Король

Король, поглощенный своим самодостатком восседал на позолоченном троне, облаченный в пышные одежды. Он был окутан загадочной дымкой, благоухающих приторными запахами ароматизированных свечей, различных масел и благовоний.  Головой он опирался на одну из рук и пыльцы, как в терновнике, были запутанны в его густой, чуть с сединой, бороде. Второй рукой он как бы придерживал мантию уже выцветшую и полинявшую, но он настолько был задумчив, что силы затраченной на поддержание одежды просто не хватало, и мантия ниспадала с руки множественными складками на холодный каменный пол. Когда-то его глаза были цвета небесной голубизны, но теперь его взгляд потускнел и напоминал серо-белесый камень чуть блестевший только лишь от того что его омывала скупая слеза грусти о собственной прожитой жизни. Слуги подносили королю самые дорогие и изысканные яства, раскланиваясь так низко, что можно было почувствовать не только холод дворцовых полов, но и сырость самой земли, которая как бы манила к себе и ждала каждого из них. Но король не притрагивался, ни к питью, ни к еде, а лишь легким прикрыванием век давал понять слугам, что все еще способен принимать в пищу еду обычных смертных. Проходили целые дни. Менялись лишь блюда с нетронутой пищей на точно такие же, но с более обновленным ассортиментом. Так продолжалось до тех пор, пока в залу не перестали заходить вовсе. Последняя свеча погасла и испарились все масла. Осталась только та загадочная дымка в глазах у короля, но это была всего лишь пелена его величия, которого он так добивался, и которое так скоро стало ему уже надоедать. Ведь седина его локонов не говорила о его возрасте. Она говорила лишь о пережитых событиях, которые сделали его старым душой. Каждый человек, понявший, что пришел его конец по неволи начинает вспоминать свою жизнь от рождения и до восприятия потерянного напрасно времени. Но король был настолько озабочен своим статусом, что уже не мог и припомнить, как родился и где жил. Он помнил лишь то, как пришел к величию и правил бесправными униженными им же самим людьми.

Все как в тумане, но яркая картинка возникла в его памяти. Как с силой он толчком открыл дубовые двери в залу прежнего короля. Как напрягались все мышцы тела от ненависти и предчувствия собственной власти. Он вспомнил, как его меч рассекал тела охраны короля, и как в то время он хотел сразиться с самим, им так ненавистным, королем, но тот сидел, не подавая виду, что кто-то осмелился воссесть на место самого правителя многочисленных земель, озер и рек. Но наш герой был благороден и, оглядевшись, понял о безоружности своего соперника. Он взял из рук умершего солдата искусно кованый клинок и бросил к подножью трона. Прошла секунда герой, чуть запыхавшись и хрипя, промолвил: «Защищайся!». Но не было исполнено его желанье. Король сидел по-прежнему, не шелохнув и пальцем. Героя все больше злость одолевала и, произнеся в порыве гнева: «Ну как желаешь…» - взмахнув мечом, он снес седую голову с плеч короля, который не соизволил принять его вызов. И лишь упав, и прокатившись метра два, так еле слышно голова проговорила: «О Боже, как я устал…».  Герой одним движение отбросил тело с трона и с видом героизма воссел на позолоченное и окровавленное место. Его короновали через сутки. Все помнили его заслуги, то как он сверг правление убийцы. Но имя доброе его чернело с каждым днем величия. Он воевал и развлекался на торжественных пирах. Он постепенно сам того не сознавая обратился в копию беззащитно убиенного тирана-короля. Он восседает, облаченный в пышные одежды на троне просто в позолоте не в крови. Он обездвижен и молчалив. И вот теперь он вспоминает это и ждет освобожденья своего. Когда войдет в все ту же залу герой с мечем, который принесет народу счастье, а королю свободу от власти и величия.

Прошло всего лишь несколько минут, как тишину нарушил звон короны, упавшей с головы. Она катилась через всю залу, дребезжа и побрякивая. Бледно-красная мантия расстилалась перед троном и уже не ниспадала с руки множественными складками. Когда корона ударилась о стену и ее звук резко утих, было слышно еще что-то. Тихое шарканье королевской обуви. И когда двери в залу слегка приоткрылись обычный человек не король и не герой тихо сказал: «О Боже, как я устал…».

Он вышел из тронного зала и направился в далёкое и неизвестное ему самому место. Король просто знал, что с момента его отречения от власти он должен найти самого себя – того героя, каким он был. Но была лишь одна преграда - он не помнил, каким он был до своего величия. Из благородных ли целей он помогал народу или его направляла жестокость и ненависть ко всему мирозданию, и с помощью своей власти он хотел что-то изменить? Король шел настолько долго, что не стал замечать не только людей вокруг, но даже перестал обращать внимания на себя и свои мысли. Он пытался убежать от чего-то более реального, чем являлся сам. Осознавая свое бессилие, он начал слышать шелест, который становился все громче и громче. Король поневоле прислушивался к звуку и стал разбирать голоса. Они говорили то в унисон, то в разнобой. Там были и женские и мужские голоса. Тихие и громкие. И все как молитву твердили одно. И кажется, обращались к нему.
 
«Проходя мимо нас, не заметишь едва ли, как тяжелые камни давят на нас. Проходя, ты не спросишь и даже не взглянешь, сколько здесь таких же, как мы. Безнадежно влюбленных в смысл истинной жизни, безнадежно желавших счастья для ближних. Куда нам за грехи непутевых деваться и душу свою неизбежно ушедшую в мир бытия отдавать.
Открываешь затворы, кричащие дети. Взгляд безмолвный, куда-то идешь. Оглянись, посмотри мы прям за тобой. Хоть услышь крик иль шепот. Помоги снять тяжелые камни печали. Той печали, что гложет тебя…»

Он видел много злости в этих людях. Он думал, что его судьба смешна. Король кричал на подчиненных. Хотел заставить замолчать, но звуки становились громче. Он стал просить – его не слышат. Стоя на площади в слезах он еле слышно стал, не вопрошая просьбой, а умолять. Менялся облик короля и он того не зная стал дураком. Шутом на празднике весенних песен. Он в центре площади стоит и нынче, но не в наряде царском, а в рваных разноцветных лоскутах. Вся борода осыпалась его и кто-то сзади тихо подобравшись надел ему на голову колпак из очень жесткой ткани и дернув голову. Колпак и впрямь дурацкий. Точь-в-точь для дурака. И каждый раз глупец не мог понять откуда раздавался легкий звон, когда по сторонам он озирался.