Anima по мотивам огненного ангела Валерия Брюсова

С. Тесмин
ANIMA
(по мотивам “Огненного ангела” Валерия Брюсова)
психодрама в двух актах

Действующие лица:
1. Режиссер (Реж.).
2. Актриса играющая роль Ренаты (Рен.).
3. Актер играющий роль Рупрехта (Руп.).
4. Консультант и импрессарио постановки (К.).
5,6,7,8... Мимы, духи, рабочие сцены...
АНГЕЛ

Ситуация: театральная студия ставит инсценировку “Огненного ангела” В. Брюсова.

ПЕРВЫЙ АКТ
(Место действия представляет собой помещение, где нет границ между сценой и зрителями. Лишь условное место сценической площадки. Оно остается свободным от стульев, которые обвивают его раскручивающейся спиралью. Внутренний ее конец замыкается маленьким режиссерским столиком с настольной лампой. За ним сидит режиссер. На сцене Рен., Руп., мимы. Музыка и свет передают атмосферу пожара: всплески огня, пожарные машины, шум, крики, гудки паровозов (пожар происходит на вокзале). В лучах прожектора мечется мим. Он прячется в телефонную будку. Мимо нее балетными прыжками пробегают девушки в трико. Вдруг тихо и спокойно на фоне общего переполоха появляется человек, обнаженный по пояс. У него на груди рана - рот. Он подходит к человеку в телефонной будке. Тот в ужасе бежит от него. Актриса Рен. собирается что-то прочитать, но Реж. перебивает ее.)
Реж. Подождите, еще не пришел консультант.
(Пятясь спиною к залу появляется странный человек. В руках у него какие-то предметы. Это К.)
Кон. Я принес вам игру.
Реж. Да?...
К. Да. Это Го. (кладет игру на стол и делает первый ход, поставив камешек в середину поля)
Рен. Сейчас, сейчас... (вдруг неожиданно театральным голосом Рупрехту) Так поговорим о будущем. Неужели ты не можешь принять счастие безо всякой посторонней мысли, взять его, как берут стакан и выпить до дна? Когда необходимым станет заботиться о будущем - мы и станем заботиться... заботиться... м-м-м... Что дальше?
Реж. Милая, напрасно так экзальтированно. Неужели вы не помните заповедь: “Не заботтесь о будущем”. Ваша героиня знает, что никакого будущего ни у кого нет. Впрочем, как и настоящего. Это вопрос выбора: что считать реальным, а что иллюзорным. (Играя в Го.)
Рен. Вот, другое место... И теперь скажи, Рупрехт, ведь он всех прекрасней? Ведь он - ангел? Ведь я увижу его?
Руп. (Реж.) Вы думаете, что Рупрехт ничего не понимает в ангелах? А если представить себе, что он сам видел ангела, но не смог удержать? Он слушает Ренату и просто молчит... Хорошо, что так наигранно (Ренате).
Кон. Вы хотите подумать, что Рупрехт сам ангел?
Руп. Я не знаю точно, кто я? Но я как бы помню тот момент первого и последнего явления ангела Ренате. Может быть я смотрел на него ее глазами?
Кон. Позвольте я прочитаю вам. Вчера выписал. Может быть пригодится:
“Не знаю, видел ли кто-нибудь его в этом состоянии. Обычно это происходило к концу ночи. Все думали, что он отдыхает. Никто не дерзнул бы войти в его комнату. Впрочем, дверь он запирал изнутри. Но если бы кто-нибудь невидимый проник в нее - он застал бы вождя не спящим, а сидящим в глубоком кожаном кресле. Колосально расширившиеся черные глаза смотрели в пространство. Странный матовый румянец проступал на коже щек. Дыхание было редким и очень глубоким. ХОХХА — это, собственно, не состояние, а целый тип состояний, отличающийся одно от другого тем, с каким именно слоем и с какой из темных иерархий вступает в общение духовидец. Во всех случаях, физические предметы окружения смутно проступают для него сквозь картины иных слоев.”
Руп. Интересно, как это похоже на меня. Что это?
Реж. Я люблю играть в го. Это игра дает возможность овладеть миром другого человека. И сделать это изящно и красиво.
К. (смешивает фишки).
Руп. Позвольте посмотреть вашу выписку.
К. Я не могу вам дать. Мне очень нужна эта тетрадка.
Реж. Мне оставалось несколько ходов, чтобы выиграть. Почему вы сделали это?
К.(Реж.)Одну минутку... (Руп.) Вы что-то спросили?
Руп. Нет... Впрочем, да. Откуда этот текст.
К. Даниил Андреев. Роза мира. Описание мистических состояний Сталина.
Реж. Он не спал и не давал спать никому. Те, кому не дают спать - спят наяву.
Руп. Понятно. Спят и видят сны.
Рен. Видения! Они видят видения, так же как и вы.
Реж. Начинайте.
Руп. Не желая лгать, скажу, что если бы жизнь моя вернулась на полтора года назад и вновь на Дюссельдорфской дороге меня ждала встреча со странной женщиной, - может быть вновь совершил бы я все те же безумства и вновь пред троном дьявола отрекся бы от вечного спасения, потому что и поныне, когда Ренаты уже нет, в душе моей, как обжигающий уголь, живет непобедимая любовь к ней, и воспоминания о неделях нашего счастья наполняют меня тоской и томлением, ненасыщенной и ненасытимой жаждой ее ласк и ее близости. Но со строгой уверенностью могу я здесь дать клятву перед своей совестию, что в будущем не отдам я никогда так богохульственно бессмертной души своей, вложенной в меня Создателем, - во власть одного из Его созданий, какой бы соблазнительной формой оно не было бы облечено, и что никогда, как бы не были тягостны обстоятельства моей жизни, не обращусь я к содействию осужденных церковью гаданий и запретных знаний и не попытаюсь преступить священную грань, отделяющую наш мир от темной области, где витают духи и демоны. Господь Бог наш, видящий всё и глубины сердечные, знает всю чистоту моей клятвы. Аминь.
(Раздается удар грома. Шум дождя.)
К. (Рен. Тихо.) Только не лгите. Не надо лгать. Ложь никому не интересна, и никто не пойдет смотреть на ложь, когда кругом так много правды.
Реж. Достаточно. Хорошо. Вы понимаете, что как бы не были торжественны слова клятвы Рупрехта, они не могут скрыть его отчаяния перед судьбой. Гибель Ренаты не освободила его от магической власти ее образа. В его покаянии нет веры в возможное изменение. Собственно, в нем нет изменения. Он навеки потерял способность различать реальное и иллюзорное.
К. Можно я попробую. Я по-любительски. Я, знаете ли, большой ценитель Брюсова... Он безусловно наш русский советский выдающийся литератор. Позвольте я из него... Как бы подыграю...
Реж. Пожалуйста... Впрочем, я не совсем пронимаю зачем?...
К.(орет, читая по бумажке) Брат! Помню ли я Рупрехта?! Да я тебя за каждой попойкой вспоминаю!... Простите, что-то дальше не выписал... У вас нет с собой Брюсова? (Лезет в карман. Достает какие-то клочки бумаги, стакан, авоську, молоток. Кладет все это на стол режиссера.) Не, не найти... Я сейчас. (Уходит.)
Руп. (Реж.) Вы считаете, что все это знаки, коаны?
Реж. Я вам расскажу анекдот. Один писатель решил выехать из коммунальной квартиры в отдельную. Он пригласил к себе комиссию и сказал - У меня из окна видно женскую баню. Это мешает мне работать. Кто-то из комиссии взглянул из окна - Но там же ничего не видно! Окна до половины закрашены. - А вы влезьте на шкаф!
(Появляются мимы в костюмах. Среди них, поменяв наряд скрывается К.)
Художница ( из мимов). Извините, может быть я не вовремя, но вы просили показать вам костюмы.
Реж. Что это? Костюмы?... Из моего спектакля?... Я знаете ли параллельно ставлю шоу для телевидения. Может быть оттуда?
Худ. Так нас будут снимать? Это прекрасно!... Впрочем, сначала речь шла о какой-то психодраме. Что-то про ангелов.
Реж. Так это что - ангел?
Худ. Безусловно! Вы же сами утверждали эскиза. Это самые что ни на есть ангелы.
К. Ангелы - демоны, бесы - духи - души умерших друзей - товарищи по борьбе....
Руп. А, вот и вы, куда вы исчезли?
Реж. Вот именно, куда вы пропали? Здесь без вас твориться черт знает что. Это вы привели сюда эту ораву?
К. Насколько мне известно, здесь все делаете вы. Вы же режиссер. Я только плачу.
Реж. Так значит это я их пригласил?
К. Безусловно вы (протягивает Реж. подписанный контракт).
Реж. Но здесь же не моя фамилия!
К. Точнее не та, что ныне. Но вы-то все тот же.
Реж. Я конечно все тот же.
К. Неправдо ли, милая, это он (Художнице).
Худ. Конечно он. Ну, все-таки подходят костюмы или нет?
Реж. Подходят, подходят, костюмы всегда подходят. Ну что ж, давайте посмотрим еще раз.
Рен. Удивительная пластика. А можете вы сыграть эпилепитический припадок? (Рената обращается к одному из мимов, тот удивленно смотрит на нее.)
Я говорю эпилептический припадок. Мне нужно по роли. (Мим вглядывается в ее губы, пытаясь понять, что она говориит. Она старается объяснить ему знаками. Он не понимает. Она ложится перед ним на пол и изгибается, как при эпилепсии. Мим потрясен.)
К.(Миму) Уважаемый, знаете ли вы историю про двух монахов, которые шли в монастырь через ущелье?
(Мим кивает головой.)
Тогда я не буду вам ее зачитывать.
Руп. Что это за история?
К. Это дзен-коан. Вам не понять.
Руп. Ну почему же? Я тоже живу монахом.
К. В ней два монаха никак не могли разобраться, кто из них несет одну женщину.
Реж. Вы намекаете на Рупрехта и возлюбленного Ренаты - Генриха?
К. Дзен-коан - не намек. Он - конкретное указание на то, что здесь не обошлось без беснования (Показывает на Рен.).
Руп.(К.) Это правда, что вы прочли всего Кастанеду?
К. ??
Руп. Да нет, я собственно тоже читал. Но я бы хотел спросить - что вы, как знаток, думаете об ангелах? У нас тут, понимаете, пьеска одна намечается, так там как раз о них. Одна девушка любит одного ангела, но вместо этого сходит с ума. А я у нее как бы любовник...
К. Я понял ваш вопрос. Позвольте зачитать ответ?
Руп. Читайте.
К.(Читает по бумажке) “Каждое человеческое существо имеет свои корни в мире горнем, в нем находит свое подобие, своего друга, в которого смотрится и любит в нем самого себя...”
Руп. Вот именно - самого себя!
К. Я не кончил...”Самого себя, без себялюбия” (Протоиерей Сергий Булгаков. Лествица Иаковля. Париж 1929 г. с. 63)
Руп. На что вы намекаете?
К. На вас.
Руп. Как?...
К. Ведь это вы любите ангела?
Руп. Вы что, пьесу не читали? Ангела любит она.
К. Но я надеюсь - это не вы ангел?
Руп. Нет, именно я. Но она об этом не знает.
Реж. Все. Хватит отвлекаться. Репетируем первую встречу Ренаты и Рупрехта.
(Освещением задается пространство комнаты, осиянной лунным светом. Рената распластывается на стене. Она простирает вперед руки, так что нельзя не понять, что ей угрожает невидимый призрак.)
Реж. (Прерывает сцену.) Нет!... Нет!... Нет!... Вы играете так, что вам трудно верить... Я хотел сказать - в вас трудно верить ... Поймите: я живу целиком в воображении, я верю в демонов, вижу их, чувствую их прикосновение. Они грызут меня, как моя совесть. Я мучаюсь, изменив своему идеалу... Вот, что думает Рената!
Рен. Но мне не удается это почувствовать, мне совсем не страшно, мне смешно.
Реж. Что смешно? Вам смешны возвышенные переживания?! По-моему, вы просто отсутствуете. У вас отсутствующий взгляд! Вы что, сомнамбула?
Рен. Нет, я эпилептичка.
Реж.(Мимам.) Принесите скамейку. (Ренате) Садитесь, откинтесь навзнич. Держите ее за ноги. Дышите глубоко, грудью, сильнее, сильнее...
Руп.(Репетируя встречу с Ренатой, выбрасывает шпагу эфесом вперед в сторону держащих ноги Ренаты Мимов) Libera me Domine de morte eterna!
Мим. Ты что, того? Ты ж сам наколешься!
Реж. Держите, не отвлекайтесь. (Ренате) А теперь кричите!
Рен. Что кричать?
Реж. Что хотите.
Рен. Спасите! Спасите!!!
Реж. Да нет, просто кричите!
Рен. А-А-А-А!!!
Реж. Громче!...Громче!!
Рен. Это невозможно. Я больше не могу!
Реж. Вот... Вот... Давай, давай, жми ее... (Ренате) Запомните это состояние! Ну вот... (Отходит, вытирая вспотевшую шею) Продолжайте...
(Мимы, изображая демонов, мучают Ренату. Появляется Рукпрехт. Рената с криком бросается ему навстречу, падает на колени, обхватив ноги Рупрехта. Задыхаясь кричит.)
Рен. Наконец это ты, Рупрехт! У меня нет более сил!
(Защищаясь от нападения нечеловеческих сил, Рупрехт выхватывает из ножен меч и, взяв его за лезвие, поднимает перед собой крестообразным эфесом.)
Руп. LIBERA ME DOMINE DE MORTE ETERNA!
(Рената, затрепетав, падает в эпилептическом припадке. Демоны-мимы исчезают. Рената остается лежать навзничь. Открывает глаза. Рядом на корточках сидит К. и с интересом разглядывает лицо Ренаты. Та удивленно смотрит на него, потом на Реж. Тот делает знак продолжать. К. отходит.)
Руп. Что, удалился призрак?
Рен. Да, он рассеялся, видя, что мы хорошо вооружены против него. Он не может посягнуть на твердую волю.
(Руп. относит Ренату на постель и садится рядом.)
Рен. Теперь Рупрех, я должна рассказать тебе всю мою жизнь, потому что ты спас меня и должен знать обо мне все. Мне было восемь лет, когда впервые явился ко мне в комнате в солнечном луче ангел. Весь как бы огненный, в белоснежной одежде. Лицо его блистало, глаза были голубые, как небо, а волосы - словно из тонких золотых нитей... Я нисколько не испугалась и весь день играла с ангелом в куклы...
(В это время на сцене появляются два рабочих и начинают прибивать что-то молотком, так что последние слова Рен. приходится кричать. Реж. кричит на них, потом возмущенно поворачивается к К. и что-то говорит ему. Тот делает успокаивающий жест и дает какие-то указания рабочим. Они, с выражением недовольства на лицах, кладут молоток на стол Реж. и берут кровать, на которой сидит Рен., так что чуть не сбрасывают ее. Кровать уносят со сцены. Реж. в изнеможении плюхается в кресло.)
Реж. Ну ладно, пока все. Все могут быть свободны.
К. Я могу быть свободен?
Реж. Я собственно это артистам. Вы и так свободны. Ведь не вы работаете у меня, а я у вас. Кто платит, а в данном случае это вы, тот и заказывает музыку.
К. Сегодня я убедился в том, что ваш спектакль будет не так-то легко продать.
Реж. Но тема спектакля актуальна всегда, а сейчас, в период падения общей духовности...
К. (перебивая) В чем вы собственно хотите просветить зрителя? В том, что можно иметь интимные отношения с ангелами? Да об этом каждый день пишет газета “Труд”. О романе студенток общежития и стучащих духов.
Реж. Ну что вы, вы подозреваете меня в дешёвом спиритизме? Я психолог. Я ведь вам показывал диплом. У меня духи и ангелы - это символы психических механизмов, это комплексы и проблемы, это внутренний мир человека, это...
К. Только не надо патетики. Ясно, что ангелы - это не пьяный сосед дядя Вася. Но мне не интересно самокопание. Дайте мне реализм. Вы мне покажите наши трудности, трудности всего общества. А уж о ваших мы позаботимся. Когда необходимо станет заботиться, мы позаботимся! Ну, мы пошли.
Реж. Позвольте я вас провожу?
К. Мы в вас не нуждаемся. Мы путешествуем вдвоем, и у нас нет места для третьего. Вы лучше пристройтесь к какому-нибудь каравану глупцов. (Уходит).
Рен. Это из пьесы. Великолепно сыграно, хотя он как всегда врет текст.
Руп. Это неудивительно. Он - непрофессионал.
1Мим.(Рен.) Здорово у тебя получалось.
2Мим. Тебе не было больно, когда мы тебя мучили?
Рен. Больно, но это неважно.
Руп.(Реж. ) Вы, я вижу, располагаетесь закусить?
(Реж. достает из стола колбасу, стаканы и прочую снедь.)
Реж.(с полным ртом) Угу...
Руп. Теперь это называется режиссурой - жрать и что-то невразумительно мычать. Ну как, мы будем репетировать?! Ну?! Давайте указания, давайте! Покажите мне мой монолог!
Реж.(прожевав) Что вы разорались. У меня перерыв.
Руп. Ну хорошо. Дайте я сам посмотрю.
Реж. Нечего смотреть. Текст унесли.
Руп. Я так и думал. Мало того, что пьеса какая-то нелепая, так в конце концов оказывается, что ее просто нет. Я считал, что мы инсценируем Брюсова.
Реж. Правильно.
Руп. А причем здесь все эти бесконечные разговоры - реальное, ирреальное, сон, явь, все эти коаны, все эти намеки?
Реж. А что вы предлагаете? Показывать на сцене ангелов? Кому сейчас это интересно?
Рен.(жует) Очень даже интересно, я смотрела вчера видео - сплошные ангелы.
Реж. Милочка, где вы видели ангелов, по видео? Вы путаете - там же сплошные черти.
Рен. Но я думала, что это тоже ангелы, только падшие.
Руп. Ну к чему все это? У нас серьезная пьеса, Пьеса о человеке, который не может забыть явление ангела.
Реж. Не надо, Рената - это просто истеричка...
Рен.(перебивая) ...эпилептичка.
Реж. ... эпилептичка, которая все это придумала.
Руп. Я не могу в это поверить. Брюсов не мог это написать, если бы сам не обладал подобным опытом. Ему может быт самому явился ангел!
Реж. Кому? Брюсову?
Руп. Вот послушайте какой сон приснился одному моему знакомому. Дело как будто на съемках фильма на фоне железнодорожного вокзала. Вдруг начался пожар. Горели электрички. Я, то есть герой сна, спрятался в телефонную будку. Мимо пробежали девушки в цветных трико и балетных пачках с лицами искаженными от страха и боли. Вдруг тихо и спокойно прямо в электричку заходит человек...
Реж. ... и говорит, что он - ангел...
Руп. Не юродствуйте. У него на груди рана! И будто не рана, а отверстые уста!
Рен. И что же он сказал?
Руп. Я не разобрал. Его голос был таков, что мне показалось, будто воздух вокруг меня вспыхнул. Я бросился бежать. В метро. Вниз по эскалатору. Где-то в середине лестницы я обернулся и увидел, что высоко сзади, в светлом полукруге эскалаторного тоннеля на лестницу вступил человек. Он! Лестница ускорила ход. Я побежал, все время глядя назад. Но он был неподвижен, стоя на самом верху... Лестница начала проваливаться...
Рен. Да, я тоже слышала, как людей затянуло в эскалатор.
Реж. Ну понятно. Вы специально мне все это рассказываете?
Руп. Да, я хочу чтобы вы поняли Брюсова.
Реж. Мне достаточно того, что я понимаю вас. Как облупленного. Вот именно - как облупленного!
Руп. Между прочим, я тоже кое-что понимаю.
Рен. Я совершенно не понимаю вашего спора. Может быть пока мы отдыхаем, можно было бы посмотреть тот символический танец, о котором вы говорили (Реж.)
Реж. Действительно.(Руп.) То вы нам говорите о том, что нужно создавать конкретные вещи, то вам подавай какую-то мистику.
Руп. Да не мистику, а реальность! Впрочем, я чувствую, что с вами говорить бесполезно. Вам меня никогда не понять.
1.Мим. Кстати, мы тоже думали на эту тему.
Реж. На какую?
Мим. Про ангелов.
Реж. Ну и что вы там надумали?
Мим. Я где-то читал одну забавную историю. У героя после его физической смерти появляется способность к ясновиднению.
Реж. Уж не вы ли этот герой?
Мим. И вот он видит, например, душу камня, дерева, а когда он появляется в городе, он видит людей и идущих за ними ангелов-хранителей.
Руп. А не могли бы вы уточнить, как они выглядели?
Мим. Ну как, - обыкновенные люди.
Руп. Я имею ввиду ангелов.
Мим. Там об этом ничего нет. Известно только, что таких немного. Большинство людей без ангелов. Вот идет мужчина, а за ним его ангел-хранитель.
(Остальные мимы иллюстрируют рассказ.)
Мим.(комментируя действие) Вот он спускается в метро, и ангел за ним. Тут толпа. Он с трудом пробивается через нее к двери поезда и уезжает. А ангел остается в толпе. И таких ангелов под куполом станции очень много. Неизвестно, встретит ли этот человек когда-нибудь своего ангела, а за это время с ним могут произойти любые несчастья.
Реж. Ну вот видите, ангелы все-таки входят в метро, а ваш так и застрял наверху эскалатора.
Рен. Но почему они не могут войти в поезд?
Реж. Их не пускает электрополе.
Руп.(Миму) Простите, а где вы это читали?
Мим. Я видел на видео.
(Появляется К. Он одет в строгий серый костюм и похож на бухгалтера.)
К. Я вас приветствую. Как дела?
Реж. (поспешно прячет в ящик стола остатки еды, а оттуда достает молоток) Да вроде все в порядке. Ждем вас, чтобы продолжать.
К. (подходит и смотрит выжидающе на Реж. Тот, смущаясь, уступает ему место.) Продолжайте.
Реж. У нас тут по действию Рената убеждает Рупрехта убитть графа Генриха, который жил с ней под видом ангела, а потом бросил и скрылся. Рупрехт узнает, что Генрих - масон.
(К. удивленно смотрит на Реж. Тот переводит взгляд на Руп.)
Руп. Совершенно точно, масон.
К. Откуда это известно?
Руп. Волосы золотистые, как сказано у Брюсова, “возносились над его челом, словно нимб святых.”
Реж. Вероятно курчавые.
К. Продолжайте.
Реж. Ну, Рената конечно отказывается от мысли, чтобы Рупрехт убил Генриха, а теперь уже он должен поддаться ему, чтобы Генрих убил Рупрехта.
К. Так в чем проблема, почему не репетируем?
Реж. Так ведь Генриха нет.
К. А где же он?
Реж. Его просто нет. Нет в списке действующих лиц.
К. М-м-м.
Реж. Может быть вы?...
К. Что я?
Реж. Ну вы. Вы ведь такой ценитель Брюсова.
К. Я?
Реж. У вас безусловно есть талант.
К. Нет. Я не смогу играть поединок, так как я не помню наизусть текст.
Реж. Но там...
К. Будете играть вы.
Реж. Я?
К. Да, вы.
Реж. Но... Понимаете, накладочка получилась, Вспомнил! У нас ведь оружия нет. Нет для двоих шпаг. Нечем репетировать.
К. Все предусмотрено. Я тут недавно перечитывал Эверса, его рассказ “Соус из томатов”. Читали?... В общем идея великолепная. Там описан поединок двух молодцов в Испании. Они голые по пояс. Левые руки замотаны тряпками для защиты. Они садятся на землю и их привязывают, чтобы не сцепились. Каждому по навахе, и - вперед!
Реж. Вы что, серьезно?
Руп. Это что же, психодрама так задумана, чтобы перерезали тут друг друга?
К. Да вы успокойтесь. Вы ничего не поняли.
Руп. Ну я то давно все понял!
Реж. Кажется и я начинаю понимать.
Рен. А я ничего не понимаю (К.) Я вас не понимаю. Вы что серьезно?
К.(фальшиво смеется). Ну конечно нет. У нас же все-таки театр.
(Достает из портфеля два пера, как имитацию ножей, и баночку с красной краской. Макает одно из перьев в краску и ловко ударяет по щеке Реж.)
Раз! Раз!
Руп. Боже, какая самодеятельность!
К. Достаточно обсуждать. Начнем. (Мимы готовят поединок.) А для начала разыграем секундантов. Я буду Матвеем, приятелем Рупрехта, а вы (одному из мимов) Люциан Штейн, секундант графа Генриха. играем в общем.... импровизируем. (Сам подходит к Руп. и кричит, читая по бумажке.) “Брат, помню ли я Рупрехта, да я тебя на каждой попойке вспоминаю”... Дальше у меня не выписано. Теперь вы (миму).
Мим. Позвольте вашу шпаргалку. Я ведь не говорящий.
К. Я не могу дать. Попробуйте импровизировать.
Мим.(с немецко-германским акцентом) Из вчерашних переговоров выяснилось, что вы по происхождению не из рыцарской семью... Помимо крайних случаев, не должен человек, существо созданное по образу и подобию Божьему, угрожать жизни другого человека.
Руп. Я не отказываюсь ни от одного из своих слов. Я повторяю, что граф Генрих фон Оттергейм - обманщик, лицемер и человек нечестный!
Реж. Пользуетесь случаем, чтобы выместить на мне свои претензии?!
Рен. Рупрехт, помни, ты дал клятву!
К. Начинайте, начинайте. А вы, товарищи, делайте свои ставки. Лично я ставлю на толстенького. Он мне кажется более расчетливым, а потому - более опасным.
(Сцена боя).
К. (подбадривая дерущихся) Ну же, ну же!! Да вы просто куры, куры, куры!!! Ну!!!!
(Поединок проходит с явным преимуществом Рупрехта. Видя это, К. прерывает бой.)
К. Ну все, достаточно. (Похлопывает по плечу Реж.) Поздравляю, вы победили. Я в вас не ошибся. Вот что значит моральная поддержка. Главное - поддержать человека, а уж потом он сам...
(Руп.) А вам, юноша, еще многому надо учиться, Давайте сюда перо. Да, слабовато, слабовато... Впрочем, не каждому дано. Талант не купишь!
Реж. Вы правда мной довольны? Действительно, у меня неплохо получалось. Есть еще порох в пороховницах!
Мим. Вы летали, как молния над поверженным червяком!
2 Мим. У вас великолепная пластика. Где вы учились?
Реж. Я - ученик Гротовского!
К.(о Руп.)А он - жалкий ученик Станиславского.
Руп. Да, я уважаю Станиславкого!
К. Да уважайте кого хотите. Несчастный попугай.
Мим.(Руп.) Рупрехт, ты меня уважаешь?
Руп.(К.) Подлый шулер!.... Я вас ненавижу!.... Я вас презираю!...
К.(Обняв Реж. за плечи, Рупрехту.) Оставьте нас, мы путешествуем вдвоем...
(Отводит Реж. в сторону, сопровождаемый ликующей толпой мимов. Все чествуют Реж. Ему на грудь прикалыывают орден.)
Рен.(Руп.)Это было последнее испытание. Суд Божий. Помнишь, я молилась, когда ты уходил на поединок? Я спрашивала Бога - хочет ли Он, чтобы я любила тебя?...
К. А, голубки, кончайте ворковать, продолжаем репетицию. Что там у нас еще?
Реж. Сцена путешествия Рупрехта на шабаш, где он увидел Ренату.
К. Прекрасно. Вы готовы?
Реж. Я всегда готов. Но в этой сцене я не принимаю участия.
К. Вы во всех сценах принимаете участие. Здесь вы будете играть козла.
Реж. Какого козла?
К. Того самого, на котором отправился на шабаш Рупрехт. (Мимам.) А вы давайте, давайте... Шабаш... Музыка... Шабаш...! (Рупрехту) Садитесь на козла и спрашивайте у меня - где граф Генрих?
(Реж. покорно стоит на четвереньках. Мимы надевают на него костюм козла.)
Руп. Не буду.
К. Что не будете?
Руп. Я не желаю участи графа Генриха. Я - рыцарь!
Рен. Как вам не стыдно так издеваться над человеком?!
К. Значит вы не желаете репетировать? Долго еще будут продолжаться этот саботаж? Один все приглядывался, все какие-то концепции искал. Ну теперь-то, слава Богу, образумился. Теперь другой моралист нашелся. Работать надо. РАБОТАТЬ! Раскрыться, забыть своми комплексы. Сделать реальный шаг к решению собственных проблем. Тогда вы сможете помочь и зрителю. Не забывайте - это психодрама, а не водевиль! Ей можно лечить, можно раскрывать сознание! А вам - только бы вас не обидели.
Руп. Хватит. Это уж слишком. Сначала вы делаете из нас раскрашенных петухов, потом на наших глазах унижаете нашего руководителя! Да еще требуете, чтобы мы были с вами заодно!
Реж. Действительно. Здесь вы несправедливы. Да, я действительно хотел присмотреться и понять актера. А вы лишаете меня возможности заниматься этим делом. У меня такое впечатление, что вы не столько хотите кого-то вылечить, сколько покуражиться над нами, еще, продав нас, денежки получить. Да еще чтобы и славой не обошли, как творца великой методики психодрамы!
К. Да разве с вами добьешься славы?! Я бы уже тысячу раз мог бы прославиться и деньги заработать, если бы не такие, как вы! Я вам плачу деньги, а ведь это вы должны мне платить за тот опыт, который вы здесь приобретаете. Вы посмотрите - как вы работаете! Только я за дверь - как у вас на столе не сценарий, а колбаса. А в голове-то у вас всегда винегрет!
Руп. Так. Понятно. Я лично терплю ваши оскорбления потому, что понимаю - это вы пытаетесь нас раскачать, вызвать на эмоцию...
К. Да уж, вас вызовешь... Да и зачем они мне, ваши эмоции? Что толку, если вы будете кричать на сцене и поражать зрителя своей эмоциональностью. Все равно, вы живете и будете жить в мире своих иллюзий!
Руп. Ну, приехали...
Рен. Вы знаете, я как всегда меньше всех понимаю, что происходит, но мне все время кажется, что весь этот ваш театр засасывает меня, как в болото. В моей жизни и так достаточно какого-то липкого страха, какой-то неприятной мути. Меня это пугает, и я не знаю, как от этого избавиться. Я понимаю, что мне нужно. Чувствую это! Мне нужна духовная простота и ясность. Да, да, именно ясность! А здесь мне все время предлагают противоречивые переживания, бурю эмоций, таинственные намеки... Требуют, чтобы я улавливала какие-то неясные им самим требования режисера, партнера и еще этого непонятного человека, говорящего что он меня вылечит, и что он платит мне деньги! Но разве он может меня вылечить?! Я не верю в это. Посмотрите - он же сам болен! У него мания величия. Что он все время твердит, будто видит вас насквозь? Он думает, что мы какой-то стеклянный сосуд с прозрачной водой? Но цветка-то в нем он не замечает! Нет, я больше не могу...
(В отчаянии бросает молоток на стол.)
К. Опять, опять эти претензии... да вы сами не видите, что я для вас делаю! Посмотрите в зеркало. С тех пор, как вы у меня работаете, вы совсем другой человек!
Рен. Я?! Другой человек?! Но я не хочу быть другим человеком!
Реж.(Рен.) Успокойтесь, успокойтесь. (К.) Вы понимаете, что вы посягаете на свободу человека! Что вы заставляете его выполнять какие-то нелепые действия, говорить вами выдуманные слова для того, чтобы он стал таким, каким вы его хотите видеть. Вы выдумали себе человека, и всех подгоняете под эту выдуманную схему.
Руп. Но смешнее всего в вас, что вы сами верите в то, будто уже воплотили в себе этот ходульный вариант супермена. Кого вы лечить собрались? Вам самому лечиться надо!
К. Короче. Вы отказываетесь репетировать?
Руп. Ну почему же. Мне интересна ваша психодрама. Мне интересно - поймете ли вы что-нибудь, или, поставив ваш бездарный капустик, будете гордо убеждать всех, что в нем содержится некое новое откровение.
Реж. Да и вообще, в вашей позиции есть некая двусмысленность. Вы организатор и фактический постановщик психодрамы. Но сами-то вы вне этой постановки. Вы только делаете вид, что участвуете в ней. А впрочем, даже и вида не делаете. Мы говорим то, что нас волнует, да и вы подгоняете - импровизируйте, импровизируйте... , а сами? Сами вы все читаете по какой-то тетрадочке, в которую никому не позволяете заглядывать. Никто не знает как и откуда вы берете деньги, и для чего делается вся эта работа. Никто, кроме вас. Никто не знает даже конца спектакля. Вы все скрываете, чтобы, как это вы выражаетесь - “сохранить состояние”- а на самом деле, чтобы еще раз насладиться ощущением власти и превосходства. Вы просто Карабас Барабас какой-то, а мы - ваши куклы, которым в порядке демократизации и гласности разрешено говорить близко к тексту. А потом вы выставите нас на сцену, и там уже мы будем говорить и двигаться точно по вашему плану.
Руп. Действительно. Дайте вашу тетрадку. Дайте!
К. Ну все, достаточно, я ухожу.
( К. уходит. Воцаряется тягостное молчание. Вдруг к режиссеру подскакивает мимоза.)
Мимоза. Вы... ВЫ... Как вам не стыдно! И всем вам! Вы приходите сюда, играете в Го и говорите всякие трюизмы. ВЫ! Психолог! Вы унижаете человека, который отдает вам не просто свое время, а свою кровь. Да! КРОВЬ! Двадцать лет он занимался тем, что лечил людей. Да, это больно, больно! И как немного таких, которые приходили и благодарили потом. А кто из них вспомнил, каким напряжением жизни все это достигается! Он бы мог быть гениальным артистом, режиссером, художником, философом, кем угодно, а он всего лишь консультант и жалкий импресарио у вашей самодеятельной студии потому, что он верит в человека. Он знает вас как облупленных и видит вас насквозь. Он хочет помочь вам стать свободными, освободиться! А вы - рабы, не подозреваете подвох. Ничтожества, я ни на минуту не останусь с вами. (Убегает.)
(Неловкая тишина. Покашливание. Еще один из мимов уходит.)
Рен. И что теперь?....
Руп. Да ну его к черту!...
Реж. Да...
Рен. Как-то неудобно получилось... Мы ведь все-таки актеры.
Руп. И что теперь, бежать за ним?
Рен. Да, конечно глупо... Но все же он где-то прав.
Реж. Действительно, надо работать. Нельзя все время что-то обсуждать и обсуждать.
Руп. Может быть и надо работать, но только не так, как делал этот тип.
Рен. Ну, в общем-то он хотел нам помочь...
Реж. И главное - он все же импресарио! Искусство нуждается в меценатах. Как мы будем существовать без него. Наше дело - отдать себя искусству, а он удовлетворяется тем, что чувствует себя причастным к этому делу.
Руп. Ладно, может вы и правы. Но все же, я не могу более терпеть этой расплывчатости: или мы четко определим как нам работать, или я ухожу.
Реж. Давайте начнем вот с чего: каждый кратко скажет, что он думает о своем персонаже, потом мы ненадолго разойдемся, а когда соберемся вновь начнем конкретный прогон “Огненного Ангела”.
Рен. Мне кажется это очень верным.
Реж. Может быть вы и начнете?
Рен. Да, пожалуй... Рената - это существо необыкновенно чувствительное. Она как бы без кожи. Малейшее прикосновение мельчайшей молекулы воздуха вызывают у нее боль. Так она постоянно чувствует прикосновение невидимых крыльев, и от этого руки и ноги у нее холодеют, а по коже бегут мурашки. Должно быть это удивительное ощущение, когда тебя трогает ангел. Или кто-то невидимый... А когда видимый - ужасно неприятно. Видимых она видит как-то расплывчато, как будто сквозь невидимых. Наверно ей очень нужен ангел!
Реж. А Бог?
Рен. ... Бог?... а разве Бога можно потрогать?...
Руп. Ну а мой герой выглядит действительно героем, и все же по природе своей он существо созерцательное. Не в смысле того, что он погружен в умозрения, нет, скорее он напоминает зрителя в кино. Его созерцание - это смотрение фильма. Он страдает, переживает, захвачен страстью или подчиняется неумолимому року, но всегда и везде он отстранен. Это как бы сам Брюсов, который из всей своей жизни творит литературу: очень сочную, очень жизненную, но всю, тем не менее, располагающуюся на листе бумаги, в то время, как сам писатель может в любой момент встать из-за стола и уйти. И никто из бумажных героев, даже тот, который носит его имя не знает, в какой момент это произойдет и куда он пошел...
Реж. Ну что ж, пусть так. Моя функция лишь в одном. Показать, что все это есть в душе самого зрителя. Что все это его АНИМА - его собственная душа. И жизнь ее зависит от него самого: от его умения решать проблемы, от того, как он видит те образы и картины, которые ему открываются. Ничто не может проникнуть в него извне. Все уже в нем, в его душе. Все персонажи этого спектакля - лишь аспекты, которые решают те или иные проблемы. Все их действия определены и заранее известны. Познай их - и ты познаешь свою душу. АНИМА - вот как будет называться наш спектакль!
(Во время его речи последний мим, собрав какие-то вещи, не прощаясь уходит. Его уход остается незамеченным. Все молчат, к чему-то прислушиваясь.)
Рен. Ну что, перерыв?
Реж. Перерыв.
Руп. Перерыв.
(Сцена пуста.)
Конец первого акта.

ВТОРОЙ АКТ
(Сцена голая и пустая. Режиссерский стол и больше ничего. Полумрак. Прожектор освещает группу людей. Это Рената, Рупрехт, Режиссер. Луч выхватывает человека, сидящего отдельно от них в углу сцены. Он одет в белую рубаху навыпуск. Сандали. В его волосах вдруг вспыхивают золотые искры. Также и вокруг глаз. Он смотрит спокойно и внимательно на артистов, но они не замечают его. Рупрехт и Рената стоят на коленях друг пред другом, а Режиссер за ними у своего стола.)
Рен.(как бы продолжая разговор с Рупрехтом, мягко и проникновенно, смотря на него)
 Так поговорим о будущем. Неужели ты не можешь принять счастье безо всякой посторонней помощи, взять его, как берут стакан вина, и выпить до дна? Когда необходимым станет заботиться о жизни - мы и будем заботиться....
(в этот момент взгляд ее падает на незнакомца, и она, вдруг забыв слова, механически повторяет)
 ...заботиться... заботиться...
(Реж. прослеживает взгляд Рен., но незнакомца уже не видно. Там тьма. Реж. подает знак Руп., и тот сначала осторожно трогает Рен., пытаясь привлечь ее внимание, а потом резко встряхивает ее. Рен. приходит в себя. Пайза. Рен. кажется мучительно вспоминает слова, наконец...)
Рен. И теперь скажи, Рупрехт, ведь он всех прекрасней? Ведь он - ангел? Ведь я увижу его опять?...
(Руп. встает и выходит на авансцену в луче прожектора.)
Руп. Не желая лгать, скажу, что если бы моя жизнь вернулась назад и вновь на Дюссельдорфской дороге меня ждала встреча со странной женщиной, - может быть вновь совершил бы я все те же безумства и вновь, перед троном дьявола отрекся бы от вечного спасения, потому...
( Он запинается, увидев, что Реж. смотрит не на него, а куда-то сквозь него. Там, за его спиной вновь появился странный незнакомец. Однако, к тому моменту, когда Руп. оборачивается, чтобы посмотреть, куда смотрит Реж., незнакомец вновь скрывается в темноте. Все молчат. Никто не знает, что делать дальше. Пауза невыносима длинная.)
Руп.(Себе) Господь Бог наш, видящий всё и глубины сердечные, знает всю чистоту этой клятвы. Аминь.
Реж. Что?... Что?.. Что вы говорите?...
(Все вновь замолкают, пытаясь придти в себя. Рен. нервно ходит по сцене. Реж. безвольно откинулся в кресле. Руп. стоит, обхватив голову.)
Рен.(Пытаясь разрядить обстановку, резким фальцетом.) Наконец это ты, Рупрехт!... (и с полным отчаянием) Нет... у меня нет более сил...
(В луче света незнакомец. Уже не таясь. Подходит к столику Реж., напротив которого стоит Руп. и спокойно становиться около него. Взгляды всех прикованы к странному пришельцу.)
Руп. (не отрывая взгляда от незнакомца, механически проговаривает слова) ... Что... Удалился... ли... призрак... ?
Рен. Да... он... рассеялся... Он... не... может... посягнуть... на... твердую... волю... (пауза) Я должна рассказать тебе мою жизнь... потому... что... ты спас меня... Мне было восемь лет... когда впервые... в солнечном луче... ангел... огненный... в белоснежной одежде... глаза как небо... волосы... я нисколько не испугалась.... я играла в куклы...
АНГЕЛ. Я АНГЕЛ ЭТОГО ЧЕЛОВЕКА.
(от этих слов Рупрехт вздрагивает, как от удара. Мгновение, и его рука, потянувшись к столу, нащупывает молоток. Он делает прыжок вперед и с криком наносит ангелу удар прямо в лоб. Тот хватается за лицо двумя руками, из под пальцев течет кровь. Ангел падает. В тот же момент гаснет свет, и зажигается экран, на котором появляются титры.)
ВАЛЕРИЙ БРЮСОВ
ВАЛЕРИЙ МАРТЫНОВ
“ОГНЕННЫЙ АНГЕЛ”
“АНИМА - ДУША”
психодрама
действующие лица:
РЕЖИССЕР
РУПРЕХТ
РЕНАТА
ПОСТАНОВКА ВАЛЕРИЯ МАРТЫНОВА
МУЗЫКА
КОСТЮМЫ
СВЕТ
ПАНТОМИМА
СЦЕНОГРАФИЯ
ЗРИТЕЛИ
СПОНСОР
ВИДЕО
косультант Сергей Тесмин
(Плачущее лицо Ренаты на экране. В мелькании фильма со сцены утаскивают труп. Поспешно через зал в темноте проходят два миллиционера.)
конец.
фильм снят на пленке СВЕМА. Клуб ДЭЗ №4. Москва 188888888888888 ггггггггггггггггггггггггггггг.