Пьедестал

       
                ( баллада )
     Посвящается музыкантам 60-х годов, игравшим джаз.
     К юбилею Андрея Товмасяна.

               Он памятник себе воздвиг,
               Но  призадумался на миг -
               Что глыба больше принесёт 
               Восторгов, или же хлопот?
                Его же надо красить, мыть,
                Налоги на него платить,
                А вот несноснее всего,
                Всегда достойным быть его.
                Взял да в ломбарде заложил,
                А деньги другу одолжил
                С одним условием - на то,
                Чтоб тот купил себе авто.
                Друг обожал движки, коробки,
                Теперь с утра ругает пробки.

                Я ж поступаю не хитро, 
                Передвигаюсь на метро.               
               
               
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
              Песня первая.               
             

СтелИтся туман от реки  вдоль полей, 
Средь спящих берёз замолчал соловей,
Не дрогнет ни лист, ни травинка, и вдруг
В ночной тишине прогудел майский жук.
            В уснувшем селе не маячит огонь,
            Лишь в поле темнеет стреноженный конь.
            Проснулась кукушка, в кустах чей-то писк.
            И смотрит на землю луны медный диск.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
     В глухом лесу, средь мрачных скал
     Гранитный фалл в земле торчал.
     Кому-то в голову взбрело
     В столицу притащить его
            Под постамент для функционера
            Республиканского размера.
            Сильны ли Вы, или красивы,
            Но время вносит коррективы:
     Неблаговидности открыли,
     Про камень тут же все забыли.
     Хоть обточить успели грани,
     Один на солнечной поляне
            Лежать остался до поры
            На радость местной детворы
            И мужиков, под камнем даб
            В тени укрыться и от баб.

   Давным-давно на камне том,
   Теперь уже покрытым мхом
   И слоем пыли,
   Прекрасный памятник стоял,
   И хоть размеров был не мал,
   О нём забыли.
   А раньше было, -  всяк мечтал
   Вскарабкаться на пьедестал.

   Куда девался сей предмет?
   Теперь за давностью тех лет,
   Ответить трудно.
   В воспоминаниях опять
   Я постараюсь не соврать,
   Клянусь прилюдно!
   Хитрец ты, или всё ж простак,
   Послушай,  дело было так...


   Поэт, философ, зубоскал
   На камне том стихи писал
   С сольцой и перцем.
   Ну, а друзьям был дорог он
   Трубой своею «а-пистон»
   И легким сердцем.

   Чтил Аристотеля, Сократа,
   А Клиффорд* был ему за брата,
   Шульженко*, Моцарт и Равель.
   Мисхор, Алупка, Коктебель.
          Чет Беккер, Фармер, Ли МоргАн,
          Арт Блеки, Монк и МаллигАн,
          Билл Эванс, Шеринг, ПетерсОн*,
          Легран*, Гераус*, Генерсон*.

   По вечерам, собрав друзей,
   Он на виду округи всей 
   Между поэмами, порой
   Нас развлекал своей игрой.
            И с удовольствием для нас
            Играл не только модный джаз,
            А коль немного денег дать,
            Мог что угодно Вам сыграть
   Мы постарались, наскребли
   На шолохо и "Сент Луи".
          Кричали "браво", даже "бис",
          А кто пытался сдёрнуть вниз.
          Он улыбался и в ответ
          Дарил всем дружеский "Привет!", 
   (Толпа с тех пор не перестала
   Кумиров дёргать с пьедестала.
   Сегодня памятник ему,
   А завтра требуют:" В тюрьму!")   

          Я сам ходил туда не раз
          Обнять друзей, послушать джаз
          И посмотреть со стороны,
          Какая мода на штаны.
   Пил с Товмасяном "Солнцедар"*
   Изобретение болгар.

          И в округе на многие мили,
          Когда к листьям спускался Морфей,
          Золотые волнения плыли
          Среди гор, среди дол, средь морей.
   А труба говорила и пела,
   В турбулентном движенье страстей.
   Что там жизнь? Что желания тела?
   Когда мысли нейтрино быстрей.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - 
              Песня вторая.

   Сквозь марево и жуткий жар
   Всплывал огромный, красный шар,
   Всё подчинялось лишь ему.
   Москва растаяла в дыму,
            И даже утренней порой
            Давил дыханье плотный зной.
            Спасались от него кто как,
            Кто воду пил, а кто коньяк,
   Кто охлаждённый пил Мартини,
   Кто мчался в Рим, а кто в Римини,
   Кто-то к турецким берегам,
   Иные шастать по горам, 
            А кто купить кондиционер,
            Кто рыб ловить на Селигер,
            Чтобы построить там вигвам
            На радость местным комарам,
            Иль уяснить среди болот
            Откуда Волга путь берёт.
 
            Один чудильник сам не свой
            Влез в холодильник с головой,
            Была бы там ему хана,
            Но, затревожилась жена.

    Асфальт зловонье источал,
    Расплавленный он поглащал,
    Как илистое дно реки,
    Московских модниц каблуки.
            Но, согласитесь, ведь жара
            Для дам удачная пора.
            Всё, что прекрасно на показ
            Мужчинам, радуя их глаз, 
   Владычицы нежнейших форм,
   Блюдя приличье шатких норм,
   Моля прохладу, но пока
   Прикрылись тряпочкой слегка.

            А  многих всё ж от этих зол
            Спасали пиво и футбол.
            
          
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - 

            Кто? Утверждать сейчас не смею,
            Подал хорошую идею, 
            На камне том на радость всем
            Устроить грандиозный джем.
   Договорились. В полдень тот
   Собрался джазовый народ
   И сотни две простых зевак,
   Мамаш с детьми и их собак.
            Жорж Гутман всем известный франт,
            Вон гитарист Владимир Брант.
            Под барабаны и с трубой
            Примкнул к ним пионеров строй.             
            
   Борис Рычков и его брат,
   Ямпольский нашей встрече рад.
   А вон стоят средь пионеров
   Григорьев Стас и В. Яверов.
            Сакун, Журавский, Исплатовский,
            Салганик, Геллер, Сатановский,
            Мой одноклассник Горчаков,
            И preacher джаза Баташёв.
   С трубою сам Серж Крыжановский,
   С тромбоном рядом Ю. Островский.
   Вот диксиленд, как динамит,
   Грачёв, Царёв и Зильбершмидт. 
            Гурджиев, Генбачёв, Стребков,
            Ежов, Акимов, Ю. Бычков.
            Фред Григорович шлёт привет,
            За ним Моргулис тоже Фред.
   И с удовольствием пришли
   Н.Громин, Брилль и все Кулли.

   Уверен, представлять не надо -
   Шестиесятых лет плеяда.
            Распределились, кто как мог,
            Кто в небытье, кто в каталог,
            Кто и сейчас судьбой храним.
            Дай, Боже, здравия всем им!
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

            Но, музыканты дали "тон",
            Настроились на камертон,
            По кругу выпили портвейн,
            И заиграли "Take the "A" train"*.
   Играли минут сорок семь
   Пока не надоело всем.
   Тут Гаранян добавил драйв
   К "конфетке" Дезмонда "Take five".
            Затеял было В. Клейнот
            Любимую им "Whisper Not",
            Но раньше поступил заказ
            Исполнить Товмасяна "Аз".
   Вдруг из народа крикнул кто-то
   Сыграйте нам "Smoke on the water",
   Но тромбонист с эмблемой "Star"
   Сказал:" Не наш репертуар".
            Сыграли "Человек Арбуз"
            И плавно перешли на "Блюз".
            Свингуют блюз, как Эллингтон,
            Бахолдин, Зубов, Кацнельсон,
   Чернов, Данилин, В. Буланов,
   В. Багирян, Люций Вартанов.
   Берукштис, В. Понамарёв,
   И в паре Зельченко - Дроздов.
            Ещё Колосс среди Колоссов,
            То Александр Мартиросов.
            Мы ждём, когда же вступит он,
            И запоёт аккордеон.
               
   У ног плясала детвора,
   Когда "What`s New" они играли,
   Кричала девочки "Ура!"
   И в воздух мальчиков бросали!
      (Простите, что в свои куплеты
       Я вставил благородный стих.
       За чем ещё нужны поэты,
       Как не цитировать нам их?).
   "Blue Moon" сакс КрЕнделева пел,
     С ним на трубе Дубровский Фел.
         Играет группа саксофонов:
         Сергеев, Линник, А.Сазонов,
         Березин, Иткин, Чугунов,
         В.Сермакашев, Иванов.
   И брасс: Стас Барский, Г.Лукъянов,
   Кудрявцев, Брызгунов, Баранов.

   Под "Crazy Rhythm", не знаю как,
   Возник  Малиновый Пиджак*,
   Сказал:" Ха-арОш пургу гонять!            
   Вот вам на пиво двадцать пять.          
   Сыграйте "Мурку" и фокстрот,
   Хочу, чтоб танцевал народ! "
       Решили ублажить его,
       Не отвязаться всё равно,   
       К тому же, это знает всяк,       
       Большие деньги - четвертак.
   И на лужайке две подруги
   Плясали джайв и буги-вуги.
   Семёныч тоже, как умел,
   Чечётку бил под "Love for sale".
    
   Вновь заливалась в звуках медь.
   Но небо стало вдруг чернеть,
   Вдали сверкнуло, а потом
   Ударил отдалённо гром.
            Чтобы укрыться где-нибудь,
            Засобирались было в путь,
            Но Он, на удивленье нам,
            Свою трубу поднёс к губам,
            Направив раструб в небо, встал
            И "Go down, Moses!" заиграл.
   В ответ с небес раздался вдруг
   Густой, могучий трубный звук,
   Как-будто это Гавриил
   Своей валторной возвестил:
    "Врата открыты, но черёд
   Тебе добраться до ворот!"
            Он с нетерпением, дрожа, 
            Сто грамм принял для куража,
            И заиграл что было сил.
            Тут дождь, как из ведра полил.
   Но Он всё выше, выше лез,
   Чтоб дотянуться до небес.
   Пардон! Задача не проста
   Залесть на Небо без шеста.
            Ударил гром, и запах серы,
            Не дрогнули лишь пионеры
            И затянули что есть мочи
            "Мы пионеры, дети рабочих!"

     Я не видал, даю Вам слово,
     Соревнования такого,
     Семнадцатый играл квадрат,
      Когда на нас посыпал град, 
            И дождь всё лил, сильнее лил,
            Но всё ж никто не уходил.
            Смелее, выше, пойман раж,
            Вот потрясающий пассаж,
     Он в небо, устремив свой взор,
     Плетёт невидимый узор.
     Но снова гром, и в тот момент,
     Вдруг дрогнул камень-постамент.
            Зудящий звук из трёх секунд
            С огнём вонзился в мокрый грунт,
            И из щелей, что рядом с ним,
            Пополз зловонный, едкий дым,
   Залил и реку, и мосты,
   Блестели только лишь кресты
   На Спасе, Троице, Донском.
   В тумане липком и густом
            Всё длилось ровно семь минут,
            Ударил колокол, и тут
            Вдруг прояснилось. Пьедестал
            Перед зеваками предстал.
   На нём из бронзы, как живой,
   Бедняга босый и нагой,
   Но всё же в кепке и с трубой
   С улыбкой доброй наш Герой,
   И в ситуации такой
            Один конфуз, - ему меж ног
            Забыли фиговый листок.

   Признаюсь Вам, что на минутку
   Я испугался не на шутку,
   Хотел рвануть к дороге, но
   Все мышцы намертво свело.
            Кто это видел, чтоб спастись,
            Решили тихо разойтись.

- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
              Песня третья.

            В Москве везде свои загадки,
            Набрешут, уши затыкай.
            Вот любознательных в достатке,
            А ротозеев через край.
   Что было? Радио, газета,
   Тогда ж не знали интернета,
   Оповещать о чудесах
   Не торопились в Новостях.
            Как появился и откуда,
            А вдруг Нечистого рука?
            Конечно, мы не против чуда, 
            Но сомневаемся пока.
     Хоть в воспитании пробел,
     Марксизм в нас накрепко засел.

     Уже на следующий день
     Примчались все кому не лень
     Узнать, как так в один момент
     На камне вырос монумент.            
            Кто возмущался, кто роптал,
            Кто охал, ну а кто вздыхал,
            Сплелись в едино интересы,
            Фантазии и тайн завесы.          
     Кому приятель, иль святой,
     Кому безмолвным стал судьёй.
     Ревнивый муж тащил подругу
     Признаться в верности супругу.

      Один мужик кладоискатель
      Курганов и могил копатель,
      Сказал, что это Чингиз хан,
      Здесь в поле был его курган.
            Всё здесь его и дол, и лес,
            Вот он на глыбу и залез. 
            Совет из трёх больших светил
            Предположенье огласил: 
     - Есть мнение, что это Ной.
     - Василий Соловьёв-Седой, - 
     Им возразил на тот момент
     Небритый Гнесинки студент.
            - Стоп, подождите, - вякнул кто-то,
            - Ведь он похож на Дон Кихота.
            - Кин.Академии Оскар.
            - Ша! Это дворник наш Захар!
            - Я думаю, то Генри Форд,
            - Простите, это Байрон лорд.
            - Вот вякнул паря ерунду!
            Откеля взяться здесь лордУ?
     Тут пионеры взяли слово,
     Мол, это наш Ульянов Вова,
     И в подтверждение - зацепка,
     На голове скульптуры кепка.
   "Камень на камепь, кирпич на кирпич, -
   Это наш Ленин Владимир Ильич!"
            Зам. Зав. отдела пробасил: 
            - Вождь восьмиклинок не носил.
            Что скажет пролетариат,
            Когда меж ног опустит взгляд?
     Подумайте, позор какой!
     Не нужен нам Ильич с трубой.
   
     Всё ж горячиться стал народ,
     И мнения пошли вразброд,
     Ну а потом, после обеда
     Эта научная беседа,
            Дискуссии нарушив грань,
            Переросла в простую брань.
            А тот, кто раньше крикнул "Ной",
            Всё же затеял мордобой.
     Две дамы спутали мужей,
     Чуть не добрались до ножей.
     Час разбирались, кто есть чей.
     Пришлось им вызывать врачей.
            Не долго бились. Пыл-заряд
            Умерил, вызванный наряд.
 
            Один весёлый гармонист
            Задержан был под общий свист,
     За то, что растянув меха
     Частушки пел про ЖКХ.
     Ну! Пьян он был и вот симптом
     Назвал сотрудника "ментом". 

     Частушки. (самые приличные из всех).

     Хуже нет, когда река
     Льёт в квартире с потолка,
     Но, ужасней в сотни раз,
     Если именно у вас.
            Худо ли, плохо ли
            Новый дом отгрохали,
            Но без газа и воды
            Ни туды, и ни сюды.
     Третий день моя сноха
     Телефонит в ЖКХ.
     Думаю сноху мою
     Там видали на хууудо ли,
                плохо ли
            Новый дом отгрохали
            Нет ни газа, ни воды,
            Им всё это дооогадайся,
            Что куды?
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

     Конфликт наделал много шума
     Задумалась серьёзно Дума,
     Запрос был послан в Белый Дом,
     Мол, - что за камень, кто на нём?
            Дошёл вопрос чрез сотни рук
            До Академии Наук.
            Ответ был через две недели:
            " Давид. Работа Церетели".
     На просьбу из народных масс
     Властями издан был указ,
     Чтоб ликвидировать там пьянку
     И оборудовать стоянку.
            Совет решил, - Когда-нибудь
            Здесь протянуть трамвайный путь,
            Быть остановке "Детский Парк
            Отважной девы Жанны Д`Арк".
     Но всё ж не прекратились споры,
     Пошли лихие разговоры,
     И, если суть их передать,
     "Век мне свободы не видать!" 
            Но, я конфликтов не хочу,
            О них разумно умолчу.

            Один шутник, известный Вам,
            В компании весёлых дам,
            Даб разыграть смешной обман,
            Сказал: - А! Это Дон Жуан.
     Он тем, что около яиц,
     Спец. делать женщин из девиц.
     Погладь рукою этот шиш,
     Вмиг выйдешь замуж и родишь.
            Ха-ха! Как выбиться в певицы?
            Потри фигуре ягодицы,
            И ты в течение недели 
            Заметно выиграешь в теле,
     Весьма полезно для певиц
     Наличье сочных ягодиц.
 
     Слушок пошёл. Была пора
     Съезжались женщины с утра.
     И, говорят, те что хотели,
     Родили все, и все запели.
            С тех пор интимная часть тела
            На бронзе той всегда блестела.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
     Второе было, Ильин день.
     Пришёл какой-то Старый пень,
     Перекрестился и изрёк:
     -  На камне, мол, Илья Пророк.
            От ныне это место Свято!
            Врачи клялись на Гиппократа, 
            Их ректор был безмерно рад,
            Нашёлся всё же Гиппократ!
     От этих слов, я сам слыхал,
     На небе кто-то хохотал.
     Но вот профессор-габоист
     Сказал: Ну! Это Ференц Лист.
            Да, нет! Чуковский наш Корней.
            Иль всё ж Эрнест Хемингуэй? 
            Где ж борода?
                Так он же сбрил,
            Чтоб не пугать в лесу горилл!
     В субботу с лозунгом "Наш Брат!"
     Геи устроили парад.
            Но, мучил всех вопрос такой:
            "Зачем он всё-таки с трубой?"

     Всё это Он терпел, терпел,
     Но и у бронзы есть предел.
     Когда же, следуя за модой, 
     Назвали "Местной Квазимодой"
            Он, избегая грубых слов,
            Слез с камня, да и был таков.
            Оставил только кепку, - "Здесь
            Место занято. Не лезь!" 
     Всех озадачил Он немало.
     Порой и раньше так бывало,
     Когда на день, а то на два
     Всё ж отлучался иногда,
            Попить пивка, проведать мать,
            В КМ* на джеме* поиграть,
            Ещё успеть в один приезд
            В МОМА* и Третьяков проезд*.   
      Но вот уж целых две недели 
      У камня попусту сидели
     Всю ночь поклонники, туристы,
     Из всех изданий журналисты,
     Надеясь, может обойдётся,
     Одумается, сам вернётся.
            А вот со слов какой-то Ани,
            Его, мол, видели в Казани,
            Где Он играл в лото и дартс
            За честь спортивную "АК Барс"*.
     Ну, что за прихоть, при луне
     Нагому шляться по стране?
            Искали все, кто только мог,
            Товарищ Пронин сбился с ног,
            Писал длиннющий протокол.
            Моссад работал, Интерпол.
     Когда запрос в Луганск, Саратов
     Не дал полезных результатов,
     Вопрос не актуальным стал,
     Решили: "Без вести пропал".
            Кому-то дальняя дорога,
            Кого-то ждёт казённый дом.
            Мы покручинились немного,
            Да, и забыли обо всём.
 
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
              Песня четвёртая.

     Падок всё ж человек до веселья,
     А до глупости пуще того,
     Нынче пьянка, а утром похмелье,
     Был Иван, а уж нету его.
            Сколько умных, талантливых, Боже!
            Гениальных, красивых, тогда
            Над толпой поднимались. И что же?
            Не оставили даже следа.
     С бесшабашной, безбашенной блажью
     С рюмок начали - вёдрами пьём,
     И прощальную песню "лебяжью"
     Грянем: - Пей, не жалей, наживём!
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -
     Тверской-Ямской под тенью лип
     Шёл мне навстречу странный тип.
            Одет он был хоть и по моде,
            Но не подумал о погоде,
            И в лето знойное один
            Был, словно в Африке пингвин.
     А поровнявшись, просто так
     Сказал с улыбкой: - Гутен таг!
     Я удивился, но проворно
     Ответил шуткою: - Бонджорно!
            Лицо распахано, как плугом,
            Российским пагубным недугом
            С проблемой в пиве и вине,
            Знакомо показалось мне.
     Без долгих и не нужных слов,
     Его спросил, он был готов:
     - Как Ваше имя, Человек? -
     - Зови меня Алкопетек!
            И тут же, словно Ломоносов,
            Поставил несколько вопросов,
            Но, прочитав мне белый стих,
            Успел ответить сам на них.
     Нам оказалось по пути.
     Он пригласил к нему зайти.
     ТУТ, в заклинание от бед,
     ВОРОНА ПРОКРИЧАЛА ВСЛЕД!
            
     Его квартира, как анкета
     Интеллигентного аскета.
     На полках Пушкин и Стендаль
     Бюст Данте, а в углу рояль.
            На нём страницы из газеты,
            И современные поэты, 
            Ещё Шекспир. На подоконник
            Вселился Бродский, рядом "Сонник"
     Джеймс Джойс, ВальтЕр и Вальтер Скотт.
     Пополнился бы список тот,
     Но тут отвлёкся я на миг,
     Узрев Марининой пять книг,
            И фонотеку полный шкаф,
            А на полу Великий Граф. 
            Перечислять я всё не буду,
            Скажу лишь, через эту груду
     Протиснулись бы только мыши.
     На стенах и шкафах афиши,
     А рукописные листки
     Не заняли лишь потолки.

     Придвинул стул, очистил стол,
     Золя переместив на пол.
             Сказал, смеясь:" Перезагрузка".
             Возникли водка и закуска.
            Сидим спокойно, всё чин чином.
            Что ещё нужно двум мужчинам?
      По рюмке: "Будем!", "За соседа!",
      И потекла рекой беседа.

             Поэзии задели тему.
             Читал мне странную поэму,
             Где я не понял ничего,
             Но тут же убедил его,
     Соврав, мол, я футбольный фан,
     В стихах же попросту профан.
     И перевел беседу он
     В гастрономический уклон.
            - Ты помнишь раньше, как гуляли?
            Неделю дома не бывали!
            Тогда в обеденный мой план
            Входил "Арагви" ресторан.
     Пред входом очередь. Раз так,
     Достал зелёненький трояк,
     Просунул в щель, ну а теперь
     С поклоном Вам откроет дверь
            Швейцар,  весь золотом расшит.
            Официант уже спешит,
            И предложить всегда готов
            Искусство лучших поваров:
     Сациви, лобио, долма,
     Икра, сулгуни, бастурма,
     Хинкали, кинза и балык,
     Люля-кебаб, лаваш, шашлык
            И суп пити, ну, а пока
            Съедим цыплёнка табака.
     Что пьём? Боржоми циви цхали,
     Кинзмараули, Цинандали,
     Есть Тетра, Твиши, Хваньчкара,
     Напареули, Ахмета.
            Всё это мы запьём потом
            Армянским старым коньяком.

     Ну, а теперь застолье это,
     - воспоминание поэта.
     - Но, от чего же? Вот сосиски,
     Горчица, лук, пельмени в миске
            Известной фирмы "Микоян",
            Бутылка водки и кальян.
     По рюмке. Он поведал мне,
     Что "дул" когда-то на трубе.
     Спросил, мол, с ним не я ли мог
     На танцы ездить в "Воронок"*?
            Потом, кряхтя, залез на стул,
            Достал футляр и пыль смахнул,
            Открыл его, и в этот миг
            Чудесный свет вокруг возник.
     Сквозь красный бархатный наряд,
     Блестящих форм лаская взгляд,
     Принцесса нежная лежит.
     Каждый изгиб в ней говорит,
            - Возьми меня и насладись,
            Той песней, что поднимет ввысь,
            Где будем только Ты и Я.
            Я муза, музыка Твоя!
     Обнял её, волнуясь сам.
     Она, прильнув к его губам,
     Вся трепеща в его руках,
     Запела с нежнастью в тонах.
            Текла дорога жизни всей
            В печальной радости "My way".

     Но на полфразе оборвал,
     Трубу опять в футляр убрал,
     Ногой задвинул под кровать,
     - Тебе, брат, это не понять!
            Я по ночам в пустой квартире
            Не сплю, и в мыслях весь о Мире:
            Акулу взять, - вопрос таков:
            Зачем одной семь тыщ зубов? 
     К тому ж ещё они растут,
     Коль ихтиологи не врут.
     А у меня один остался,
     Что только делать не пытался.
            Стучит и ноет по ночам,
            Но я боюсь идти к врачам, 
            Теперь, скажите мне на милость,
            - Где поселилась справедливость?
     Иль вот, когда тоскливо мне,
     Возьму и ё...у по трубе,
     И станет легче. Пусть не спится
     Теперь соседке, мастерице
            Печь пироги детЯм и мужу.
            А я тащусь и в зной, и в стужу
            За четвертинкой в лавку к Рите.
            Где спрведливость, мне скажите?-
     Стал теребить былые раны.
     Налил нам полные стаканы.
     - Всё, я не пью! -
                - И чёрт с Тобой!
     Стакан до дна, затем другой.
            - Ты знаешь, кто Я? - он изрёк.
            - Нет, мне пока что невдомёк?
            Хотел мне фото показать,
            Но рухнул тут же на кровать.
     Я вышел. Малость захмелел.
     Что он поведать мне хотел?
     Вдруг вспышка памяти. Просвет!
     Я повернулся - ДОМА НЕТ!
            Вдали темнеет монастырь,
            Передо мной лежит пустырь,
            На грядках прорастает густо
            Бурьян, а между ним - капуста.
     Вот это чудо из чудес!!!
     Вдруг на глазах моих исчез
     Огромный билдинг в сто квартир
     И с ним общественный сортир.
            Вот улица, фонарь, аптека,
            На месте всё, нет человека,
            Кто тайну приоткрыть хотел, 
            Но, как мы видим, не успел.
      Прохожего остановил,
      Но он мне только пояснил:
      - Мне с детства улица знакома,
      Тут не было такого дома.
           И я поплёлся сам не свой
           Домой по пыльной мостовой.
           Луна светила с небосклона,
           Мне с ветки КАРКНУЛА ВОРОНА.
- - - - - - - - - - - - - - - -  - - - - - - - - - - 
              ЭПИЛОГ
    
     Сам этот фалло-пьедестал
     Не долго одинок стоял.
     В тени его, бранясь лениво,
     Бомжи потягивали пиво.
            Затем богатый меценат
            Украсил им Нескучный сад,
            Ну, а центральная газета
            Преподнесла как Чудо Света.
     Но не учли в затее всей,
     Был рядом садик для детей.
     И как последствие доноса,
     Деталь Колосского Родоса
            Распорядились мудро власти:
            "Не медля распилить на части,
            Отправить для отделки стен
            В московский метрополитен".
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - -

              Послесловие.

            Когда-нибудь, когда не знаю,
            Иль в сентябре, иль ближе к маю,
            Мы соберёмся где-нибудь,
            Чтоб добрым словом помянуть,
     Тех, кого нет, но был средь нас,
     Кто слушал сквозь заглушки джаз, 
     Что прилетал из-за морей. 
     В программе "Music USA"
            Знакомый голос из эфира
            Представит Твоего кумира,
            И закружит волшебник тот
            Чудесных звуков хоровод.
     Твоё ж желание всего,
     Коснуться мастерства его,
     Затем вечернею порой,
     Всех удивить своей игрой.   
               
     Я помянул в стихах о том, 
     С кем дружен был, или знаком.
           О ком забыл, кого задел,
     Я Вас обидеть не хотел.
            Память - рисунки на воде.
            Прошу напомнить о себе.
            Я напишу другой рассказ,
            Где место выделю для Вас.

     Сейчас один маршрут - к врачу,
     Но я ещё успеть хочу
     Послушать в этот weekend
     Голобородько диксиленд.
- - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - - 

     За пригорком заря догорала,
     Ветер в ставнях настойчив и груб.
     И у ног моих сверх одеяла
     Развалился овчиный тулуп.
            Дождь уже не колотит по крыше.
            Жар из печки и запах сосны.
            А в подполье знакомые мыши
            Пригостились в углу до весны.
            

  Юрий Петров джаз.   2011 - 2012 г.г.


* Клиффорд Браун - известный джазовый трубач.
* Шульженко Клавдия Ивановна - популярная певица, актриса.
* Чет Беккер......Петерсон, здесь упомянаются знаменитые джазовые музыканты.
* Легран Мишель - композитор, пианист, дирижёр.
* Гераус Иван Васильевич - директор Московского Объединения Музыкальных Ансамблей (МОМА).
* Генерсон Михаил Борисович - пианист, одно время был председателем профсоюза в МОМА.
* "Солнцедар" - жуткое пойло.
* "Take the "A" train" - здесь и далее названия пьес.
* Малиновый Пиджак - униформа криминала.
* КМ - "Кафе Молодёжное" - модное джазовое кафе.
* Джем (jam session) - свободное музыкальное действо.
* Третьяков проезд - место, где с 14.00 до 16.00 собирались музыканты.
* "АК Барс" - хоккейныё клуб.
* "Воронок" - станция по Ярославской железной дороге.