Батюшка Дон кн. 3 гл. 15

Для Сергея Косикова внезапное попадание в кровавое место беспрерывных боёв, с красноречивым названием Капище, оказалось переломным моментом в мучительной военной жизни. Сначала он жил как в бреду, туго соображая, плохо отдавая себе отчёт в происходящем. Разум словно затух и едва теплился в его голодном измученном теле.
- Может не мучиться больше? - задумывался истощённый красноармеец.
Но внезапно произошло его возрождение. В этот критический момент ему пришёл на помощь Алексей Ваулин.
- Если проживу ещё неделю, - решил рядовой, - хрен вы меня достанете!
Их дружба началась с водки. Сергей не пробовал сорокоградусной гадости до момента, пока нужда не заставила. Морозным днём он провалился в незаметную замёрзшую воронку и оказался по грудь в ледяной воде.
- Твою мать! - обречённо выдохнул он.
Переодеться было не во что и негде. Спас его добрый военный врач. Он в землянке выдал бедолаге собственное сухое бельё, натёр тело водкой и дал стакан волшебного зелья внутрь, приговаривая:
- Водка не роскошь, а средство гигиены!
- Я никогда раньше не пил…
- Водка губит русский народ, но одному человеку она ничего не сделает.
- Спааасииибооо! - трясясь от холода, протянул Сергей и выпил.
- Повезло тебе брат! - назидательно сказал лейтенант. - Недавно горнострелковая бригада наступала неподалёку. Атакующие батальоны должны были преодолеть речку… Пошли солдатики вброд по шею в воде сквозь битый лёд, а к вечеру крепко подморозило. И ни костров, ни сухого белья или старшины со спиртом. Бригада замёрзла до единого человека, а её командир, полковник Угрюмов, ходил по берегу пьяный и растерянный... 
Ваулин доставал из-под нар настоящее богатство.
- Офицерам положен спецпаёк, - как бы извиняясь, признался он, - масло, консервы и печенье. - Есть хочешь?
- Да! - признался Косиков и сглотнул обильную слюну.
- Тогда ешь, а я приготовлю чай.
Обычно офицеры жрали деликатесы в одиночестве, тайком от солдат. Не таков был лейтенант. Недавний ленинградский дистрофик он обладал замечательной силой духа и стремлением помочь ближнему, поэтому шутил:
- Военный медик - это тот, чья задача не допустить, чтобы люди умирали естественной смертью.
- Не понимаю о чём вы…
- Не обращай внимания, - он подсунул Сергею спасательные кусочки хлеба с маслом из своего дополнительного пайка. - Ешь, ешь!
Они подружились, несмотря на различие в званиях и происхождения. До войны Лёша успел окончить медицинский институт в Ленинграде, обожал книги, музыку, специально ходил на лекции на филологический факультет знаменитого местного университета.
- А я не прочёл ни одной книги! - признался Сергей и пояснил: - В донском колхозе не до того было…
- Человек-всё равно, что кирпич, - непонятно к чему сказал Ваулин. - Обжигаясь, он становится твёрдым.
Несмотря на видимые различия, им было о чём поговорить. Сошлись они на почве любви к собакам. Никакой другой живности поблизости не было, поэтому Сергей при любой возможности спешил в санчасть. 
- Знаешь, кого мне больше всего жалко на войне? - спросил его врач.
- Кого?
- Собак! - признался лейтенант. - Ведь они воюют наравне с людьми, а не знают за что.
Военврач ладонью поправил русые роскошные волосы и начал рассказ:
- Месяц назад рядом с нами стояло подразделение сапёров с собаками. Самое главное, что вожатыми у четвероногих были девушки. Они разминировали местность. Однажды ко мне доставили Нину Бутыркину, взрывом противопехотной мины ей оторвало ногу. Остальные девчонки были сильно напуганы.
- Тому, что могут погибнуть? - поинтересовался Косиков.
- Нет, не смерти… - мрачно ответил Ваулин. - Испугались остаться без ног и пообещали друг другу дострелить того, кто подорвётся. Ведь подорвавшихся собак приходилось достреливать. На следующий день подорвалась другая девушка. Счастье, что она не наступила на мину полной ступней. Ей раздробило пятку, и вся одежда была сорвана и обуглена взрывом. Когда мужчины подбежали к ней она закричала: «Не подходите, я голая! Отвернитесь, не подходите!»
Алексей замолчал, словно заново остро переживая недавний случай, затем продолжил:
- Солдаты подбежали, сорвали с себя шинели и закутали её. Очнулась она у меня в лазарете и говорит с упрёком: «Ведь обещали же дострелить!». А я ей в ответ: «А ноги-то целые, вот они! В сапогах».
Красноармеец невольно опустил глаза к низу и посмотрел на свои растоптанные сапоги.
- Сапоги ещё не успели разрезать... - тихим голосом продолжил лейтенант. - Она заплакала, а я нагнулся и сказал: «Лизка, мы ещё с тобою вальс после победы станцуем».
Ваулин почесал обязательные для этой местности шрамы от обморожения на ладонях и щеках.
- Это ей ещё повезло! - заверил он. - Могла бы просто замёрзнуть…
- А как долго можно продержаться? - спросил рядовой.
- Замерзают при потере крови на таком морозе за час! - терпеливо объяснил врач. - Если, конечно, не вытянуть с поля боя.
Сергей сам неоднократно видел, как раненых волокли по снегу на специальных деревянных лодочках, а для сохранения тепла обкладывали химическими грелками, небольшими зелёными подушечками из брезента.
- Требуется налить внутрь немного воды, - пояснил Ваулин, - после чего происходит химическая реакция с выделением тепла, держащегося часа два.
Волокушу тянули собаки. Обычно под обстрел выпускали вожака, он полз на брюхе на нейтральную полосу, куда человеку не пробраться. Пёс разыскивал раненого и возвращался к нему со всей упряжкой.
- Собаки умудряются подтащить волокушу к раненого, помогают ему перевалиться в лодочку и ползком выбираются из опасной зоны! - поделился с Косиковым впечатлениями сердобольный врач.
- Всё же животные лучше людей, - сказал Косиков, - они не стреляют…
… Странные, диковинные картины наблюдал Косиков на прифронтовой дороге, когда шёл в гости к новому другу Алексею. Кто-то расположил медицинское заведение рядом с артиллерийскими позициями, и ответные снаряды немцев рвались рядом с землянкой, где шли полостные операции.
- Прямо как улица в городе! - подумал он.
На передовую шло непрерывное пополнение, везли всевозможное оружие и еду, шли суровые танки. Обратно тянулись бесчисленных раненых. По заснеженным обочинам происходила извечная жизненная суета.
- Вот, разостлав плащ-палатку на снегу, красноармейцы делят хлеб, - отмечал про себя Сергей.
Но разрезать его невозможно, и солдаты пилили мёрзлую буханку двуручной пилой. Потом куски и «опилки» разделили на примерно равные части. Один из присутствующих отвернулся, а другой спросил:
- Кому?
- Гнатюку.
Делёж совершался без обиды, по справедливости.
- Такой хлеб надо сосать, как леденец, - Сергею хотелось, есть.
Крещенский мороз выдался на славу.
- Утром суп замёрз в котелке за пару минут! - вспомнил солдат.
Плевок, не долетев до земли, превращался в сосульку и звонко брякал о твёрдую землю…
- Вон закапывают в снег мертвеца, недовезённого до госпиталя раненого, - замечал Косиков, - то ли замёрз, то ли истёк кровью. Здесь два украинца торгуются, меняя драгоценную водку на хлеб… Дальше повар варит кашу, мешая в котле походной кухни огромной ложкой. 
На опушке леса Сергей наткнулся на пустые еловые шалаши. Вокруг них лежали десятки чёрных морских бушлатов, фуражки с «капустой», бескозырки с ленточками и много щегольских чёрных полуботинок.
- Откуда здесь столько добра? - спросил он сидящего на куче солдата.
- Вчера тута переодевали в армейскую тёплую одежду морских пехотинцев, - заметил тощий сержант, - морячки ушли, но не вернулись.
Их барахло, никому не нужное, заметал редкий ленивый снежок. Косиков медленно пошёл дальше. Метров через сто с мордатого американского грузовика интенданты выдавали солдатам белый хлеб.
- Жрать-то, как хочется! - простонал Косиков.
Он вспомнил, как неделю назад тут миной убило проезжавшую мимо лошадь. Через двадцать минут от неё осталась лишь грива и внутренности, так как умельцы моментально разрезали мясо на куски. Возница даже не успел прийти в себя, так и остался сидеть в санях с вожжами в руке.
- Трогай дядя! - пошутили довольные добытчики.
- Смотри не гони…
Только он подумал о том приятном происшествии, как сзади взрывом мины перевернуло походную кухню.
- Ребята налетай! - закричали довольные солдаты.
- Халява!
Парующая гречневая кашица вывалилась на затоптанный заплёванный снег. Моментально, не сговариваясь, все окружающие достали ложки, и начался пир. Но движение на военной дороге не остановишь. Через кашу проехал воз с сеном, затем грузовик, а они всё ели…
- Ничего в жизни вкуснее не ел! - Сергей спрятал ложку в голенище сапога.
- Хороша каша! - поддержал его кряжистый дядька.
На полпути до цели похода Косикову встретился отряд «политбойцов». Их кормили сухим пайком перед очередной атакой, связывая с ними большие надежды на взятие заколдованного полустанка.
- Командир! - предупредил повар. - Продуктов для обеда хватит только на полроты.
- Отлично, значит, пообедаем после атаки, - отмахнулся офицер, - как раз на всех хватит.
- Но и с морской пехотой тоже были связаны большие надежды командования… - ухмыльнулся знающий Сергей и пошёл дальше.
У дороги стояли повозки и передки лёгких орудий. Сами орудия и их персонал давно ушли в бой. Имущество уже никому не принадлежит, и расторопные тыловики обшаривают обоз в поисках съестного.
- У меня для такой операции пока не хватает фронтовой закалки… - огорчился путник и прошёл мимо.
Впереди с грузовика оглушительно залаяла по немецкому самолёту автоматическая зенитная пушка. Но всё мимо, зато в ответ пошла целая серия разрывов от залётных снарядов. На землю свалился окровавленный часовой, который расслабленно стоял у штабной землянки.
- Вот мне повезло, околачиваюсь в тылу… - думал он минуту назад.
Вдруг схватился за ногу пожилой солдат, шедший слева Косикова. Рядом с ним присела на колени хрупкая девчушка-санинструктор. Она заревела в три ручья, дорожки слёз бежали по грязному, много дней не мытому лицу, оставляя светлые полосы.
- Руки дрожат, растерялась, - определил Сергей. - Недавно на фронте!
- Давай я сам всё сделаю… - опытный солдат снял ватные штаны и надёжно перевязал чёрную дырку на бедре. - Дочка, не бойся, не плачь!
- Не женское это дело - война, - с горечью подумал Косиков и нырнул в спасительное нутро тёплой землянки Ваулина.
***
Бойцы батальона Кошевого сидели в тех же подвалах, развалинах и ямах. День назад прилетел из тыла советский снаряд и взорвался в пяти шагах от них.
- Хорошо, что вовремя скрывались в яме! - одобрил действия комбат.
Снаряд выворотил из земли покойника, ещё свежего.
- Пускай снова погреется на позднем солнышке… - пошутил кто-то.
- Только попахивает жутко! - скривил вислый нос Селезнёв.
В многострадальной земле Сталинграда образовались целые наслоения. На глубине можно было найти патроны, оружие, одежду и старые валенки.
- Всё перемешано взрывами… - огляделся вокруг капитан.
- Главное штоб нас не смешали с дерьмом!
То и дело яростная борьба переходила в рукопашные схватки. Стрельба велась с коротких дистанций и практически в упор. 
- Не спится… - признался Шелехов и рывком сел. - Натворили делов... Хищные животные так друг друга не рвут, как мы.
Впереди по улице, на нейтральной полосе, виднелось штук двадцать советских танков. Одни рыжие, сгоревшие. Другие ещё целые, но неподвижные - их расстреливали немцы из тяжёлых мортир.
- Перелёт, недолёт, опять перелёт… - равнодушно отмечал Кошевой.
- Попадание!
Многотонный танк играючи разлетелся на куски.
- Каково танкисту! - поёжился Шелехов и поправил ремешок на каске. - Ведь он не имеет права покинуть даже подбитую машину.
- Сколько же дурости у нас…
Танк стоял так близко, что была видна дыра от снаряда, прошившего броню. Он возвращался назад, когда был подбит. Вокруг башни были намотаны человеческие внутренности, остатки десанта, ехавшего в атаку.
- Теперь все снаряды, предназначенные немцами для этого танка, будут лететь в нас! - лейтенант Симаков свалился в их воронку.
- Переживём… - отмахнулся дремавший Кошевой.
Неугомонный лейтенант пополз в сторону остатков своей роты, но через минуту вернулся бледный, волоча правую ногу.
- Ранило вот, - сказал он, и устало прилёг.
- Давай посмотрю…
Григорий вспорол его сапог. Ниже колена кровоточили штук шесть мелких дырочек. Наскоро перевязывал раны. 
- До свидания командир! - сержант махнул рукой в сторону Волги. - Счастливо отделался!
- Держись Шелехов! - попрощался лейтенант и уполз.
Однако в душе у Григория закрались смутное сомнение:
- Таких ран от снаряда не бывает.
Он пополз в воронку, откуда уходил лейтенант.
- И што энто? - дне ямы лежало кольцо от гранаты с проволочкой.
Присмотревшись, Григорий всё понял. 
- Членовредительство! - сообщил он комбату.
- Пускай уходит… - сказал Михаил. - Он своё отвоевал.
Шелехов взял улики и швырнул их в воду на дне глубокой воронки.
- Он получил орден за отражение танковой атаки в июле 1941 года, на границе, - уточнял с уважением Кошевой.
- Сразу цельный орден?
- Выстоял один, когда все остальные разбежались! 
- Тогда понятно! - охотно согласился Григорий. - Энто многое значит…
Он знал, что теперешний срыв у него неслучаен. Накануне тот столкнулся с пьяным майором, начальником штаба полка, который приказал ползти к импровизированному немецкому дзоту и забросать его гранатами. Неизвестный старший сержант пробовал возражать, заявляя, что он выполняет другое приказание.
- Ах, ты ****ь! - рассвирепевший майор, не раздумывая, пристрелил его.
Лейтенант пополз к окну в подвал, неловко бросил гранаты, не причинившие бетонным стенам никакого вреда, и чудом вернулся обратно. Он с дрожащими глазами упал в яму рядом с Григорием, а гимнастёрка его была белая от выступившего предсмертного пота.
- Зачем гнать людей на бессмысленную смерть? - дрожа, спросил он тогда. - Кому это надо?
- Бесполезный риск выбил лейтенанта из равновесия, - мигом сообразил Григорий, - и привёл к глупому членовредительству...
- Так и есть, - недовольно согласился Кошевой, - хватит об этом… Повезёт Симакову переправиться на тот берег - пускай живёт.
Гимнастёрки и штаны бойцов стали как из толстого картона: заскорузли от крови и грязи. На коленях и локтях - дыры до голого тела: проползали. Даже свою каску Григорий давно выбросил, так как понял:
- Их здеся мало кто носит, но зато много валяется повсюду.
Этот предмет солдатского туалета используется совсем не по назначению. В каску обычно гадили, затем выбрасывали её за бруствер траншеи, а взрывная волна швыряла обратно, прямо на головы…
- Покойник нестерпимо воняет… - брезгливо сморщился Михаил.
- И не только покойник!
Жмуриков кругом валялось много, старых и новых. Одни высохли до черноты, головы, как у мумий, со сверкающими зубами.
- Лежат в разных позах, - скривился Кошевой, - словно уснули...
- Другие распухли, как будто готовы лопнуть… - поморщился Шелехов.
Неопытные солдаты рыли глубокие укрытия в песчаной почве, и земля, обвалившись от близкого взрыва, намертво придавливала их. Они лежали, свернувшись калачиком, под толстым слоем убийственного песка.
- Картина, напоминающая могилу в разрезе, - мрачно отметил он.
В траншее торчали части втоптанных в глину тел, спина, плющенное лицо, где кисть руки, коричневые, под цвет пропитанной кровью земли.
- Ходим прямо по трупам... - сообщил хмурый капитан. - Завтра их станет больше, ночью обещали пополнение! 
***
Тоскливой осенью 1942 года снег на оккупированной Брянщине лёг рано, поэтому по первобытному лесу партизаны передвигались в основном на лыжах. В конце октября бывшего полицая Николая Сафонова внезапно отправили с донесением в штаб головного отряда. Тот дислоцировался в глубине злынковского леса. До него нужно было пройти по дремучей чаще примерно пять километров.
- За пару часов успею смотаться! - подумал Коля и быстро заработал лыжными палками.
Лёгкий морозец и попутный ветерок помогали ему, он быстро промчался по проложенной ранее лыжне. В штабе крупного партизанского соединения Коле повезло. Комендантский повар начал раздачу пищи, а содержимое пакета, видимо, было желанным, и он был награждён объёмным черпаком перловой каши с сытной американской тушёнкой.
- Это очень кстати, - сказал статный парень и вытащил из голенища валенка алюминиевую ложку, - так как я со вчерашнего дня ничего не ел.
- Тогда ешь от пуза! - пухлощёкий повар добавил ещё полчерпака.
Быстро справившись с угощением, Николай зачерпнул кипятку, прополоскал котелок и содержимое вылил в рот, выдохнув:
- Красота!
- А энту кашу варю как Бог! - похвастался плотный повар.
- Продукты хорошие…
- Тушёнка самолётом прилетела с «большой земли», - признался бородатый дядька, - а иногда приходилось варить из «топора».
С удовольствием вдыхая приятный дым выпрошенной у добродушного повара цигарки, Коля развалился на снегу, подняв ноги на сугроб, давая им таким образом отдохнуть перед обратной пробежкой, но брызнувшая в лицо пороша заставила подняться и посмотреть на погоду.
- Прилично похолодало! - сказал он неизвестно кому.
- Заходит сильная метель, - согласилась сидящая рядом девушка.
Колька знал, что её звали Валька. Из короткого разговора выяснилось, что Валя следовала в тот же отряд, что и он.
- Давай пойдём вместе! - несмело предложил стеснительный парень.
Свинцовые тучи, цепляясь за деревья, сплошь закрыли небо и верхушки сосен, казалось, сгибались не от ветра, а от их напора. Разрываемые порывами ветра, они стремительно куда-то мчались, постоянно меняясь в форме.
- Только нужно выходить сейчас… - предупредила она.
- Я готов!
Усилился и низовой ветер. Сбрасывая с веток комья снега, он прорывался между деревьями то слева, то справа, быстро заметая лыжню.
- Семь километров против ветра удваиваются, - понимал Николай. - Тяжело будет!
Подцепив на ноги лыжи, они быстро рванули в глубину леса. Ветер цеплялся за одежду, бросал в лицо колючие снежинки, но лыжня была достаточно чистой.
- Как Валя выдержит дорогу? - гадал Коля, ритмично работая руками.
Девушка шла размеренно, с хорошим скольжением и сильной опорой на палки. Было видно, что тренировками ей служили в основном дальние переходы с грузом на плечах. В её одежде отражалась походная жизнь. Отрезанные штанины немецких галифе были натянуты на голенища стёганых суконных сапог с подошвами от автопокрышек.
- Наверное, сама сшила рукавицы из шинельного сукна! - догадался внимательный парень.
Перешитое из одеяла полупальто с глухим воротником из такого же сукна сидело свободно на её маленьком теле, но излишне не болталось. На голове была старая солдатская ушанка с красноармейской звёздочкой.
- Видимо, недавний подарок какого-нибудь ротного старшины, - неизвестно почему огорчился ревнивый Николай, - в прошлую нашу встречу на ней была шаль...
Всё было сшито и перешито хотя и дратвой, но, как и полагалось девушке, с учётом фигуры. Выглядывающие из-под полупальто бутылки галифе украшали маленького воина с женской душой. В этой одежде трудно узнать девушку, но Валю выдавало лицо.
- Несмотря на грубую партизанскую жизнь, оно оставалось таким нежным, какого не встретишь даже у подростка… - невольно залюбовался паренёк.
Вечерело. Темнота быстро обволакивала землю. Лес на время кончился, и сразу же удвоился ветер. Лавина туч опустилась ниже, поднятый бураном снег до предела снизил видимость. Скоро должна появиться деревня, но небо срослось с землей, и деревни не было видно.
- Исчезла лыжня.
- Я знаю дорогу! - Валька перекричала ветер и стала первой.
Коля растерялся и молча, поплёлся за Валей, но, видимо, родные места помогали ей ориентироваться. Стена сарая выросла перед ними так неожиданно, что парень даже не сразу понял, что это такое. С её появлением оборвался и ветер.
- Пурга вытянула из меня все силы. - Валя сразу же села на снег и привалилась к стене.
- Устала? - улыбаясь, поинтересовался Коля.
Внезапно тявкающая ругань на немецком языке прорвала вой пурги и заставила съёжиться. 
- Нужно скорее уходить, - зашептал Николай и отшатнулся: - Сарай укрывает от врага, но в любую минуту нас могут обнаружить.
- Я поняла…
- Туда!
Сафонов рукой указал направление, а Валя взмахом головы дала понять, что сигнал ясен, и они, оглядевшись, нырнули в пургу.
 
продолжение http://www.proza.ru/2012/10/04/17