довольно мирной собачонкой, виляла хвостом, когда в дом приходил не только Хозяин, но и посторонний, и фактически не выполняла своего предназначения сторожа. Может быть, поэтому Хозяин однажды, сильно разозлившись, ударил ее и выкинул на улицу. А может, и за что-то другое. Пальма своим собачьим умом этого понять не могла, но факт есть факт: отныне уютная домашняя жизнь превратилась в вечный поиск пропитания на улицах, свалках, в мусорных баках. Иногда Пальме везло: какой-нибудь незлой человек (обычно ее грубо отгоняли и давали пинка) кидал кусочек пирожка или мороженого (чаще такое случалось на автостанции). А мороженое Пальма просто обожала почти так же сильно, как и мясные косточки.
    По привычке она часто наведывалась к своему Хозяину, но он не подпускал ее близко к дому, прогонял прочь, кидая камни. У Хозяина появилась новая собака, почти с него самого ростом, большая, черная, свирепая. Пальма ее сильно раздражала, и Лайма (так ее называл Хозяин) заливалась нервным, подвывающим лаем, как только Пальма показывалась на улице. Однажды на лай вышли родители Хозяина и, увидев, из-за кого разоряется Лайма, спустили ее с цепи. Как бедному животному удалось унести ноги от разъяренной черной бестии, собачья память не сохранила. Запечатлелся лишь миг, когда освобожденная от цепей Лайма ринулась в атаку на незваную гостью. После этого Пальма на той улице больше не появлялась.
   Сегодня голод казался особенно жгучим. Как назло, нигде не было ни малейших признаков съестного. Лелея последнюю надежду чего-нибудь раздобыть, Пальма потрусила в сторону мусорных баков за дальней пятиэтажкой. Увы, и там ничегошеньки не было, если не считать каких-то маленьких плоских белых камушков, на удивление вкусно и соблазнительно пахнущих. Пальма покосилась на стоявшего поодаль мужчину – не погонит ли? Но тот, хотя и пристально смотрел на Пальму, не шевелился, в руках у него не было ни палки, ни камня. Она осторожно подошла к странным камушкам и с жадностью заглотнула их.
   Человек все также упорно смотрел на Пальму. Казалось, он чего-то ждал от нее, не уходил. Пальме это не понравилось. Она отошла чуть подальше и улеглась в тенечке, положив морду на лапы, внимательно следя одним глазом за подозрительным незнакомцем.
   Что-то здесь не так. Интуиция подсказывала Пальме, что странные камушки, человек и она сама связаны каким-то образом воедино. Но понять, каким именно, она не могла.
   Вскоре яд начал действовать. Собачонка с растерянным видом вскочила, словно к чему-то прислушиваясь, и тихонько заскулила, поджав хвост. Изнутри начало нестерпимо жечь, словно пламенем. Пальма попыталась выплюнуть отравленные таблетки, но было поздно: вместо этого с языка стекала лишь розовая пена.
   Человек, увидев, что у собаки начались предсмертные конвульсии, взял лежавший поодаль мешок и подошел поближе. Пальма каталась в судорогах по асфальту, пачкая его кровавой пеной, потом из последних сил поднялась, подстегиваемая рвущей болью, побежала и вновь свалилась на детской площадке перед пятиэтажкой, где играли семилетняя Даша и ее младший брат Павлик. Дети испуганно застыли, глядя на взявшуюся невесть откуда грязную, ободранную и измазанную кровью дворняжку.
     Работник, занимавшийся отловом бездомных собак, потеряв было Пальму из виду, направился по кровавому следу к детской площадке, брезгливо затолкнул ногой агонизирующую собачонку в раскрытый мешок, завязал его и, не обращая внимания на сидевших подле испуганных, ревущих от страха и жалости к собаке детей, с размаху несколько раз ударил им оземь. Удостоверившись, что животное не шевелится, он с сознанием выполненного долга потащил мешок, на котором быстро расплывались красные пятна, к машине, где уже лежали окоченевшие трупы беспризорных псов.
     Матери Даши и Павлика, выбежавшей на шум и крики детей, пришлось успокаивать сына и дочь весь вечер. И если маленький Павлик, не поняв до конца все, что случилось, после ужина забылся неглубоким сном, нервно вздрагивая при малейшем звуке, то с Дашей произошла настоящая истерика. Мать провела у ее постели всю ночь, не сомкнув глаз: Даша боялась, что злой дядя вернется и убьет ее и Павлика. Наутро девочка отказалась от завтрака, а после кое-как и без всякого аппетита съеденного обеда перестала разговаривать с окружающими. Нервное потрясение не прошло бесследно: Даша лишилась дара речи, долго отказывалась одна, без мамы, выходить из дома, а завидев на улице человека в спецодежде, мало-мальски напоминавшего того «злого дядю», жалась к матери и заливалась горючими слезами.