Метод

Среди моих знакомых нет ни одного, кто не имел бы претензий к медицине. Кому-то в детстве от стоматолога досталось, кто-то, уже в зрелые годы, в лечебно-трудовом профилактории претерпел, а кого народные целители чуть в гроб не загнали своими приворотами.

А вот у Семена Коновалова к этим узким специалистам, напротив, совершенно никаких претензий не имеется. Его, представьте себе, коробит только и исключительно от дерматологов. Не ото всех, конечно, а лишь от одного из всей их шайки — от Самуила Львовича Когана. Семен его теперь впредь как увидит, так обязательно боком поворачивается, от греха подальше.

А приключилась у него с этим докторишкой эпопея уже давно — больше года назад. Жена постаралась. Пожаловалась, по-соседски, этому Самуилу, что, мол, пьет мой Семен по-черному, и все деньги на водку гробит. Тот ее выслушал, бороденкой своей из стороны в сторону передернул, и заверил:

— Я, говорит, Прасковья Николаевна, берусь целиком и полностью излечить вашего поганого мужа от алкоголизма.

— Неужто и впрямь целиком? — засомневалась Прасковья.

— Целиком и полностью, — строго подтвердил Самуил Львович. — А излечу я его собственным авторским методом с помощью углубленной психотерапии прямо у себя на дому.

— Так это же... — замялась Прасковья, — это ж дорого, небось?

— Вам, как соседке, это станет всего в сто рублей денег и десять бутылок водки, — успокоил ее доктор насчет цены.

«Господи, и этот такой же», — подумала Прасковья, и стала торговаться:

— Не много ли вам? Водки-то?
— Это не мне, — объяснил ей Самуил Львович. — Это вашему Семену, для процедуры лечения.

Что ж, принесла ему Прасковья и то, и другое, а в среду, к назначенному часу, и Семена привела:

— Вот вам, говорит, дорогой Самуил Львович, мой поганый муж. Лечите его, да покрепче — на вас последняя надежда.

— Хорошо, хорошо, голубушка. Ступайте, и не сомневайтесь понапрасну.

Семен тем временем критически разглядывал округлое лицо этого натуропата, с его шустрыми глазами-буравчиками, которыми он стриг туда-сюда.

— Ну что ж, уважаемый, приступим? — звонко хлопнул в ладоши доктор.

— Валяй... — равнодушно согласился Семен, и, демонстративно отвернувшись, стал размеренно чесать себе шею сбоку.

— Мой метод сугубо психический, — предупредил его Самуил Львович, — никаких таблеток и уколов.

— Угу, — глухо отозвался Семен.

— Только, вы уж не обессудьте, я, знаете ли, обычно веду прием сразу двух пациентов. Единственно, из-за нехватки времени. Один — это вы, а другой — по моей основной специальности. Не возражаете?

— Да хоть троих,— зевнул Семен.

— Ну и ладненько! — еще раз хлопнул в ладоши врач, и кликнул кого-то:

— Антонина!

Из соседней комнаты, неладно кособочась, вышла женщина средних лет, и негромко сказала Семену «здрасте».

— Садитесь, голубушка, — пригласил ее доктор, и пояснил Семену:

—Это моя постоянная пациентка. Очень тяжелый случай.

— Угу, — по-прежнему оставался неразговорчивым тот.

— А пока Антонина готовится к процедуре, мы с вами тоже делом займемся, — и он, к изумлению Семена, шустро выставил на стол, одну за другой, десять бутылок водки.

— Эт чо, все нам? На двоих?! — разбежались у Семена глаза по этикеткам.

— Давайте, давайте, не сидите. Открывайте. Все до единой, — бойко командовал Самуил Львович.

Семен, тут же переставший быть равнодушным к процедурам, управился с открыванием за минуту.

— Ну, с какой начнем? — спросил у него доктор.

— Так это... Все равно, — облизнулся Семен и подумал: «Без закуски, что ли? Закуску бы надо...»

— А и верно — какая разница? — согласился с ним Самуил Львович, и зачем-то вытащил из-под стола большой эмалированный таз.

То, что случилось потом, чуть не лишило Семена рассудка. Это змей, этот чертов докторишка, взял и вылил в таз всю водку,  после чего обратился к Антонине:

— Ну что, голубушка, вы готовы?

Та мотнула головой:

— Да.

— У нее поражены ноги, — объяснял Самуил Львович Семену, кивая на пациентку. — Экзема,
знаете ли, лишай, и, вообще, всякое такое.

Семен его слушал, и, смордившись, наблюдал, как по мере снятия бинтов с ног Антонины  на свет божий являлись страшные фиолетовые язвы.

— Водка, голубчик, ко всему прочему еще и прекрасный антисептик, — не переставал кудахтать ему в ухо натуропат. — Сейчас я займусь Антониной, а потом мы и с вами закончим.

Доктор перенес таз с водкой поближе к Антонине, и та сунула в него свои тошные ноги. После чего Самуил Львович, надев резиновые перчатки, стал энергично полоскать эти самые ноги. В «Пшеничной», мать его!!!

Такого оборота Семен совсем не ожидал.

— Ну, вот и все на сегодня, голубушка, — доктор скоро закончил с ногами, после чего взял таз и поставил его обратно на стол, так что теперь он был между ним и Семеном.

Семен вопросительно взглянул на доктора.

— Теперь займемся вами, — объявил ему Самуил Львович неожиданно грозным голосом.

Семен, не зная чего еще ожидать от этого сумасшедшего, нервно заерзал взмокшим седалищем по табуретке.

— Смотрите сюда, — гаркнул ему Самуил Львович в самое ухо, и ткнул пальцем в таз. — Это водка. Вы чувствуете ее характерный запах?

Еще бы! Семен и в стакане-то водку за километр слышит, а тут целый таз под носом.

— Ну, чую, — настороженно ответил он.

— Смотрите сюда! — вновь потребовал доктор, тыча пальцем в таз, и нервно тряся взлохмаченной бороденкой.

Семен очумело уставился, куда было велено. В тазу виднелось отражение Самуила Львовича, которое из-за волны то сжималось, и его голова превращалась в тыкву, то, наоборот, растягивалось, и у него получались дико вытянутые глаза и впалые щеки.

— Вы видите мое отражение? — уже не на шутку разошелся эскулап, перейдя на хриплый крик.

— Ну, вижу, — закивал Семен, и почувствовал, как у него выступил пот на лбу.

— Тогда хорошенько запомните мое лицо! — Самуил Львович продолжал изменять свой голос на все более таинственный и страшный. — Запомните этот запах! — наседал он. — А так же запомните ноги, что Антонина мыла в этой водке. Теперь каждый раз, когда ты будешь поднимать стакан, я буду подмигивать тебе со дна, и напоминать про эти ноги, — под конец доктор перешел совсем уже на вой шамана.

Выдержав паузу, Самуил Львович вновь хлопнул в ладоши и стал прощаться:
— До свиданья, голубчик. Будьте здоровы.

Семен вышел от него после сеанса совершенно потрясенный. Нет, рожа в тазу его ничуть не тронула, да и все эти завывания испугали бы разве что слабонервных, — но вот так, сразу десять пузырей водяры коту под хвост… это ж просто вандализм какой-то.

«Не дай бог эта дура еще и денег ему заплатила. Голову оторву», — злился он на жену. О, если бы он знал, чью водку Самуил Львович только что извел на его глазах, он бы, без сомненья, именно отрыванием головы сейчас и занимался.

— Семен! — окликнули его.

Он оглянулся. Это были его кореша. Толян и Колян. Оба загадочно переглядывались.

— Мы тут деньжатами разжились, — похвалились они. — Угощаем.

И они отправились в рюмочную «У Люси». По дороге Семен рассказал им про удивительные события, свидетелем которых он стал.

— Десять пузырей?! — округлял глаза Колян.

— Водяры?!! — отказывался верить в такое Толян.

— Здоровьем клянусь! — горячился Семен.

Наконец, они пришли в рюмочную. Разлили по первой. И только Семен поднес стакан к губам, тут у него и заскочило: старик из водки рожи корчит, и ржет, зараза: «Давай, Семен, пей ее! Чего там! Подумаешь, Антонина в ней ноги полоскала».

— Тьфу ты, — опустилась рука у Семена.

— Ты чего? — не поняли кореша.

— Да так, ничего, — Семен закрыл глаза, чтоб не видеть в водке Самуила, и быстро опрокинул стакан.

«Антонина ноги мыла!» — продолжал тот кричать Семену даже с закрытыми глазами. Глотка у Семена от этого заработала на вынос, и он тут же умыл своих корешей струей водки. И с тех пор, сколько ни пробовал Семен выпить, ни разу не получалось: Самуил Львович круглые сутки в стакане сидит, и под руку, гад, каркает.

А Прасковья Николаевна не нарадуется теперь. Уже скоро месяц как муж не пьет! Питает она его за это гречневой кашей с молоком и, вообще, диетой. У Семена даже румянец на щеках с таких кормов завязался. Только не в радость ему этот румянец. Тоскует он, и, прямо скажем, неизбежно умирает. И, может, даже действительно умер, если бы не кореша его. Особенно Колян. О, этот малый башковитый: на сварщика в молодости учился. Он-то и сообразил что к чему.

— Слышь, говорит, Семен, а вином твой Самуил этой бабе копыта не мыл? Ты попробуй вина выпить.

— Можно,— без особой надежды согласился Семен.

Сходили, взяли на пробу четыре вермута. Поднес Семен себе под нос красненького — никаких тебе видений, и никто из стакана не дразнится. Да и разобраться если, ну откуда этому Самуилу в вермуте взяться? «Как это я сам не догадался? — шалел от радости Семен. — Вермут-то совсем по-другому разит! Не как водка!» И настолько душевно он возместил красненьким ущерб за целый месяц, что домой вернулся в тот день как крокодил — лежа. У Прасковьи даже сердце оборвалось от такого — пошла к доктору ругаться.

— Поразительно! — недоумевал тот. — Мой метод совершенно точен. Многократно опробован на лягушках и крысах, и до сих пор не давал ни одной осечки. Видимо, у вашего поганого мужа очень низкий порог брезгливости — ниже, чем у крысы. Извините, но, похоже, в вашем конкретном случае психическая медицина бессильна.

И сто рублей, конечно, вернул — греха на душу брать не стал. Так что лавры Самуила Львовича, как автора метода, здесь несколько меркнут. Хотя, не окажись у Семена такого смышленого кореша, так бы, наверное, и давился он до сих пор гречкой с молоком.