Батюшка Дон кн. 3 гл. 15

Для Сергея Косикова внезапное попадание в кровавое место беспрерывных боёв, с красноречивым названием Капище, оказалось переломным моментом в мучительной военной жизни. Сначала он жил как в бреду, туго соображая, плохо отдавая себе отчёт в происходящем. Разум словно затух и едва теплился в его голодном измученном теле.
- Может не мучиться больше? - задумывался истощённый красноармеец.
Но внезапно произошло его возрождение. В этот критический момент ему пришёл на помощь Алексей Ваулин.
- Если проживу ещё неделю, - решил рядовой, - хрен вы меня достанете!
Их дружба началась с водки. Сергей не пробовал сорокоградусной гадости до момента, пока нужда не заставила. Морозным днём он провалился в незаметную замёрзшую воронку и оказался по грудь в ледяной воде.
- Твою мать! - обречённо выдохнул он.
Переодеться было не во что и негде. Спас его добрый военный врач. Он в землянке выдал бедолаге собственное сухое бельё, натёр тело водкой и дал стакан волшебного зелья внутрь, приговаривая:
- Водка не роскошь, а средство гигиены!
- Я никогда раньше не пил…
- Водка губит русский народ, но одному человеку она ничего не сделает.
- Спааасииибооо! - трясясь от холода, протянул Сергей и выпил.
- Повезло тебе брат! - назидательно сказал лейтенант. - Недавно горнострелковая бригада наступала неподалёку. Атакующие батальоны должны были преодолеть речку… Пошли солдатики вброд по шею в воде сквозь битый лёд, а к вечеру крепко подморозило. И ни костров, ни сухого белья или старшины со спиртом. Бригада замёрзла до единого человека, а её командир, полковник Угрюмов, ходил по берегу пьяный и растерянный... 
Ваулин доставал из-под нар настоящее богатство.
- Офицерам положен спецпаёк, - как бы извиняясь, признался он, - масло, консервы и печенье. - Есть хочешь?
- Да! - признался Косиков и сглотнул обильную слюну.
- Тогда ешь, а я приготовлю чай.
Обычно офицеры жрали деликатесы в одиночестве, тайком от солдат. Не таков был лейтенант. Недавний ленинградский дистрофик он обладал замечательной силой духа и стремлением помочь ближнему, поэтому шутил:
- Военный медик - это тот, чья задача не допустить, чтобы люди умирали естественной смертью.
- Не понимаю о чём вы…
- Не обращай внимания, - он подсунул Сергею спасательные кусочки хлеба с маслом из своего дополнительного пайка. - Ешь, ешь!
… Они подружились, несмотря на различие в званиях и происхождения. До войны Лёша успел окончить медицинский институт в Ленинграде, обожал книги, музыку, специально ходил на лекции на филологический факультет знаменитого местного университета.
- А я не прочёл ни одной книги! - признался Сергей и пояснил: - В донском колхозе не до того было…
- Человек-всё равно, что кирпич, - непонятно к чему сказал Ваулин. - Обжигаясь, он становится твёрдым.
Несмотря на видимые различия, им было о чём поговорить. Сошлись они на почве любви к собакам. Никакой другой живности поблизости не было, поэтому Сергей при любой возможности спешил в санчасть. 
- Знаешь, кого мне больше всего жалко на войне? - спросил его врач.
- Кого?
- Собак! - признался лейтенант. - Ведь они воюют наравне с людьми, а не знают за что.
Военврач ладонью поправил русые роскошные волосы и начал рассказ:
- Месяц назад рядом с нами стояло подразделение сапёров с собаками. Самое главное, что вожатыми у четвероногих были девушки. Они разминировали местность. Однажды ко мне доставили Нину Бутыркину, взрывом противопехотной мины ей оторвало ногу. Остальные девчонки были сильно напуганы.
- Тому, что могут погибнуть? - поинтересовался Косиков.
- Нет, не смерти… - мрачно ответил Ваулин. - Испугались остаться без ног и пообещали друг другу дострелить того, кто подорвётся. Ведь подорвавшихся собак приходилось достреливать. На следующий день подорвалась другая девушка. Счастье, что она не наступила на мину полной ступней. Ей раздробило пятку, и вся одежда была сорвана и обуглена взрывом. Когда мужчины подбежали к ней она закричала: «Не подходите, я голая! Отвернитесь, не подходите!»
Алексей замолчал, словно заново остро переживая недавний случай, затем продолжил:
- Солдаты подбежали, сорвали с себя шинели и закутали её. Очнулась она у меня в лазарете и говорит с упрёком: «Ведь обещали же дострелить!». А я ей в ответ: «А ноги-то целые, вот они! В сапогах».
Красноармеец невольно опустил глаза к низу и посмотрел на свои растоптанные сапоги.
- Сапоги ещё не успели разрезать... - тихим голосом продолжил лейтенант. - Она заплакала, а я нагнулся и сказал: «Лизка, мы ещё с тобою вальс после победы станцуем».
Ваулин почесал обязательные для этой местности шрамы от обморожения на ладонях и щеках.
- Это ей ещё повезло! - заверил он. - Могла бы просто замёрзнуть…
- А как долго можно продержаться? - спросил рядовой.
- Замерзают при потере крови на таком морозе за час! - терпеливо объяснил врач. - Если конечно не вытянуть с поля боя.
Сергей сам неоднократно видел, как раненых волокли по снегу на специальных деревянных лодочках, а для сохранения тепла обкладывали химическими грелками, небольшими зелёными подушечками из брезента.
- Требуется налить внутрь немного воды, - пояснил Ваулин, - после чего происходит химическая реакция с выделением тепла, держащегося часа два.
Волокушу тянули собаки. Обычно под обстрел выпускали вожака, он полз на брюхе на нейтральную полосу, куда человеку не пробраться. Пёс разыскивал раненого и возвращался к нему со всей упряжкой.
- Собаки умудряются подтащить волокушу к раненого, помогают ему перевалиться в лодочку и ползком выбираются из опасной зоны! - поделился с Косиковым впечатлениями сердобольный врач.
- Всё же животные лучше людей, - сказал Косиков, - они не стреляют…
… Странные, диковинные картины наблюдал Косиков на прифронтовой дороге, когда шёл в гости к новому другу Алексею. Кто-то расположил медицинское заведение рядом с артиллерийскими позициями, и ответные снаряды немцев рвались рядом с землянкой, где шли полостные операции.
- Прямо как улица в городе! - подумал он.
На передовую шло непрерывное пополнение, везли всевозможное оружие и еду, шли суровые танки. Обратно тянулись бесчисленных раненых. По заснеженным обочинам происходила извечная жизненная суета.
- Вот, разостлав плащ-палатку на снегу, красноармейцы делят хлеб, - отмечал про себя Сергей.
Но разрезать его невозможно, и солдаты пилили мёрзлую буханку двуручной пилой. Потом куски и «опилки» разделили на примерно равные части. Один из присутствующих отвернулся, а другой спросил:
- Кому?
- Гнатюку.
Делёж совершался без обиды, по справедливости.
- Такой хлеб надо сосать, как леденец, - Сергею хотелось, есть.
Крещенский мороз выдался на славу.
- Утром суп замёрз в котелке за пару минут! - вспомнил солдат.
Плевок, не долетев до земли, превращался в сосульку и звонко брякал о твёрдую землю…
- Вон закапывают в снег мертвеца, недовезённого до госпиталя раненого, - замечал Косиков, - то ли замёрз, то ли истёк кровью. Здесь два украинца торгуются, меняя драгоценную водку на хлеб… Дальше повар варит кашу, мешая в котле походной кухни огромной ложкой. 
На опушке леса Сергей наткнулся на пустые еловые шалаши. Вокруг них лежали десятки чёрных морских бушлатов, фуражки с «капустой», бескозырки с ленточками и много щегольских чёрных полуботинок.
- Откуда здесь столько добра? - спросил он сидящего на куче солдата.
- Вчера тута переодевали в армейскую тёплую одежду морских пехотинцев, - заметил тощий сержант, - морячки ушли, но не вернулись.
Их барахло, никому не нужное, заметал редкий ленивый снежок. Косиков медленно пошёл дальше. Метров через сто с мордатого американского грузовика интенданты выдавали солдатам белый хлеб.
- Жрать-то, как хочется! - простонал Косиков.
Он вспомнил, как неделю назад тут миной убило проезжавшую мимо лошадь. Через двадцать минут от неё осталась лишь грива и внутренности, так как умельцы моментально разрезали мясо на куски. Возница даже не успел прийти в себя, так и остался сидеть в санях с вожжами в руке.
- Трогай дядя! - пошутили довольные добытчики.
- Смотри не гони…
Только он подумал о том приятном происшествии, как сзади взрывом мины перевернуло походную кухню.
- Ребята налетай! - закричали довольные солдаты.
- Халява!
Парующая гречневая кашица вывалилась на затоптанный заплёванный снег. Моментально, не сговариваясь, все окружающие достали ложки, и начался пир. Но движение на военной дороге не остановишь. Через кашу проехал воз с сеном, затем грузовик, а они всё ели…
- Ничего в жизни вкуснее не ел! - Сергей спрятал ложку в голенище сапога.
- Хороша каша! - поддержал его кряжистый дядька.
На полпути до цели похода Косикову встретился отряд «политбойцов». Их кормили сухим пайком перед очередной атакой, связывая с ними большие надежды на взятие заколдованного полустанка.
- Командир! - предупредил повар. - Продуктов для обеда хватит только на полроты.
- Отлично, значит, пообедаем после атаки, - отмахнулся офицер, - как раз на всех хватит.
- Но и с морской пехотой тоже были связаны большие надежды командования… - ухмыльнулся знающий Сергей и пошёл дальше.
У дороги стояли повозки и передки лёгких орудий. Сами орудия и их персонал давно ушли в бой. Имущество уже никому не принадлежит, и расторопные тыловики обшаривают обоз в поисках съестного.
- У меня для такой операции пока не хватает фронтовой закалки… - огорчился путник и прошёл мимо.
Впереди с грузовика оглушительно залаяла по немецкому самолёту автоматическая зенитная пушчонка. Но всё мимо, зато в ответ пошла целая серия разрывов от залётных снарядов. На землю свалился окровавленный часовой, который расслабленно стоял у штабной землянки.
- Вот мне повезло, околачиваюсь в тылу… - думал он минуту назад.
Вдруг схватился за ногу пожилой солдат, шедший слева Косикова. Рядом с ним присела на колени хрупкая девчушка-санинструктор. Она заревела в три ручья, дорожки слёз бежали по грязному, много дней не мытому лицу, оставляя светлые полосы.
- Руки дрожат, растерялась, - определил Сергей. - Недавно на фронте!
- Давай я сам всё сделаю… - опытный солдат снял ватные штаны и надёжно перевязал чёрную дырку на бедре. - Дочка, не бойся, не плачь!
- Не женское это дело - война, - с горечью подумал Косиков и нырнул в спасительное нутро тёплой землянки Ваулина.
***
В начале тревожного октября немцы продолжали крушить оборону Сталинграда. Деревня Орловка была атакована с запада частями 389-й пехотной дивизии, а с северо-востока 60-й моторизованной дивизией. Сопротивление немногочисленных войск РККА было настолько упорным, что гитлеровцы почти не продвинулись вперёд. 
Советские войска атаковали 14-й танковый корпус немцев. По их сообщениям, эта атака завершилась полным разгромом двух стрелковых дивизий и трёх танковых бригад. В общей сложности русские потеряли семьдесят танка. Эта дорогостоящая атака не ослабила давления немцев на промышленный район города.
24-я германская танковая дивизия, 389-я пехотная дивизия и 100-я егерская упорно продвигались к заводам «Красный Октябрь» и «Баррикады». Огромный промышленный центр был завален обломками зданий и изуродованным оборудованием. На следующий день, стремясь усилить натиск на заводы, Паулюс приказал 94-й пехотной и 14-й танковой дивизиям переместиться с южного фланга на северный.
62-я армия Чуйкова получила подкрепление - 39-ю гвардейскую стрелковую дивизию генерала Гурьева и 308-ю стрелковую дивизию полковника Гуртьева, сформированную в основном из сибиряков. 295-я дивизия немцев подошла вплотную к правому флангу дивизии Родимцева. Под покровом ночи большая группа немецких пехотинцев пробралась по дну оврага, вышла к Волге, затем повернула на юг и атаковала штаб гвардейцев. Родимцев сумел организовать контратаку, что позволило удержать позицию.
2 октября немцы атаковали с воздуха гигантские нефтеналивные цистерны на берегу, расположенные в близости от штаба Чуйкова. Там осталась нефть, и прямые попадания бомб воспламенили их. Горящая нефть растеклась по холму, густыми потоками окружила штаб. 

***
От первоначального состава 13-й гвардейской стрелковой дивизии к этому времени в строю остались считанные единицы. Под ружьём у командира батальона капитана Кошевого остался жалкий десяток боеспособных солдат. 
- Каша нынче сызнова с осколками! - роясь ложкой в мятом котелке, огорчился Григорий Шелехов.
- Когда подносчик пищи ползёт, термос на его спине пробивает… - вяло отреагировал Михаил.
- Хочется пить и болит живот, - пожаловался командиру красноармеец Селезнёв, - ночью два раза пробирался за водой вон к той воронке… В охотку выпил густую, коричневую, как кофе, пахнущую толом и ишо чем-то воду. Когда же сегодня решил напиться, увидел чёрную, скрюченную руку, торчащую из воронки…
- Нашёл время вспоминать! - выплюнул кашу брезгливый Шелехов.
- Нам больше достанется…
- Подремлю пока, - Григорий накрыл голову чужой телогрейкой.
С начала месяца в батальоне никто толком не спал. Бойцы батальона по-прежнему сидели в тех же подвалах, развалинах и ямах. День назад прилетел из тыла свой снаряд и взорвался в пяти шагах от них.
- Хорошо, что вовремя скрывались в яме! - одобрил действия комбат.
Снаряд выворотил из земли покойника, ещё свежего.
- Пускай снова погреется на позднем солнышке… - пошутил кто-то.
- Только попахивает жутко! - скривил вислый нос Селезнёв.
В многострадальной земле Сталинграда образовались целые наслоения. На глубине можно было найти патроны, оружие, одежду и старые валенки.
- Всё перемешано взрывами… - огляделся вокруг капитан.
- Главное штоб нас не смешали с дерьмом!
То и дело яростная борьба переходила в рукопашные схватки. Стрельба велась с коротких дистанций и практически в упор. 
- Не спится… - признался Шелехов и рывком сел. - Натворили делов... Хищные животные так друг друга не рвут, как мы.
Впереди по улице, на нейтральной полосе, виднелось штук двадцать советских танков. Одни рыжие, сгоревшие. Другие ещё целые, но неподвижные - их расстреливали немцы из тяжёлых мортир.
- Перелёт, недолёт, опять перелёт… - равнодушно отмечал Кошевой.
- Попадание!
Многотонный танк играючи разлетелся на куски.
- Каково танкисту! - поёжился Шелехов и поправил ремешок на каске. - Ведь он не имеет права покинуть даже подбитую машину.
- Сколько же дурости у нас…
Танк стоял так близко, что была видна дыра от снаряда, прошившего броню. Он возвращался назад, когда был подбит. Вокруг башни были намотаны человеческие внутренности, остатки десанта, ехавшего в атаку.
- Теперь все снаряды, предназначенные немцами для этого танка, будут лететь в нас! - лейтенант Симаков свалился в их воронку.
- Переживём… - отмахнулся дремавший Кошевой.
Неугомонный лейтенант пополз в сторону остатков своей роты, но через минуту вернулся бледный, волоча правую ногу.
- Ранило вот, - сказал он, и устало прилёг.
- Давай посмотрю…
Григорий вспорол его сапог. Ниже колена кровоточили штук шесть мелких дырочек. Наскоро перевязывал раны. 
- До свидания командир! - сержант махнул рукой в сторону Волги. - Счастливо отделался!
- Держись Шелехов! - попрощался лейтенант и уполз.
Однако в душе у Григория закрались смутное сомнение:
- Таких ран от снаряда не бывает.
Он пополз в воронку, откуда уходил лейтенант.
- И што энто? - дне ямы лежало кольцо от гранаты с проволочкой.
Присмотревшись, Григорий всё понял. 
- Членовредительство! - сообщил он комбату.
- Пускай уходит… - сказал Михаил. - Он своё отвоевал.
Шелехов взял улики и швырнул их в воду на дне глубокой воронки.
- Он получил орден за отражение танковой атаки в июле 1941 года, на границе, - уточнял с уважением Кошевой.
- Сразу цельный орден?
- Выстоял один, когда все остальные разбежались! 
- Тогда понятно! - охотно согласился Григорий. - Энто многое значит…
Он знал, что теперешний срыв у него неслучаен. Накануне тот столкнулся с пьяным майором, начальником штаба полка, который приказал ползти к импровизированному немецкому дзоту и забросать его гранатами. Неизвестный старший сержант пробовал возражать, заявляя, что он выполняет другое приказание.
- Ах, ты ****ь! - рассвирепевший майор, не раздумывая, пристрелил его.
Лейтенант пополз к окну в подвал, неловко бросил гранаты, не причинившие бетонным стенам никакого вреда, и чудом вернулся обратно. Он с дрожащими глазами упал в яму рядом с Григорием, а гимнастёрка его была белая от выступившего предсмертного пота.
- Зачем гнать людей на бессмысленную смерть? - дрожа, спросил он тогда. - Кому это надо?
- Бесполезный риск выбил лейтенанта из равновесия, - мигом сообразил Григорий, - и привёл к глупому членовредительству...
- Так и есть, - недовольно согласился Кошевой, - хватит об этом… Повезёт Симакову переправиться на тот берег - пускай живёт.
Гимнастёрки и штаны бойцов стали как из толстого картона: заскорузли от крови и грязи. На коленях и локтях - дыры до голого тела: проползали. Даже свою каску Григорий давно выбросил, так как понял:
- Их здеся мало кто носит, но зато много валяется повсюду.
Этот предмет солдатского туалета используется совсем не по назначению. В каску обычно гадили, затем выбрасывали её за бруствер траншеи, а взрывная волна швыряла обратно, прямо на головы…
- Покойник нестерпимо воняет… - брезгливо сморщился Михаил.
- И не только покойник!
Жмуриков кругом валялось много, старых и новых. Одни высохли до черноты, головы, как у мумий, со сверкающими зубами.
- Лежат в разных позах, - скривился Кошевой, - словно уснули...
- Другие распухли, как будто готовы лопнуть… - поморщился Шелехов.
Неопытные солдаты рыли глубокие укрытия в песчаной почве, и земля, обвалившись от близкого взрыва, намертво придавливала их. Они лежали, свернувшись калачиком, под толстым слоем убийственного песка.
- Картина, напоминающая могилу в разрезе, - мрачно отметил он.
В траншее торчали части втоптанных в глину тел, спина, плющенное лицо, где кисть руки, коричневые, под цвет пропитанной кровью земли.
- Ходим прямо по трупам... - сообщил хмурый капитан. - Завтра их станет больше, ночью обещали пополнение! 
 
продолжение http://www.proza.ru/2012/10/04/17