Город меж синих холмов

Глава первая: С думой о горе Магнитной

 Тройка лошадей, устало звеня бубенцами, наконец-то одолела гору. В просветах между деревьями замелькали строения.
 – Попридержи-ка коней! – властно приказал вознице бородатый мужик, с озабоченным видом развалившийся в коляске.
 Молодой человек, сидевший рядом с ним, поглядывая по сторонам, выдохнул:
 – Красота-то какая!

 Перед ними раскинулась межгорная долина. По склонам гор к реке спускались нетронутые еловые леса. Дорога, по которой путники добрались сюда, была единственной просекой среди густого лесного массива, и через этот узкий проем была видна река и домишки, лепившиеся к ее левому берегу. Стоял полдень, и солнце светило приехавшим прямо в глаза.

 – Гони! – опять скомандовал тот, что постарше, и лошади понеслись с Теплой горы. Колеса прогрохотали по дощатому мостику, и экипаж, подняв клубы пыли, остановился у добротно срубленного дома. Путешественники вышли из коляски.
 У ворот, на завалинке дома, стояла глиняная чашка, наполненная реповой кашей.

 Из дома вышла женщина в широком, ниспадающем на грудь, платке, подколотом на здешний манер – на подбородке.
 – Староверы, знать-то, – проворчал бородач.
 Кучер проворно спрыгнул с облучка, направился к завалинке, взял в руки чашку и принялся с аппетитом уминать кашу, вопросительно поглядывая на седоков.
 Приехавшие уже были знакомы со здешними порядками. Они знали, что когда они уедут, хозяева разобьют эту чашку и поставят на ее место другую, заново наполненную кашей. Такое вот сочетание брезгливости и великодушия... Люди старой веры не пьют, не курят, не берут соль и табак перстами, как это делают православные, которые после этого теми же перстами молятся.
 – Мужики-то где? – сурово хмуря брови, спросил бородач у молодой хозяйки.
 – В лес ушли железо варить. Для хозяйских нужд надобно.
 Прибывшие нежданные гости подошли к реке.
 – Вот здесь поставим плотину. Очень удобное место. Силы водяной для работы механизмов хватит. Да и лесу для выжега угля здесь много.

 Через некоторое время они двинулись в обратный путь. Внезапно ветер донес до них запах гари. Бородач хлопнул по плечу возницу, чтобы тот попридержал коней, после чего оба путника сошли с коляски, осторожно приблизились к небольшой поляне и встали за высокой елью. Они увидели, как два простолюдина, видимо, отец и сын, поддерживали жар в самодельной печи. Один засыпал руду, а другой беспрерывно налегал на кожаные мехи, качая в печь воду. Затем мехи оттащили в сторону, последовал удар по передней стенке печи. Камень разлетелся. Внутри дымился раскаленный кусок металла, который они, достав из печи, начали попеременно бить молотами.

 ... Может быть, эта поездка Никиты Демидова и его сына Акинфия состоялась в 1709 году, когда Демидову было пожаловано звание «комиссара верхотурских заводов» и разрешено «строить за свой счет медные и железные заводы»? Но, скорее всего – в 1702 году, до приезда в Невьянск думного дьяка Виниуса, который был уполномочен царем «допросить» Демидова о работе бывшего казенного завода. На вопрос о строительстве новых заводов на Урале Никита отвечал: «Да мощно ж еще заводы строить на Тагиле выше Магнитной горы от заводов в западной де стороне». То есть уже в то время Демидову известно было о магнитной руде на реке Тагил. Так почему же сразу не поставил завод в низовьях реки, а начал работы там, где руда была не такого высокого качества, – в верховьях?

 После проверки Демидовым образцов руды, присланных ему с Урала в Тулу, Никите сообщили пожелание Петра, чтобы он сам явился в Сибирь присмотреть удобные места для железных заводов.
 Первое место, где бы он хотел построить завод, – неподалеку от горы Высокой (Магнитной). Но ему велено было поднимать Невьянский завод, при этом отведено земель: лесов, угодьев всяких во все четыре стороны по тридцать верст. А до Высокой –  напрямую верст сорок. Хоть и много льгот у Демидова, но не достать до лакомого кусочка. В Петровские времена государство владело преимущественным правом на застройку заводов.

 Гора Высокая обрела известность еще в конце XVII века. Демидов любыми путями старался отвлечь внимание от магнитной руды, чтобы не допустить строительства здесь казенного завода. Для этого ему надо было найти поблизости какое-нибудь месторождение и заявкой на строительство завода закрепить за собой право владеть территорией возле горы Высокой. Этим месторождением стали Выйские медные залежи. Задуманное осуществилось в 1720 году.

 Но почему все-таки Демидов начал строить плотину в верховьях реки Тагил? Может быть, он уже тогда был озабочен мыслью о будущем заводе у горы Магнитной? И для этой цели он и стал строить плотину выше своего, пока только в мечтах существующего завода, чтобы в дальнейшем в хранилище всегда было нужное количество воды, которой бы хватило на высокопроизводительную работу «вододействующих» механизмов.
 


Глава вторая: Железная работа

Но вернемся на верхнетагильскую землю, в 1712 год, когда здесь было начато строительство завода. Поднимемся мысленно на гору, которая с течением времени «облысела» и теперь называется Плешивой, и посмотрим вниз. Перед нами уже не тот нетронутый уголок земли с его первозданной красотой. Нет ни дощатого мостика через реку, не видно и самой речушки: перед нами раскинулся роскошный пруд. Теперь здесь плотина, и вода с шумом падает вниз с высоты.

Плотины строили под руководством плотинного мастера. Вынимали землю, вбивали сваи и между ними насыпали глину, которую утрамбовывали пятками так плотно, чтобы принимающий работу приказчик не мог проткнуть глину спицей.
Территория строящегося завода обнесена со всех сторон крепостной стеной, за которой идет работа. В выровненную размеченную площадку тоже вбивают сваи, кладут дикий камень с глиной, засыпают мелким щебнем и песком, заливают известью – здесь будет стоять домна, жерло которой выложат из дикого камня, наружные стены – из кирпича, испеченного из местного «теста».
Так было в 1712 году.

А теперь заглянем в год 1720-й. На заводе пущены в эксплуатацию молотовые, кричные цеха. Заработала домна. Она старательно пыхтит и «варит» чугун. Все межгорное пространство заполнено гулом завода. Шумят водонаборные колеса, громкими вздохами надуваются доменные мехи, в кричных цехах слышится металлический скрежет, удары молотов.
По эстакаде, ведущей на колошник – верхнюю часть домны, поднимаются телеги с рудой и песком. Все это сваливается в отдельные кучи и периодически порциями подается в домну. Сначала уголь выжигали тут же, на территории завода. Сортировали дрова по породам дерева, сооружали поленницы, обкладывали их дерном, оставляя в центре отверстие для тяги, затем поджигали горящей берестой и, когда костер разгорится, заваливали поленницы землей. Потом для выжига отвели особые места: в урочищах деревни Воробьи и на реках Сулеме и Каменке. И вот вдоль улицы поселка тянутся подводы, груженные коробами с углем. Это с урочищ везут топливо для домны. Телеги направляются к складам, возчики сдают жетоны с надписью «1 короб» приказчику, который делает отметку в своих записях.

Руду брали с разных мест. Вначале с Шайтанского и Черноисточинского рудников, затем с Ломовского, что в окрестностях Тагила «сыскана Федьковской деревни крестьянином Гавриилом Симбирцевым». В недрах близлежащих гор тоже находили кварц, известняк и железные руды: в Кудрином логу, в Кузовой яме, Казенной горе – у самого завода, у кержацких могил возле Теплой горы. Но местная руда отличалась тугоплавкостью и зачастую приводила к авариям на домне, поэтому хозяевам было выгодно возить руду с горы Высокой, хотя она и требовала предварительного обжига.

Обжиг проводился здесь же, на территории завода. Складывали из дров костер объемом до десяти кубических сажен, засыпали руду – до четырехсот пудов и обжигали в течение сорока суток. Затем руде давали остыть, после чего разбирали и вручную тяжелыми кувалдами дробили на куски величиной не больше кулака.

Впрочем, не одной железной и медной рудой были богаты здешние окрестности. Читаем у Геннина в «Описании партикулярных заводов»: Близ оного завода имелся каменный лен, обыскан Невьянского завода жителем Софроном Согрою в горе, и оного несколько из того места и добыто, а лежит между серым диким камнем, и жила его шла толщиною в полвершка и толще, по которой сверху пройдено было вниз аршина с два. И потом оный лен в том месте пресекся. И еще оного находится и в других местах на той же горе, только весьма мало». Каменным льном в ту пору называли асбест.

Говорят, однажды Никита Демидов, придя к Петру на застолье, подарил ему асбестовую скатерть. Петр был доволен, и тут же набросил ее на стол, а Никита, как бы нечаянно вылил на нее бокал вина. Увидев, что царь нахмурил брови, он сдернул скатерть со стола и бросил ее в огонь. Через несколько минут из камина достали чистое, ничуть не потерявшее своего вида, асбестовое полотно.

Но вернемся на завод. Все его цеха, кроме доменного, построены из дерева. К цехам по шлюзам проведена вода, которая, падая с двухметровой высоты на водонаборные колеса, заставляла их вращаться. Колеса, в свою очередь, приводили в движение технику, находившуюся в цехах. На заводе постоянно работала одна домна из двух, у каждой был свой литейный двор. Мастерство горнового основывалось на интуиции и опыте.

Заглянем в кричный цех. На каждом молоте установлены по два горна. Как и домне, здесь свои «духовые мехи», гнавшие в горны «густой воздух». Правда, кричные мехи по размерам меньше доменных, но приводятся в действие таким же двухсаженным водонаборным колесом. Внутренность горна выложена чугунными плитами, на них и плавится крица. Капля за каплей на дне горна образуется ноздреватый рыхлый ком, который называется «полукрицей». Эту «полукрицу» кузнецы крошат балодками и вновь поднимают на угли. Дождавшись, когда крица вырастет до нужных размеров и приобретет нужный цвет, мастер выхватывал ее из горна.
В кричном цехе из чугуна получают ковкое железо, затем это железо в горячем виде подают на наковальню, где молотом придают ему определенную форму.

Далее еще восемнадцать глав.
© Елена Арапова

Издательство "Новый Современник". 2012 год