Где летом холодно в пальто.. Глава 11

    Январь пролетел быстро, я потихоньку осваивался. Мне казалось, что я уже бывалый зек, как-никак второй год сижу. Для полного осознания и самоутверждения в этом мире, я решил набить себе наколку. Остановился на классике, собор с куполами. Все советовали не бить все десять куполов, так как по зоновским преданиям, сколько набьешь, столько и будешь сидеть. Мне это казалось смешным.
    Саня договорился со своим земляком, он был кольщиком на тринадцатом отряде. Хороших кольщиков очень мало, они в колонии на особом месте. Парень был художником от Бога. Многие кольщики распологали хорошими трафаретами. Просто их перерисовывали на тело и по шаблону наносили тушь. Орудие труда кольщиков в зонах - это переделанная электробритва. Вместо ножей вставляется струна от гитары и сбоку прикрепляется маленькая ёмкость для туши. Струной пробивается кожа, а с ёмкости непрерывно течёт тушь. Примитивно, но действенно.

    После утренней проверки мы с кольщиком попили чай и приступили. Процедура не из приятных, но терпимая. Небольшой дискомфорт вносит то обстоятельство, что кольщик часто протирает своё полотно (читай кожу) тряпкой, а  так как кожа и так воспалена, прикосновение тряпки через час начинает раздражать.
    Когда татуировка была готова наполовину, дневальный сообщил, что в зону приехала комиссия и сейчас будет обход бараков. По сути надо было всё срочно заканчивать, но я упёрся, что - бы всё сделать за сегодня.
    Ничего хорошего нам это предприятие не сулило. В случае  если нас застанут контролёры за этим делом, как минимум мне и кольщику суток по 15 ШиЗО. А если не дай Бог комиссия, мы станем врагами для администрации на весь наш немаленький срок.
    Выставили  специальных людей на «шары», то есть они контролировали входы в локальный сектор. Наблюдательный пункт находился на одной из вторых ярусов нар, которая была соседней с окном, выходящим в локальный сектор. Если заходил войсковой наряд или,ещё похуже, офицеры, он сразу же сообщал об этом на барак. В течение минуты весь запрет на бараке прятался.

    Одни были охотниками, другие дичью, кто дичью - догадаться не трудно. Контролёры приходили на смену, как на охоту. Их цель незаметно пробраться на барак и поймать зека с чем нибудь запретным: будь то карты, курение в  жилой секции, деньги и т.д. и т. п.
  В случае поимки «запала» (на жаргоне), приходилось, как-то откупаться.
Тариф зависит от правонарушения и колеблется от пачки сигарет с фильтром до 5-10 долларов. В противном случае отведут  в штрафной изолятор, а это ничем хорошим не грозит. Нарушение в личное дело; возможно лишение посылки передачи; а много нарушений - и уже ПКТ не за горами. А ПКТ - это уже от месяца до шести в камере. Если зима, то сырость, лето - зной. А несколько ПКТ, и уже дело готовят на «крытую».
   «Крытая» - это тюрьма в другом городе, где собран весь цвет уголовного мира. Это высшая степень, аспирантура. Где интриги высшей пробы, предательство как здрасьте, где твоя жизнь вообще становится бесплатной, кто захочет тот и возьмёт.

   Наконец кольщик закончил, я пошёл в умывальник, чтобы посмотреть в зеркало, что же получилось. Но кроме красного, воспалённого участка кожи, я ничего толком не увидел. По совету художника, помыл рану хозяйственным мылом, для дезинфекции. Придя на своё спальное место, увидел, что кольщик уже собрался уходить, уже ждал дневальный его отряда, что бы провести к себе в барак.
   Мы попрощались, предварительно  расплатившись, за оказанную услугу чаем и сигаретами. Он посоветовал дня три вообще не заглядывать под футболку. Только после того, как рана   покроется коркой, можно будет помыть татуировку, и вместо слезшей корки, появится  рисунок.
  За три дня я заглянул под футболку раз 100, мне не терпелось быстрей стать настоящим зека. Молодой и глупый... сейчас лишь улыбаюсь, а тогда всё это казалось, чуть ли не самым важным событием в жизни. Это как ребёнок в детском саду мечтает стать взрослым, а когда приходит взросление, очень хочеться вернуться в ясли. Вот так и в зоне, когда только этапник, хочется быстрей постичь все премудрости. А когда их постигаешь, хочеться, куда - нибудь спрятаться. Как в детстве, потому что понимаешь, что всё на самом деле очень серьёзно, и это уже не игра.

   В феврале по графику мне было положено длительное свидание. Длительное свидание не чета краткосрочному. Это настоящее общение без телефоонов и перегородок. Маленькое общежитие на десять комнат, общая кухня, маленькая отдушина.
   Я потихоньку стал привыкать к своему новому месту обитания. Мне казалось, что все уже наладилось и так будет весь срок, хотя по зоновскому раскладу я не мог себя назвать ни «блатным», ни «мужиком». Где-то между двумя этими «мастями». Я часто задумывался об этом.
   По натуре я был максималист. Мне хотелось большего. Это не жажда власти, а это постоянное ощущение, как-будто ты не на своем месте. Но в тот же момент я понимал, сделать шаг в сторону блатных, это стать подобным им, а ведь по своей природе я не такой. Я пытался представить себя в их круге, хватит ли у меня мужества остановиться, не пойти за толпой. Сделать шаг в направлении «мужика»…, я просто знал, что я сожру себя морально. Это не мое.

   Общаясь, я начинал понимать, что на самом деле тихая и спокойная зона - это всего лишь неадекватная оценка наивного этапника. Когда ты начинаешь входить и постигать глубину этого государства в государстве, то становится понятно, что не все так гладко и спокойно. Этапника можно сравнить с человеком, который зашел по пояс в море. К его ушам доносятся крики чаек, визги детей, шум, гам. Но стоит нырнуть, все исчезает. Под водой своя музыка.
    Вот так и зона... по мере погружения во все нюансы и тонкости, оглядываясь назад, ты видишь, что солнышко и свет качаются где-то далеко над тобой, а ты все ближе к холоду и темноте. Первое мое погружение произошло за неделю до длительного свидания.

      Я находился в жилой секции, где был угол блатных, играл в нарды с одним из барачных соседей. В начале секции послышались громкие крики, смех. По звукам явно большая компания,точно нетрезвая, ввалилась в секцию. Они последовали мимо нас в угол к Афгану. Это была верхушка лагерного блаткомитета. Все сразу зашептались:-Боксёр бухой, лучше свалить с барака.
     В лагере было два серьезных авторитета - Боксёр и Студент.
Боксёр - бывший боксер, далеко за тридцать, физическую форму давно потерял, но удар остался чудовищной силы. К его удару прилагалась блестящая голова и подвешенный язык. Для колонии это идеальный вариант. Это портрет авторитета.
Студент обладал только блестящей головой, слаб физически, но силен духом. Оба были наркоманами.

    Слава со всем своим радушием встречал гостей. Его шныри метались как заведенные, на столы ставилось все самое лучшее. Босота села пить чай. Жилая секция заметно поредела, бывалые зеки как звери, которые предчувствуют землетрясение и уходят подальше от эпицентра. Так и они ушли кто куда, дабы не попасть под раздачу. Бас у Боксёра был потрясающий. Он говорил в обычной тональности, но секция сотрясалась от звуков его голоса.
   -Слав, братан. У меня Гузя поднимается через неделю с ямы, мне кроссовки надо на встречу, обошли всю зону, не можем найти. Не видел ни у кого у себя на бараке?.
    Слава дал команду Косяку и Косяк пошел шерстить. Через пять минут было доложено, что Витя Кемеровский  вышел с «личняка» и родители передали ему хорошие кроссовки.
    -Зови его сюда. Сейчас быстро переговорим, да пойдем
.
    Косяк метнулся и через минуту пришел уже с Витей. Витек был молодой парень, мой ровесник. Он свято верил в понятия, и в то, что блатные справедливые и порядочные люди. Вите вкратце обьяснили суть проблемы. Он так же, вкратце, невзирая на глыбы, которые находятся перед ним, дал понять, что кроссовки отдавать не собирается, хоть и уважает всех здесь сидящих. Где-то внутри у меня начало зарождаться слабое волнение. Такое бывает перед дракой. Сейчас меня это не касалось, но я уже чувствовал, что Витек сделал ошибку. Это не тот случай, когда надо показывать свою принципиальность.
    Я услышал только звук удара. Потом началась суета, ведра, тазики. Нокаут длился более пяти минут. Его еле привели в чувство. Позвали Витиных хлебников и те под руки отвели его на спальное место, а еще через минуту Косяк вернулся с кроссовками. Для Вити все могло закончиться гораздо плачевнее, фактически его спас Афган . Когда Боксёр заводился, старались под руку не попадаться. Но Слава был не из тех мышей, кто, в основном, окружал Боксера. Он мягко, но настойчиво дал понять Боксёру, что:
  -Брат, он свое получил, тем более ты бухой.

   Даже я, зеленый этапник, знал, что рамсы по пьяни - это серьезный проступок, за это могут спросить по всей строгости свои же. Следуя воровским понятиям кем бы ты ни был, ты не имеешь права выносить судьбоносные решения или бить кого-то, находясь в состоянии алкогольного или наркотического опьянения. Но это всего лишь трактовка, через годы, при общении с одним из серьезных лагерных авторитетов я услышу:
   -Братан, понятия это для быдла, для мужиков.А мы между собой сами разберёмся.

    Когда веселая компания покинула, наш барак, Слава пошел к Вите и минут сорок читал ему лекцию:
   -Ты придурок, запомни. Никакие кроссовки не стоят твоего здоровья. Тебе сидеть еще десятку. Ты хоть понимаешь, что тебе уже на глаза Боксеру попадаться нельзя. У него память хорошая. Для него и иже с ним ты будешь ассоциироваться "сукой», которая зажала «босяку», который за тебя же чалился на кичах, какие - то вонючие кроссовки.
    По понятиям - это мышиный поступок. «Мыша», по зоновски, - это человек, который живет только для себя. Если ты считаешь себя порядочным арестантом, ты не должен отказывать, тем более, когда касается «босяка» который выходит из ШиЗо или ПКТ. Ты пойми, дурило. Ты же когда заехал, назвался «босяком», а «босяк» от слова босой, а ты вцепился за эти кроссовки. Включай мозги, я попытаюсь, при случае сгладить, что ты только вышел с «личняка» и еще не отошел от впечатлений.

    Я думаю до Вити, все не дошло, но основное он уловил. Засыпая, у меня не было уже того спокойствия, которое было еще вчера. До меня стало доходить, что все эти три месяца в зоне, которые я прожил, не дали мне десятой части понимания, что дал мне сегодняшний вечер. Я чуть-чуть приблизился к холоду и мраку, я вроде бы только опустил голову, а мне уже не по себе. Что же будет, если придеться нырнуть поглубже.
    Все опоры, на которых держалось спокойствие, были разрушенны легкой волной. Нет, меня не шокировала физическая расправа. Меня шокировала та легкость, с которой были переступлены понятия. Значит, могут делать все, что заблагорассудится. Выход один, только стать равным им. Иначе придется весь срок выходить из секции, когда будет приходить выпивший Боксер и подобные ему.