Дорога к дому

От автора:
Рассказ написан в далекие 90-е, когда сотовые были еще в диковинку))



Все-таки случаются в этой жизни такие счастливые дни-денечки, когда ты и сам себе удивляешься, и все тебе начинает казаться исключительно в розовом свете. И деревья уже тогда не стоят, как истуканы, а листиками тебе навстречу машут, и птички только для тебя чирикают весело. И хочется, ей-богу, закричать в толпе, раскинув руки, потрепать за щеку совершенно постороннего карапуза в детском парке, и вообще, сделать что-нибудь такое, что делают люди, когда они совершенно счастливы.

Вот взять, хотя бы, Пашку Зайцева. Он и раньше-то счастлив был, а теперь, как не крути, счастлив совершенно. Тут и к гадалке ходить не надо — влюбился парень. Причина тому вполне уважительная — Елена. Она же Леночка, она же Зайчик, она же Солнышко. Фигурка у ней точеная, как у шахматной пешки, голосок, что у птахи небесной, а уж характер и вовсе — русский народный. В общем, подходит Пашке такая, и он гламурно намекает ей на это уже скоро месяц.

Вот и вчера у них обоюдная встреча была назначена. Не знаю как вы на свидание ходите, а Пашка всегда идет заранее. Ну не может он усидеть дома в преддверии личного счастья, а потому является на встречу чуть ли не за час до нужного времени. И тогда ходит сам не свой вокруг назначенного места, а деревья ему весь час листочками машут, и птички ему же нежную ерунду чирикают, и хочется от всего этого сейчас же возлюбить весь этот мир от внезапного прилива чувств. А кого тут, сами посудите, возлюбить в наше время, посреди тротуара? Все бегут — кто на работу, кто в магазин, кто в пункт приема стеклотары, — и решительно некого возлюбить. «Мураши, — незлобиво думал, обычно, Пашка, глядя на суетливых прохожих. — Как есть мураши...»

И тут вдруг одна старушка – о, счастье! - похоже, крайне зануждалась хоть в чьей-нибудь помощи: стоит поперек дороги, руки раскинула, и головой крутит дюже прискорбно. Подошел к ней Пашка и слышит, — жалкует она тихонько:

— Господя, да чтой-то деется? Гдей-то я?... Люди добрые...

— Что, бабуля, растерялись, что ли? — бодро подступился к ней Пашка.

Старушка повернулась на него невидящими глазами и подтвердила:

— Растерялась, сынок. Я тут живу рядом. В магазин пошла. На ощупь теперь хожу: совсем слепая стала бабка. А тут чтой-то люди меня вдруг закрутили, и не пойму я уже совсем, где я, и куда теперь мне домой идти.

— Ну, невелика беда, мать, — заверил ее Пашка. — Как-нибудь помогу вам до дома добраться, — он великодушно взял ее под руку, и они пошли.

Хотя, пошли — громко сказано. С такой походкой только черепах выгуливать: пока за угол свернули, целых полчаса прошло. Впрочем, до свидания с Леночкой времени у Пашки еще навалом, терпит еще время.

— Поднажми, бабуля, — весело призвал он старушку.

— Жму, сынок, жму. Нам к большому дому надо, где лавка у подъезда.

Огляделся Пашка — все дома вокруг немаленькие, и у каждого подъезда лавки.

— Поточней скажи, мамаша. Куда идти-то? — не понял он.

Бабулька прищурилась, мотнула головой со сбившимся платком, и ткнула пальцем в дом слева:
— Туда.

Пашка глянул на часы. До свидания оставалось еще целых десять минут.

— Ну вот и пришли, мать, — доложил Пашка, когда они подошли к двери подъезда.

Старушка нащупала ручку у двери, и покачала головой:

— Не та. У моей двери гвоздик около ручки торчал, а тут нет. Нет, сынок, не мой это дом.

— Нет? — растерялся Пашка. — А какой же тогда? — и он оглядел обступившие их многоэтажки.

— Вон тот, — уверенно ткнула бабулька пальцем.

«Вон тот» тоже оказался не тот. Часы уже показывали ровно шесть. «Тьфу ты, старая! —
чертыхался Пашка. — Там меня, наверное, Ленка уже давно дожидается, а я тут, как дурак, в Тимура и его команду играю».

— Мамаша, давай-ка, пораскинь мозгами, какой из них твой? — уже как следует нервничал он.

— Да бес его знает... Може тот... — щурилась бабулька на белый свет.

«Пешком с ней ходить — до полуночи не сыщем, — прикидывал в панике Пашка. — Может бросить ее к черту, пусть сама разбирается?... Нет. Скажет, завел абы куда и бросил. Так не годится...»

— Эх, была не была. Держись, мать! — предупредил Пашка старушку, и, подхватив ее на руки, как невесту, попер по всем домам и подъездам подряд. Прорысачил с ней так за неполных десять минут три квартала.

— Не ваша жиличка, граждане? — уже выбиваясь из сил, спрашивал он бабок около очередного дома.

— Нет, — отвечают. — Не признаем что-то.

«Черт!» — зверел Пашка, вновь набирая ход.

— А може тот,  — не переставала всю дорогу тыкать по сторонам пальцем бабулька.

— Да молчи ты уже, кукиш старый, — сквозь зубы цедил Пашка, задыхаясь.

— Куда ты ее потащил парень? — вдруг услышал он, пробегая мимо того самого дома, с которого они и начали обход.

— А вы что, ее знаете? — чуть не плача спросил Пашка мужика у подъезда.

— А как же? Это моя соседка. Здравствуй, Семеновна!

— Доброго тебе здоровьечка, Петя! — закивала бабулька, болтая ногами.

— Фу-у... — опустил ее, наконец, Пашка на землю.

— Что ж вы бабушка? — отчитывал он ее, отряхаясь. — Мы же сюда сразу подошли, а вы — «не тот подъезд».

— Не тот, — упрямо подтвердила Семеновна. — У моей двери гвоздик у ручки торчал. Я завсегда по нему свою дверь узнаю.

— А-а, гвоздь? — оживился мужик. — Так я ж его сегодня с утра забил, а то вечно руки об него царапаешь.

Пашка глянул на часы — четверть седьмого. Он мысленно чертыхнулся, и побежал на место  свидания, не надеясь, впрочем, уже застать там кого-то. Так и вышло — никого. Постоял он минут десять, потоптался, уходить уже собрался, а Леночка — вот она, летит, кудри от скорости развеваются.

— Какой же ты молодец, Пашечка, что дождался, — запыхавшись, лепетала она, снимая с его плеч несуществующие пылинки.

— Да ладно, чего уж. Пойдем, что ли...

Они взялись за руки и, смеясь, стали перебегать дорогу. И листья шелестели на деревьях, и птички щебетали на ветках в тот вечер только для них двоих.