Чистота

Глава 1. 0:0
1. Орр.
Я сидел, тупо уставившись в затухающий монитор моего компьютера, и пытался собрать мозаику из выпавших из черепной коробки элементов. Турбина, приводящая в действие генератор идей, не хотела работать на парах алкоголя, до сих пор не испарившихся из камеры сжигания. Все было плохо. Мне было плохо, голове было плохо, компьютеру было плохо, парню, который выводил меня вчера поговорить, было хуже всех. Я этого точно не знал, но если мне было так плохо, то каково ему…Впрочем, меня это уже не касалось, у меня были более глобальные мысли. Вчера. До похода в паб. Теперь просто надо было их вспомнить. Но нечем. Идея, живущая уже месяца два в спинном мозге, спасаясь от испарения, идея создания чего-то этакого, трусливо пряталась и дрожала так, что трясся весь организм. «Все - решил я, - надо подумать о себе. Надо сделать что-нибудь для себя. Я у се-бя один». Но тут же отогнал эти сопливые мыслишки. «Я у себя один, одинешенек, уси–пуси… Слабак».
Сигнал вызова прервал эту острейшую полемику двух великих ораторов современности и вернул меня с трибуны на песок арены. Я осторожно поднес палец к сенсору и экран медленно ожил. Я стал чуть левее камеры, так как правая сторона у меня всегда получалась лучше, будь то световой слепок в профиль, будь то болтовня по трансфону в состоянии нестояния. Вызывал меня второй помощник Шефа Венс Копл, крыса, разносящая вирус услужливости и сочувствия тонущим, но не собирающаяся даже замочить лапки, помогая выбраться. Очень похож на мой внутренний мир в данный момент.
- Господин Тувол, - пискнула крыса, - не сочтете ли возможным пре-доставить нам разработки модели вставки в левую височную часть голов-ного мозга абитуриента?
«Вставку в тазобедренный сустав для сидячей работы не хочешь?», - мелькнуло в голове. – Сожалею, господин Копл, макет еще не готов для обсуждения Экспертным отделом.
- Это плохо. Вам дали на одну неделю больше, чем нужно по графику, а вы не готовы. Наверху будут недовольны. – Крыса злорадно вильнула хво-стиком.
- Господин Копл, а Экспертный отдел закончил испытания вставки в лопаточную кость? Вы меня тогда тоже торопили. Каковы результаты?
Это был удар по самой чувствительной вставке – скорректированному самолюбию. Эту вставку тоже делал я, но для высших офицерских чинов, к коим Копл не относился. Поэтому его вставка, где-то им украденная, пе-риодически давала сбои, на которые я сейчас и надеялся.
- Господин Тувол, - хвостик напряженно вытянулся, - вы прекрасно знаете, что абитуриенты не смогли пройти даже первые препятствия на полосе из-за этого нелепого механизма. Но намек я понял. Даю вам еще не-делю, нет, пять дней до предоставления рабочего макета. До свидания.
- До свидания, господин Копл. – ядом моих слов можно было отравить треть корпуса абитуриентов последнего года.
Трансфон погас, и я устало поплелся к своему столу. Просто локальная черная дыра этот Копл, чуть не засосал через трансфон. Впрочем, в моем состоянии меня мог засосать даже слив допереходного душа.
Возлияния, проведенные мною вчера, были приурочены к великому дню – первый и последний четверг на этой неделе. Больше четвергов на этой неделе не предвиделось. Ну как тут не выпить? На самом деле, твор-ческий запор, случившийся у меня вчера утром, не оставлял выбора средств его преодоления. Просто надо было стереть охапки мыслей, разбросанных по полушариям мозга, и писать все заново. Так что садимся, милый Орр, и пишем. Пишем долбанную структуру вставки в левую височную часть. Пишем для долбанного господина Копла. Хотя, честно говоря, ему ее вставлять некуда. У него не то что левой височной, у него затылочной час-ти, и той нет. Впрочем, он непосредственный начальник, а они все такие.
Писалось все в надежде на добровольный выбор абитуриентов. Абитуриенты третьего года обучения при удачной сдаче экзаменов получали право на выбор двух или трех (в зависимости от желания первого помощника Шефа, директора Школы жизни и смерти Дафа Миклога) вставок. Обычно они выбирали какие-нибудь вставки, улучшающие физику и вы-носливость. О внутричерепном пространстве еще никто не думал. Да и как можно было вообще думать о чем-то возвышенном, может даже прекрас-ном, в 15 лет? Сила, несущая разрушение, вот это круто. Искусственные фаланги пальцев, пробивающие сталь толщиной 5 мм; локтевые сгибы и коленные чашечки, разбивающие алмазные кристаллы; армированные ребра, выдерживающие взрыв гелиево-водородной гранаты в нагрудном кармане, а? Воины, не видящие ничего кроме цели, привитой им с первого года обучения, воины, и в 12 лет готовые убивать. Коалиция гордилась своей армией. Я гордился своими разработками. Мной никто не гордился. Об этом я никогда не думал.
Вставка в левую височную часть должна была защищать левое полу-шарие мозга от любого вида излучения (про механические повреждения никто не говорит, так как это само собой разумеющееся), даже от проник-новения нейтрино. Структура должна была бы быть замысловатой, но я упростил ее, расставив ядерные ловушки. Сейчас я решил разместить их через один узел атомной сетки. Получилось красиво. Оставалось только проверить на голографическом объекте квазивставку и можно было отда-вать в Экспертный отдел. Решив, что я потрудился достаточно, я решил съездить в Школу и посмотреть, что можно исправить в лопаточном им-плантанте. Заранее зная, что вставку придется переделывать заново, я все же счел причину поездки уважительной и вышел из офиса.
Было довольно таки приятно пройтись по озонированным улицам, тихо текущим между сооружений времен Великого Перехода. Перехода из одной кучи в другую. Тех времен я не застал, но как любой уважающий се-бя конструктор, читал книжки и смотрел записи. Улицы тогда были не та-кие чистые и ухоженные, граждан было не в пример больше, всяких раз-ных, разношерстных, пахнущих и орущих, бегущих и плачущих, местами смеющихся, местами умирающих, и разрозненных. Потом наверху решили все упорядочить и начался Великий Переход. Якобы от одной структуры общества к другой. Короче говоря, кому-то понадобилась война. Все. Быст-ренько натравили одних на других, демографический фон снизили, все развалили, построили заново и успокоились. Коалиция здесь, Оппозицион-ный лагерь там. Отношения натянуты, но скреплены бумажкой с печатью. Где-то в исторической книжке я читал, что был прецедент, когда малень-кая страна договорилась с большой, что будет дружить, а потом бац…и на-пала. Ее конечно отшлепали, но большим количеством людей. Но у нас вро-де было все более-менее. Ну и …с ним.
Уже пройдя довольно большое расстояние, я понял, что ехать нет смысла, и придется идти до Школы пешком. Эта процедура возымела са-мый благоприятный эффект на мою турбину, и вскоре генератор начал по-немножку раскручиваться.
Но раскрутиться ему на полную мощность не удалось, так как через два квартала я свернул в сторону Выездной дороги и увидел огромную пробку. Машины стояли в три ряда чуть ли не по вертикали. Люди, поняв, что это мероприятие всерьез и надолго, повылезали из разноцветных кабин и собирались небольшими компаниями для обсуждения всякой ерунды. В основном это были женщины примерно одного возраста, разной комплек-ции, цвета кожи и достатка. В отдельные компании собирались подростки лет по двенадцать. Причиной пробки послужила элементарная низкая про-пускная способность Выездной дороги, явно не рассчитанной на такое ко-личество пользователей. Я рассматривал эту живописную картину и поймал себя на мысли, что вовсе не интересуюсь женщинами, пусть они и за-мужем, но не все же, а больше присматриваюсь к молодому поколению как к будущим абитуриентам, ибо Выездная дорога вела как раз в ШжиС (Школу Жизни и Смерти). Основная масса полностью подходила для посту-пления в Школу, однако виднелись персоны, побывавшие в Оппозиционном лагере, где их пытались корректировать. Но, ведомые стадным чувством, они также ехали в Школу, хотя и проявляли меньше агрессии. Буйные ребята занимались любимым делом – дракой один на один, два на два и т.д. Энергия, хлеставшая из них, заполоняла все уличное пространство и щекотала коммуникационные линии, развешанные как гирлянды на зда-ниях. Был пятый месяц, пятница второй недели, предпоследней недели приема абитуриентов в Школу жизни и смерти. Все хотели успеть. Но не всем это было нужно.

2. Бреза.
Этот взгляд встречал ее каждое утро. Два внимательных, разочаро-ванных глаза следили с потолка за каждым движением ее просыпающегося тела. Они отыскивали все неточности и шероховатости, отмечали все мор-щины и складки. От них можно было скрыться под покрывалом, но, вы-бравшись наружу, ощущалось их внимание и черствость. Иногда глаза бы-ли благосклонны к ней и из них лилась какая-то энергия, правда больше похожая на лесть, но иногда они были беспощадны и жестоки. Сегодня был именно такой день.
Бреза Инош, начальник Отдела психологической коррекции Оппози-ционного лагеря, рассматривала себя в зеркале, прикрепленном к потолку ее спальни. «Эта работа меня доконает» - подумала Бреза и сразу отвлек-лась от этих мыслей. - «Эта работа не может доконать, это чистая и светлая работа. Она нужна людям». Было очень мужественно так размышлять, про-ведя сорок четыре часа в Отделе и столкнувшись с невиданным до сих пор сопротивлением разума. Но ей не хотелось об этом думать, ибо она еще ни-чего не сделала в этом, конкретном случае. Не выиграла, но и не проиграла. Ничья. 0:0.
Сбросив с себя остатки сонного одеяния, Бреза начала обычный ком-плекс упражнений по восстановлению физических и психологических кон-диций. Затем сама приготовила завтрак и, съев его не без аппетита, сама помыла посуду. Она вообще предпочитала по дому все делать сама, в отли-чие от сотрудников Отдела, которые давно предоставили свой быт царству механики и электроники. Бреза считала, что самостоятельное выполнение всех манипуляций сохраняет важнейший компонент ее работы – осяза-тельную чувствительность. Возможно, из-за этой вроде бы мелочи она была лучшим специалистом по безоперативной коррекции психики.
Доделав все милые домашние дела, Бреза села за свой любимый стол из легированного стекла с целью обобщения информации, скопившейся за прошедший трудовой промежуток времени, и программирования дня те-кущего. Информацией заниматься, мягко говоря, не хотелось, и она с удо-вольствием раздумывала, что делать этим, казавшимся после прошедшего забоя выходным, днем. Можно было прошвырнуться по магазинам, не ис-пользуя при этом трансфон для ознакомления с продукцией. Можно было сходить в парк, покормить утконосов, расслабиться… Нет, там расслабить-ся не получится. Там люди из Коалиции не дадут расслабиться. Опять нач-нутся домогания, посулы и посылы, предложения деловые и личные…Нет, в парк никак. Аудио-видео? Не хочется лишней информации. Значит, в ма-газины.
Аккуратно упаковав себя в легкий комбинезон цвета преломленного в сапфире солнечного луча, Бреза вышла на залитую приветственным светом улицу. Жила она не в районе, отведенном Оппозиционному лагерю, и поэтому не испытывала проблем с передвижением в черте города. Другое дело, что транспорт не радовал своим присутствием, и до улицы Бутиков пришлось добираться пешком. «Оно и к лучшему, - думала Бреза. – Растря-сусь после сидения». Растрясла она практически все и на подходе к бутикам уже чувствовала некоторую усталую растерянность. Но в первом же бутике, взбодрив себя тоником, она почувствовала прилив сил и зашагала с повышенным энтузиазмом. Пройдя три или четыре магазинчика, Бреза наконец-таки решилась совершить покупку и в это время раздалась трель мобильного трансфона. Взглянув на адрес исходящего вызова, Бреза даже пошатнулась. Вызывали из лагеря. Включив аппарат, она увидела испуган-ное лицо своей помощницы Зики Атвоп, которая должна была, также как и Бреза, отдыхать.
- Что случилось? – Бреза хотела выглядеть спокойно, хотя лицо Зики говорило, что случился чуть ли не конец Солнца.
- Госпожа Инош, он… он захотел пообщаться… опять… только с ва-ми…- Зика очень волновалась и делала вдохи чаще, чем выдохи. – Мы не знаем, как ему объяснить… Поэтому я и…и… вызываю вас.
- Я еду. – Коротко, веско, глядя в глаза Зики, сказала Бреза. Надо было, чтобы Зика была спокойна к ее приезду.
На выходе из бутика Брезу уже ждал клетчатый челнок. «Единая инто-национная сеть, - подумала Бреза. – Только волнение в голосе, только необ-ходимость движения – пожалуйста. Прогресс».
- В лагерь, ОПК. – челнок понес ее, как колыбель носит малышей, лас-ково и с кажущейся медлительностью. Однако уже через семь минут Бреза Инош, успевшая себя подготовить ко всему, ступила на подогретый шер-шавый пол Отдела психической коррекции. Зика ждала ее приезда со вре-мени вызова и проходила заметную ложбинку в покрытии пола.
- Госпожа Инош, он проснулся четыре часа назад…представляете, все-го четыре часа сна… Вас не стали беспокоить… а я сразу сюда… но вы же его знаете… «Нет, только Бреза»… маленький хам… - если Зику не остано-вить, то она могла долго трещать, такой уж человек. Зато куча достоинств. Баланс.
- Дыши…вдох, спокойный долгий выдох, - Бреза решила, что шокиру-ет Зику простотой приема и та перестанет тарахтеть. Получилось. Зика за-моргала, задышала и чуть успокоилась. Но стоило им зайти в лабораторию, Зика перестала правильно дышать и стала что-то бормотать себе под нос.
Он сидел на стуле посередине сферической палаты и смотрел на во-шедших как лягушка на комаров, готовясь выплюнуть свой липкий язык и поймать их себе на ланч.
- Здравствуйте, доктор Инош. Очень рад, что вы к нам заглянули.

Глава 2.
3. Рул. 

Свой первый компьютер он получил в день, когда ему исполнилось че-тыре года. Его отец, банковский служащий днем и отчаянный хакер ночью, решил, что сын вполне может начинать зарабатывать деньги нетра-диционным способом. Способ-то был обычным, возраст исполнителя был для него якобы нетрадиционным. Рул с великим удивлением наблюдал за отцом, который писал различные команды и не всегда верно толковал их назначение, но, предполагая в собеседнике менее сведущего человека, очень гордился своими знаниями. Рул никогда не перебивал отца, чтобы элементарно его не шокировать. Дело в том, что книжки, которые были за-прещены днем и просто были необходимы ночью, по которым собственно и жил его отец, Рул прочитал в три года, и успел все перепробовать на отцов-ском компьютере, просто разгадав загадку, которая выполняла роль паро-ля. Ему это все казалось милой игрой, его мозг усваивал информацию как желудок крокодила переваривает все, что туда попадает. Он не умел огра-ничивать себя от мира, и мир наполнял все ячейки его памяти гигабайтами всего. В один прекрасный солнечный день, украв очередной миллион, Рул разочарованно смотрел в кипящие на мониторе цифры и думал, что более нудной и неинтересной детской игры еще не придумали. Ему просто надое-ло. Его мозг требовал задачи для специалиста Второго уровня защиты Коа-лиции, не менее. А под окнами коты орали про тяжести холостяцкой жизни. Это обстоятельство даже не вызывало никакой реакции – Рул родился с умением понимать животных. Понимать, что они орут, пищат, лают, воют и прочее. Но не понимать их проблем. Ненавидеть всех этих тварей он нау-чил себя сам. И вдруг словно что-то пробило сознание неразвитого гения. Люди…это ведь такие же твари…они орут, пищат, воют и создают себе проблемы, которые он не понимает. Но они интересно обучаемы. Каждого можно превратить в котенка, а потом вырастить льва. Достойная задачка. Ну что ж, начнем?
Первым подопытным кроликом должен был стать отец. «Да, да, - думал гений, - его деловитая напыщенность, его надутое преобладание, ха…Папочка, я тебя жду».
В это день отец пришел необычно подавленным. Рул с некоторым удо-вольствием наблюдал за его бессмысленными метаниями в поисках неиз-вестно чего, за почесываниями то ушей, то живота и едва сдерживал улыб-ку. Налив в мутный стакан, показавшейся ему самой крепкой, жижи, Рул на цыпочках подошел к отцу и что есть мочи крикнул:
- ПЕЙ!
Отец от неожиданности метнулся в сторону, зацепив по пути все, что может зацепить один не очень большой человек: телефон, журнальный сто-лик с кипой пожелтевших журналов, вазу, которую проще было разбить, чем отмыть, и вместе со всем этим скарбом осел на доисторическом фи-гурном паркете.
- Ты что? - его губы были похожи на толстые обувные нити, а глаза на-чали переливаться некоторыми цветами радуги.
- Я знаю, что взрослым проще отойти от правды, чем принять ее. Вот я и предлагаю тебе выход. - В голосе Рула сквозила недетская забота о ближнем.
- Я же никогда не пил, - отец все еще приходил в себя, - мне никогда не было нужно…я всегда… не надо было…- бессвязное бормотание продол-жало создавать затухающие звуковые колебания.
- Зачем же тогда это здесь стоит, - вроде наивный детский вопрос был задан с профессионально взрослым сарказмом, - пей, а я еще принесу.
Отец негнущимися пальцами взял стакан, поднес его к губам и сделал один маленький глоток… "ПЕЙ" - прозвучало где-то внутри. "Внутренний голос, что ли", - отец Рула выглядел настолько плохо, насколько это могло быть с человеком в его состоянии.
Рул, пританцовывая, направился к бару. "Слишком просто", - думал он, "выбираешь момент, и все-то тебя слушают". "А что, если предложить ему совсем другой выход?", - Рул мечтательно смотрел на солнечный свет, разбитый балконными перилами. Вернувшись с полной бутылью жижи, он нашел отца с поникшей головой и мутным взглядом. Стакан был чист. По-ставив бутыль на пол, Рул подошел к балконной двери и настежь распахнул ее. Вечерний воздух ворвался в комнату со страстью девственника в пер-вую взрослую ночь. Отец сделал глубокий вздох и поднял осоловелые глаза. "ИДИ", - псевдовнутренний голос был тверд, - "ЭТО ВЫХОД". Он поднялся с усилием, достойным всяческого уважения, и сделал первый шаг на пути к неизвестности. Рул наблюдал за ним с презрением хищника, жертва кото-рого была заранее обречена, и превосходство захлестывало его волнами не-человеческой нежности. 
- Пей, - снова крикнул он, и побежал за бутылью. Догнав отца, он умудрился на ходу налить ему полный стакан.- Пей, пей, пей. - Детскую за-дорность усиливал эхо, отражающееся от стен начинающей пустеть квар-тиры.
В проеме балконной двери уже отчетливо проступала надпись "ВЫ-ХОД", и радость, сдобренная жижей, пропитывало сознание отца, посылая импульсы всем движимым и недвижимым частя тела. Радость хлестала по щекам, отрезвляя и пьяня одновременно, терзала и целовала, доводя до экстаза, и бросая в самый последний момент. "Я должен был догадаться сам", - остатки сознания заставляли думать остатки мозга, "Это же так просто - ВЫХОД". Рул чуть ли не хохотал в голос, видя меняющееся выра-жение лица родного отца. Он прекрасно знал продолжение этого тасования глаз, бровей, носа и рта. Он знал, что через четыре шага будет первый эпи-зод, который останется первым черным пятном на его детской совести, но вирус деструктивности проел лаз в сердце малыша,  и он был счастлив. Се-кунды летели со скоростью, сопоставимой со скоростью неотвратимо над-вигающейся смерти, и время превращалось в пространство, а пространст-во искажалось временем…
Когда соседи выломали дверь в их квартиру, Рул лежал посередине комнаты, широко раскинув руки, и тихо смеялся. Люди подумали, что у малыша истерика, и вызвали врачей, а Рул смеялся беззаботным детским смехом, чистота которого ощущалась физически и была страшнее от при-чины, вызвавшей ее.         

Глава 2. Первый тайм. 
4.Орр.
Пеший ход так или иначе должен был привести меня к воротам Шко-лы, куда в общем - то он меня и привел… Не могу сказать, что был удивлен наличием ворот на этом месте, просто наличие меня здесь начинало меня удивлять. Воспоминания о Переходе, о выходе (из паба) и об исходе (рано-вато…) запутали мое и без того легко поддающееся запутыванию сознание и сей клубок извилин и идей тяжким грузом нависал над моей совестью. Орган этот за ненадобностью должен был быть ампутирован, как и всем добропорядочным адептам, но дело было в том, что я избежал физической службы в армии Коалиции, заделавшись штабным писарем. А на этой не-маловажной в полностью автоматизированном штабе службе совесть была тем колом в одном месте, который не давал спать. "Ну ладно", - думал я, за-ходя в прекрасно спроектированный для отражения любого нападения двор Школы, "Все равно уже пришел, придется отдуваться". Я, конечно же, прекрасно знал, где тут и что, и не задерживаясь долго возле тренажеров, на кои у меня была патологическая аллергия, прошествовал в кабинет ди-ректора Школы Жизни и Смерти Дафа Миклога, прямого как правда, сухо-го как мартини и пресного как жизнь без выходных вояку, не видевшего, правда, ни одного реального театра военных действий, но зарекомендо-вавшего себя как прекрасный виртуальный стратег. Искусство войны в те-рагерцовых размерах.
Даф как обычно был выбрит до зеркальности в костях, надбровные ду-ги были орнаментированы по максимуму, костюм просто кричал о педан-тичности находящегося в нем тела, прежде всего относящегося с требова-ниями к себе и требовавшего такого отношения к себе и других. Я после своего перепоя чувствовал себя этаким зелененьким продуктом жизнедея-тельности по сравнению с этим краеугольным камнем системы и Коалиции. Но меня это никогда не смущало, потому, что добровольно приходил я в Школу раз в год на Праздник выпускника, куда приход был практически необязательным. Копл, правда, мог обидеться и напищать, но мне и тогда было все равно. Я любовался произведенным отчасти и мной выпускника-ми и был доволен собой. Сейчас мое самодовольство находилось в месте не столь отдаленном и немного мешало мне сидеть.
- Добрый день, директор Миклог. - я даже улыбался.
- Здравствуйте, конструктор Тувол. Что-то Вы игнорируете нас. Шко-ла рада видеть Вас в любое время суток.
Обычное дело, мол, штабная мышка, поиграем в догонялки. На старт, внимание…
- Я же работаю на благо Школы и Коалиции. Я считаю это достаточно веской причиной для столь редкого появления в Вашем ведомстве. - Я все еще продолжал улыбаться. Сквозняк что ли скулы свел судорогой, или вставка заклинила…Неважно, выглядел все равно глупо.
- Вот если появлялись чаще и видели свои творения в работе, так ска-зать, может и сократился бы процент ошибок…Можете расценивать как совет.
Если бы это сказал Копл, можно было расценивать как приказ, потому как о непослушании было бы сразу же доложено Шефу, и тогда не то что сидеть, ходить было бы больно.
- Я не виноват в том, что время для разных ступеней иерархии Коали-ции летит по-разному. - Хамил я, глупо улыбаясь. Чертова вставка, не лю-бит алкоголь. А кто любит… так ведь надо же… иногда…- я стараюсь, но…
- Не оправдывайтесь, я знаю, что Вам нужно время. Но либо преду-преждайте, что продукт не готов к употреблению, либо одно из двух.
Второе в этой загадке было похоже на первое Венса Копла, и комок плюхнулся с высоты гортани в недра бунтующего организма. Брызги сте-кали по стенкам внутренностей, оставляя неизгладимое впечатление от перспектив.
- Я готов исправится…- "хватит улыбаться, твою мать," мысль как дворник работала над загаженным мозгом, - "это уже давно всех раздра-жает, и тебя тоже, алкаш". - Вот пришел посмотреть на проблему.
Проблема была ясна до прихода сюда. Сделав умный вид, я записал увиденное, начертил графики зависимости проявления неприятных ощу-щений от времени и типа физической нагрузки на абитуриента, зная их наизусть, и вновь поднялся в кабинет директора.
Миклог был озадачен. То есть это я так решил, потому, что не мог оха-рактеризовать движения растительности над глазами директора никак иначе. Мне даже стало не по себе, так как что-то иное, кроме как выраже-ние статического самосозерцания и строгости к внутреннему миру в моем присутствии не посещало зеркальное лицо Дафа Миклога.
- Вам это должно быть интересно… В принципе вам это станет инте-ресно в скором будущим в принудительном порядке, но сейчас есть уни-кальная возможность предвосхитить приказ Копла, который должен был стать для вас сюрпризом. - Директор протянул мне папку.
Обычная серая папка абитуриента. Обычная надпись. "Рул Веррен".

5. Бреза.

- Вообще-то я не планировала это делать. – Раздражительность не дела-ла чести начальнику ОПК, но Бреза еще накануне поняла, что неестествен-ность еще хуже. – Что-то решил мне рассказать, или соскучился? – Ее бровь выгнулась дугой и глаза начали менять цвет.
- Честно говоря, не знаю. – Чистая улыбка озарила еще не огрубевшее на ветру жизни лицо Рула. – Скорее всего соскучился.
- Мне сказали, что ты спал всего четыре часа. Маловато для столь юно-го организма. – Бреза решила выстраивать защиту на рубежах, макси-мально отдаленных от ее сознания. Другая методика была бы просто опас-на.
- Человеческому мозгу хватает двух часов крепкого сна для полного отдыха. Я спал четыре, что бы компенсировать свое бодрствование. Физи-ческая нагрузка за прошедшие двое суток была равна одиннадцати про-центам от максимально необходимой, поэтому я просто пренебрег отдыхом для тела. – Рул ликовал. Он радовался тому, что может контролировать всех и вся.
Бреза медленно смягчалась, глядя в его чистые глаза, и думала про се-бя, что была, пожалуй, слишком строга с ним. Ей было интересно и страш-но. Страшно интересно. Интрига тайны почти уже родного сознания за-кручивала спираль ее жизни в этот момент и время останавливало осяза-ние и свет, струившийся сверху. Бреза вдруг почувствовала легкость, та-кую, которая бывает после хорошей новости о пропавшем человеке, или после душа, смывающего усталость. Она опять была готова к сопротивле-нию, и чистая улыбка Рула нашла, наконец, свое отражение на ее губах. Зика, стоявшая за спиной, чувствовала как пространство, разделяющее этих непостижимых простым исполнителям людей, превращалось в желе, и начало медленно пульсировать. Она развернулась, как солдат и максималь-но бесшумно покинула палату. «Продолжение следует…» - сказал ей стран-ный внутренний голос и она поверила ему, и безропотно подчинившись импульсу пошла прямо, пока не вышла на оживленную магистраль, где на-чищенный до блеска челнок не успел остановить свой ход и потерял блеск и очарование исполнительного механизма, не совершающего ошибок.
Бреза смотрела в глаза Рула, не отрываясь и не моргая, пока слезы, смывающие пятна с ее совести, не начали оставлять следы на ее сознании. Она могла отвернуться, зная, что не проиграет эту дуэль, могла усилить свое давление, зная, что ничего этим не добьется. Она все могла, но ничего не делала, просто смотрела. Если этот человек, удобно устроившийся посе-редине палаты, почувствует давление, он может выйти из себя и последст-вия будут необратимы. Он сам пришел сюда, и сам уйдет отсюда, тогда, когда ему стает неинтересно общаться с ней. Бреза просто не могла этого допустить.
- За что вы любите людей? – улыбка Рула стала еще шире. Он не играл, он действительно удивлялся всей своей сущностью. – Что они дают вам?
- Я не умею по-другому. Они дают жизнь, они забирают ее, они могут и не могут, но хотят, и имеют или нет. Они интересны, они скучны, но я вижу во всех себя и никого в себе, потому что субъективна. А за что ты не любишь людей? – В Брезе просыпался азарт.
- С чего Вы это взяли? Я тоже их люблю. Они смешны, они чудны, они не задумываются о прошлом, и любят будущее, которое не устает их обма-нывать, но они верят, идут вперед и умирают. Я люблю людей, они дают мне свободу от зависимостей и привычек.
- Не совсем понимаю. Зависимость возникает непосредственно из об-щения, но если ты не общаешься, то возникает потребность. Самосовер-шенствование невозможно без общения. Следовательно, невозможно обхо-дится в обществе людей и абстрагироваться от них.
- Возможно, Вы правы. Настолько, насколько позволяет Вам судит Ваш личный опыт, основанный на общении. Если Вас ограничить в обще-нии, но подавая информацию, Вы будете совершенно по-другому воспри-нимать мир, не как порождение субъективности, а как информационное пространство, существующее вне Вас. И люди здесь будут носителями ин-формации, безликими и одинаковыми.
Начинались дебри, и Бреза вновь начинала ощущать усталость. Она могла долго доказывать, что есть любовь, есть правда, но она знала доводы и боялась инициировать всплеск негатива. Она опять начинала выходить на чувственный уровень общения, забывать о профессионализме, она пе-реставала быть машиной для психокоррекции. Рул смотрел на нее и чувст-вовал колебания, исходящие от нее. Он был доволен. На все были ответы, но не все вопросы были заданы.
- Почему Вы боитесь быть человеком? – заинтересованность была на-столько чистой, что Брезу на секунду ослепило. Она опять попалась, также как и несколько часов назад, она опять не знала ответов на все оставшиеся вопросы. Она снова почувствовала боль.

6. Рул.
- Мальчик совершенно здоров. – Доктор с чувством превосходства констатировал очевидное. – Он просто не может осознать происшедшее в силу возраста.
Светило науки вряд ли могло пересветить настоящее светило, но очень старалось. Рул смотрел на его желтоватые белки, и представлял, как они высыхают, оставляя тонкую пленочку на поверхности глазниц. Он сидел в палате, и сонм архангелов в белых и не очень халатах порхал над ним, за ним и внутри него. Он был рад, что никто не понимал происходящего, что все считали случившееся несчастным случаем. Он улыбался, показывая полную безмятежность и детскую беззаботность.
Доктор встал и кивком головы попросил выйти окружающих арханге-лов. «Я молодец» - внутренний голос ласкал самолюбие и оно было готово отдаться любым хвалебным словам. «Все считали случай незаурядным, а я знал, что это просто шок». Доктор был совершенно счастлив. Его белый ха-лат прикрывал медаль, полученную за заслуги перед медициной, и ребяче-ский настрой призывал его пошалить. Перила лестницы напомнили ему о далеких школьных временах и манили обещанием омоложения минимум на сорок лет. Доктор с удовольствием примостил свой уже начинающий опу-хать от тяжелой жизни зад на перила и оттолкнулся. Слух различил треск, но мозг не успел сопоставить этот треск с криком какой-то сестрички. Чис-тый пол приемного отделения возмущенно скрипнул под десятками ногам, спешащих догнать бесконечность.
Рул брел по озонированным улицам города и рассматривал прохожих. Они все шли куда-то для того, чтобы что-то там сделать, они были сосредо-точены, но находили время обратить время на мальчугана со светлыми гла-зами, улыбавшегося им милой детской улыбкой…
Он уже давно знал о существовании Лагеря, и знал, что все его непу-тевые сверстники не хотят туда попадать. В интернате все разговоры сво-дились к будущему поступлению в ШЖиС, а о Лагере ходили слухи, что юношей там просто зомбируют. Рулу было интересны методы, которыми этого добиваются. Ему стало скучно общаться с однокашниками через пят-надцать минут после поступления в интернат. Они были просты, прямы и лживы, причем ложь они считали высшим проявлением ума. Чем изощрен-нее удавалось провести воспитателей, тем выше был социальный статус послушника. Рул мог запутать любого из послушников его же доводами, и не считал это чем-то сверхъестественным. Они все были бесперспективны-ми котятами. Он никогда не понимал людей в их стремлении к самообману, но научился управлять ими в этом движении навстречу детерминиро-ванной неизвестности. Рул уже успел научиться говорить людям то, что они хотели слышать и слышать то, что не хотят говорить. Простота некоторых представителей рода человеческого доводила его до бешенства: он не мог смириться с тем, что относится к такому же подвиду обезьян. Он представ-лял себе, что в Лагере он обретет настоящих котят, которые будут достойны стать львами. Коалиция была слишком примитивна, и он знал, что всегда может опереться на монолитность законов и принципов толпы. Поэтому он выбрал Лагерь.

Глава 3. Второй тайм.
7.Орр.
Назад в конструкторское бюро мне удалось добраться на челноке. Да я просто не могу столько ходить. Челнок нес меня, я про себя нес какую-ту чушь, чушь сопротивлялась и не хотела быть про меня. Все было прекрас-но, кроме перспектив разговора с Венсом Коплом и причин, вызывавших эти перспективы. Обычная папка, уютно лежавшая на сидении рядом со мной, была заполнена неуютным для моего внутреннего мира содержимым. Надежд на скорое помилование со стороны Копла не было никаких, а ра-дость от суперработы, приготовленной в темных закутках воспаленного мозга руководства очень была похожа на осознание того, что зеленое пят-но, оставленное каким-то заботливым пернатым на выходном костюме, обязательно принесет денег. Неизвестно когда и неизвестно кому. Короче, начиналась хандра, начиналось брюзжание и прочие сопутствующие по-тревоженному ленивому времяпрепровождению состояния. Руки не хотели подниматься, настроение было на полседьмого, челнок был слишком мягок, жизнь слишком неудачной.
Едва я успел ступить на пол конструкторского бюро, как трансфон по-крылся испариной от возмущенных писков крыски Копла.
- Тувол!!! – Копл был разноцветным из-за того, что никак не мог вы-брать цвет гнева. Вставки глючили по-черному, чему я вполне искренне радовался. – ТУВОЛ!!!
- Я здесь! – Я чуть было не козырнул.
- Где вас носит? Срочный приказ!!! От Шефа!!! – Крыса дрожала от пе-реполняющей ее гордости, что именно ей отдали срочный приказ, который, правда, был просрочен два дня назад. Но я не очень торопился обнажать свою осведомленность о сроках годности, так как боялся напугать любимо-го начальника неказистым видом этой осведомленности.
- Слушаю! – в той же книжке про войну прочитал обращение «Мой фюрер». Я не понимал, что это означает, но почему-то захотелось сейчас это сказать.
- Вам в кратчайшие сроки надлежит в срочном порядке выполнить экстраимплантант, способный управлять экстраординарными способно-стями некоего Рула Веррена, дело которого должен уже находиться у вас. – От повторения временных промежутков и эктраважности задания мой трансфон начал просто рябить, а сам я начал судорожно сглатывать зав-трак, пытающийся нетрадиционным способом покинуть мое бренное тело.
- А как же?…- Я попробовал что-то проблеять, но пастырь мой увидел потенциальные дыры в моем руне и указал мне на них. Они явно были бы лишними.
- Ничего не хочу слышать. Оставить все предыдущие работы. Мобили-зовать весь ваш ничтожный мозг на выполнение последнего приказа. – Копл рисковал лопнуть и заляпать собой довольно дорогое оборудование. – Выполняйте.
Если бы трансфоны могли дышать, мой бы испустил дух. Я же в свою очередь пытался вспомнить, что и кому я сделал в жизни плохого, и за что мне послали такую кару. Но в мозг лезли картины кровавой расплаты со мной, ну допустим, адептами четвертого года обучения. Моими же встав-ками меня пинать и будут. Ладно, придется серьезно работать. Но сначала узнаем, с кем имеем дело.
«Рул Веррен, 12 лет, светлые волосы, светлые глаза, светлая кожа. Мать умерла при родах, отец покончил жизнь самоубийством при невыясненных обстоятельствах в возрасте абитуриента четыре года. С пяти лет находился в интернате, был тихим, спокойным, неагрессивным послушником. Способен управлять сознанием людей. Понимает язык животных и птиц. Добровольно выбрал коррекцию в ОПК. Покинул ОПК после безуспешных попыток попадания в сознание. Прибыл в ШЖиС тогда-то, тогда-то, прошел Первый уровень защиты. Обладает высоким интеллектуальным уровнем, познаниями в технике, психологии…» Короче говоря, недоделанный герой. Безуспешные попытки попадания в сознание…Это не тогда ли тетка, директор ОПК, крышей двинулась? Как же ее там…Инош! Бреза Инош, директор Отдела психологической коррекции. Говорят, мировая тетка, к абитуриентам как к людям относится, а вот с этим нелады какие-то были. Нда…Задачка… Так что сделать то надо? Мозговые атаки локализовать, что ль? Или скрытый потенциал раскрыть? Или все сразу? Ну конечно же…Все и сразу.
Мне не нравилась затея Коалиции создать суперсолдата моими рука-ми, головой и прочими функциональными частями тела. Мне не нравился абитуриент, было в нем что-то зловещее. Но также мне не нравилась пер-спектива быть чучелом в кабинете главной крысы Коалиции. И этот аргу-мент был ощутимее всего. Пришлось мобилизоваться и начать работу.               


8.Бреза.
Что можно было ответить? Что нужно было ответить? Метания воспа-ленного сознания возбуждали нервные рецепторы и боль хотела проесть дыру в начинающей становится невыносимо тяжелой голове. «Почему Вы боитесь?» Светлые глаза маленького монстра не прекращали искать тень сомнения на лице начальника ОПК, чтобы, обнаружив ее, передать сигнал и завести страшную машину психологического разложения. «Почему Вы боитесь?». Она не боялась, по крайней мере, она не признавалась себе в этом никогда с тех пор, как ощутила свое призвание. И вот сейчас, в не-большой палате, этот вопрос начал занимать все пространство ее внутрен-него и внешнего миров, стремясь разделить ее на составляющие, чтобы за-тем сжать в совершенно неверном для жизни порядке.
Предприняв героическую попытку вырваться из сковывающих оков, Бреза медленно повернулась к Рулу и посмотрела в светящиеся детской чистотой глаза:
- А ты, ты боишься или нет? Вообще чего-либо боишься?
- Не хотите отвечать на вопрос…хм… ладно. Отвечу я. Не боюсь того, что вижу, ибо видимое объясняется законами естественных наук. Не боюсь того, что не вижу, ибо рано или поздно я это увижу, следовательно…Что есть страх? Суть неизвестность. Узнай ее, и ты выиграл. – Заразительная улыбка усилила свечение, не перестающее литься из глаз Рула.
- Как же тогда можно боятся кем-то быть? – Бреза на секунду ощутила почву под ногами и с радостью прыгнула на нее. – Тебе ведь известно, что ты – человек.
- Так я и не боюсь! – Рул почти прыгал от счастья. Брезе показалось, он превратился в обычного счастливого подростка, радующегося всему, что его окружает, в того, кем она хотела его видеть.
- Ты многого не знаешь. Ты просто не успел еще многого узнать. Ты слишком мало живешь. – Бреза становилась скептичной. Ей почему-то хо-телось чувствовать себя раскованной, не ограничивать себя в словах и по-ступках. Это предательское чувство легкости было эфиром, который убла-жал ее бесившееся сознание. Так было проще, легче, комфортнее. И страш-нее. Бреза плыла и не контролировала ничего. Впереди была пропасть.
- Объем получаемых знаний никоим образом не зависит от продолжи-тельности жизни. Если каждый день по 10 часов в сутки заниматься своим образованием, прочитывая по одной книге и изучая по одному программ-ному продукту, то в течение 5 лет вы прочитаете 1826 книг и изучите столько же программ. Сколькими книгами ограничивается курс специаль-ной подготовки? Максимум 100. Когда вам уже становится неинтересно читать, когда вы уже чувствуете себя сведущим специалистом? После два-дцатой книги. Выводы очевидны. – В этот момент глаза Рула перестали из-лучать свет. Резким движением он встал, выпрямился и медленно стал приближаться к Брезе, олицетворяя собой вершину процесса самосовер-шенствования, эталон целостности разума, сознания и бесчеловечности.
Бреза потеряла почву, голову и самую себя. Все было болью. Что-то толкало изнутри наружи вещи и мысли, таившиеся на протяжении десят-ков лет. Еще пытающийся сопротивляться разум выдавал сигналы тревоги, но пути отступления не были видны. Профессиональная гордость, которая была спрятана в самую дальнюю точку совести, совершенно не вовремя лезла на лидирующие позиции. Ничего не контролирующий взрослый чело-век выглядел беспомощным перед 12-летним ребенком, эмоции которого меняли окружающий мир со скоростью, не подвластной измерению. Мета-морфозы и кривизна временного континуума извращали представление о реальности и пропасть была очевидна, как конец бытия. Брезе оставалось только представить себя птицей и пытаться улететь от града камней, рож-денного легкой походкой светящегося мальчугана…
Она очнулась от холодящих объятий пола, в состоянии разобранной игрушки, брошенной и забытой. Ставшей неинтересной. Рул ушел. Просто прошел сквозь ее оболочку, оставив незаживающие дыры, и ушел.

9. Рул.
Все здесь сразу ему не понравилось. Все было слишком чистым, глад-ким, сверкающим. Лагерь гостеприимно распахивал свои двери, но вхо-дить не хотелось. Складывалось впечатление, что он – проклятый, и пыта-ется ступить на святую землю. Было немного неприятно ощущать себя об-манутым самим собой. Лагерь казался обратной стороной монеты, лицевой стороной которой была Коалиция. Слишком по-доброму, слишком по-честному, но также механически, монолитно, упорядоченно и спокойно.
Он не привлекал внимания, он был не интересен, пока он не нашел дверь с надписью «Отдел психологической коррекции», войдя в которую он сразу стал центром внимания. Светящиеся глаза приковали к себе взгляды людей и тут же он почувствовал себя в своей стихии. Люди были готовы слушать, не слышать, и делать все. Их нейроны двигались под музыку его мыслей и их сердце стучало в ритме его шагов.
- Здравствуйте, молодой человек. -  невысокая девушка внимательно смотрела в его светлые глаза. – Могу ли чем-нибудь вам помочь?
- Прекратите думать, это очень мне поможет. – спокойно ответил Рул. – Вы ведь не хотите мне помогать, не так ли?
Невысокая девушка начала менять цвет своего лица от смуглого до не-определенного, заменяя выражения лица с улыбки на гримасу, призванную выражать гнев. Гримаса получилась довольно-таки забавной, ибо девушка явно не умела честно злиться. Обычная реакция, применяемая ей при гру-бом обращении, почему дала сбой, и девушка тут же потеряла уверенность в себе.
- Не думаю, что вы нуждаетесь в нашей помощи, - процедила девушка сквозь губы.
- Хорошо, что вы сразу это признали.  – Трата времени на беседу с ко-тятами не входила в планы Рула. – Я надеюсь, вы здесь не начальник. Мне бы хотелось увидеть главного.
- Главную, молодой человек. – Тихий, но сильный голос заставил Рула обернутся. «Неужели?»  - мелькнуло в голове.
Ухоженная женщина средних лет смотрела на него спокойным, даже тягучим взглядом. Было что-то приятное в этом материальном посыле, раз-ливавшем волны тепла во все стороны. Рулу было приятно видеть ее здесь, среди этих айсбергов повторяемости и столпов единообразия. Она выгодно отличалась тем, что в ней чувствовалось то, за чем он сюда пришел. Лич-ность.
- Меня зовут Бреза Инош, и я здесь главная. - Голос ни на секунду не сменил тембр. – Может быть и мне перестать думать, чтобы помочь вам?.
Рулу даже понравился вызов прозвучавший в ее голосе – будет инте-реснее ее послушать через некоторое время.
- Но вы ведь и так не думаете. – Рул тут же осекся, старясь не выда-вать свой расклад на суд публики. – Может лучше попробовать начать?
Женщина улыбнулась уголками губ, при этом оставив за собой право выбора выражения глаз.
- Я думаю, что вполне справлюсь с выбором вариантов своих действий в той или иной ситуации. Или нет?
Оружие было выбрано по обоюдному согласию и дуэль была начата. Рул даже хотел подойти поближе, чтобы почувствовать тепло, исходившее от этой интересной (пока) женщины, но сдержал себя, ибо по всем прави-лам дуэли расстояние сокращать нельзя.
- Вам решать. – Рул увернулся тогда от первого камня. Маска безраз-личия, выбранная им для данного поединка, немного давила на скулы, стремящиеся расплыться в счастливой улыбке.
И вот сейчас, по прошествии всего двух дней слабых попыток вме-стить в себе безграничность необъяснимого, эта кажущаяся потенциальной львицей женщина, призванная вызывать какие-то эмоции, желала стать кусочком плитки на этом зеркальном полу. Рул не был даже разочарован, потому что не успел даже привыкнуть к ней, к ее голосу и ее теплу, которое он отверг на молекулярном уровне. Он сожалел лишь о том, что неотвратимость примитивизма в который раз пересекала его дальнейшие планы.
Также спокойно он проследовал по омерзительно гладким коридорам Лагеря к выходу, ведущему Рула к запредельному проникновению в обще-ственную жизнь.

  Глава 4. Третий тайм.
  10.Орр.

А работа прямо спорилась. Вот на том месте, откуда начал, там она и спорилась. Прям наваждение какое-то. За что б не брался, все шло из рук вон плохо, даже в туалет страшно было идти. Я никак не мог сам себе объ-яснить, что я должен был делать, и, скорее всего, это было невозможно без хотя бы поверхностного знакомства с предметом, эээ, с объектом воплоще-ния моей бесспорной конструкторской гениальности. Кликнув по трансфо-ну, я обозревал плантации идей и залежи применений созревших экземп-ляров, и обдумывал целесообразность такого буйства цветов и красок, и как-то увлекся, судя по озадаченному лицу Дафа Миклога, который явно не первый десяток секунд созерцал мою неопределенную в своем состоянии физиономию.
-Орр?
- О, Даф – конечно же, удивление было определенно нужной эмоцией при том, что я вызывал Дафа на разговор.
- Орр ?!?!
- А, да-да. – Я потерял нужный шарик в глубинах своего мозга, и предназначенная для него лунка начала ныть от беспомощности. – Даф, о нашем разговоре.
- Что, уже? – Нет, удивить его было бесполезным занятием, а цинич-ность вручалась такого рода чиновникам вместе с остальными соответст-вующими занимаемой должности регалиями.
- Да. Как-то в этот раз быстро. В общем, мне надо встретиться с объ-ектом. Как он тебе? – Как будто Даф выложит мне весь портрет в полный рост.
- Ничего выдающегося. – Не то чтобы разочарованно сказал директор. – Осматривается пока. Никаких спецусловий. Так что приезжай.
Чудесно. Существовала ли вероятность того, что при прохождении этим Рулом Верреном обследований кто-то, наделенный чуждой Коалици-онному служащему фантазией, придумал все эти громкие эпитеты о его способностях? И убедил в этом Шефа? Да, существовала, но тогда, призна-вая это, я неминуемо должен был добровольно, прямо сейчас приползти в Оппозиционный лагерь, в печально известный ОПК, где его руководитель со свернутыми мозгами будет вставлять мне мои, куда более свернутые.
Таким образом, взбодрив себя по старой доброй традиции, я отпра-вился на встречу с простым мальчиком 12 лет.
Простой мальчик обладал удивительным взглядом неопытного хомяка, впервые перегрызшего электрический кабель. Его глаза светились таким же девственным светом, не оставляющим сомнений в его особом предна-значении, о котором мне было известно из сложившейся системы приказов и случайных визитов в ШЖиС.
- Орр Тувол, главный конструктор. – Пока все было тихо, но внутри меня вдруг что-то начало двигаться не в те направления, куда мне хоте-лось. Мне в принципе не хотелось, чтобы что-то двигалось внутри меня.
- Стоит ли мне представляться? – голос Рула был неприятно четок, без дефектов речи, иногда присущим подросткам его возраста.
- Нет, тем более что приличия были нарушены мною. – А я начал заво-дить себя, чтобы хоть как-то объяснить внутренние подвижки.
- Что вы конструируете? – у него почти получилось проявить заинтере-сованность.
- Теоретически все, практически биологически активные вставки, по-вышающие защитные свойства организма. Также они призваны повышать в основном боевые навыки. – Включите мне быстро марш, я буду ходить строем!
- Чем я интересен вам? – Мальчик переставал быть простым.
- Мне – ничем. – Почему-то мне было неприятно это говорить. – Хотя, в вашем личном деле указаны определенные способности, которые можно было бы развить с моей помощью.
- Которые можно было бы развить с МОЕЙ помощью, так это мои спо-собности, и вряд ли вы получить к ним доступ без моего разрешения.
- Так я за этим и пришел. – И вновь какая-то гадость разлилась по вет-вям моих бронхиальных древ, и я испугался, услышав со стороны свой оп-равдывающийся голос. – Что вы считаете необходимым развить? – Неужели Копл все-таки заразил меня вирусом услужливости? Но ведь передо мной двенадцатилетний пацан, который еще не видел ничего! И он сидит, а я стою, он смотрит на меня своими фонарями, а я отчитываюсь, как перед Шефом.
- Мне нужно обуздать время, простите за примитивность речи. - Про-щаю, видимо мне по-другому не понять.
- Пространство и время? Применимо к евклидовой геометрии? – Да-вай, дядька, умничай, в этом твое спасение.
- Пространство одномерно. Вы существуете во времени, не в системе координат. Осознание линейных величин приходит по прошествии отрезка времени, за которое эти величины меняются. Следовательно, они не посто-янны. Постоянно только время. Мне нужно помочь в ориентировании в перпендикулярном пространстве, возникающем при действии сил Корио-лиса.
Сказать, что я был удивлен, нельзя, так как я не мог вообще ничего сказать. Может пытаться грызть кабели для достижения такого же свече-ния? Хотя стоп, мой юный гений:
- Силы Кориолиса применимы для тел, движущихся в трехмерном про-странстве. – Как тебе это, малыш?
- В четырехмерном, выражаясь общепринятой терминологией. Но тела движутся, основная характеристика движения – это скорость, основная характеристика скорости – это время изменения линейных величин. Опять время, вы просто не видите сути из-за вашей линейной занавески.
Захотелось выпить. Много. Спор был похож на демагогию, но я пони-мал, что это из-за несоответствия формы, выдающей такие перлы, и со-держания, растаптывающего меня по полу нашего базового образования.
- Я подумаю об этом. Вы можете быть свободны.- Я развернулся и вы-шел. Прямо, и как мне казалось, гордо.         
Выйдя на улицу, я не мог надышаться. Удушливая гадость покинула мой организм после того, как я отвернулся от Рула, но только сейчас я при-дал этому значение. Неужели и я прошел через манипуляцию? Неужели так просто влезть в голову и навести там порядок, воссоздать материю из пер-возданного хаоса? А что будет, если я смогу ему помочь реализовать в жизнь даже малую толику его потенциала?

11. Бреза

Она не знала, как себя надо чувствовать. В поведенческих шаблонах, заложенных ею же самой в свой проигрыватель ситуаций, не предполага-лось наличие нескольких входов и отсутствия комбинации нужных дверей, чтобы вернутся назад. Она была внутри комнаты, и она знала, что если по-пасть наружу, станет легче, но сквозь собственные раны выливалась гор-дость, сочился разум, капал опыт. И она не хотела выходить из этой комна-ты, потому что боялась потерять составляющие своей целостности, хотела дальше ползать по элементам того, что раньше было Брезой Инош, женщи-ной, вселяющей…Вселяющей. Она не хотела вспоминать о том, что ей пришлось увидеть перед тем, как Рул ушел, увидеть гибель Зики ее глаза-ми, увидеть извращенное пространство, заполненное шевелящимися без-ликими созданиями, частично сбитыми в группы, прыгающими с обрыва на кости первенцев, с проявляющимися на сверхшейных утолщениях лучи-стыми улыбками.
Бреза встала. Она перестроила себя на детский шаблон, но, скорее всего, у нее просто не было вариантов. Ей надо было видеть, слышать, хо-дить. Ей не надо было сейчас думать и знать, надо было ощущать воздух, солнце, тепло. Она пошла на свет, мечтая о большой воде, которая могла впустить ее в свои объятия, не предъявляя претензий к разорванному внутреннему миру. Набор первичных навыков позволил ее кликнуть на эк-ран трансфона и прошептать «Домой». Дыхание сбилось в первобытном ис-терическом вздохе, когда такой же челнок, только чистый и сверкающий, подлетел и остановился, услужливо распахнув дверь. На секунду дверной проем показался зевом допереходного чудовища, и ей захотелось закри-чать, но не было сил, и детское любопытство заставило залезть внутрь. Че-рез несколько минут она стояла перед входом в свой дом, но не помнила, как входить, какую кнопку нажимать. Бреза просто сделала шаг вперед, и дверь открылась. Машинально кликнув по кнопке трансфона, перевидя его в режим стереовидения, она легла на диван. Постепенно страх начал ме-нять свою качественную составляющую, и Бреза позволила себе стать взрослой, испугаться того, не видели ли ее люди из Коалиции, не дала ли она повода для шантажа, или не дискредитировала она себя в глазах соб-ственных подчиненных. Слишком поздно поняв, что переход в иное психо-логическое измерение был опасен, она потеряла сознание.
Мир ворвался в нее ощущением холода. Это был хороший признак, по-зволяющий развивать сенсорное восприятие. Все шесть чувств были на месте. Они позволили осознать поток информации, струящийся с трансфо-на. Рассказывали о достижениях абитуриентов второго года обучения, об удачном внедрении вставок. Обычная коалиционная чушь. Хотя… Брезу что-то кольнуло в область, предназначенную для нахождения там мозга, и она с ужасом поняла, что она все еще способна мыслить. А ведь так было хорошо в теплых объятиях детских воспоминаний. Но время мечтать про-шло, и это надо было понять лет десять назад, и только сейчас зарубцевав-шиеся дыры «надежной» оболочки начали подсушивать всю жидкую фазу жизненного цикла.
Куда должен был направиться Рул после своего эксперимента? В оби-тель подопытного материала, в вивисектарий, полный наивных животных. В Школу Жизни и Смерти. Единственный человек со стороны, вхожий ту-да, был главный конструктор Орр Тувол, и он единственный, кто может помочь как превратить Рула в абсолютное зло, так и предотвратить ужас-ные последствия. Ей надо было его найти.

12. Рул

Он начинал уставать от предсказуемости. Придя в ШЖиС, он был на-правлен на обследование, физиологию прошел на отлично, первичные бое-вые навыки были пройдены с натяжкой, но нужные люди поверили, что он непревзойденный боец, основы естественных наук были бестактно попра-ны, оставив спрашивающим больше вопросов. Его личное дело было со-ставлено с учетом всех необходимых формальностей, которыми было про-питано здесь все, даже натертые конструкции тренажеров. Он узнал мно-гих, с кем был в интернате, по той же пустоте в глазах, по той же отборной маниакальной приверженности к подобию образности, по невыносимой легкости обыденного прожигания жизни. Здесь не было ничего, что могло бы укрепить веру, даже ничего, что могло породить ее, потому что не было вместилища и почвы. Зато был полно удобрений, россыпь опытных образ-цов, позволяющих вмешиваться в работу своего организма, и считающих это проявлением высшего расположения. Этот материал был интересен для исследований, так как раньше Рул не уделял должного внимания изучению биологических вставок. Он прекрасно понимал, что материалы по его лич-ности уже проделали нелегкий путь с высот средней прослойки Коалицион-ных служащих до руководства ШЖиС, и что это руководство, а также лю-ди, сидящие на копьях военной доктрины Коалиции, просто обязаны будут заинтересоваться им, и если повезет, помочь ему.
И весь этот логический путь банально замкнулся на появлении в ком-нате для свиданий неопределившегося в своем предназначении главного коалиционного конструктора Орра Тувола, потенциально интересного чело-века. Но уже был пройден один этап с потенциально интересным челове-ком, на поверку оказавшимся элементарным детородным организмом с ментально атрофированной функцией воспроизведения. Поэтому чего-то экстраординарного Рул не ждал, как не ждал этого на протяжении послед-них двенадцати лет. И после короткого разговора с Орром, он понял, что проще будет самому разобраться во всей этой биосферной науке, чем пола-гаться на такое безвольное существо.
- …Вы свободны. – Эта фраза почти вывела Рула из себя. Кто мог ог-раничить его свободу? Тем более в четырехмерном пространстве? Они бы-стрее бы запутались в своей системе координат с ее неограниченно вели-ким количеством вариантов нахождения объекта, чем поняли, что утеряно время.
Рул прошел по коридорам, где располагались помещения третьегодок, с целью обнаружения отличников учебы, награжденных тремя вставками. Как раз один из таких дежурил у расположения.
- Тебе можно разговаривать? – спросил его Рул.
- Не тебе, а вам, сопляк. – процедил сквозь зубы абитуриент. – Нельзя. Рул даже не обратил внимание на тон, его интересовало что под оберткой.    
- У меня уже есть вставка, но я не знаю как ей пользоваться. – сказал Рул.
- Идиот. Она часть твоего организма, тебе не надо ей пользоваться. Иди попользуйся маминой вставкой. – Хмыкнул абитуриент третьего года. Внезапно он увидел на стене муху, и ему захотелось убить ее, прием непре-менно головой. Со всей силы он ударил головой о стену и тут же упал, ши-роко раскинув руки. Рул посмотрел на его закатившиеся глаза, провел ру-кой по его затылку, и резко дернув рукой, высвободил шейную вставку.
«Идиот. Какое прекрасное, всеобъемлющее слово, объясняющее на элементарном уровне природу некоторых особей», подумал Рул, и его лицо озарилось лучистой улыбкой.

Глава 4. Овертайм
    13. Орр

И все-таки я выпил. А как тут не выпить, после того, как осознаешь себя пермозгально изнасилованным взрослым мужиком? Да, турбине моего бредогенератора это пришлось не по душе, но я не психолог, чтобы лечить маленькие душонки некоторых частей своего тела. Для этого есть специ-ально обученные люди, которые, как выясняется, сами без сапог. Бывая в библиотеке, я очень часто натыкался на огрубевшую на ветре времени книгу, на корешке которой был вопрос «Что делать?» Люди еще с допереходных пор задавали этот вопрос, а теперь мне, как самому, о, начало действовать, да, самому великому, немного пенетрированному, уму, придется этот вопрос решить. А почему бы и нет? Я принимаю вызов! Но загвоздка в том, что вызов брошен мне, а в случае поражения проиграет человечество. Слушайте, а что я такое пью, что у меня такие мысли в голове? Оооорр, за тебя все решено наверху, крыса Копл обглодает твое избитое лицо, если ты вчера не выполнишь приказ.
Решено, я отправился в лабораторию для проверки достоверности ут-верждения о существовании перпендикулярного пространства. Осталось только сконструировать коллайдер для разгона довольно крупного объекта, потому как на частицах ничего не поймешь. И в это время зазвонил трансфон. Ожидая увидеть там двух людей, я сначала расслабил нерв в преддверии общения с Дафом, но осознав, что ему звонить мне незачем, напряг остатки своей бренной сущности, предвкушая пытку ультразвуком голоса Копла. И абсолютно остолбенел, увидев на экране трансфона жен-щину. Я с женщинами, конечно, общался, так сказать для поддержания формы и исследования возможности применения моих вневоенных разра-боток, но вот чтоб женщина сама пришла, меня немного смутило. Я успел отметить про себя, что женщина выглядела как-то устало, и вряд ли она искала последнюю надежду в моем лицо, хотя после того как я ответил, это оказалась так, хотя и не в приятно ожидаемом смысле.
- Слушаю. – захотелось оттопырить ухо. Представив себя таким кра-савцем, я улыбнулся, хотя не хотелось располагать эту даму к себе.
- Меня зовут Бреза Инош, и я хотела бы с вами поговорить о Руле Вер-рене.
В общем, если я захочу быстро протрезветь, я буду звонить тебе, тетя. Потому как в одну секунду я стал краеугольным кристаллом в борьбе с пьянством и разнузданностью.
- Заходите. – Отчеканил я. Вообще эта манера чеканить начала меня настораживать, наверно слишком много общаюсь с военными.
Она вошла, и ее усталость разлилась по плантации моих идей, смеши-вая их между собой, образуя причудливые коктейли. Она, возможно, была бы красивой, если бы не тоска, пробивавшаяся сквозь расщелины ее раз-битого самолюбия.
- Вы Орр Тувол. – непонятно, вопросительно-утвердительно, сказала она. – Вы знакомы с Рулом Верреном.
Если она и дальше будет так говорить, то я расстроюсь, а когда я рас-строенный, я буйный, даже с женщинами.
- Да, мне поручено работать с ним. – Можно было бы просто сказать «Отстань», но приличия заставили произнести всю эту чушь.
- Он на неверном пути, и если с ним обращаться неправильно, или, что еще хуже, пойти у него на поводу, он сравняет все с землей. Просто из лю-бопытства. Он не может его удовлетворить, ему всего двенадцать лет. – Бреза выдохнула. – Я знаю, что делать.
Олеееее, она знает. Книжку бы эту сейчас, пусть ответит сразу на все вопросы.
- Я не должен обсуждать приказы – это раз. Я не уверен, что вы адек-ватны в его отношении – это два. Что бы Вы хотели, чтоб я сделал во блага человечества, не выходя за рамки закона – это три. – Она все-таки зарони-ла зерно сомнения в моей душе, не зря психику корректирует.
14.Бреза.

- Вы не должны обсуждать приказы, если только они не приведут к причинению вреда для вашего здоровья или здоровья и жизни человечест-ва. Я не адекватна, так же как и вы, так же как и все, кто столкнется с ним, ибо норма адекватности смещается при общении с убийцей. Мне нужно с ним встретиться. Я достаточно четко выразилась?
К Брезе возвращалась уверенность, она понимала, что нашла ту самую заветную дверь, и сейчас из последних сил ломилась в нее. Она знала, что человек, запутанный в паутину Коалиционной машины, на самом деле ду-шит в себе честолюбие, и сейчас дожимала его. Орр не был слабым и глу-пым, да и странно было бы ожидать на его месте такого человека, но он был немного неуверенным, а это ей сейчас не было нужно.
- В ШЖиС вход свободный.- продолжила Бреза. – сделайте так, чтоб я могла встретиться с Рулом. Остальное сделаю я.
Орр на секунду задумался. Было видно, что ему почти физиологически больно принимать решение, но в итоге нужный Брезе шарик закатился в правильную лунку.
- Поехали. – Орр быстро открыл дверь. Челнок, естественно, уже ждал их. Через несколько минут они входили в ворота Школы, где стройными рядами проходило прошлое ничего не подозревающей Коалиции, прошлое, которому один простой мальчик придумывал кошмарный конец.
Бреза уже была готова ко всему, она не боялась ни вопросов, ни виде-ний – ее шаблон был непроницаем. Она знала, почему было больно – она ставила защиту на все рецепторы. Остервенелость, несвойственная ее, а вернее, неудачно забытая, определяла ее силу. Жаль было Орра, вроде нор-мальный мужчина, могли бы дружить, но в предстоящем сражении он бу-дет пушечным мясом, смазкой для интеллектуальных орудий психологиче-ской войны.
Она почувствовала Рула до того, как увидела его. Она почувствовала свет его глаз, волны его улыбки и холод его сердца, ставший ее спасителем холод. В ее голове звучал его голос, он напевал какую-то глупую песенку, почему-то знакомую ей. Бреза сразу же отвергла постороннюю информа-цию, освободив место для оперативных маневров.
Вдруг Бреза увидела его. Он стоял к ним спиной и смотрел на залитую солнечным светом площадку для бега. Не оборачиваясь, Рул сказал:
- Консолидация усилий… объединение в группы для достижения ре-зультата, с последующим разрушением группы, вплоть до взаимного унич-тожения, из-за борьбы за первенство и обладанием звания героя. – он обернулся к ним со своей нестираемой улыбкой.
- Ты идешь не по той дороге. – Бреза дышала ровно, несмотря на бы-стрый шаг,- если ты позволишь, я проведу тебя.
- Если ты позволишь, я буду называть тебя мамой. – улыбнулся Рул.
Брезу снесло к стене. Она предпочла бы удар под дых, нет, надруга-тельство, но не это ощущение беспомощности женщины, потерявшей ре-бенка.
- Тебе ее не хватает? – прошептала она, и поняла, что плачет.
- Не хватать может конечностей или органов, потому что организм сбалансирован, и не требует вмешательств – он метнул взгляд на бледного Орра.- А как может не хватать использованного человека, выполнившего свое предназначение? Просто мне интересно, что чувствуешь ты, работаю с ЧУЖИМИ детьми?
- Они не чужие. – Бреза задыхалась.
- Они не твои. – Улыбка все еще была чистой. – Сколько бы ты об это не мечтала. Все твои попытки спасти кого-то всего лишь ширма, за кото-рой ты прячешь свою беспомощность. Ты боишься себе признаться в том, что ты никогда не выполнишь своего предназначения!
- Я выполнила!! Я спасла брошенных, униженных, раненых!! – Бреза сидела на полу и дрожала.
- Они должны были умереть. Естественный отбор никто не отменял. – Рул перестал улыбаться.- Вы все – мусор. Ленивые женщины, не заботя-щиеся о себе, спасающие не известно во имя чего чужих детей. Считающие себя великими мужчины, не беспокоящиеся о ленивых женщинах, всецело поглощенные самовосхвалением и себялюбием. И мерзкие дети, считающие, что им все должно даваться даром.
- Это не так!! – Бреза не контролировала себя, не понимала, не хотела. – Мир состоит из добра и сострадания, и этому можно научиться.
- Нет. В естественных науках нет добра. Там есть формулы, описы-вающие ваш четырехмерный мир. А теперь ты увидишь его сбоку. – Рул шагнул к Брезе и шлепнул ее ладонью по голове – Смотри.
Она замолчала. Она провалилась сквозь пол Школы и просто падала в темноту. Безликие образы подлетали к ней, скулили, дергали за волосы, улетали. Она хотела набрать воздуха, но его не было. Всплывали лица де-тей, прошедших через ОПК, они улыбались, но переворачивались в полете и превращались в ужасные гримасы, гримасы издавали шипящие звуки, и падали в темноту. Бреза увидела лицо Рула, его светящиеся глаза были со-всем близко, лицо перевернулось, и глаза стали улыбкой, и улыбка сказала: – Нет никого, кто назвал бы тебя мамой.
И наступила мгла.

15. Рул 
         
Он больше не хотел терпеть и ждать. Человек – высшая форма существования белковой жизни, оказался пустышкой, горшком, готовым принять любое содержимое. Залей туда ненависть, и он пойдет убивать, залей тоску – и он убьет себя. Есть на земле животное, способное к суициду? Нет. Животные гибнут под воздействием техногенных факторов, но никогда не убивают себя. Эта женщина убила себя, отказавшись от своей жизни ради жизни других. Эти дети вокруг отказались от своей жизни ради службы горстке напыщенных идиотов, о как прекрасно это слово. Идиоты отказались от своей жизни ради счастья быть идиотами.
Рул смотрел в окно на марширующих абитуриентов и понял, что ниче-го не изменится без вмешательства. Через две минуты противный третий курс разбивал головы первачков из-за сущего пустяка, преподаватели би-лись в истерике, разнимая кишащую приматами клоаку школьного двора, а Рул упивался этой бестолковостью. Он был слишком увлечен крушением основы основ Коалиционного воспитания, что даже на несколько минут за-был о том, кто привел эту нужную женщину к нему, об этом недоразвитом выскочке с техническим образованием и безвольным наполнением, конст-рукторе Орре. Оглянувшись, он увидел Орра, стоящего на фоне окна с кус-ком металла в руке. Это был допереходный лом из пожарного набора, хра-нящегося в школьном музее.
- Если ты научился управлять временем, ты сможешь это остановить. – крикнул ему Орр. И с этим словами кусок железа пробил грудную клетку, внося дисбаланс во внутренний мир простого мальчика с лучистыми глаза-ми. И даже боль не успела заполнить пространство вокруг Рула, как свет чистой улыбки погас навсегда.
Орр Тувол, глядя на неожиданно поникшее тело подростка, вдруг рас-смеялся.
- Моя лучшая вставка. – Сказал он, разворачиваясь на каблуках. Он уходил к выходу, чеканя шаг и напевая армейский марш оппозиционных войск.