Свой выбор

  «До чего разбитые у нас тротуары! Трещины, как после землетрясения. Через подошву каждый камушек чувствуется. Раньше так не было!» - думала Вера Максимовна, с трудом переставляя отёкшие к концу рабочего дня ноги.
Воздух растворился в зное. Пыльные листья деревьев, в призрачную тень  которых жалась  Вера Максимовна, безжизненно поникли. Всё замерло в неподвижной духоте…
Сорок лет, изо дня в день, в грязь и гололёд, в жару и метель, мерила она знакомую тропу к заводу бодрыми шагами уверенной в себе женщины. Всё в её жизни сложилось нормально: работа, где, как ей казалось, она была на своём месте, хорошая семья, сын, которым гордилась бы любая мать. Умница, красавец, морской офицер. Живёт, жаль, далеко. Служил на Дальнем  востоке, там и остался, женился.
«Может, к концу лета приедет, - надеялась мать, - внучка Антошку привезёт: ему четыре годочка уже, а видела его только на фотографии. Обещал телеграмму отбить. Вот только муж не увидит. Уж два года как нет его, родимого,  советчика и заступника моего», - горько сожалела Вера Максимовна.
Подступала старость, нежданно одинокая и безрадостная. Телега жизни скрипела по инерции. Силы убывали. До обидного быстро износилось сердце. Когда случался очередной приступ стенокардии, её сковывал глубинный страх, что это конец…
Но отпускало, и Вера Максимовна снова цеплялась мыслями за жизнь, суетилась по хозяйству, что-то планировала, бежала, бежала по кругу…
«До чего же душно! Наверное, дождь будет. Хотя бы! Всё горит, гибнет…»
Под раскидистой шелковицей она остановилась, переводя дыхание, сняла соломенную шляпу, без которой теперь не выходила в жару, стала обмахиваться.
Одышка понемногу отступала, но сил по-прежнему не было. Она с завистью посмотрела вслед загорелой девушке. Та, щебеча по сотовому, легко преодолела подъём, на какой Вера Максимовна собиралась с духом.
«Надо бросать работу», - она невольно оглянулась на завод, что ещё виднелся вдали за пятиэтажками.
 Всё отдала ему: свою молодость, силы, здоровье. Вся жизнь её прошла здесь. Один и тот же завод, один и тот же цех, даже её рабочее место почти не изменилось за это время, последние двадцать лет тот же стол, та же тумбочка, и чайник, кажется, тот же на ней. Только настенный календарь менялся каждый год. И как же быстро пролетели эти годики! Сорок лет! Представить только! Всю энергию оставила она там, все соки выцедил из неё завод. А что взамен получила?  Несуразную пенсию да коллекцию  болячек.
«Надо бросать работу… И чего за неё держаться? - продолжала плестись в её мозгу горькая дума. - Дожидаться, что вынесут ногами вперёд?.. Когда  ж для себя пожить?..» Раньше они с мужем мечтали поездить, попутешествовать, когда выйдут на пенсию. Не пришлось…
 Вера Максимовна глубоко вздохнула, снова прикрыла закрашенную хной седину спасительной шляпкой и понуро двинулась дальше.
Вдруг её окликнули. Она обернулась.
- О, Танечка!
- А я смотрю, Вера Максимовна,  вы ли это? Как поживаете? Работаете ещё? – молодая женщина притормозила, подстраиваясь под шаг пожилой знакомой.
- Живу потихоньку, слава Богу. Вот, с работы иду. Жара добивает.
- Да, жаркое выдалось лето…
- А ты как? Куда устроилась?
- В фирму одну взяли, правда, с испытательным сроком. Но ничего, пока нравится. И зарплата ни в пример нашей.
 Около года назад  Татьяна вместе со своей подругой и сотрудницей Веры Максимовны Светкой Рыбниковой попала под сокращение.
- Повезло!.. А Светка, подружка твоя, как же? Работает?
- Да какой там! И не пытается искать. Пока биржа труда платит – ей и так хорошо. Гуляет.
- Пьёт? – без обиняков спросила Вера Максимовна.
Татьяна замялась.
- Ну… бывает… - Но не выдержав проницательного взгляда серых, в морщинках глаз, подтвердила, погрустнев: - Пьёт. Почти каждый день напивается. Родные не знают, что делать. Я с ней сколько раз пыталась поговорить… Всё без толку!..  Ой, моя маршрутка! Простите, Вера Максимовна, я побегу, до свидания! - Уже с подножки крикнула: - Передавайте нашим привет! - и исчезла в салоне автобуса.
- Надо же…  Совсем опустилась, - пробормотала Вера Максимовна со смесью досады и сожаления, думая о Рыбниковой.
На память пришло, как лет десять  назад, Светка, молодая, бойкая,  броской внешности, впервые появилась у них в цехе. Незадолго до того она рассталась с мужем, на руках у неё остался шестилетний сын. Беззаботная «разведёнка» привлекла внимание цеховых парней и, по слухам, была доступна, крутила шашни направо и налево.
Глухое раздражение на Светку всё возрастало, будто неудовольствие дорогой, жарой и всей жизнью Вера Максимовна переключила  на неё.
Припомнился неприятный эпизод, до сих пор саднящий душу.
Прошлой весной Веру Максимовну вызвал начальник цеха Шаталов, стал интересоваться здоровьем, задавал вопросы о житье-бытье. Она сразу поняла с чего эта «забота». Раньше такой внимательностью начальник не отличался.
- Уволить собираетесь? Я что, Пётр Тимофеевич, плохо с работой справляюсь? – насупилась Вера Максимовна.
- Нет, почему же? Справляешься… Но распоряжение… Надо кого-то. А ты, Плужникова, пенсию уже заработала, - с расстановкой, подбирая слова, сказал Шаталов, видно разговор ему тоже давался непросто. Всё-таки она прослужила под его началом без малого тридцать лет.
- Что та пенсия!  Что та пенсия? – загорячилась работница. – Слёзы и только! А цены - какие? А коммунальные растут. Лекарства вон одни сколько стоят!
- Да знаю я, Вера! Но вот спустили разнарядку: по одному человеку от каждого подразделения. Всё!
- Так я самая непригодная? Вы посмотрите, сколько работы на мне! Другие и половины того не тянут, хоть и молодые. Вон Рыбникова! Что ни понедельник – прогул. А потом три дня отходит: то базар, то перекуры! Она – ценный работник, да?
Шаталов поморщился, потёр ладонью лоб.
- Жалко мне её, понимаешь? На предприятии ещё держится, а так… пропадёт.
- А меня не жалко? – запальчиво выкрикнула Вера Максимовна, и в её голосе взвились тонкие нотки.
Пётр Тимофеевич остановил на ней долгий укоризненный взгляд. Наконец тяжело вздохнул.
- Жалко. Всех жалко. Ладно. Иди.
На следующий день стало известно, что Рыбникову сокращают…
Получается, Шаталов был прав.
«Сама виновата! – сердито думала Вера Максимовна о бывшей сотруднице. – Бесхарактерная! Дура!  – ругнулась она, но легче не становилось. Душевные угрызения растравили  покой.  Хотелось найти правдивые доводы. – Разве я могла предугадать?.. Причём я, что она спивается?.. А тогда нужно было хоть зубами держаться! Вопрос принципа! Как это: меня, специалиста, с таким стажем! Вышвырнуть за завод!? Как котёнка! Как пустышку!..
Она приостановилась, перекладывая тяжёлую сумку в другую руку.
 Всё правильно.  Для предприятия она, Вера Максимовна Плужникова, была важней, её  и оставили!
Внутренний голос, насмешливый, несговорчивый, возразил: «И чего  добилась? Ну, протянула ещё годок. Остатки здоровья потеряла. А у Рыбниковой жизнь под откос пошла… Хотя голова у неё варила, быстро всё схватывала.  Институт закончила…"
Вера Максимовна добрела до своего двора и бессильно опустилась на лавочку в тени старой липы.
- Как хорошо, - невольно выдохнула она, пристраивая усталые ноги на край песочницы.
Из-за пекла на детской площадке никого не было. В стороне под навесом мужики, беззлобно поругиваясь, стучали  костяшками домино. На скамейке у подъезда сидело несколько домохозяек, коротая время, смакуя слухи.
«Живут же  люди на пенсии, - глядя на них, подумала, будто убеждая  себя, Максимовна. – И ничего. Живы, довольны… Вот доработаю до отпуска и рассчитаюсь. Сколько можно… На первое время я скопила. А там, глядишь, пенсию добавят, как обещают».
Смута в душе, оставленная неприятным Таниным сообщением, постепенно рассеивалась. В конце концов, Светка – самостоятельная женщина. Сын её вырос. Семья её поддерживает, не безродная. «У каждого есть свой выбор», –успокоила свою совесть Вера Максимовна.
Она почувствовала, что тяжесть в сердце прошла, в сознании появилась ясность, а в теле лёгкость…
 Из подъезда выпорхнула рыжая и разбитная почтальон Маша.
- А, Максимовна! – обрадовалась она. - А я звоню в вашу квартиру, звоню… Где вы пропадаете?  Телеграмму получите.
Вера Максимовна не шевелилась.
- Вы что, спите? – Маша тронула женщину за плечо и вдруг закричала пронзительно, в диком ужасе, который вызывает у человека внезапная смерть.