Снег пушистый

               
                «Снег пушистый»

- Ну, маленькая, ну заводись, - умоляя шептала я, поворачивая ключ зажигания.

Из-под капота раздалось протяжное жужжание, потом кряхтение, и все смолкло. На меня навалилась тишина, изредка нарушаемая проезжающими мимо автомобилями. До нового года оставалось чуть больше часа.

- Алло, Марин, - дрожащими от холода руками я набрала номер подруги, - У меня машина сломалась. Алло, ты меня слышишь? – в трубке что-то пробулькало, и экран погас.

- Да вы что все, сговорились? – я в отчаянье швырнула разряженный телефон на сиденье и заплакала.

Я навещала бабушку в деревне, в Подмосковье. Она уже была старенькая, плохо слышала и все время чем-то болела. Как могла, я ее поддерживала, помогала лекарствами, продуктами. Но все равно корила себя за то, что увидеть ее получалось нечасто. Вечный перегруз на работе, дорожные пробки, бардак в личной жизни – все это отдаляло меня от моего детства, от моей бабушки. Позавчера я окончательно порвала с бывшим, взяла предпраздничный отгул на работе, и махнула в деревню.

Бабушкин дом меня встретил тишиной, и стойким запахом лекарств. Бабуля что-то готовила на кухне, но увидев меня, всплеснула руками, и со слезами бросилась ко мне.

- Леночка, девочка моя.

Мы обнялись, и долго стояли прямо в прихожей. Это было так… по-доброму, с такой любовью и нежностью, что невольно я и сама прослезилась. Даже с мамой мы не были близки до такой степени. Она у меня доктор наук, человек строгий, держащий свои чувства на коротком поводке. Максимум ее ласки был в словах: «Лена, я ведь тоже тебя люблю».

Бабуля себя вела совсем иначе. Все свое детство я провела у нее. Тогда еще был жив дедушка, и я отчетливо помню, как меня щекотали его шикарные усы, когда он лез ко мне целоваться. Он очень любил бабушку, и всегда говорил, что я очень на нее похожа. Я и сама поняла это, когда выросла. Мы с бабушкой были как сестры, если сравнивать ее фото в молодости и мое сейчас. Было еще кое-что, из-за чего я предпочитала совет своей бабушки, а не матери. Мама мыслила точными категориями с четко очерченными гранями. Она была современным человекам, отчего была немного похожа на банкомат. Четкий вопрос – четкий ответ. Эта ее механизация меня вечно сводила с ума. Все же люди, хоть и современные, не машины. Во всяком случае, это ее свойство характера нас не сближало. Наоборот…

Бабушка же была живой. Она ничего не понимала в современном мире, но зато она разбиралась в жизни. Она всегда ласково глядела на меня, с улыбкой в уголках глаз, гладила по голове и говорила: «Сердце подскажет. Оно всегда знает, как тебе поступить, просто слушай его». И оно действительно подсказывало. В такие тяжелые моменты своей жизни я всегда вспоминала именно бабушку, а не маму. Вспоминала ее улыбку, ее слова, и нужное решение появлялось само собой.

Два дня с бабулей пролетели мгновенно. Мы много разговаривали, пили чай с бубликами. Я ей выдала все свои секреты. Мы поплакали, посмеялись, рассматривая старые фотографии. И когда я снова почувствовала себя живым человеком, а не офисным роботизированным аппаратом, пришло время возвращаться в Москву. Мы расцеловались, договорились о том, что я приеду на новогодних каникулах, и я уехала.

Бабушка пошла к подругам, праздновать Новый Год, а я, спустя пару часов, застряла на этой, сейчас уже почти пустой, дороге, в часе пути от Москвы.

Здорово…

Я вылезла из машины. В десяти метрах от дороги начинался лес. Деревья, серые и промерзшие в эту зимнюю ночь, сиротливо жались друг к другу, скрывая непроглядную тьму прямо за ними. Иногда, между тучами показывалась Луна. Она, как и я, была совсем одна, но, в отличие от меня, это было ее привычное состояние.
 
Сейчас, когда до Нового Года осталось так мало времени, дорога совсем опустела. Все уже были за праздничными столами, открывали шампанское, накладывали салатики, провожали Старый Год, надеясь, что Новый, принесет больше счастья, больше радости.

Из-за поворота показалась машина. Она ехала в сторону Москвы. Я выскочила из своего злополучного авто и замахала руками. Машина снизила скорость, медленно проехала мимо меня и остановилась. Как то неуверенно, словно сомневаясь. Из нее вылезли двое.

Мне сразу стало не по себе. Что-то в их виде меня сразу разочаровало. Один был коренастым, невысокого роста. И был он весь какой-то угловатый, словно его делали топором и неумелыми руками. Черты лица грубые. Низко-посаженные  глаза, узкий лоб и плотно сжатые губы. Он излучал плохо скрытую агрессию и, к сожалению для меня, мотивы его были понятны сразу.
Второй был его полной противоположностью. Высокий, худой, с лицемерной улыбочкой на похотливом лице.
 
Я подавила в себе желание прыгнуть в машину, закрыть все двери и окна, и в тишине помолиться. Просто стояла и смотрела, как они приближаются ко мне.

- Ну что, крошка, не хочет тебя везти твой железный конь? – ухмыляясь, произнес длинный.
 
Я вздрогнула. В тишине морозного воздуха его голос прозвучал как воронье карканье. Собралась с силами, пожала плечами и ответила:

- Не знаю, что случилось. Не заводиться.

- А я бы завелся, - нагло оскалился длинный, подходя ко мне вплотную. Короткий тоже подошел, и играя желваками, рассматривал меня ленивым взглядом.

- Куда едешь? – спросил он, словно это могло помочь завести мою машину.

- В Москву, - просто ответила я, окончательно уверовав в то, что мою машину они точно не починят.

«Ну что ж, - подумалось мне, - Это уже третья неприятность. Все, как всегда».

Еще с детства я заметила одну закономерность. Беда никогда не приходит одна. В моем случае она приходила всегда с двумя подругами. Итого – три. Сегодня тоже было так: машина сломалась – это раз, телефон сел – это два, два упыря на пустой дороге – это три. Вот только третья неприятность еще только началась. Пережить бы и ее…

- А че одна? – сквозь зубы спросил короткий, кивая длинному.

Пока я искала, что ответить, длинный обошел машину, открыл дверь водителя и залез внутрь.

- Эй, - вскрикнула я, от возмущения потеряв дар речи.

Но короткий прекратил все мои потуги добраться до длинного, больно схватил меня за руку, процедив:

- Цыц, мышь. Будешь орать – порежу, - и он, с многозначительным видом достал свободной рукой нож из кармана.

«- Приплыли, - подумалось мне с грустью, - Вот тебе и Новый Год».

Длинный потрошил мою сумочку, вывернув ее содержимое на сиденье.

Я усмехнулась. Видимо вслух, потому что короткий зло спросил:

- Чего скалишься, выдра?

Я нервно сглотнула. Во первых – выдрой мне приходилось быть нечасто. Честно говоря – в первый раз. А во вторых – денег у меня было рублей пятьсот. Разбогатеть на мне у них точно не получиться. Что длинный и подтвердил:

- Она пустая. Несколько сотен, - произнес он, выходя из машины и отшвыривая в сторону мою растерзанную сумочку.

- Хотя, - он подошел ко мне вплотную, - Кое-что имеется, - он кивнул на мои руки.

Я не особенно любила золото, но какой девушке не приятно, когда ее кавалер дарит что-то в этом роде? И я не была исключением. Мне дарили – я носила.

- Снимай, цыпочка, - ухмыляясь, произнес длинный, - Если не хочешь расстаться со своими хорошенькими пальчиками.

- У меня другая идея, - процедил короткий, - Возьмем ее с собой. Новый Год все-таки, не праздновать же нам его вдвоем? А тут такая снегурка, - он зашелся хриплым смехом.

Вот тут я испугалась по-настоящему.

«Бабулька, родненькая моя, спаси».

Мне вдруг вспомнились дедушкины похороны. По-деревенски. Все село шло за гробом, который везли на телеге. Женщины в черных косынках, все голосили наперебой. Мужчины шли тихо, крепко сжимая шапки в руках. Лица решительные, просветленные.

Бабушка шла молча. Она так и не пролила ни одной слезинки. И даже на кладбище, когда все впали в траурную нирвану, бабушка только покрепче сжала мою руку, перекрестила дедушкин гроб, посмотрела на меня, улыбнулась одними глазами, как умела делать только она, и увела меня прочь оттуда.

Сегодня я в первый раз вспомнила об этом. Я представила, как ей было тяжело, как одиноко. Но она помнила обо мне каждую секунду. И вынесла это испытание, оставив любовь к дедушке в своем сердце навечно. Она всегда смотрела на меня с любовью – ведь мы вместе видели дедушку в последний раз. Это нас объединяло. Делало не просто близкими, а почти одним и тем же. Это был наш секрет, о котором мы ни разу не обмолвились  друг с другом…

- В чем тут дело? – вернул меня в реальность строгий, но приятный мужской голос.

Я обернулась. В нескольких метрах от меня стоял парень, на самой границе лет, которая граничила с превращением парня в мужчину. Лет тридцати пяти, волевые черты лица, прямой нос, широкие скулы, темные, короткие волосы и пронзительные, такие же черные, глаза. Он был широкоплеч, уверенно стоял на ногах. Одет он был в джинсы и короткий кожаный пиджак. В руках крутил брелок с ключами. Его машина, серый внедорожник, стояла позади него, сразу после моей.

Было странно, но он улыбнулся мне, как моя бабушка. Одними глазами.

Мой инстинкт сработал мгновенно. Я рванулась из цепкой хватки короткого, со всей силой, на которую была способна. Он этого не ожидал, и я в три прыжка оказалась за спиной своего заступника.

- Помогите, - только и смогла я пропищать.

- Слышь, брателла, валил бы ты по-хорошему, - процедил короткий, поигрывая ножом, - Это наша снегурка.

- Да ну, - только и сказал мой спаситель, совершенно не собираясь их пугаться. За него боялась я. И мне было нисколечко не стыдно за это.

- Он, видимо, не из понятливых, - хохотнул длинный, отступая на шаг в сторону, давая свободу короткому.

- Я еще раз спрашиваю, что тут происходит? – произнес мой незнакомец, отводя в сторону полу пиджака. Даже я, стоя позади него, рассмотрела кобуру и вороненную сталь пистолета.
 
«Все-таки правильно говорил Капоне, - вдруг подумалось мне, - Можно многого добиться улыбкой, но улыбкой и пистолетом – еще больше».

Мои грабители сразу присмирели.  У них забегали глаза. Руки опустились сами собой, а длинный так и вовсе попятился, прячась за короткого.

- Козлы, - победоносно выкрикнула я из-за спины своего заступника.

- Еще встретимся, - процедил короткий, сгреб в охапку длинного, и, хлопнув дверьми, они скрылись из моей жизнь навсегда, растворившись в морозной темноте, как плохой сон.

- Степан, - мой спаситель обернулся ко мне, широко улыбаясь и протягивая руку.

Я тоже улыбнулась, пожимая его широкую, теплую ладонь.

- Лена, - кротко прошептала я.

- А я вас знаю, - вдруг выпалил он, - Вы внучка Валентины Семеновны. Она подруга моей мамы. А внучки подруги моей мамы – мои друзья, - он улыбнулся еще шире.

Что-то во мне затрепетало, заискрило и неожиданно зажглось. То, что он вызывал симпатию с первого взгляда, было одно, а то, что он не побоялся заступиться за одинокую девушку, совсем другое. Наверное, именно это качество я все время искала в мужчинах. Искала и не находила. До этой новогодней ночи.

- Вы бандит, да? – мне не давал покоя его пистолет и явно бандитский «прикид».

- Бандиты, это те, которые только что укатили на своем драндулете, - рассмеялся он, - Разрешите представиться, командир отдельного отряда войск специального назначения, гвардии полковник Старостин Степан Афанасьевич, - лихо откозырял он, встав по стойке смирно.

- Вольно, - вырвалось у меня.

Мы рассмеялись. Сразу стало как-то легко и непринужденно. Что может быть надежнее, чем боевой офицер? Ничего…

- Вы, наверное, замерзли? - заботливо спросил он, - Пойдемте в мою машину, а то не май-месяц.

Он все время улыбался, все больше и больше растапливая мое заледеневшее, и в прямом и в переносном смысле, сердце.

Только в его машине я поняла, как сильно замерзла. Пальцы почти не гнулись. В машине было тепло и уютно. Пахло мандаринами и хорошим мужским парфюмом.

- Ух ты, Новый Год же, - воскликнул он, бросив взгляд на часы.

- Ой, - сказала я, с удивлением наблюдая за тем, как он достает с заднего сиденья шампанское, фужеры и плитку шоколада.

- Открывайте шоколадку, - велел он, - А я шампанское.

Я немедленно повиновалась, тем более что куранты по радио стали бить 12.

Бутылка глухо бухнула, и шампанское весело зашипело, наполняя бокалы.

- С Новым Годом, - весело воскликнул он.

- С Новым Годом, - улыбаясь, ответила я.

Бокалы радостно звякнули, и пришел Новый Год. Все-таки Новый Год – волшебный праздник. Ночь, тихо застывшая над нами, шептала об этом. Новогодние тучи, наконец, разродились снегом, и он большими, пушистыми снежинками, падал вниз, на землю, где все ему были рады.

Я согрелась. Да и шампанское помогло. Чудеса, да и только. Я улыбалась, вспоминая, как одинаково улыбались моя бабушка и Степан. Он заметил мою улыбку, повернулся ко мне и спросил:

- Какие у Вас были планы на сегодняшнюю праздничную ночь, Леночка?

Я пожала плечами.

- Собиралась с подругой праздновать. Но теперь уже это неважно.

- Ну, раз так, поедемте к моим друзьям? Я ведь как раз к ним ехал, когда увидел вас в компании этих бандитов. Вы не переживайте, они мои однополчане, все с женами. Это я один, как белая ворона, среди них, не женат, - весело предложил он.

Я улыбнулась:

- А поедемте. Тем более, мне хочется побольше узнать о том, почему вы, как белая ворона. А лучше друзей этого никто не знает.

- А за вашей машиной я Ваську пришлю, тем боле тут недалеко, всего пару километров. Это мой младший в отряде. Судьба у него такая, - он улыбнулся, подмигивая мне.

И мы поехали. Сквозь ночь, сквозь падающие снежинки, сквозь время и волшебные блики будущего, которое, определенно, мы создаем сами, при помощи тех, кто нас окружает.

«Слушай свое сердце», - всегда говорила мне бабушка. И я слушала.

И сейчас оно мне пело. Тихо, нежно. Что-то о любви, нежности, счастливом случае и Новогодней Ночи.

«С новым годом, Бабушка», - улыбнулась я.

«Снег кружиться, летает, летает,
И позёмкою клубя,
Заметает зима, заметает,
Все что было, до тебя»

Пели динамики, в унисон с моим сердцем, такой далекий, такой забытый, но такой родной и любимый мотив.

- С Новым Годом, Степа, - еле слышно прошептала я, вглядываясь в его счастливое лицо.

                01.10.2012 г. Сочи