Вард-ас-салам

 Вард-ас-Салам - "роза мира" (арабск.)

Часть 1. МАЛЕНЬКИЙ БЕДУИН СЕКРЕТНОЙ СЛУЖБЫ


Раньше босс делал гадости со сладким или сладчайшим выражением лица, но кто-то ему сказал об этом, и он стал разучивать бесстрастное выражение. Отсутствие страстей не удается ему, - он туп. Туп настолько, что во всяком деле ему сопутствует успех, - он не знает сомнений, не строит сложных комбинаций, не замечает поражения и всегда выигрывает.
- Ты поедешь в Вард-Ас-Салам, - сказал он.
Трудно найти идиота, который так просто согласился бы на это. Откуда он знает, что я   соглашусь? Оттуда! – Его это просто не интересует. Ему надо – и ты поедешь!
- Страховка? – отвечаю я вопросом, который должен показать, что я не собираюсь сдаваться так просто.
Босс брезгливо готов к вопросу. Он нагло готов к вопросу. Он держит за спиной страховой полис и теперь протягивает его мне.
- Семнадцать миллионов фунтов, - заявляет он, вяло торжествуя предугаданную победу. – Страховка заказчика!
Кто бы сомневался, что не Босс оплатил страховку! Он бесстыдно скуп. Это ко всем другим его порокам. Их много. Длинный их список я буду нараспев оглашать всей Вселенной по дороге в Вард-ас-Cалам. Это потому, что мой гонорар по правилам нашего цеха составляет 20% от стоимости страховки. За эти деньги я поеду в Вард-Ас-Салам. За эти деньги я обязан поехать даже в Вард-ас-Салам. Таковы правила игры: страховка соответствует категории риска, я не имею права отказываться. Всё так, но пусть Аллах услышит о Боссе еще и то, что думаю о нем я. Если в конце концов вместо мужа моя жена получит все 17 миллионов плюс 20%, - я зачитаю Всевышнему прямо в его совершенное ухо весь позорный список пороков и несовершенств моего Босса.
Я не знаю таких, кто возвращался из Вард-ас-Салам. Впрочем, я не знаю, кто из моих, коллег, туда уходил. Мы никогда не встречаемся ни в приемной Босса, ни даже у входа в офис. Некоторых я узнал бы по запаху. Я помню все человеческие запахи этой конторы, но некоторым - я могу указать их владельцев. Я случайно встречал этих людей в городе, с одним даже летел в самолёте, - мы сидели в соседних креслах...мне было забавно, тот человек, мой коллега, ни о чём не догадывался.
За последние полгода контора сильно обеднела, букет стал скудным. Всегда одно и то же: сначала острый запах страха, смешанный с тошнотворным запахом покорности, потом — пустота. Ни намёка на лёгкий аромат надежды. Это командировки в Вард-ас-Салам. Я знаю! Семнадцать миллионов фунтов — это Вард-ас-Салам.
- Когда выезжать?
- Получай опросник и выезжай немедленно, прямо из офиса, сейчас.
- Я заеду домой!
- Ты не заедешь домой, и ты не будешь звонить туда!
Я (мысленно и не в склад)  скандирую, размахивая (тоже, разумеется, мысленно), каким-то плакатом прямо перед носом Босса:
«Право общаться с женой относится к фундаментальным правам человека!»
- Это, если твоя жена хочет тебя видеть! - отвечает Босс. Нет, Босс, конечно, молчит. Это его лицо строит мне самую гадкую улыбку, на которую только оно способно, в уверенности, что я истолкую это мимическое движение в точности так, как хочется Боссу.
- Всевышний, - скажу я по дороге в Вард-ас-Салам. - Этот человек еще и жесток!
Официально наша компания занимается проведением социологических опросов в горячих точках мира по заказам ООН.
Опросник – это из нашего служебного сленга, это чип, который я должен считать и уничтожить после прочтения, когда прибуду на место.
Это я, Господи, маленький упрямый бедуин, склонный к сценической отсебятине и резонерству!
Во имя Аллаха совершенномудрого и милосердного!
               
                ***

- Ты не поедешь и ты не будешь звонить!.. – Скоты! Они заблокировали мой коммуникатор. Почему? Что с Ваффой? Утром она провожала меня в Контору и была рассеянной, отчужденной. Она даже не сварила мне кофе! Этот кофе был предусмотрен брачным контрактом, который мы, взопрев от усердия и с трудом сдерживаемых приступов смеха, сочиняли втроём: Ваффа, покойный Фриц и я. Всего забавнее, что моя жена до этого ни разу не нарушила пункта о прощальном кофе, пренебрегая всеми остальными, куда более чувствительными для меня...
Что с Ваффой? Что с нами? Куда я еду?
Почему я всё еще здесь, в этом идиотском мире, ведь я могу стать ящером и быстро-быстро зарыться в песок... Как спокойно и прохладно там, в глубине!..
- Всевышний! – восклицаю я, вспоминая снова про Босса, - Этот человек, ко всем его грехам и несовершенствам, - еще и жесток!
  Я уже гоню автомобиль по 435-му шоссе: через пустыню к Вард-Ас-Саламу. Таблетку диктофона, подарок Фрица, я приклеил медицинским пластырем к горлу ближе к кадыку. Хорошая вещь! У него память на 200 часов непрерывной записи, он, если надо,  пишет только речь и не пишет шумы. Система защиты доступа в этой игрушке просто фантастическая! Владелец информации должен подбираться к ней, как сапёр к ядерному фугасу. Иначе — пуфф! - Нет информации! И сапёр весь в дерьме!.. Несанкционированный доступ просто нереален! Ну, насколько я могу судить о таких вещах. Так что всю эту командировку я буду болтать. Вслух, если рядом никого не будет, и про себя, - если возникнет надобность сохранять тишину. Оказывается, если ты проговариваешь что-то мысленно, голосовые связки и мышцы все равно  активны – датчики чувствуют эту активность и диктофон пишет, как надо. Никогда не декламировал под запись молча! Интересно, будет ли при воспроизведении мой синтезированный голос столь же естественным?  А, если это чудо техники пишет всё, что я думаю, когда я молчу, то как я скрою то, что не стоило бы произносить вслух? Это уже как в древнем анекдоте: «только не думай о красном заде павиана!». Придётся выключать диктофон всякий раз, когда в голову полезут павианы. Или начинать врать вслух, если этим возможно заглушить что-нибудь... Интересно, переводит ли он зрительные образы в речь? Лучше бы нет. Чёрт, надо было бы получше изучить эту штуковину, прежде чем доверится ей. Но во всяком случае, я знаю, как его выключить, как включить и как дизентегрировать устройство.
Если я останусь жив и вернусь, я, наверное, сотру запись. Но, если нежные биотоки моей жизни прервутся, премудрая машинка сама передаст шифровку на адрес, который я ввёл. Передаст и сотрёт запись.
- Было? - Нет, что Вы!
В этом мире, где раскалённый песок сдирает кожу с ладоней, - в этом мире есть у меня адрес, которому можно доверять. Правда, только один. И только пока. И — может быть... Спасибо и на том!
Такой адрес может иметь каждый, стоит только отправиться на модную дискотеку и в толпе выбрать утомлённую пивом и амфитаминами особь мужского пола. Особь почти наверняка держит свой коммуникатор в заднем кармане брюк. Коммуникатор деликатно извлекается из кармана лоха, быстро сканируется интимная информация о железе устройства и коммуникатор возвращается на место в задний карман. Это не всё.  Надо познакомиться с ничего не подозревающим хозяином вашего нового почтового адреса. чтобы убедиться, благонамеренный ли он гражданин и на хорошем ли счету у Службы общей безопасности. Если человек внушает подозрение – стоит повторить процедуру с другим. Если нет – операция закончена и может считаться успешной. Обычно, дискотеки посещают благонадёжные люди.
Теперь можно спокойно зарегистрировать почтовый ящик на респектабельном сервере.
Не так уж трудно обеспечить себя некоторым количеством личной свободы. Нужна, конечно, ловкость пальцев и терпимость к запахам потных тел, умащенных гормональной парфюмерией. Зато сколько радости от сознания, что в мире у тебя есть – пусть на время - свой виртуальный островок, который никому другому нахрен не нужен!
Я полон оптимизма!... Это вполне соответствует моему амплуа — амплуа дурака! Но это только амплуа! На самом деле, я умён! Я очень умён, бесконечно умён, я во всём искушен и...красный зад павиана ужасен!..

                ***
Фриц подарил мне этот диктофон перед последней своей командировкой. Она была в Вард-ас-Салам. До цели Фриц не доехал. Эти вонючие воины ислама перехватили его на пути и отрезали ему голову. Дети пса, –  им заплатили за это! Если бы они не взяли деньги, я бы меньше сердился на них.
- Ты весь в плену отживших представлений, - скажут мне. - Важен результат, а не мотив.
Для начала я им покажу свой волосатый средний палец. - Такой ответ толкуется однозначно и отбивает охоту к перевоспитанию.

                ***
Где-то в какой-то старой книге я читал, что пустыня всегда равна себе. Я гляжу по сторонам в поисках доказательств этого равенства. Пейзажей, изображенных на гравюрах той  книги нет и в помине. Там много говорилось о вечности. Да, да, камни, камни, растертые тысячелетиями в пыль; пыль тысячелетий из которой торчат веточки-колючки, пергаментные листочки-пальчики, - то, что здесь называлось растениями. Безоблачное слепящее небо, низкое и недостижимо высокое, нереальное и неподвижное. Пространство, неограниченное ничем, кроме времени и время, не имеющее пределов. Ничего этого теперь нет. Разве что каменная пыль. Но эта пыль уже не лёгкая, как пудра. Она давно спеклась в толстую корку. Здесь летом  может выпасть дождь! А зимой все превращается в буйный луг. И нет пространства. Огромные яркие синие ангары замкнутой системы автоматических производств. Роботы делают все, в чём нуждается человек, роботы делают заводы, на которых работают роботы, роботы проектируют и делают роботов на заводах, созданных слепой силой некогда живого разума.
Огромные синие ангары, полные внутреннего движения и лишенные жизни.
Это моя пустыня, которую я мог бы любить. Настоящая пустыня осталась только в Судане, но я не люблю её. Там песок, там нет камней, и я так тяжело умираю в этой пустыне, не имея надежды. Нет, я не могу её полюбить и не хочу её. Если только не приходит Сон ящера, но я ведь понимаю, что Сон ящера – это только моё сумасшествие. Но я справляюсь с сумашсшествием, как Давид с Голиафом!

Однако, всё может быть не так, как описано в еврейских и христианских книгах. Голиаф огромен, я мал, а искусство и сила разума уже не имеют значения.
Как сказано, а!

Говорящая голова друга

Сначала я, было,  подумал, что Фриц напал на след каких-то финансовых махинаций ооновских чиновников и поэтому его убрали. Но тут же стало стыдно: махинации уже никого не интересуют. Не стоило тратить деньги и беспокоиться об убийстве известного журналиста ради такой банальной истории.
Было что-то другое, почему этим недоумкам заплатили из бюджета на специальные операции.
Я бы ничего не узнал обо всём этом, если бы моджахеды не сняли казнь Фрица на видео и не повесили ролик в сети. Они должны были все делать тихо: пропал человек – и пропал! Путать нельзя. Надо делать, как сказали, - нельзя по-другому. На них никто не сердился, но Боссу заплатили из того же фонда на спецоперации, что и им, а Босс послал меня найти нарушителей инструкций и зачитать им их права. Я сделал все почти в точности, как было предписано. Я нашел и убрал трех из семерых членов группы… Но перед тем, как отправить их в лучший мир, я задал вопросы. Уж не знаю, почему они не смогли мне отказать, - я получил ответы... Они показались честными...

                ***
Ваффа, дорогая жена моя, не хмурься — я не был с ними жесток, - всего лишь убедителен!.. Впрочем, нет, лучше сердись!
Тогда, в тот вечер, когда я вернулся, ты хмурилась.
- Дорогой, - сказала она. - Если бы ты не был гордым сыном пустыни, я бы нагрубила тебе! Ты напрашиваешься на повторную реабилитацию, ты хочешь стать идиотом на полном социальном обеспечении? Тогда при чём тут я? Я не буду спать с мужчиной, который содержит жену на пособие и делает в штаны!
- Ваффа! - Бойко говорю я ей. - Ваффа, жена моя!  Клянусь, я не допрашивал этих ребят. Я сделал работу и всё!
Ваффа понимающе улыбается одной половинкой рта. Как же, поверила она мне! Но мне кажется, что моя ложь почему-то ей приятна. Тем вечером она поднялась ко мне в спальню, и я убедился, что это так...

                ***

Да, так я узнал, что Фрица заказали, я понял, кто заказал, - я рассердился и запомнил это чувство. Я буду его хранить, и однажды извлеку наружу. Зачем? Я не собираюсь мстить — в мести нет смысла. Восстановить справедливость? Восстановить можно уже существовавшее, - иное нужно создавать. Что входит в особую компетенцию Всевышнего, то не по плечу агенту спецслужбы.
Если получится, я убью, заказавших Фрица, - убью просто так, не знаю зачем, просто потому, что я сердит на них. 
Если бы они знали, что я всё еще умею сердиться!
Но почему я так много болтаю?
Потому, что меня никто не слышит и потому, что я отчаянно боюсь этого проклятого места.
- О, Аллах! - Я не хочу в Вард-ас-Салам! Время героев прошло, тупая бессмысленная функция гонит меня в Вард-ас-Салам, но я, я не хочу туда. Почему бы вдруг не перемениться ветру?

                ***

Не повторяй, Ваффа, что губы мои в крови! Это неправда! Всем нормальным людям снятся кошмары. Тебе снится один и тот же кошмар, как доказательство, что мы с тобой всего лишь люди, слабые люди...
Ты же знаешь то, что знают очень немногие: это не  МОИ губы в крови. И это не МОЁ лицо.
Да, да, ты спрашиваешь:
- Чьи губы тогда целуют меня? Кто станет отцом наших детей?
Не приставай ко мне с глупыми вопросами, моя умная и добрая жена! Разве я могу ответить на вопросы, на которые у тебя самой нет ответа?
Но ты и так не досаждаешь мне расспросами. Про детей я придумал сейчас на ходу. Ты и слышать не хочешь о детях, и я давно не уже перестал об этом говорить. И это мне приснился твой сон, как будто ты просыпаешься и видишь, что мой рот испачкан кровью.
Я рассказал тебе о нём, но ты пожала плечами и — вдруг пропала, как будто тебя не было рядом со мной, - куда-то ушла, - и это самое страшное, когда ты изчезаешь, и остаётся мучительная пустота, как будто я убогий калека, вдруг узнавший о своей жалкой доле.
О, моя возлюбленная, моя ведьма, моя заколдованная принцесса!
Скажи теперь, кто ты? Я на время ослеп от счастья, но и очарованным бывает присуще любопытство.
Но можешь не говорить. Ты слишком хороша, я слишком сильно хочу тебя. Всегда! Несмотря ни на что.
Я на время отключу диктофон. На всякий случай.

                ***
Я нашел и лквидировал троих, а четверых до меня убил кто-то другой. И это были не люди Босса. Босс бы пожадничал послать еще кого-то. И убиты моджахеды были ножом. Большим ножом с широким лезвием, вспоровшим каждого из них с удивительным единообразием и нечеловеческой мощью: от низа живота до подбородка. Из наших, или из другой фирмы-подрядчика, так бы не стал делать никто. Не должно быть ничего необычного. Были люди – нет людей. Пулевые отверстия – хорошо, отсечение головы – хуже, но может быть, - так тоже принято в некоторых протестных сообществах, но – ничего необычного. Никогда, ничего! 
Босс знал, что я учился с Фрицем в Высшей школе искусств в Кёльне. Он знал, что мы были дружны, и послал меня, зная, что я буду стараться. Думал ли он о том, что я задам этим бородачам ненормативные вопросы? Скорее всего, нет. Это не имело отношения к делу. Я сделал работу. Контора получила деньги. Это одна мысль. Что будет потом – это уже вторая мысль, две мысли кряду – такого не бывает у Босса. Поэтому он Босс. Ему верят. Он не выкинет ничего необычного. Никогда. Будущее не наступает для Босса, если на это нет договоренности и оплаты. Я с некоторых пор замечаю, что в этом мире с движением времени происходит что-то странное. Оно, время, есть только в формальном смысле, в том смысле, что есть календари и часы двигают своими электронными членами. Но прошлого нет, как и нет будущего. Если об этом нет договоренности и оплаты. Это занятно!


                ***
 Кто казнил тех четверых, до которых я не успел добраться? Почему? Что такого необычного, что по-настоящему неприличного  узнал Фриц? Такого, что вызвало нешуточное беспокойство ооновских бюрократов?
Тогда я вспомнил про подарок Фрица, про этот диктофон. Там, похоже, была запись, но Фриц не оставил ключей. Не успел? Забыл? Не хотел? Или предчувствовал конец, и оставил мне посмертное послание, ключ к которому в нашем прошлом? Я думал и решил, что верно последнее. Он не оставил ключ только потому, что не спешил впутывать меня во что-то, если только останется жив. А если умрет, я догадаюсь о ключе. Только я могу догадаться. Значит, был очень важный разговор, свидетели которому только он и я, там было ключевое слово. Одно слово, которое нельзя забыть и нельзя перепутать с другим. Набрать ключ можно только один раз. Ошибся – запись исчезнет навсегда. Я вспомнил ТОТ разговор без труда, и То слово, и то слово, которое не мог бы забыть или перепутать. Запись прочиталась. Это, в самом деле, было важное слово… Хотя...кому как!..
Я передохну.

                ***

Да, и вот тогда я услышал голос Фрица, - последнюю запись, - последнее, что я слышал от него.   
- Рассеянные вышли из Сети, - глухо, без выражения говорил Фриц. – Они уже здесь. Я узнал об этом от моджахедов. Моджахеды в панике. Их средства связи парализованы. Кто-то убирает их людей. Их убивают всегда одним и тем же способом: рассекают тело от низа живота до подбородка. Непонятен принцип выбора жертв. Непонятно, чего хотят Рассеянные. Похоже, что их интересы сосредоточены на Вард-ас-Саламе. ООН хочет закрыть информацию обо всём этом. Вард-ас-Салам блокирован войсками ООН, там, в городе нет жителей, территорию контролируют Рассеянные, а правительственные войска обстреливают пустые кварталы из тяжелых реактивных минометов. Артиллеристы говорят, что обстреливают моджахедов, захвативших город. Они понимают, что это чушь, потому что на улицах давно не видели ни одного живого моджахеда, - только препарированных. Но так надо говорить, - они говорят. Нельзя упоминать о странно движущихся человеческих силуэтах, появляющихся на развалинах города в вечерних и утренних сумерках. Нельзя — и не говорят.
Рассеянных легко узнать по невероятной быстроте и необычной пластике движений. Увидев, ты сразу поймешь, о чем я говорю. Если тебе встретится Рассеянный, не делай резких движений, не доставай оружия, замри — очень может быть, что ты уцелеешь.
Я чувствую, что меня уберут.  Я имел неосторожность продемонстрировать свою осведомленность о происходящем в Вард-ас-Саламе. Впрочем, мне бы не удалось её скрыть. Рассеянные везде. Я давно не испытывал страха. Теперь я боюсь. Прощай, брат мой, и прости меня! 
Привет Ваффе, везунчик!
Береги её и сбереги себя!

                ***

Фриц, действительно, удивил меня. Что я знал о рассеянных? Что это протестное  сообщество, известное своими успешными взломами закрытых военных, финансовых и политических сетей. Сообщество похожее на тайную мистическую секту. Рассеянными их назвали ФБР-овцы, играя на полисемии  английского слова: виртуально рассеянные были везде, но везде, где их пытались схватить физически, - они отсутствовали. Специалисты отмечали странность, какую-то иррациональность их сетевого поведения и совершенную непредсказуемость создаваемых ими крайне эффективных средств виртуального противоборства. Жаль, я ни черта не понимаю в программировании, жаль! - Я смышлёный парень, но эта премудрость, доступная десятилетним пацанам, вызывает у меня головную боль...
Протестное сообщество... Может быть у них и есть какая-то идеология, какие-то цели, но в доступных источниках ничего об этом нет.  Все хорошо знают одно: они — «деструктивные элементы», они взламывают серверы всемирной Сети и рисуют на правительственных сайтах члены. Это в наше время сексуального освобождения? Кого можно напугать членом? Пожалуй, они старомодны. Это эпатировало бы публику сто лет назад, но сейчас!.. Но кое-что, если подумать, в этом есть. Какой резон рисовать страшные письки на сайте Всекитайского собрания народных представителей! Никто и не рисует — НИКТО, кроме них! Они делают то, что не придёт НИКОМУ в голову. Они делают глупости!.. Для публики они хуже моджахедов. Моджахеды убивают невинных людей в силу одержимости экстремистским религиозным учением — это понятно. Рассеянные совершают идиотские поступки, но при этом неуязвимы и могущественны. Это слишком - миропорядок рушится!..
Что значит «рассеянные вышли из сети?» Что за экзотические убийства, похожие на ритуальные? Что это  «необычная пластика движений»? И почему полезно замереть, чтобы выжить?
    Я не спрашиваю, отчего перед отправкой в Вард-ас-Салам меня не проинструктировали насчёт рассеянных. Всё дело в роли. В предписанной мне роли не требуется понимания происходящего или верная реакция на него. Значит, начальство устраивает любой исход. Или единственный исход при любом развитии событий  предопределён. Первое маловероятно, второе — весьма! Что же, ясность полезна. Но мои выводы базируются на сомнительном допущении о рациональности и дальновидности моего начальства. Впрочем, человеческие качества здесь ни при чём. Тупое начальство потому и начальствует, что опирается на изощрённую Систему. Поколения сменяются быстрее, нежели ветшает мудрость древних.
Но что значит цитата из Гётте в устах дурака?
Как они меня все достали!

                ***
В гибели Фрица много странного.
Самое странное — выражение его лица во время казни. Камера показала его лицо всего один раз, в тот самый момент... В этот смертный миг Фриц мог бы быть бледен, черты его лица могли окаменеть от внутреннего напряжения, но это выражение животного ужаса?.. - Нет, это было в высшей степени необъяснимо. Фриц был в Ираке, в Южной Франции, в Непале, в Судане, там же, где довелось побывать мне! Он прошел такое, после чего своя боль и собственная смерть уже не имеют большого значения. Я хорошо понимал Фрица — у нас схожий опыт.
Безумную власть животного страха переживают один раз. Ты или умираешь, или навсегда становишься животным, или рождаешься заново то ли человеком, то ли нет, - трудно сказать! Но это новое существо смотрит на себя со стороны, их как бы два, а не одно. Ты можешь бояться, но твоё новое Я говорит тебе: ты боишься, тебе больно и вот перед тобой твой страх и твоя боль, посмотри на них, успокой их, приведи их в чувство, - не оставляй их в пустоте одиночества, заботься о них! Всё это только жизнь: боль и страх это только жизнь — так живи! Или умри, если устал, и у тебя больше нет сил для заботы.  Мы никогда не делились друг с другом этим опытом. Зачем? Всё и так понятно без слов.
Фриц не мог обезуметь от страха! Отчего? - От того, что ему собиралтсь отрезать голову? Чепуха!
Это было его лицо, но это был не он — тот человек, глядящий с экрана, не мог быть тем человеком, которого я знал! Кто и как смог довести его до этого? Я трижды смотрел эту запись, но больше не смог. Еще немного, Сон ящера втянул бы меня... Увы, я не образец психического здоровья, я не мог смотреть долго в эти глаза. 
В эти глаза нельзя смотреть — там ад! Или весь ад в выражении этих глаз.
Те три моджахеда, которых я допросил, не участвовали непосредственно в казни Фрица. Они были в группе прикрытия при захвате заложника и потом, во время казни, охраняли внешний периметр. Они видели европейца, который приезжал разговаривать с их старшим как раз перед захватом и казнью Фрица. Но описать европейца они не могли — видели издалека. Сам старший и ещё трое,  участвовавшие в казни Фрица, к тому времени были уже убиты, убиты Рассеянными. Почему? Случайность? Плохо верится. Скорее, чиновники Правительства связаны с Рассеянными. Моджахеды убрали Фрица, рассеянные убирают моджахедов — концов нет. Похоже, но так не может быть: эти ножи, рассечения — какой-то бред, так не делают, когда заказывает ООН. И почему часть подряда получила контора Босса? Кому было надо, чтобы сотрудник Конторы узнал то, что узнал я? Верно, агенты никогда не проявляют самодеятельности. Но правила не исходят из этого допущения, и это разумная предусмотрительность, потому что есть по крайней мере один агент, который самодеятельность проявляет...
Что всё это значит, что за спектакль, в чём его смысл?
Не только выводы, но и предположения делать рано. Терпение! Может быть, я что-то узнаю по ходу командировки в Вард-ас-Салам. Может быть, я узнаю это не слишком поздно.
О, а вот и первый пост на подъезде к городу!

                ***
Ах, какая рутина, мой маленький бедуин секретной службы мирового правительства! У тебя спрашивают документы!..
Документы? О, key! - у меня много документов, которые устроят всех. Теперь на обочину. Будем слушать «опросник» - чего от меня хотят в Конторе? Я вставляю чип, включаю читалку, читалка плюёт сигнал в компьютер Конторы: тогда-то, там-то и тем-то информация раскодирована и прослушана.
Да поразят этих собак болезни, бедность и внимание социальных служб! Они хотят, чтобы я вошел в Город и встретился с агентом, который является — о радость! - исполнителем специальной миссии ООН. Этот секретный агент — Рассеянный. Я должен получить от него чип с особо секретной информацией. Как я узнаю этого человека?
- Никак! - говорят мне. - Тот Рассеянный найдет тебя сам.
Конечно! Он подойдёт ко мне с душевным приветствием:
- Салам алейкум, маленький глупый кусок наёмного правозащитного мяса!
Можно приготовиться к этому заранее и сбрить шерсть с живота и груди, чтобы разрез выглядел эстетичней.-  «Он сам узнает Вас и подойдет».  Да-да, он подойдет в вечерних сумерках, демонстрируя необыкновенную быстроту и странную пластику. Почему же меня не предупреждают, чтобы я не шевелился, не делал резких движений и не доставал оружия? Откуда я буду знать, что тот, кто приближается ко мне — тот  самый рассеянный, а не другой? Пустые вопросы! То ли они хотят, чтобы я, наконец, сдох, то ли эти делопроизводители спешили поскорее закончить инструкцию к обеденному кофе — что причиной - никогда нельзя знать наверняка.
Я включаю дезинтегратор чипа. Наслушался, хватит! Компьютер конторы, наверное, делает пометку, что я уже «в курсе дела». 
- Простите, в курсе чего?
Электронный подонок не отвечает, молчит.

                ***
 
Иногда я вспоминаю, как мы с Фрицем изображали гомосексуальную пару. Всегда вспоминаю об этом со смешанным чувством. Местами очень смешно, по крайней мере, я смеюсь этому. Местами мне стыдно, но я не даю чувству стыда съесть моё веселье совсем. Вся эта история приключилась, когда нам  дали понять, что у нас чересчур высокий индекс девиантности. С таким индексом получить лицензию на работу актёром было бы невозможно, а очень хотелось!.. Ходили вялые слухи, что гомосексуальный опыт снижает индекс девиантности чуть ли не вдвое. Так ли это было на самом деле никто не знал, потому что опыт однополой любви отсутствовал на факультете, кажется, только у Фрица и у меня. Но мы уцепились за шанс.
Мы стали ходить вместе, держась за руки, и Фриц время от времени покровительственно клал свою мощную длань на моё жилистое бедро. Он кидал потрясающие своей выразительностью похотливые взгляды на меня и ревнивые - по сторонам. Я слегка прижимался к нему и, завидев однокурсников, опускал глаза, одновременно и стыдливо, и блудливо...
Этого, однако, было мало. Мы переехали в кампус, в студенческое общежитие, сняли комнату на двоих и по ночам оглашали округу разнообразными звуками, свойственными, как мы полагали, однополому сексу. Всё закончилось полным провалом. Этот безразмерный и тупой потомок тевтонских вояк забыл закрыть на ночь дверь в нашу комнату. Мы начали своё сексуальное аудио шоу и в этот раз были, наверное, особенно хороши, потому что вдруг в комнату ввалилась развесёлая компания. Они решили умножить нашу с Фрицом радость обладания друг другом! Они подумали, что счастья на Земле станет еще больше, если они нас трахнут, а мы с Фрицем, исполненные благодарности, трахнем их. 
Такая у них была простая и, в сущности, безобидная, полная неподдельного дружелюбия, мысль.
Увы, наш розыгрыш был принят за вспышку древней  гомофобии, гости обиделись, и вышла драка.
Я впервые увидел Фрица в потасовке: он совершенно не выходил из себя и не сердился.  Он даже находил время для назидательных речей, раздавая убедительные  тумаки и совершенно непререкаемые  пинки под зад.
            Это был высокий класс! Всю драку я нахально просидел в кресле, которое было удобно еще тем, что вращалось и давало мне возможность панорамного обзора. Я опиливал ногти на левой руке тонкой пилочкой с костяной ручкой... На самом-то деле не было, ни кресла, ни пилочки — только высокое искусство. Нескромно? Тогда это был технический этюд, в котором я был необыкновенно хорош.
Однако, эти слегка помятые Фрицем кретины на разборе полётов показали, что всё было предметно и грубо! Полное отсутствие воображения! Разве они были способны понять эту тонкую взаимоигру  знака и означаемого в бесконечной метонимии...
Жаль, что нас выперли!
И, кстати, слухи о коррекции индекса были верны. Не забудь этот носорог запереть дверь, мы бы оба сделали блестящие актерские карьеры!
Всё-таки, обидно. Я даже пальцем ни к кому не прикоснулся, но мне досталось больше, чем Фрицу. Общественный совет университета принял во внимание, что Фриц — мусульманин всего лишь во втором поколении и нашёл возможным руководствоваться принципом корректирующей деформации. Куда тут бедуину, чьи сметливые предки в бесконечно удалённой от нас тьме варварства сумели сделать правильный выбор в пользу Пророка, да будет благословенно святое имя его в веках!
Фриц был исключён с правом восстановления, я — насовсем. На его лице было написано робкое желание восстановиться, чтобы обрести право на Игру.
- Будем разумны, - сказал я ему и изложил 1001 довод в пользу практичности.
Фриц долго слушал, потом вдруг хлопнул меня по спине так, что я подавился восклицательным знаком.
- Считай, что это ты меня уговорил, брат, - сказал Фриц. - Я тоже  буду стараться так думать.
Ах, рыжий Фриц,  дружище, стоит ли обозначать местонахождение истины всякий раз и во всяком месте?
Судьба, тем не менее, распорядилась по-своему, и ты стал журналистом, а не актером. Журналисту отрезали голову, а актёру... Стоп!.. Как я не подумал об этом  раньше! Скорбь о друге помутила мой разум (надо запомнить это замечательное оправдание собственной глупости)! Пожалуй,...Чёрт! - Второй блок-пост накатывается на меня именно в тот самый момент, когда больше всего хочется поразмышлять вслух!.. Остановим машину вот на этом месте, тут хороший обзор и масса возможностей для импровизации, если кто-то захочет причинить мне зло...

                ***

Ну-ну! Сюда идут люди, которые определённо нашли своё место в жизни. Эти трое доблестных, но не слишком опрятных вояк с ушами, распухшими от наушников, - законченные наркоманы. Сейчас буду предъявлять документы и вести психотерапевтические беседы, содержание которых я бесстыдно позаимствую из бродвейских комедий середины прошлого века. Например:
- Солдаты! Не напоминают ли вам разрушенные минареты Вард-Ас-Салама изуродованные фаллосы, отсечённые злым отцом?
- О, док, - должны будут ответить они. - Нам всё напоминает павшие фаллосы, мы сами — как они, посмотри на нас!
Я смотрю на них. Они  уже топчутся возле моей машины. Чуть впереди офицер, по обе стороны от него — сержанты. Они силятся вспомнить, чего им надо от меня хотеть. Я совершаю привычное усилие, - отключаюсь о кошмарного букета запахов нечистоты и хронических болезней, издаваемых этими передовыми стражами демократии. Вонь исчезает, но потом придется платить за это головной болью и чувством опустошения. Так быстро нельзя нырять в медитацию, но я не герой: лучше сдохнуть, чем нюхать это!
- Документы! - Это орет офицер. Это он не от неуважения. Они оглохли от психостимуляторов — он кричит, чтобы услышать себя. Отчего ему не убедиться лишний раз, что он здесь и что всё, что происходит, совершается сейчас, а не снится вчера! Я протягиваю документы. Офицер берет их, тупо пялится во внутренности развёрнутых бумаг, - он даже старается прочесть написанное, но это для него невыносимое напряжение. Карточку биометрии ему удаётся вставить в сканер с пятого раза. Сканер бесстрастно мигает зелёным цветом ислама.
- Порядок! - Это он снова орёт, возвращая документы.
Вся троица безмолвно разворачивается и медленно удаляется в сторону жилого блока, служащего им казармой. Они уже не стесняются и на ходу цепляют на себя наушники с  толстыми насадками для индукционной стимуляции мозга. Офицер поворачивается и некоторое время, щурясь, смотрит в мою сторону. Кажется, он пытается вспомнить, зачем выходил из казармы. Меня он, наверное, не видит, - только размытый силуэт машины. Офицер, с трудом преодолевая притяжение земли и вязкую густоту вечернего воздуха, возвращается ко мне.  Он смотрит на меня в упор, силясь что-то сказать. Потом тычет толстым грязным неверным пальцем в сторону Вард-Ас-Салама и трясёт головой.
Я запомню его белые-белые глаза. В них уже ничего нет, кроме осколков памяти пережитого кошмара. Его лицо перекашивает мучительная гримаса, - он пытается понять, внял ли я его предупреждению.
- Я понял! Всё будет хорошо!
Офицер поворачивается и, покачиваясь, уходит. Я трогаюсь только после того, как он исчезает в бетонном блоке казармы.
Я смотрю ему вслед.
Скоро какое-нибудь инспектирующее штабное дерьмо составит акт и отнимет у них  наушники. Потом вызовет вертолет психиатрической службы. Вертолет заберёт отсюда «почётных военных пенсионеров», а прямо следом за ним другим бортом привезут новый гарнизон блок-поста.
Будущее моих гарнизонны наркоманов покойно и надёжно благодаря прогрессу служб психологической поддержки. Глубокая психическая реабилитация избавит их навсегда от неприятных, ломающих психическое здоровье и угрожающих обществу, воспоминаний. Это похоже на то, как сливают воду в ватерклозете — раз, и памяти нет, два — и безупречная чистота унитаза плюс тошнотворный аромат синтетического освежителя.


                ***

Что же, поехали! Впереди последний блок-пост.  Судя по тому, что я видел только что, вряд ли там будет кто-то  живой и в здравом уме.  Какая разница!.
Иногда, самое важное не исполняется в силу совершенно незначительного препятствия. Как тогда в Судане. Это была моя вторая командировка после завершения курса спецподготовки. Я старался всё делать, как надо, в результате — моджахеды вычислили и изловили меня, не сильно потея. Если до этого я всё делал, как учили, хотя это и раздражало меня, попавшись поджахедом, я проявил самостоятельность и, конечно, наихудшего вида. По инструкции я должен был сдаться и рассказать всё, что знаю. Поскольку я не знал, как всякий специальный агент, почти ничего, - предполагалось, что меня обменяют на какого-нибудь незадачливого моджахеда без потерь для Бюро. Но кураж накрыл меня в тот самый момент, как я почувствовал за своей спиной дыхание правоверных  сыновей пустыни. Я стал стрелять, полагая, что бороды моджахедов, представляют собой достойную мишень для такого искуссного стрелка, как я.  Увы, я несколько раз попал, прежде чем борцы за веру скрутили меня. Они очень рассердились и придумали  казнь, достойную вероотступника.
Меня должны были оставить посреди раскалённых песков, прикованного к цепи, которая — цепь — была намертво соединена с полутораметровым стальным штырём, вбитым по самую головку в песок.  Изощрённость казни состоит не в том, что приговорённый мучительно умирает от обезвоживания и ожогов, а в том, что остаётся иллюзорная надежда на освобождение. Жертва истерически разрывает песок ладонями, чтобы вытащить штырь, но песок снова и снова осыпается, кожа покидает ладони, а последние остатки разума — голову. И вот, они вели меня на казнь, было только раннее утро и, хотя меня перед тем крепко побили, настроение было прекрасное и вдохновение не оставляло меня. Эти идиоты связали мне руки, но не заклеили рот. Не прошло и десяти минут, как я распропагандировал своих конвоиров. Потом я внушил им замечательную мысль об истинном пути, и тут всем стало понятно, что лучше всего нам пятерым посвященным войти в Александрию и сжечь её дотла одним известным только мне и — теперь уже им — способом (способ я придумал на ходу, но, что интересно, у него, похоже, есть будущее...). Спасение или победа были близки, но меня подвёл живот. Не помню, чего такого я наелся в придорожном кафе-автомате накануне, но живот вдруг схватило так, что не было и шанса успокоить кишечник волевым усилием. Я попросился за ближайший бархан. Меня не пустили...
...Я потерял харизму, и казнь привели в исполнение. Но я понял замысел моих палачей, сел на песок и погрузился в медитацию. Смерть должна была прийти легко и осмысленно. Но именно это было моим мучителям поперёк. Через час мне влили в рот воды, и я очнулся. Так продолжалось до захода солнца, а на следующий день всё повторили. Потом еще раз. Еще. На четвёртый день казни я стал рыть песок!.. Добившись желаемого, мои палачи удалились,  чтобы вернуться на утро следующего дня за моим трупом. Всё-таки, люди! Они оставили меня, потому что зрелище человеческого унижения не доставляло им удовольствия. Наказывая меня так жестоко, они просто следовали своим принципам.
Потом я расскажу, как и почему остался жив. Эта история заслуживает внимания. Я увидел тогда Сон Ящера и научился думать просто о простом. Похоже, я тогда чуточку тронулся, но и это оказалось кстати.
О, Всевышний, чудны дела твои!
С тех пор я ничего не ем перед важными делами, и вот – жив до сих пор.

                ***

Возвращаясь в Александрию после недели, проведённой в бельгийской ожоговой клинике, я подумал просто о простом.
- Всевышний, я не знаю, кто родственники моей жены, и мы никогда не говорили о них! Мне и в голову не приходило, что у тебя, Ваффа, должны быть родственники. Это была первая мысль, вторая была еще интереснее, еще неожиданнее. У меня ведь тоже, наверное, должны были быть родственники. Я ведь бедуин, у меня должна быть многочисленная родня. Почему я не помню? Мы никогда с тобой не говорили о них. Я понимаю, что прошёл реабилитацию, иначе бы не стал специальным агентом. Моя память сделана психологами и нейропрограммистами Бюро. Но с какого момента? - Вот вопрос!
Ах, как бы я добрался до этих инженеров человеческих душ! ...я бы добрался! А кто я? - Кто собирается карать и миловать?  Назовись, парень! Ага! - Не можешь!..
С таким досадным настроением я оказался в Александрии и, кажется, не пошёл домой, а устроился в тихом приморском кафе. Здесь, я слышал,  варили неплохой кофе, т.е. не такой плохой, какой всегда варят египтяне, в своём провинциальном высокомерии пренебрегшие наукой бедуинов Синая.

- Послушай, - обратился я к тебе, Ваффа, устроившись за столиком, - Ваффа! - сказал я. - Девочка моя, нас же кто-то родил! У нас должны были быть матери и отцы! И дом, и детство. Где это всё? Ты что-то помнишь? Я — ничего. Имеет ли значение прошлое для того, кто лишён своей памяти и наделён чужой?
Я говорил тихо, но вслух. Декламация — моя слабость, да!
Ко мне, приволакивая ноги, подошел старик, хозяин кафе, и спросил, наклонившись:
- Господин мой, вы чего-то хотите? - На голове старика я увидел чёрный нимб, чёрную дыру  кипы — маленькой круглой шапочки — он был еврей, старый еврей с черными глазами-провалами, может быть, последний еврей в Александрии.. Странно, у меня появилось ощущение, что я гле-то и когда-то его встречал. Это был знак, надо было воспользоваться случаем: когда не знаешь, что делать, не делай ничего или кинь жребий! Но лучше спросить знакомого старого еврея, если повезёт его найти.
- Да, - ответил я. - Я всего лишь хочу знать.
- Это скромно, - улыбнулся еврей. -  Вы очень скромный молодой человек, поэтому сказали «всего лишь». Я к Вашим услугам.
Еврей говорил на изысканном арабском. Так уже не говорят давно. Он говорил на книжном языке и я понял, что эта честь специально для меня, и это знак для меня.
- Что бы ни говорили люди, - продолжал еврей, понизив голос и доверительно наклонившись ко мне еще ниже, - что бы ни врали эти ленивые бездельники, мы живём для Знания. Заметьте, Адам познал Хаву, он не трахнул её, он не сделал с ней секс, он познал её! Вы сказали, что хотите знать, значит, хотите жить. Старый еврей не может дать Вам жизнь, её даёт Всевышний, да будет благословенно имя его!  Но я могу дать Вам совет. Вы примите?
- С благодарностью.
- Недавно тут сидела молодая женщина, очень красивая молодая женщина. Её арабский был высоким, и она обратилась ко мне с тем же вопросом, что и Вы. Найдите её, найдите эту женщину!
- Как её звали?
- Спросите лучше, как она назвалась! Зачем эти глупости, молодой человек! Идите и найдите её. И позвольте мне уйти и вернуться к прямым обязанностям? Мне пора!
- О, спасибо! Я буду помнить о Вас.
- Э, нет! Лучше помните о моём совете!
Ваффа, еврей велел мне найти тебя, ты слышишь? Кто бы ни была та молодая женщина в ресторанчике, он велел мне найти тебя!
Я пошел домой, как будто это не было возвращением из полуторамесячной суданской командировки. Мне показалось даже, что просто возвращаюсь домой, ну, скажем так, после небольшой размолвки с тобой. Ты спросила, почему у меня на руках перчатки для восстановления кожного покрова, и почему я так весел. Прости, что не ответил. Я болтлив только когда остаюсь один. Один на сцене. Я не решился спросить тебя просто о простом. Я боялся возвращения Сна ящера, как будто моё безумие может захватить и тебя. Ты всегда панически боялась пресмыкающихся. До некоторых пор это меня умиляло.
О, госпожа моя! Дай мне руки твои в руки мои! Разве перчатки для восстановления кожи мешают мне чувствовать!
Сегодня я буду петь для тебя, а ты – для меня. Мы не скажем друг другу ни одного слова! – Зачем? – Радость познания, веселье прозрения, - разве не лучше петь, не лучше петь, пританцовывая, чтобы сплетались голоса и руки, - сплетались в одно единое и неслиянное!..
Смотри,  Всевышний, твои шуты не устают развлекать тебя!

                ***

А вот и кино, какого не ждали! Из-за поворота показался блокпост, последний блокпост кольца безопасности Вард-Ас-Салама. Что вы думаете? Я вижу в вечернем сумраке развалины казармы и неясные пятна полуразложившихся солдатских останков? Нет и нет! Это больше похоже на христианское рождество в провинциальном американском городишке конца прошлого века. Только нужны ёлки вместо пальм! Бетонный куб казармы украшен гирляндами мигающих разноцветных лампочек. Пальмы подсвечены прожекторами. Дорожки выложены белым иерусалимским камнем. Стены казармы покрыты яркими плакатами граффити на английском, арабском и, кажется,  китайском. Одни плакаты призывают крепить мир и отказаться от насилия. Другие зовут к миру без наркотиков. Третьи уверяют, что права человека незыблемы и фундаментальны. Должны грянуть гавайские гитары и смуглые, как моя Ваффа, девушки у шлагбаума украсят меня гирляндами цветов. Я оглядываюсь, приготовившись выпрыгнуть и открыть огонь по всему, что шевелиться. Оповещения о том, что на блокпосте что-то не так, не было, но тяжелый геморрой приходит чаще всего именно тогда, когда автоматика службы безопасности говорит «o'key!” Нет, кажется, всё на самом деле в порядке. К шлагбауму бегут солдаты в ооновской форме. Они бегут энергично, друг за другом, держа автоматы в правой руке, а на кисти левой руки болтаются на ремешках жезлы детекторов, - всё по уставу. Солдаты занимают позиции и берут меня на прицел. На крыше казармы должен быть снайпер. Ага, есть. У него не базука, винтовка. Это сколько угодно. Автомобиль бронирован на совесть, и из стрелкового оружия меня не достать. Всё правильно, теперь должен появиться офицер. Вот и он. Немыслимое чудо порядка! Кажется, плакаты не врут: права человека и демократия фундаментальны и незыблемы. Эти парни в голубой форме трахнут всякого, кто подумает о войне и насилии! Какой немыслимый контраст со вторым блокпостом! Я в восторге! Какая-то гадость обязательно будет, но, вот, какая?!

                ***

Офицер упругим шагом  приближается ко мне. Боже, так он китаец! Я кидаю взгляд в сторону шлагбаума. Точно, теперь своеобразие человеческих силуэтов и запахов  понятно: они все китайцы. Это полностью китайское подразделение. В самом деле, кто еще украсит казарму разноцветными гирляндами там, где всех остальных уже накрыл чёрный психоз!
Офицер знаком показывает мне опустить стекло. Я подчиняюсь, одновременно подавая машину чуть-чуть назад так, чтобы линия прицела от снайпера ко мне проходила  через голову офицера. Офицер понимающе улыбается краем рта — в самом деле, - говорит его улыбка, - в Вард-Ас-Салам не ездят туристы для осмотра достопримечательностей.
- Добро пожаловать, - говорит он по-арабски, причём, довольно чисто. - Ваши документы.
Бумаги офицер смотрит внимательно и, аккуратно сложив, возвращает их мне. Карточку биометрии, усмехнувшись, возвращает мне, не проверяя.
- Ваш проход на территорию будут сопровождать два солдата, - говорит он голосом, запасенным для инструкций. - От этого шлагбаума до линии автоматического контроля. Затем Вы пойдёте один.
- Я предпочел бы войти сам. Солдаты могут помешать мне.
- Это не положено. - Чуть жестче, чем следовало бы, отвечает китаец. Он показывает, что разговор закончен и отворачивается от меня в сторону солдат у шлагбаума. Он что-то приказывает им по-китайски. Двое солдат подбегают к нему и останавливаются по стойке «смирно» на положенной дистанции. Офицер отрывисто инструктирует их. Вдруг один из солдат что-то говорит, перебивая офицера. Я вижу лицо этого солдата и понимаю, что он сказал: он просит не посылать его на территорию. Нет, не просит, он отказывается идти туда. Я чувствую, как офицер бросает взгляд в мою сторону. Нет, на самом деле он не смотрел на меня, это мысленный взгляд. Офицер громко выкрикивает команду. Трое солдат бегут от казармы к нам. Они скрывались за стеной в ожидании  распоряжений. У отказника забирают автомат и жезл, двое солдат уводят его в темноту. Третий солдат занимает место выбывшего. Офицер снова зачитывает инструкцию. Из-за казармы доносится залп из двух стволов. Теперь офицер поворачивается ко мне и смотрит с вызовом, нагло.
- Мне это не нравится, - говорю я ему.
Я выбираюсь из машины и иду в сторону шлагбаума, туда — в Вард-Ас-Салам.
- Уберите с дороги автомобиль. - Кричит мне вслед китаец.
- Ключи в замке! - Это я кричу я ему в ответ, не поворачиваясь, чтобы он понял, что он... что он лакей! Китаец должен понять мою грубость, у китайцев, говорят, сохранились архаические представления о чести. Пусть теперь поборется с соблазном выстрелить мне в спину!
        Солдаты топочут мне вслед. Шлагбаум открывается, как будто это и в самом деле нужно, чтобы мы прошли туда, куда не стоит ходить. За шлагбаумом дороги уже нет.
Мы уходим в темноту. Я включаю обе своих глушилки — прибор подавления систем определения местоположения — одну глушилку отдаю солдатам.
- Оставайтесь здесь, отсидитесь. Ваш офицер не видит на мониторе ни вас, ни меня. Скажете, что отвели меня. Прибор потом закиньте как можно ближе к проходу.
- Слушай, если хочешь, мы, правда, проводим тебя. Эти существа! - Они не люди! Мы хорошие солдаты, и не стали бы бояться людей! Но мы пойдём с тобой!
- Почему не люди?
- Их энергия ци — это ци мёртвых.
- Не понимаю!
- Они холодные, как камни. Когда смотришь в инфракрасный прицел, они такого же цвета, как камни. Нам не разрешают говорить, что они мёртвые, но они - мёртвые!

                ***

Простые китайские парни. В других обстоятельствах могли бы и зарезать просто так, за деньги. Тут готовы рисковать жизнью и преодолевать животный страх, чтобы не оставить тебя одного...
Но я пересеку черту один. Лучшее, что я могу сделать – оказаться от них так далеко, как это только возможно. Боюсь, моё дремлющее Ци, обнаружив себя, обрадует их меньше, нежели Ци мёртвых. Я покидаю моих китайских друзей – это мой подарок, моя благодарность за краткую дружбу.
- Спасибо, ребята! Удачи вам!
- Удачи тебе, хороший человек! Возвращайся!
- Смешные! - Человек не может оттуда вернуться! Но похвала приятна!..

                ***
Я иду.
Занавес поднымается, свет гаснет.
Здравствуй, Роза Мира!

ЗАПИСКИ МОНСТРА
 
Дело № 21311- sdi
Протокол № 7 расшифровки данных скрытого наблюдения.
Тема: «Солист».
Источник данных: накопитель речи КХ-11- U
Локализация накопителя: Закрытая зона А, координаты 47, 218 – 2, 751 – (- 2, 7).
Продолжительность – 18 часов 12 минут, 43 секунды.
Получено на терминалы: в соответствии с регламентом работы накопителя.
Дата оформления протокола: 15.07.2072
Целевые группы первичной обработки протокола:
-  группа планирования операции «Солист»,
-  группа психологического сопровождения операций.
-  отдел внутренней безопасности, группа сопровождения темы «Жаклин»

Сопроводительные замечания.

    Во время записи «Солист» находился в развалинах общественных зданий в котловане на глубине 2, 7 метра ниже уровня отметки поверхности по верхнему краю котлована. Биометрические данные: неподвижен в течение всего времени записи, температура тела – на 0.3 градуса выше температуры среды, пульс – 7\мин, частота дыхания – 1\1, 45 мин, энцефалограмма характерна для фазы быстрого сна.
   Тип зафиксированной накопителем речи: смешанный (ментальная, внутренняя, декламация вслух). Текст реконструирован накопителем и интерпретирован программой «Хомски». Вероятная погрешность содержания в интерпретации - 14, 2%. Темп и ритм речи не реконструированы и транслируются путём произвольной экстраполяции темпов и ритмов речи «Солиста» в состоянии бодрствования.
    Динамика биометрических данных и типов речи маркирована в протоколе соответствующими ссылками. Вызов ссылок стандартный.

                ***

     Здесь я невидим ни глазам, ни тепловым приборам. Электронная собака нашла бы меня по запаху (как я бы нашёл живую собаку), но я быстро остываю, процессы обмена веществ замедляются, запах тела становится всё слабее и слабее, здесь в расщелине, в груде бетона, пластика и кирпичей, - здесь нет и лёгкого дуновения ветерка. Меня нет. Я не принимаю! Но я вслушиваюсь всем своим существом, вслушиваюсь в колебания земли, в дрожание ночного воздуха, передающееся земле, - не знаю еще во что я вслушиваюсь, как будто вжимаюсь в это и принимаю его форму – слов для этого нет, но слова и не нужны, они нужны всё меньше и меньше, всё меньше и меньше. Есть другое – простое о простом. Сон ящера. Я ухожу в него, чтобы дождаться…разве можно знать, что придёт, когда ты ждёшь? Придёт Великое Всё!
     Оттуда, изо сна я расскажу тебе то, о чём не решался наяву. Рассказ уже входит в мой сон, как сон, который я вижу во сне. Потому что я ухожу, ухожу, а он, Ящер, - он приходит, он здесь, он спит.

                ***
    Тогда я начал рыть ладонями песок. Было знание, что это бесполезно, что это безумие, что это унижение, которого от меня ждут, но я воровато огляделся, как будто хочу сделать что-то непристойное в людном месте, - огляделся и стал рыть. Я помню ощущение жалкой блудливой улыбки на своём лице, и помню охватившее меня торопливый восторг самообмана.
- Я спасусь, я вырою большую яму и выну железный штырь, к которому меня приковали цепью, как собаку. Они думают, что этого нельзя сделать, но они не знают, что я умею очень хорошо рыть песок. Все бедуины умеют рыть песок! Мы рождаемся с этим умением, а они не знают, они оставили меня без присмотра, чтобы я мучился и умер, а я спасусь, я уйду с этой цепью, унесу этот проклятый штырь, - пусть встретятся мне они – я убью их этим штырём, я задушу их этой цепью!
     Что-то такое я бормотал, роя песок. Песок осыпался и, чем быстрее я рыл, тем сильнее был обратный ток песчаных струй.
- Если бы песок был мокрый, он бы не осыпался. Вот сейчас пойдёт дождь, песок намокнет, и я спасусь, и этот ужас закончится! Я рыл и молил Всевышнего о дожде в центре Нубийской пустыни, но  Он…Он пожимал плечами: ему было стыдно за меня, но он терпел.
      Я не чувствовал боли, хотя кожи на руках уже не было, - я видел свои руки, лишённые кожи, и это умножало безумие.
      Наконец, Аллах сжалился и послал мне Ящера.
      Не знаю, было ли это наяву. Я потом залез в справочники о пресмыкающихся - этот был велик даже для Комодского  варана. Но я находился не на Комодских островах, а в центре Нубийской пустыни.
     Я рыл песок и вдруг ощутил Его присутствие. Он возвышался надо мной и без выражения глядел на меня, время от времени заволакивая глаза кожистой диафрагмой. Нет, всё-таки, он был настоящим! От него шёл смрадный дух, меня едва не вывернуло, но страх был сильнее отвращения.
      Я не хотел, чтобы ЭТО меня сожрало! Мгновение назад я был самой ничтожной тварью, роющейся во прахе, но ЭТО – нет, я не хотел! Я замер, как замер ящер, я смотрел на него, как он смотрел на меня. Я смотрел в его глаза и его глаза вошли в меня и заняли всё и свет померк, а, когда я снова стал видеть, мир изменился. Все стало серым, объёмы стерлись, гребни барханов подсвечивались зелёным, впадины – мертвенно синим, а Ящер, - ящер, он уходил!..
    Я замер, потом пришла ночь, потом утро.
    На рассвете я слизал росу с железной цепи. Потом пришли они. Я почувствовал ритмичное  шевеление песка  и понял, что их трое. Потом почувствовал движение тепла навстречу мне. Потом различил и отделил тепло от тепла, тело от тела. Потом услышал запах, потом увидел силуэты. Они подошли ко мне. Один пнул меня ногой – я не почувствовал боли, только ощутил прикосновение. Несколькими ударами молотка они сбили цепь. Они о чём-то говорили между собой, но я не понимал их речь – что-то булькало в их гортанях и эти звуки вырывались наружу.
    Внезапный толчок ярости, похожей на азарт, и удар голода, похожего на ярость, подняли и повели меня - тогда я убил этих людей. Это оказалось просто: они были на удивление медлительны и слабы. Я зарылся глубоко в песок рядом с трупами, они больше не интересовали меня, а  там, в песке было прохладно. Не знаю, дышал ли я – мне было спокойно. Был сон. 
     В этом сне я видел время, развернувшееся и остановившееся во всём величии завершённости, видел бездны вселенной от Сотворения до возвращения в Великое Безмолвие, я слышал музыку, исполненную от начала и до конца и продолжающую звучать. Это был великий спектакль с непостижимым смыслом, и я был чем-то бесконечно малым и бесконечно важным внутри этого действия.
     И вот что: во всём этом Величии была какая-то непостижимая простота, и наконец, на самом дне Вечности я увидел массивы цифр, бесконечные массивы и их отображения: плотные и разорванные, чёткие и размытые, в них была завораживающая простота океана.  Это был Океан Перворождённых, - я вошёл в его воды, они понесли меня.
     Это было сном, видением, - без мыслей, без слов. Я говорю, что видел сон, но сказать «видел» это не точно. Точно будет сказать: я узнал сон. Если бы я рассказывал об этом, я бы мучительно подбирал слова, но можно просто отдать своё знание изо сна в сон, как я это делаю сейчас – вот пришедшее ко мне знание – больше ничего не было.
     Был сон, и слов не было. И вдруг возникли слова:
- Ты - человек. Ты исполнил роль Ящера, иди и исполни теперь свою роль. Роль человека в этом Действии.
- Но я не знаю роли, - машинально ответил я.
- Аллах смотрит на тебя Её глазами!
- Я не понял!
      Ответа не было, и я очнулся. Была ночь.
      Я выжил в тот раз, а в кафе в Александрии встретил старого еврея, официанта. Я уже рассказал об этой встрече.
      Аллах смотрит на меня твоими глазами, Ваффа. Что это значит?
       Только я по-прежнему не знаю роли и порю отсебятину.
        Но я хочу узнать.
        Я становлюсь ящером помимо своей воли. Тогда нет ни добра, ни зла, и учебники философии уже не лгут. Тогда я замираю и жду, а потом убиваю.
       О, Господи, какой платой платим мы за знание, которое ты даёшь нам?
Но сегодня Сон Ящера приведёт меня к тебе, Ваффа. Самое главное…да, - я, кажется, рассказал! И я просыпаюсь. Ящер уходит, а я возвращаюсь. Он не уходит далеко, он ждёт меня, наша связь нерасторжима, но я могу говорить, сетовать на судьбу и смеяться над ней.
Согласись, секретные службы никогда еще не располагали пресмыкающимся агентом такого класса! И ни одна женщина не обладала такой властью над материализовавшимся ночным кошмаром. И ни один ночной кошмар не был так нежен с женщиной. Разве не так?

                ***

      Земля начинает гудеть. Она дрожит мелкой дрожью, потому что начинается обстрел. Ракеты, выпущенные из реактивных миномётов уже летят сюда, они гонят перед собой упругие волны воздуха, воздух тревожит землю, а земля отдаёт мне свой страх. Я позабочусь о нём!..
Эти ракеты лягут далеко от меня, но надо возвращаться. Я возвращаюсь.
    Здравствуй, Роза Мира, - я здесь, я с тобой!

Конец записи. Окончание протокола № 7.

Заключение начальника группы психологического сопровождения операций

1. Феномен «Сон ящера» считать не представляющим интереса для дальнейшего изучения. Основание: невозможность накопления статистических данных.
2.  Предположительно, «Солист» не изменит своего местоположения еще значительное (в рамках Операции) время – т.е. в пределах 2-3 суток. Бодрствование в состоянии «Сон ящера»  кратковременно и неустойчиво. При появлении опасности или сильном внутреннем перевозбуждении, сумеречное бодрствование прерывается.
3.   Подтверждаю прежнее заключение: поведенческие реакции «Солиста» в состоянии «Сон ящера» жёстко детерминированы. Можно с высокой вероятностью предположить, что он атакует любой живой объект, который окажется в его перцептивном поле.

Заключение начальника группы планирования операций.
 
  1.  Продолжать наблюдение.
2.    Передать Х координаты Солиста по методике «Тишина».
  3. При любой попытки Солиста выйти из Закрытой зоны А нейтрализовать его с использованием всех доступных средств.
4.   После выполнения миссии нейтрализовать «Солиста» немедленно.
5.   Изолировать Жаклин. При невозможности изоляции, - ликвидировать.

Резолюция Директора Ближневосточного отдела «Всемирное Бюро «Опрос»».

Одобрено. Принять к исполнению.


ИГРЫ МЁРТВЫХ

      
   
    Просыпаясь, я думаю просто о простом. И вот, я узнал: если во время казни лицо Фрица не было его лицом, то это был не Фриц. Фриц не мог от страха потерять голову (это, наверное, каламбур!). Моджахеды отрезали голову не Фрицу. Кому-то другому, кто был похож на него, как две капли воды.
      Или, может быть, Фриц разыграл свою смерть? Эта мысль пришла следом за первой. Но она не была простой. И она была не верна. Так сыграть, Фриц бы не смог! Я снова прокручиваю перед собой ту запись. Я заглядываю в глаза, полные бездонного страха. Я видел такие глаза, я погружался уже в них. Когда? Это глаза моджахедов, которых я убил после..после того интервью. Моджахеды…эти ребята...они были не из трусливых. Но Сон ящера накрыл меня, и последнее, что я видел, уходя в сон, были их глаза. Я видел их глаза, а они, эти глаза, видели Ящера и в глазах Ящера видели они свой смертный сон. Я могу сыграть эти глаза, Фриц бы не смог. Он не был Великим актёром. Фриц, прости, ты не был Великим актёром!
      Убили не Фрица, убили двойника? Зачем? Почему?
   Тогда глухой голос в записи на диктофоне принадлежит не Фрицу, - это голос синтезирован. Тогда диктофон прислал мне не Фриц. И, если те, кто послал этот диктофон, знали То Самое Слово, - значит, они имели доступ к каким-то конфиденциальным хранилищам информации, принадлежащим моему другу. Покойному другу? Теперь не знаю. Но тогда где он, где мой Фриц, куда он пропал? Почему молчит? Зачем ему поддерживать чью-то  игру? Ради чего? Что в мире меняется, когда знаменитому журналисту, отрезают голову моджахеды? В сущности, ничего. Общественность быстро успокаивается, - такое бывает, - журналистов убивают моджахеды, - без этого нельзя. Тогда что? Рябь на воде утихает, песок перестаёт струиться? Просто о простом, просто о простом! Я узнаю. Терпение, терпение!
Образ моего друга выплывает ко мне изо сна, как будто из ниоткуда, - из тёмного сна, значение которого пустота. Логика говорит, что убит двойник, но умозаключения построены на слабой фактической базе. И, наконец, это ощущение пустоты... Ощущение говорит, что Фриц мёртв. Что всё это значит?
Что это значит? Что значит? - Этого вопроса я боюсь больше, чем Вард-ас-Салама.

                ***

    Ракеты меня не достанут, даже если будет прямое попадание в котлован. Это место в расщелине между обрушившимися бетонными перекрытиями подземного гаража вполне надёжно защитит и от осколков, и от взрывной волны. Насколько я знаю, неконвециальные вакуумные заряды наши миротворцы пока не используют, а остальному дерьму эти джунгли из бетона и арматуры не преодолеть. Здесь спокойно, и можно наслаждаться созерцанием собственных совершенств и несовершенств этого мира.
Секунд через десять земля содрогнётся от первых разрывов и будет корчиться от новых взрывов еще 20-30 мин. Потом пауза на 2-3 часа. Наступит тишина, изредка нарушаемая обрушениями обломков и шёпотом песка, струящегося в свежие разрывы земли.  Тогда моя миссия вытолкнет меня наверх.
Я вцеплюсь в край котловины и буду слушать. Я стану тёплым, и тот, кто хочет узнать обо мне, узнает, что я здесь. И этот человек придёт сюда, и я расспрошу его, как это было с теми моджахедами, которые охраняли внешний периметр во время казни Фрица. Я спрашиваю очень убедительно, потому что не задаю вопросов. Он приблизится, и я узнаю всё, что знает он. Слова лишние, на них не останется времени, Сон Ящера не позволит мне ждать. Да я и не пойму слов, - потом, потом, когда всё закончится, и я вернусь, когда Ящер уйдёт, знание превратится в слова, а тот, кто придёт и расскажет мне всё, останется лежать на дне котлована.
Хорошо, если он знает то, что я ищу. Тогда я уйду. Если нет, я отправлюсь искать других. Они рассердили меня, - это, как голод…
Я чувствую приближение ракет, они были выпущены одна за другой. Но я чувствую еще что-то. Какие-то странные движения в рваном и завораживающем ритме там, метрах в 300 от моего убежища. Слабые, едва различимые колебания почвы на площади, куда сейчас начнут падать ракеты.
           Любопытство выносит меня наверх к краю котлована. Я цепляюсь за выступающие штыри арматуры, выглядываю из ямы и замираю.
           Они тут. Среди груд мусора и нагромождения растерзанных железобетонных блоков, среди рваных конструкций из армированного пластика нечёткие, почти неразличимые силуэты. Люди! Судя по силуэтам – люди. Судя по Ци – мёртвые. Их тепловой силуэт сливается с фоном. Руины города, залитые лунным светом, и бледные тени людей, - почти прозрачные тени, сливающиеся с раскрошенными зубьями  стен.
          Приближающийся нудный зуд падающих ракет.
          Тени метнулись, - они устремились туда, где – я уже знал это – сейчас упадут ракеты. Каждая тень – в определённое место. Они держат в руках что-то вроде коротких белых стержней.
Метнулись, вонзили свои стержни в землю и – в два-три длинных прыжка покинули роковые точки встречи.
Исчезли!
       Рвутся ракеты. Глухими стонами отзывается земля. Толстые прутья арматуры шевелятся, укачивая меня, как паука, в сплетённой мной железной паутине.
           Пауза, залп, приближение ракет. Тени появляются снова и то же действие разворачивается передо мной.
           У этих существ нет ни только тепла, но я не ощущаю исходящих от них эмоций. Эмоций нет!
            Но тогда, почему они играют? Единственное объяснение того, что они делают, это игра. Выигрывает тот, кто точнее укажет место падения выбранной им ракеты. Я понимаю, как это непросто. У ракет есть оперение, малейшее дуновение ветра меняет траекторию полёта. Над Вард-Ас-Салам висит геостационарный спутник. Они могли бы наводить ракеты со спутника, но они, почему-то стреляют по площадям, как сто лет тому назад. Это не война, это перфоменс. Никто из нормальных людей не войдёт в «Закрытую зону А». Если шальная ракета накроет кого-то, никто не будет за это отвечать, - никто не целился, - никто и не отвечает. Здесь могут выжить только мёртвые, играющие в игры мёртвых и, наверное, ящер, не знающий своей игры.
Но наблюдать за движениями этих существ – удовольствие. Какая необыкновенная пластика! В ней что-то есть от компьютерной анимации начала века. Это что-то может означать. Например, что движения начинает человек, а продолжает специальный костюм-комбинезон, имеющим наряду с сотней необыкновенных приблуд еще и встроенную систему умных мышечных синхронизаторов-усилителей. Отсюда наблюдаемая индивидуальность рисунка движений. Похоже, эти существа имеют пол – в движениях некоторых угадывается женское начало. Только угадывается, но вряд ли я ошибаюсь – меня приятно волнуют движения некоторых существ, движения других вызывают настороженность и враждебность. Суккубы и инкубы! Инкубы мне неприятны, суккубы вызывают острый приступ похоти. Какая прелесть, оказывается, быть некрофилом! Какой набор озорных мыслей овладевает моим существом, занятым образом ящера, древним монстром, не имеющим, по общему мнению специалистов, чувства юмора.
     Вот тот суккуб, тот длинноногий суккуб – и да простит мне Всевышний все мои заблуждения – эта женщина беспокоит меня слишком сильно! Я хочу её! Готов биться об заклад, у этой дикой гибкой тени есть упругая сладкая грудь и крепкая задница! Двигаться так грациозно может только одухотворенное, тонко чувствующее существо. О, чёрт! Зачем весь этот спектакль, что за дикие игры! Если она не успеет увернуться от ракеты, я останусь безутешным навеки!
- Ваффа! Прости меня! Это не я, это странное нагромождение чужих сознаний во мне! Я люблю тебя, я верен тебе, но они!...Те, что во мне… Однако, я ведь решил не отсылать всё это Ваффе, и эти оправдания, следовательно, не лицемерны. Они – свидетельство глубины моих чувств и растерзанности моего сознания! - Разве это не трагедия, и разве не причина утешить меня!?
           Уф-ф-ф-ф!..
       Снова залп. Игра мёртвецов повторяется снова, но моя потусторонняя красавица почему-то не появляется – там другие, я угадываю других женщин, но они так не волнуют меня, как та! Однако, они тоже хороши, в движении они обворожительны! Я хочу их всех, но надо быть реалистом! Реальность же состоит в том, что без этих призрачных дев я могу обойтись, но без той!.. Нет, уже нет, она мне нужна! Я вляпался! Тотем, скажи же!
- Ты идиот! - отвечает мне мой монстр скрипучим голосом! - Там справа в развалинах добыча, там кто-то есть, там человек, человек плачет, оттуда доносится сладкий тупой запах нечистот – ты не выносишь этот запах, но я – вполне! Пойдём убьём его! Этот человек несчастен и слаб, он лёгкая добыча, пойдём убьём его! Я терплю твою похоть, - ты мой должник, давай убьём человека!
Я прислушиваюсь. На этот раз я тоже уловил слабый ток страха и боли. Он идёт с той стороны, где стоит чудом сохранившееся крыло двухэтажного здания.
     Неужели человек? Это невероятно. Но – просто о простом! – Это человек! Раздавленный страхом и отчаянием человек. Ток страха и боли у животных совсем другой. Мёртвые не излучают. Человек! - Ящер торопит!
            Я измеряю дистанцию и оцениваю путь. Пока мертвецы забавляются, пока ракеты возмущают пространство и заполняют его собой, я проберусь незамеченным к остову этого здания, откуда текут боль и страх. Я должник моего Тотема!
Терпение! Зудящий звук приближающихся ракет. Я ползу между обломками железобетонных конструкций. Какая радость в порыве движения! Какая бесконечная мудрость в паузе, в ожидании! Взрыв! -  Я замираю… Звук! - Ракета идёт сюда, ко мне! - Рывок, замер! – Взрыв, свист мелких и вой крупных осколков! Дальше, дальше! -  Снова! - я приближаюсь к цели!.. Я забыл о Всевышнем! Я не помню тебя, Ваффа! Я поклоняюсь моему тотему, моему божественному Ящеру! Небо открылось огненным дождём и боги купаются в струях его!
Хаос разрушенных городов – это зелёная лужайка, на которой играют мёртвые боги и Ящер видит свой сон.
            Сколько пафоса! - Но я неловко и очень болезненно цепляюсь низом живота за выступающий из земли острый угол прозрачного пластика.
Меньше будешь думать о самках! - Шипит Ящер. - У моего тотема солдатский юмор!..
                Но вот и висящая на скрученных направляющих входная дверь. Нам сюда!

                ***

           Там, в подвале, плачет, нет, скулит женщина. И там страшная вонь, невыносимая вонь, если только не сон ящера. Только не просыпаться! Я вползаю! Теперь по разрушенным  лестничным маршам вниз, вниз!

                ***
   Только это не женщина, это девочка, почти ребёнок. Вонь от неё. Пожалуй, мне тут нечего делать! Зачем она плачет, для чего будит меня! Надо уходить, я ухожу, - зачем она так плачет! Мне стоит убить её, она перестанет плакать, сон вернётся, я перестану слышать этот отвратительный запах! Пожалуй, я убью её!

                ***

   Она сидит у стола в центре комнаты в инвалидной коляске.  Она видит меня, глаза её расширяются, она пытается дёргать скрюченным мизинцем за джойстик коляски, но коляска не двигается — аккумуляторы разрядились, это же же слышно, что  аккумуляторы пустые, холодные. Почему она меня видит?
       Она уже не плачет, спазм запер её горло, лицо темнеет и совсем сливается с темнотой подвала, наверное, оно приобретает синий цвет, она  задыхается,  глаза выкатываются из орбит, руки дёргаются, - они так дёргаются у покойников, которым только что прострелили голову, но у неё и так что-то с мозгами — она больная — руки дёргаются, а ноги неподвижны — паралич, церебральный паралич и, скорее всего, слабоумие — иначе как бы она увидела меня здесь в кромешной тьме подвала? Она живёт в своём сне, оттуда видит меня, видит кошмар.               
        Пожалуй, её стоит убить!
- Наконец-таки! - Шипит Ящер. - Ну!
Жертва уже в трёх метрах — одно движение, и она замрёт с переломанной шеей. Наступит тишина, и Монстр оставит меня в покое. Я вернусь и смогу забыться без сна.
- Ну!
        Одно движение до жертвы, доля секунды, но это движение невозможно! Оказывается, я не умею убивать детей! Какая досада! Ослушание! За ослушанием — наказание! Сейчас станет больно, Боже мой, как больно!
- Ну!
- Нет! Не проси!
Из бездны поднимается ужас и заполняет меня. С ладоней слезает кожа, я рою песок, быстро-быстро, но успеть нельзя, за спиной его дыхание, смрадное дыхание ящера. Он всегда кусает за голову. Если только я успею зарыться, но я никогда не успеваю!
- Ну?
- Нет! Нет!
Весь мир может состоять из боли. Боли и страха. Что же, - вот моя забота о них! Вот, вот, сейчас!..Конец!..

                ***
    Наверное, это утро. Прохладный свежий воздух стекает в подвал. Сквозь пролом в потолке жидкой струйкой вливается живой утренний свет. Запах запекшийся крови. Нет, я не убил её, нет! Это моё. Кажется, я снова бился об пол. Лицо в запёкшейся крови, запах запёкшейся крови — мой запах. Голова раскалывается от боли. Ну, еще бы, - эта тварь всегда кусает за голову! Где эта девочка? Умерла? Надо поднять голову и посмотреть — я не могу, не могу ещё. Может быть, открыть глаза, медленно открыть глаза? Нет, потом!
Она жива, она смотрит на меня, я чувствую её взгляд. В её взгляде всё еще страх, но он не такой, не такой...Она боится, как боятся дети, когда перед ними на полу лежит человек в крови. Страшно, но это не то, как видеть ящера, который пришёл убить. Я уже не монстр, не ночной кошмар, меня можно просто бояться. Просто бояться!.. Я не буду пока шевелиться, лучше сначала заговорить с ней, успокоить её голосом, потом, если смогу, встану. Она, этот ребёнок, она страшно воняет. Как долго она здесь одна? И почему она здесь? И почему я здесь, здесь с этим больным ребёнком? Неужели ничего другого Всевышний не мог определить мне в Вард-ас-Салам?
- - Как тебя зовут? Как те-бя зо-вут? - Я стараюсь произносить слова ровно и так, как будто звук моего голоса ей знаком, как будто в том, что я лежу на полу весь в запёкшейся крови, нет ничего необычного, как будто я не был монстром, который приходил сломать ей шею.
           Пауза, она молчит, но по участившемуся дыханию, ясно, что она слышит и понимает меня.
Пауза длится. Надо дать ей время справиться с ситуацией. Я и так спросил её слишком о многом. Она напрягается, я чувствую, как она напрягается, как слова тяжело ворочаются в её горле; не умея выйти. Кажется, её синтезатор речи тоже не работает.
А-и-ит. - говорит она. - Это не имя, это попытка произнести его. Губы строились, чтобы издать первый свистящий звук, следовательно «Са», потом обозначение звука, который она произносить не умеет, может быть «эр»?
Сарит?
            Я угадал. Она радостно кивает. Конечно, рада: её поняли, - она не надеялась! И я назвал её по имени, значит, я не обижу её, ну, наверное, не обижу. Она еще боится, но смотрит на меня с надеждой и улыбается, но ешё нерешительно, робко.
Сарит, ты давно здесь? Ты одна здесь?
            Она пытается ответить, и плачет. Теперь она просто плачет, и это хорошо, потому что со слезами ночной кошмар, наконец, оставляет её совсем. Она плачет и от того, что она здесь давно, и от того, что одна. Как получилось, что она жива? Она не может двигаться, не может добыть воду, пищу. Я осматриваю помещение, стол, возле которого стоит коляска Сарит, завален пустыми пластиковыми тубами с жидкими консервами и водой. Кто-то принес их ей сюда. Кто? И где этот человек?
- Ма-к-к-а! - Наконец говорит Сарит. - Мак-к-к-а тут. Мак-к-к-а нет. У-ла. - Она делает неловкий жест рукой в сторону лестницы и снова плачет.
            Это уже рассказ, но его не понять так сразу.
- Кто?
- Мак-к-а! Ма-к-к-а!
            Теперь я успеваю схватить артикуляцию.
- Малка?
            Сарит закрывает и открывает глаза — да, Малка!
            С ней была какая-то женщина по имени Малка. Была, потом ушла?
Мне не хочется мучить Сарит вопросами, но надо понять. К тому же, она хочет рассказать, надо только помочь ей. Что же, терпение у меня есть, только времени нет, и ещё этот запах! Лучше умереть от чего-то другого, чем от запаха нечистоты. Судя по нему, по запаху, Малка, которая ухаживала за Сарит, ушла несколько дней тому назад.
- Кто она, Малка?
Сарит рассказывает. Она рассказывает всё, слова клокочут у неё в горле, выдуваются пузырями, лопаются на губах, но я уже лучше понимаю эти слова.
            Её забыли в суматохе эвакуации хостеля.
Сарит осталась одна и боялась. Прошёл день, потом ночь. Ночь. Начали обстреливать. Несколько ракет попали в здание хостеля, но не в Сарит, мимо! Сарит нашла воду в бутылках, но не могла открутить крышки. Она стала умирать, но тут вернулась Малка. Малка - нянечка, сиделка. Малка пришла утром, она была в крови. Её ранила ракета. Малка мыла Сарит, носила ей воду и консервы. Но Малка болела, она всё время держалась за живот. Потом Малка стала совсем слабая, Малку стало тошнить и она рвала кровью. Тогда она принесла Сарит много воды и консервов и открыла бутылки и банки. Потом Малка плакала и ушла туда — Сарит показала глазами на лестницу, ведущую из подвала. Малка сказала Сарит: «не бойся, я вернусь», но Сарит знала, что Малка так сказала, чтобы она не плакала. Сарит знает, что Малка ушла умереть. Малка умерла, - Сарит знает.
             Ай, да Малка! Она сумела войти в закрытую зону и пересечь её! Это слишком для простой сиделки, ей не стоило жить долго, и она не стала. Она ушла дня три тому назад. Жара и сушь — вот почему я не услышал её запаха. Три дня? -  Достаточно для мумификации человека, умирающего от потери крови и пиритонита. Где-то здесь, неподалёку, в какой-нибудь яме или разломе бетонных плит мавзолей скромной служительницы милосердия...
Малка была пожилая?
Сарит отрицательно косит глаза.
Молодая!..
           Чёрт, мне не нравится, когда осколок рвёт живот молодой женщины, меня это бесит. Тем более, эта Малка была чертовски красива, я знаю. Неважно, как она выглядела. Если она пересекла закрытую зону и с разорванным животом обслуживала эту несчастную девочку...У этой женщины был характер! Характер делает женщину!
Сарит, давай я вымою тебя! - О, я решаюсь на аскетический подвиг во имя человеколюбия! Дурной пример заразителен, но мне жалко Сарит, и я не хочу, чтобы эта Малка умерла просто так. Ничего не должно быть просто так. Я вымою Сарит, я нырну в медитацию и не буду слышать этот запах нечистоты, а потом придёт головная боль и я буду беспомощен, как Сарит, и со мной можно будет делать, что угодно, потому что Ящер оставил меня. - Не бойся, - говорю я Сарит, - тебя надо вымыть, а то ты можешь заболеть. Тебе ведь неприятно сидеть так!
Нет! Нет! - Она пытается даже мотать головой. Боже мой, она краснеет! Она стесняется меня! - Нет! - У неё на глазах снова появляются слёзы. Я начинаю догадываться. - Сарит, сколько тебе лет?
           Она долго не отвечает, потом говорит. Наконец, я понимаю её. Ей двадцать восемь!..
            Лучше бы я сдох там, в Нубийской пустыне!..
Сарит, я приведу женщину, она помоет тебя! Хорошо!
            Она облегченно соглашается глазами, - да, конечно, она станет тогда чистая и ей не будет так противно и стыдно.
Я вернусь, ты мне веришь!
            Сарит кивает головой. Она верит, но в глазах страх и отчаяние. Она верит мне, но она не верит, что кто-то может не умереть, что одиночества может не быть — в это она не верит.
Вот увидишь, я ешё найду Малку и скажу ей, что ты жива, и Малка выздоровеет!
            Сарит улыбается сквозь слёзы. В безумную сказку поверить легче, и она верит!..
Я вернусь!

            Лучше не оборачиваться, когда уходишь!
 
                ***

Ваффа! Ты видишь, не успел я освоиться в этом райском месте, как у меня завёлся ребёнок. Сразу взрослый и с проблемами. Лучше бы ты родила маленького и без проблем. Если бы у нас была другая судьба, всё так бы и было. И я бы был далеко отсюда, я бы даже не знал, что Вард-ас-Салам покинут его жителями, - всеми, кроме одной слабоумной парализованной девушки. Моей дочки и моей ровесницы...

                ***
       Нет никаких других вариантов, как пробраться на блок-пост к китайцам. Они свяжутся с начальством, и Сарит эвакуируют. В конце-концов, она не свидетель, её не стоит бояться, - кто будет выслушивать слабоумную!
             Начинается обстрел. Зачем-то мне нужно думать, что Сарит уцелеет.
               
           Мне тоже желательно уцелеть. Теперь, когда ящер покинул меня, это будет намного сложнее.
     И, кстати, зачем я здесь? Я должен забрать какую-то штуковину у какого-то рассеянного, который, как мне сказали, работает на наше Бюро. Потом я хотел узнать, что случилось с Фрицем.
           Забавно, но всё это перестало меня интересовать.
        Вообще-то, я здесь для того, чтобы Сарит перестала плакать. Поскольку я не смог сломать ей шею, мне придётся спасать её, и это то единственное, что мне понятно в этом городе мира.

                ***

Вспоминается, что этот русский парень, Пьер Безухов, вынес из пожара сопливую девочку. Девочка, наверное, обмочилась, и от неё пахло. Не так ужасно, как от Сарит, но всё-таки!.. Итак, я невольно поступаю в соответствии с классическими образцами гуманизма! Не испытать ли воодушевление по этому поводу? А, что скажешь, Малка? Малка не отвечает!.. Она лежит где-то неподалёку, лёгкий утренний ветерок ласкает её невесомое тело. Ей уже хорошо, а мне еще нет.
       Ладно, поползли прочь от соблазнительных суккубов! К полудню, если всё плохое минует меня, я доберусь до блок-поста. Всевышний не попускает блудливых мыслей и посылает Заботу! Зачем же, я не стою такого внимания!
        А вот реквизит! -эти куски крепкой стальной проволоки мне могут пригодиться. Предусмотрительность вознаграждается, - я скручу проволоку и запихаю в заплечный мешок!

                ***

Это старая проблема. Суть её в том, что Всевышний есть собрание всех абсолютных совершенств, но среди его творений есть не только красивые женщины, но так же полуденный зной, мухи и ракетные обстрелы по площадям. Впрочем, ракетные обстрелы поставляют нам городские развалины, в которых можно укрыться от взрывной волны, осколков и безжалостных солнечных лучей. Остаются мухи. Мухи появляются перед шарафом. Сначала эти беспардонные жужжащие твари, а потом начинает дуть шараф. Тогда небо заволакивает бледно-жёлтая песчаная взвесь, солнца не видно, воздух обжигает лёгкие и выедает глаза. Мухи тут, и шараф приближается. Хочется зарыться в землю, спрятаться, но я не могу, потому что провинился, и тотем покинул меня. Горячий студень воздуха колышится и течёт, в нём плавают мухи! Ересь происходит от мух. Сначала мухи, потом сомнения в совершенстве Творения. Я сомневаюсь! Какое было ясное восхитительное прохладное утро там, в этом подвале с несчастной малышкой Сарит, утро, наполненное надеждой, и какой  полдень! Какой полдень? - Надо найти для него слова! Что-то было у Ремарка. Что-то про то, что смерь на Восточном фронте пахла иначе, чем в Африке. Ключевое слово «смерть», а не запах. Если бы только запах, но тут кто-то, не лишённый дарования, написал трёхмерную анимированную картину с названием «Смерть».
Вард-ас-Салам это смерть. Не та неузнанная и неназванная, которая приходит к старикам в домах престарелых, - такая, как щелчок выключателя, - было и нет!..- Ладно, что там! - Жизнь продолжается тут, совсем рядом, за стенами хосписа. Вард-ас-Салам это смерть рода, это конец света, это, как космическая катастрофа. На этом городе печать Конца. Отчего? Развалины? Есть развалины и развалины. В Великой пустыне много заброшенных древних городов, но они как бы живы. По ним бродят тени некогда живших там людей, которых не оставляет забота о Жизни. Здесь другое, другая история. Эту историю не проходят в школе.
Лет семьдесят тому назад один сумасшедший русский продал моджахедам 12 портативных ядерных зарядов. Тогда Вард-ас-Салам назывался просто Кфар а-Митбар, - так, маленький глухой городишка в центре пустыни. - Моджахелы складировали до подходящего момента бомбы в этой дыре. Русский думал, что продал моджахедам муляжи ядерных зарядов, а настоящие разместил в Москве. У него была навязчивая идея очищения мира путём превращения всего в плазму. Бомбы подрывались сигналом через спутник. Русский хотел нажать кнопку, но, то ли сам передумал, то ли его отговорил кто-то.  Но в тот момент, когда он собирался спрятать пульт в карман, его настигли агенты секретной службы. Они попытались отнять пульт и в борьбе кто-то случайно нажал кнопку. Пульт многозначительно запикал, но ничего не случилось! — Та же Москва, никакой плазмы! Зато Кфар а-Митбар испарился. Раз — и всё, его не стало. Много плазмы! Большой шараф и белые жирные хлопья, как ленивые мухи.
Это символ! - Решили в ООН. - Мы построим здесь город, который будет говорить человечеству «Никогда больше!» Радиоактивный грунт соскребли бульдозерами-великанами. Построили новый город и разбили сады и парки. Город стал назывться Вард-ас-Салам.
Никогда больше — новый мир без насилия!
            Тогда что это передо мной, и что такое я сам, если насилие изгнано из этого мира. Что такое мои братья-китайцы на блок-посту, и что означают танцы мёртвых во время ракетного обстрела?
Это ничего не означает, потому что для всего остального мира нас нет. Что-то такое смутное, неясное, призрачное, - что-то совершенно несуразное и невозможное, чего не может быть наяву, а только во сне. Нечастое мелькание неясных картин в mass media.
Ради благополучия большинства человечества, насилие вытеснено в сумеречные окраины этого мира и живёт там наподобие сна.
Вард-ас-Салам стал сном. Моджахеды — сон, рассеянные — сон, наше Бюро, я сам — всё это сон человечества. Что-то такое было, но проснулись и — нет!
Сон о Смерти, сон о Страшном Суде, который как бы не снился.

Да и чёрт с ним со всем! Всё-таки, шараф приходит и уходит, а красивые женщины есть. И мы доберёмся до них, если унесём ноги отсюда!


                ***

             До блок-поста осталось метров семьсот. Включить прибор позиционирования! - Сейчас китайские братья увидят меня на мониторах. То-то удивятся! Может быть даже обрадуются. Всё-таки, если один вернулся, то не всё там так плохо!..
            Вот так. Сейчас я засветился. Вот только подыматься я из-за этого камня так запросто не стану. Не потому что не доверяю китайцам, а потому что я не делаю так с некоторых пор, - вот и жив пока. Поиграем-ка в куклы! Дешёвый трюк, но именно такие имеют успех у публики. Долго ли сделать проволочного человечка —  бюст одного маленького вздорного бедуина в масштабе один к одному - и натянуть на него мою рубашку, а на пустую проволочную голову - головной платок. Вот теперь надо реалистично подать фигуру. Итак, я встаю, вы видите!? Конечно, я встаю осторожно и не надолго, - только чтобы оглядеться. Вы же знаете, что я осторожный парень. Оглядеться и — ползком между камнями к блок-посту, где в меня уже нельзя будет так просто выстрелить, потому что там уже нет закрытой зоны «А», а есть закон и права человека, если ты не китаец.
Ну! Я высунулся на половину туловища и оглядываюсь.
Ну, вот! - Выстрел. В моём головном платке дырка. Меня здесь не хотят. Смотрим дырку. Это 14 мм снайперская винтовка, почти пушка. Совершенно неподъёмная — из такой стреляют со штатива, сидя в удобном кресле. Таким оружием не комплектуется арсенал блок-постов. Это, похоже, коллеги из Бюро. Как неприятно! Надо уносить ноги. И там, чёрт бы её побрал, там Сарит. Ещё 4-5 часов ползком по развалинам в жарких волнах шарафа.  Скорее всего, они сейчас начнут обстрел, чтобы отрезать мне путь назад. Да, это проблема! Похоже; не доползти. Если бы вернулся Тотем!
Я тут!..- шипит он. - Я великодушен!
Просто о простом! Я вернусь, с ним я вернусь. Я поймаю хорошенького суккуба,  она искупает Сарит и будет ухаживать за девочкой. А, если нет, я сломаю этой рассеянной шею и поймаю другую. А потом будет что-нибудь еще, что не важно пока, и это будет потом.
А ты забавный! - шепчет мне на ухо ящер.
Ты не будешь снова просить меня убить Сарит?
Я буду великодушен, а ты - наполнен благодарностью. Мы найдём себе другую забаву. Ты согласен?
Воздух зазвенел. Ракеты.
Да, поползли!
Мы уходим. Но вместе с ракетами изменилось направление ветра. Теперь ветер подул от блок-поста. О, это любопытно! Всё-таки, я не могу уйти просто так. Ветер приносит знакомый запах. Этого человека я встречал в бюро, вернее, я встречал его запах. И тот же мерзкий лосьон, которым он пользуется после бритья. Перед тем, как стрелять в меня, он побрился! Нет, я не могу уйти просто так. Я высовываю из-за валуна левую руку и показываю свой волосатый средний палец снайперу. В такую оптику, как у него, прочитать моё оскорбительное послание ничего не стоит.
Вот теперь я завершаю свою роль в древней китайской мизансцене: «комический актёр, ищущий справедливости у большого камня».
Большой камень взрывается пылью и крошевом. О, мой палец! - Как больно, однако! Мелкие каменные осколки впиваются в него, но сильнее боли досада: надо было быть таким идиотом, чтобы вывесить свой драгоценный палец на потеху профессионалу! Показал — убери — надо чувствовать сценическое время и быть скромнее! Нет, это выступление было неудачным.             
Аплодисментов не дождаться, и я уползаю.
            Или нет!..
Давай на минутку вернёмся и откусим этому снайперу голову! Это весело!
Но Тотема не проведёшь.
На обратном пути, - обещает он. - У него явно есть какие-то планы относительно меня, но эти планы не здесь, а там. Какие планы могут быть у ящера? Он врёт и знает, что я понимаю, что он врёт. Но это уже всё равно. Сон ящера пришёл. Краски мира тускнеют, и мир меняется. Сила возвращается ко мне, я вжимаюсь в землю, я цепко схватился за неё, я слышу её своим брюхом, теперь мы одно.
Мы возвращаемся. Весело откусить голову коллеге, но делу время, а потехе час. В другой раз, если повезёт мне, а ему нет!


ВСЕ ПРЕЛЕСТИ НЕКРОФИЛИИ

Просто о простом. Надо найти женщину, чтобы она искупала Сарит. Выбор невелик: несколько рассеянных барышень, играющих в  игры мёртвых.
Я поймаю одну, - обращаюсь я к Ящеру.
Иди, мы же договорились. Развлекись, потом развлекусь я.
Просто о простом. Надо угадать, по какому квадрату будут вести очередной обстрел. Там надо ждать моих красоток с неотразимой пластикой. Я угадаю с первого раза. Ракеты будут падать туда, где буду находиться я. Это просто. Снайпер — это раз. А потом два, три, четыре и пять. - На обратном пути от блок поста было два обстрела — оба накрывали меня с моим ползучим гадом. Всё это значит, что на мне есть маячок. Поскольку я выкинул всё, что мог, остается то, что я выкинуть не могу — подарок Фрица, этот замечательный диктофон. Во-первых, мне жалко его выкидывать. Во-вторых, теперь мне надо, чтобы там знали, где я нахожусь. Мне нужно, чтобы ракеты падали туда, где я, и они будут падать, как мне надо. Наконец, в том, что я на виду, - в этом есть кураж. Остаётся только не зевать, чтобы не удобрить эту бесплодную землю кусками своего мяса.

                ***
Почему они не выходят играть? Можно подумать, что у меня нет других забот, как вслушиваться в звук приближающихся ракет и забиваться в подходящую щель в ожидании этих шальных девок. С другой стороны, какие у меня заботы? Пока только одна — Сарит. Потом будет что-то еще. Потом! Где эти красотки?! Почему они не выходят? Или им надоели их игры? Это может быть, но это плохо, - мне придётся искать их. На это уйдёт время, а будет ли ждать мой хозяин, мой Ящер? Я зачем-то нужен ему. Просто о простом. Мы одно. Он — это я. В меня воткнули какой то план, который ведёт меня. В конце концов, я должен буду убить. Кого? Какая разница. Ясно, что не Сарит. Кого-то из рассеянных — больше некого. Чёрт с ними, какое мне дело до них? В конце-концов, это весело!..
Эти мёртвые девки необыкновенно сильны и быстры. Такими их делает костюм-комбинезон. Он наверняка несёт еще функции активной защиты.  Но у него автономный источник энергии, он не может быть так велик, чтобы одновременно выдавать максимальную мощность на усиление работы мышц и на предельную жёсткость защиты. Движение и жёсткость несовместимы еще и в том случае, если удар приходится на работающий орган. Например, если красотка извлечёт широкий нож и нанесёт излюбленный рассекающий удар снизу вверх — в этот момент руки и живот будут уязвимы. И это хорошо! Есть шанс поймать девку и научить её быть сиделкой. Есть так же шанс оказаться выпотрошенным. Шансы равны: если я дам волю Ящеру, он просто сломает девке шею, а она нужна мне живой. Но, если не дать ему воли, я могу оказаться недостаточно сильным и проворным. Со стороны это может показаться забавным.
Дать волю. Не дать волю. Кажется, я говорю о том, что могу контролировать Хозяина. Да, я говорю именно это. И это, может быть, ответ на вопрос, почему меня совсем перестали любить в Бюро. Снайпер караулил меня, потому что они не знают, чего теперь ожидать от меня, и ждут, разумеется, плохого. Откуда они узнали обо мне так много? Подарок Фрица! - Больше не откуда! Как интересно!
Вот, жужжание злых мух — полетели ракеты. Новый обстрел. Ну! Да, есть!  Вон силуэты! Мой выход! Проворнее, парень! Мой монстр, ты здесь?
Ты шутишь!
Да, мой повелитель, - шучу! Ты еще не привык?


КРАСНАЯ ЛОШАДКА ПОНИ


Гадкий день, гадкий! Надо же, что первой мне попалась Она, та самая, моя грациозная незнакомка. Она волнует меня, она волнует меня так, что Ящер шипит и грозит наказанием! Она была от меня на расстоянии одного броска, но я не стал, нет! - Не её! Вот эту! - Мне нет до неё дела, я возьму её! Я взял её, взял...только она оказалась мужчиной!.. Какая фадиха! (фадиха — арабск. - досадная, постыдная неудача). Столько труда, он едва не размазал меня о стену, - и всё зря — мне нужна женщина.  Теперь он скучает на дне воронки, засыпанный щебнем. Я даже не рассмотрел его лица.
Это не было весело, но ящер доволен — я в форме и готов служить.
Снова ждать! Это то, что я умею делать. Сон ящера. Я жду изнутри сна, времени нет, пока нет движения жертвы.

                ***
А вот и искомая сиделка!  Мы с ней уже знакомы. Она немного тяжеловата, как на мой вкус, но зато её пол сомнений не вызывает. Она втыкает свою дурацкую палочку в землю и бросается прочь — за останки стены, в укрытие. Умница! Здесь-то я тебя и жду. Разрыв ракеты. Камни сыпятся сверху, и это подходящий момент для броска.


                ***
Бросок! - Я пытаюсь схватить её за ноги только для того, чтобы она обратила на меня внимание. Нетрудно дать себя побороть! Но снова фадиха!  Мои руки проходят сквозь её ноги. Это фантом, это всего лишь электронный мираж! Боже, как я повёлся! Это всё не более, как голографические игровые персонажи. А где же игроки? О, чёрт, они всё-таки тут!  Кто-то сзади сжимает меня железной хваткой, подбрасывает вверх и кидает спиной на камни. Я успеваю в полёте увидеть, кто это. Это она, искомая дева. Милая, так можно вышибить дух из человека, но я только наполовину человек, я почти очухался! И я понимаю, что твой комбинезон затейливее, чем я думал.
Она стоит над моей головой раздвинув стройные, ну, может быть немного коротковатые крепкие ноги и с интересом смотрит в ту сторону, в которую вытянулись нелепые ноги мои. Как быстро у неё в руках оказался длинный тяжёлый нож с широким лезвием. Она медлит, оглядывая меня и со вкусом помахивает ножом, примеряясь. Я чувствую в ней желание! В такой позе она еще не казнила, или что?!
Взмах! Нож взлетел у нею над головой. Я смотрю на неё уже изнутри своего сна. Лезвие начинает опускаться. Чувствую напряжение её мышц и напряжение синтетических мышц её комбинезона. Мой выход! Просто о простом! Просто о простом!
Увернуться! Толчок задними ногами, роговые пластины моей руки сжимаются на её диафрагме. Защитный костюм, опомнившись, собирается с силой в том месте, где я ухватил его хозяйку. Поздно, поздно! Она уже потеряла сознание и её тело больше не отдает приказаний. Есть! Лежит. Рядом тускнеет и тает её лазерный дубль. Теперь снять с неё эту чудо-шкуру, пока она не очухалась. Видишь, девочка, как плохо быть сладострастной злюкой-садистской!
       О, Сатан, под комбинезоном на ней эротическое бельё! Алый лифчик, совершенно не предназначенный удерживать такую спелую дерзкую грудь и такого же кровавого цвета ажурные трусики-ниточки, которые не лопаются от щедрой задницы только потому, что не хотят расстаться с ней! Кстати сказать, такое бельё никогда не вдохновляло меня на подвиги. Но, всё же, требуется усилие, чтобы сохранить целомудрие. А это означает, что вкусы мои меняются. Этот ящер снабдил меня ростками дурного вкуса. Но надо уносить добычу.
Не сыгранная сцена: Ящер трахает мёртвую деву, но в самый разгар веселья его настигают друзья и подруги поруганной невинности.
Хватит декламации! Уходим и уносим добычу! Мой образ несовершенен: Ящеру было бы лучше держать её поперёк туловища в своей чудовищной зловонной пасти, но даже у искусства безумия есть пределы. Я ползу, пробираясь к развалинам хостеля, а на моей спине болтается килограмм шестьдесят бесчувственного женского мяса. Запах здоровой женщины дурманит!.. Как бы не заблудиться и не забыть, зачем мне эта сладострастная дева в белье из секс-шопа.
Что-то беспокоит меня. Земля отдаёт мне знание о движении тел. Кто-то вертится тут неподалёку. Кто? Чудной ритм движения рассеянных перемежается с пластикой человека. Что-то новенькое! Есть человек, но я не слышу его запаха. Он избегает подветренной стороны. Но если спуститься в овраг, то вихревые потоки воздуха выдадут его.
Оставим на время добычу, - сползаем, да?!
О, это он, мой коллега, тот самый снайпер. Однако, отчаянный парень! Знает ли он, что рассеянные рядом с нами? Его проблемы. Он идёт за мной по маяку моего диктофона, но, скорее всего, не знает цели моего движения. Он обречён либо идти за мной по пятам, либо ждать, когда я остановлюсь.
Бедняга, он не знает, как быстро я ползаю по канализационным трубам и пробираюсь в рваной паутине стальной арматуры. А ну-ка, догони!
Вот и моя красотка, она стонет и хочет вернуться к жизни. Рано, дорогая. Лёгкий, почти ласковый шлепок  лапой подарит ей еще несколько минут блаженного забытья.
Я поймал сиделку для Сарит. Но она еще не знает, что стала сиделкой. Когда очнётся, я должен ей всё убедительно объяснить.
Вот хорошее место для доверительной беседы. Я приметил его, когда уходил из хостеля к блок-посту. На дне глубокой воронки обрушившиеся железобетонные плиты перекрытия встали домиком, образовав уютный грот. Войти туда можно только с одной стороны, да и то — для этого лучше иметь опыт пресмыкающегося.  Сверху плиты переплелись плети выдранной из бетона арматуры. Разросшаяся пассифлора  обвила арматуру пассифлора...значит где-то неглубоко под землёй вода. Вода!.. Уютно и прочно. Я стаскиваю свою добычу на дно воронки и забираюсь с ней в грот. Ночь проходит, и утренняя прохлада тонкой струйкой стекает сюда, на дно земли.
Красавица спит, я могу не спеша разглядеть её.  Добавим к уже виденному мной роскошному белому телу северянки пышные каштановые волосы, волнами ниспадающие на грудь. Крупный нос и пухлые спелые губы большого рта — всё это вяжется с моим предощущением. Глаза на пол лица еще закрыты, но при таких пушистых длинных ресницах можно и не открывать -  и так хорошо!.. Чертовски красивая девка! Меня увлекла та, другая, но эта тоже удивительно хороша.
        Она открывает глаза, карие глаза еще мутные, она пытается сообразить, что с ней, понимает, глаза становятся колючими и злыми.  Похоже, я не буду иметь у неё успеха.
Ты кто? - Спрашивает она. - Что ты хочешь?
Мне нужна женщина!
Её лицо перекашивает гримаса отвращения. Она пытается отползти от меня и даже оглядывается назад, как будто хочет убежать. Наверное, хочет. Но бежать некуда, боевую шкуру я с неё снял, а сопротивляться мне без шкуры — она уже поняла  — бесполезно.
Тварь, натурал! - Обречённо бросает она мне. Но надежда еще не оставила её совсем. - Зайди в сеть, придурок, натяни резину и трахай меня, сколько хочешь! Я дам тебе свой ник! - Обещает она.
До меня доходит. Она не знает другого секса, кроме виртуального.
Я не зверь! - Беззастенчиво вру я, оправдываясь тем, что, ведь, не совсем зверь, и не сейчас!... - Я согласен на виртуальный секс, но за это ты мне расскажешь всё без обмана, а потом окажешь одну маленькую услугу.
Теперь она оглядывает меня с интересом и с несколько меньшим отвращением.
Я не буду кобениться, - обещает она быстро, - пожалуйста, можешь трахать меня через  секс-трансформеры — ты же, блин, культурный парень. Ещё лучше, если дашь мне свои коды — я сделаю из    тебя потрясного  ёбыря,
А секс-трансформер зачем?
Ты, правда, придурок или выделываешься? Кому нужна твоя дурацкая пиписька!
Нет, она, конечно, дрянная похотливая девка. Я всё-таки, ничего себе мужчина, и то, что она говорит, несправедливо и всё это досадно слышать. Надо её немного укоротить, но Пони не даёт мне слова, она закусила удила!
- Сейчас, конечно, попёр лом на прямую стимуляцию. Одеваешь шапочку и тебе комп вставляет прямо через мозги. Многие на это повелись, но я не такая! Они говорят, что так ты получаешь всё, что хочешь! Придурки, это же не интересно! Трахаться надо по-живому! По-живому не знаешь никогда, что будет, что этот козёл себе удумает присочинить! Думаешь, правда, козёл, а тут вдруг такая любовь!.. Наверное, я старомодная, да?
Нет, Пони, как по мне, так ты, всё-таки, ничего себе девчонка! А что вы тут делаете? Вы, все, рассеянные.
Она пожимает плечами.
Играем. - Она морщит лоб, напрягаясь, чтобы сформулировать мысль на понятном лоху языке. - Играем! В «Две крепости». Мы забрали у вас этот город. Здесь наша крепость. А Бандерлоги забрали себе какую-то дыру тоже. Там их крепость. Надо забрать крепость и всех убить. Ты же видел мой нож. Вот только этим можно, - так по правилам.
До меня начинает доходить. Детки играют!.. Вард-ас-Салам называется «закрытой зоной А». Значит, есть еще зона «В».
А ты знаешь, почему вас обстреливают?
А то!
И почему?
Потому что наши вайзы факнули ваши спутники и всю вашу электронику. Теперь ваши солдафоны садят по этой дыре из древних пушек или как там это называется. Чтобы их не уволили, наверное. И тебя, дебил, наши поймают и факнут.
Ну, это когда еще поймают! Тебе нравиться эта игра?
Она морщится.
Не-а! Я повелась на трёп. Говорили, будет полный отпад, но тут скучно. - Она вдруг пугается и просит, - Когда тебя наши отловят, не говори им, что делала подставу в игре. Ну, ты понял? - Мой дубль, - это не по правилам. Я должна сама, нельзя дубля! Если узнают, что я использовала косую программу, мне конец, мне Сеть закроют!
Лицо Пони морщится, и она начинает тереть глаза. Сейчас будут слёзы девы-воительницы!..
Ладно! Я всё забыл! А белая палочка, которую втыкал твой дубль, это как?
Тоже голограмма. Я же сказала — косая программа — один мой партнёр нарисовал. Я ему в чате дала, а он мне написал, потому что мне это всё скучно, и я боюсь.
А почему ты надела это бельё под шкуру?
Она пожимает плечами и смотрит на меня, как на недоумка.
Я в чате была, когда начался обстрел. Что мне каждый раз бельё менять. Для тебя, что ли? Я дуру сваляла, вступила в игру, теперь вот и бегаю, как дура, набираю очки и писаюсь от страха. На хрен бы надо было!
А чем ты вообще занимаешься?
Чем-чем? Любовью я занимаюсь. У меня в чате ломовой трах! - Народ прётся!
Ну, так дай свой ник!
Sexy_Pony. Только ты из вашей сети не войдёшь. Отпустишь, - я тебя научу, как войти.
Сначала я тебя научу, ладно?
Она снова опасливо и зло зыркает на меня карими глазами и скалится.
В подвале хостеля есть живая девочка-инвалид. Она на коляске. Пойдёшь вымоешь её, будешь кормить и поить, пока я не приду и не отпущу тебя.
В глазах дурищи мелькает блудливой всполох надежды.
Хорошо! Уже можно идти?
Да, только сначала повернись ко мне спиной.
Нет! Мы же договорились!
Я не буду тебя сейчас трахать, успокойся!
Пони поворачивается, опасливо косясь на меня через плечо.
Я достаю из кармана одну маленькую штучку размером с пуговицу, приставляю её к шикарному заду Пони — точно к крестцовому отделу позвоночника, извлекаю лейкопластырь, зубами сдираю защитную плёнку и приклеиваю пластырем штучку к попке.
Что это? - Скалится моя сексуальная партнёрша.
Эта передатчик и миниатюрная мина. Если ты не будешь ласкова с девочкой, или попытаешься уйти без разрешения, или отклеить пластырь, будет маленький «бах». Передатчик сообщает мне не только то, что ты говоришь, но и то, что ты думаешь.
Не гони! - Лыбится Пони. - О чём я сейчас думаю?
О том, что попросишь знакомого вайза, которому даёшь в чате, написать скрипт для моей секс-машины и у неё во вместилище всех удовольствий вырастут зубы, как у пираньи.
Сволочь! - Обречённо роняет Пони.
Иди, можно! Будь умницей и дождись меня. 
Сволочь! Мне холодно!
     Пони выбирается из нашего убежища и, то и дело срываясь и скользя по осыпающемуся щебню, бойко карабкается наверх. Всё-таки, её выбор белья кажется мне неудачным.
К её заду прилеплена всамделишная пуговица.. Хорошо, что завалялась в кармане. А мысли? Я не умею читать мысли, - просто она злилась на меня без мыслей и образов. Небольшое искусство придать её злобе узнаваемую форму и внушить, что это именно то, что родилось в её головёнке.
Пожалуй, если она останется жива, то закажет кому-нибудь из своих виртуальных друзей этот гаденький скрипт.
Зубы! Пираньи! Надо же, какое извращённое садистское воображение может быть у молодой и не лишённой своеобразного шарма женщины!


ПРОСТО О ПРОСТОМ

Просто о простом. Мне нужно убить снайпера, чтобы он не мешал, затем увести рассеянных подальше от хостеля. Потом убить их. Потом попытаться убить их всех. Потом? Но это всё, что я могу. Вернее, это то, что я могу попробовать сделать. Если я убью их всех, в город войдут части ООН, Сарит найдут, и она не умрёт. Может быть. Зато я умру точно, мне не выйти из Розы Мира. Попаду ли я в рай для людей или в рай для пресмыкающихся? Жаль, что я не получил богословского образования — вопрос беспокоит меня. Но я тяну время от того, что не хочу умереть.  Но — просто о простом — я уже всё решил, чего еще ждать?
Так сделай! Декламация не должна затянутой!
Я здесь! - Шипит мой Хозяин. - Повеселимся!
Сон приближается. Интересно, похож ли я на ящера со стороны? Я ведь никогда не видел со стороны. И никто не может рассказать мне, что он видел, когда я приближался к нему изнутри своего сна. Сарит не в счёт. Нет, теперь это может рассказать Пони. Она осталась жива. Это ново! Как бы расспросить её?
Ход моих мыслей не угоден Хозяину. Он прихватывает меня своей вонючей пастью за голову, предупреждая.
- Ну!?
- Хозяин, я понял, я иду к тебе!
Краски мира блекнут, чувствую как волнами изгибается позвоночник и выворачиваются суставы. Лапы наливаются силой. Голод как порыв горячего ветра срывает меня с места. Сон ярости — он пришёл!
Но что-то беспокоит меня на самом дне ископаемого сознания. Что? Смертное предчувствие?
Предчувствия не имеют смысла.
Только ярость имеет смысл. Только бег имеет смысл.
Стремительный бег по вертикальной стене разрушенного здания, бег по канализационным трубам, сваливание, скатывание в котлованы, скольжение между прутьями арматуры, - там цель, вот её запах, вот её образ, вот образ её смерти.
   Выстрелы, выстрелы, выстрелы. Он уже видит меня и хладнокровно садит из автоматического ружья, полагаясь на свою меткость. Всё посчитано: он знает, сколько и в каком темпе выпустить пуль, чтобы по крайней мере одна вошла в мою голову или между лопаток. Математика никогда не обманывает, но образ его смерти движется впереди меня, сейчас он войдёт в него, и чёткий ритм стрельбы собьётся. Снайпер выучил своё ремесло, но не прошёл школу ярости, он не видел сон Ящера. Темп стрельбы участился — бедняга, зря он так!..
Смотри же, вот я, Ящер, я пришёл поведать тебе просто о простом.  Твоя беда, что ты не хочешь учиться и роешь ладонями песок! - Бросок! Вот его силуэт, вот горячий след автоматического ружья, ствол подымается — Снайпер стреляет в мою голову в упор — он цепляется за надежду — вот же она, голова врага. Он всё еще надеется, что всевышний прольет дождь, и песок перестанет осыпаться! Слишком медленно его палец нажимает курок, слишком медленно посылает высоковольтный разряд электронный боёк, слишком медленно  движется пуля по стволу — голова моего зверя отодвигается в сторону, пуля царапает плечо, но это уже всё равно.
Снайпер лежит с вывернутой шеей. Лучшие уроки — полученные от врага. Зачем он не стал у меня учиться. Ладно, лежи!
Ты доволен, мой Тотем?
Он молчит, он растворился в безмерной полноте довольства!
Потом он пошлёт меня дальше — убивать, и мы убьём!
Выстрел, выстрел, выстрел, выстрел, выстрел. Две пули мимо, три входят в моё тело: одна в ногу, вторая и третья в спину. Математика не врёт. Оказывается, их было двое, и второй был терпелив.
Тотем! - Нет ответа.
Чёрта лысого! Хозяин не дружит с лузерами! Если ты лежишь, уткнувшись лицом в щебёнку, и хочешь умереть, Ящер уходит.
Перевернуться на спину, успокоить боль, сфокусировать зрение!
Тот, второй приближается. Он подойдёт и выстрелит мне в голову. И всё закончится. Неопределённости больше не будет. Я хочу это видеть. Если смерть светла и похожа на классическую трагедию, я смогу еще произнести последний монолог. Дырка во лбу не должна помешать! Я вспомню тебя, Ваффа, и попрошу не оставлять меня в твоих молитвах. В последнем порыве великодушия я завещаю тебе не погружаться в горе утраты. Если, всё-таки, жив Фриц, ты можешь выйти за него замуж. Это скрасит горе вам обоим, я же знаю. Ах, Фриц, дружище,  ты слишком неуклюж, чтобы скрыть свои чувства от меня. Кем бы ты ни был, если ты жив, - будьте счастливы!
Но я спешу, - выстрел милосердия еще не прогремел, и мне рано читать смертный монолог. Если Снайпер подойдёт слишком близко, чтобы добить меня, спектакль может продолжиться. У меня еще есть силы для броска и для того, чтобы сломать ему шею. Пресмыкающиеся живучи — я еще не вышел из роли. Это не классическая трагедия, и я не буду говорить, умирая, я буду убивать!
Ну, иди же, иди сюда! Ты видишь, что я беззащитен, ты знаешь, куда ты стрелял и попал, с такими ранами не занимаются акробатикой.
Сволочь! Он останавливается метрах в десяти от меня. Слишком далеко. Прицеливается! Злой глаз винтовки смотрит мне в лоб. Что значит, слишком далеко? Просто поворот на пол корпуса, потом рывок, снова уклон и бросок! Я всё равно убью его!
Выстрел! Бросок в второну!..

                ***
Что-то пошло не так! Снайпер заваливается, и мешком падает на землю. Цель, моя цель! - Её нет! Ярость и сила проливаются на камни! Я ничего не вижу! Что там, я ничего не вижу! Бледные тени, две бледных тени. Он и она. Рассеянные! В руках инкуба винтовка. Но нет, он бросает винтовку. Она ему больше не нужна. Они приближаются. Силы оставляют меня. Но я не хочу!
Всевышний! Ты избавил меня от выстрела милосердия, чтобы подставить под мясницкий нож Рассеянных! Я очень сердит на них — они потрошат человека не потому, что такова их ярость, а только потому, что такова игра, и им скучно. Пусть подойдут!
Умница! Пусть подойдут, - вкрадчиво шепчет мне Хозяин. - Ты ящер, тебя нельзя убить просто так. Я возвращаю тебе силу и страсть. Жди и убей!
Ты вернулся, Хозяин?!
Я не уходил, я ждал...
Он не соврал. Сила возвращается. Чудес не бывает, за это уже заплачено — я умираю! Не выбирать! Я уже убивал Рассеянных и знаю, как это делать. Теперь их двое, но это всё равно. Вопрос тактики. Если у двоих одна цель, они могут помешать друг другу, и в этом всё дело.
Вот образ первого, ложного броска, вот образ второго, а вот образ их смерти. Я убью их! Они приближаются. Эта женщина! - В ней есть что-то...знакомое! Конечно, это она, красавица, богиня!..

                ***
Что-то идёт не так! Хозяин обещал мне силу и страсть, но вернулась сила, а ярости нет. Я ощущаю безотчётное и беспричинное чувство родства с этой женщиной, которая не излучает, с этой женщиной, у которой Ци мёртвых.
Пора! - Ящер толкает меня, но я не могу!
Я не могу!
Дрянь! Ты забыл о наказании! Я оставлю тебя без сил, и эти двое выпотрошат тебя как барана!
Я знаю. Уйди! Я не могу!
Тотем не знает жалости. Страшная боль пронзает голову, он сминает мой череп своими железными челюстями — Боже, как больно! Свет меркнет... конец...

                ***
Сколько прошло времени? Что там движется? Запах, её запах! Сфокусировать зрение!
Дорогое лицо Ваффы! Кажется, она чем-то встревожена. На лице напряжённые складки. Ну, да, я же умер!
Ваффа, ты здесь, значит, это рай. Но где обещанные девственницы?
Лицо Ваффы разглаживается. Слабая...странная...отчуждённая улыбка. На лбу у неё капельки пота. Колечки волос лежат на плече. В матовом провале чешуи комбинезона колечки чёрных волос. Я начинаю догадываться.
Ты неисправимый болтун и скотина! - Отвечает Ваффа.
- О, я не умер!..А кто тот второй, тот рассеянный, что был с тобой?
Наш друг, Валет, он из местных... - отвечает Ваффа. - Не болтай, тебе нельзя говорить!
А где этот Валет?
Отошёл, чтобы не мешать нам.
Тогда ты можешь поцеловать меня! Я хочу тебя!
Дорогой, у тебя две пули в правом лёгком. Кровь пойдёт горлом, и на кого я стану похожа? Нет уж, мы вынесем тебя и прямо к доктору. Но, прошу тебя, - не болтай!
Мне нужно туда, в развалины хостеля. Там Сарит, и эта шлюха, Красная Пони.
Вместо семидесяти семи девственниц и одной любимой жены одна шлюха и парализованная дурочка! Ты не прогадал, дорогой?
Я всё объясню!
О, я не сомневаюсь!
Но, Ваффа!
Успокойся! Сарит сейчас вывезут отсюда, а Пони, Пони совершенно положительная и добросердечная девушка. Твою пуговицу мы отлепили, но она  сама вызвалась сопровождать твою подопечную. Ещё немного, и Пони даст обет воздержания. И, кстати, пора выключить этот диктофон — запись принимаю не я одна. Есть еще интересанты!..
Не всё ли равно? Как ты оказалась здесь?
Последовала за тобой, как верная жена. Молчи! Потом, в кафе, в Александрии, в том самом кафе. Я расскажу тебе всё. Или почти всё...
Это была ты? Еврей говорил о тебе?
Никто не знает, кого имеет в виду еврей, пускаясь в иносказания. Но я была там и говорила с ним. Он меня озадачил... Но не так сильно, как ты, дорогой! А теперь молчи! - Ваффа повернула голову куда-то туда, где, наверное, маялся в ожидании рассеянный. - Валет! - Крикнула она. - Вызывай людей!
Она сердится, отчего она сердится?
Не гони, Ваффа! Сейчас! - отозвался Валет. - Я тут посмотрел винтовку этого жмурика. В магазине разрывные патроны! Твоему другу совершенно нельзя шевелиться! Это везуха, что обе пули в груди еще не разорвались!
        Забавно! Параметры оружия, которое получают в Бюро для того, чтобы сделать работу, корректируются управляющей системой в реальном времени и соответствуют динамике задачи. Эти разрывные пули на Ящера. Ему дали время убить тех, кого ему предписано убить. Снайперы были в списке. И кто-то еще, про кого знали, что они идут за Снайпером. Наверное, Ваффу и этого, как его, Валета. Кажется, время отведённое на это, истекает.
Ваффа, наклонив голову смотрит на меня, и мне кажется, что в её взгляде укоризна? И растерянность, смятение. С чего бы это? Я стараюсь вспомнить, что я сделал не так и чем мог провиниться, но ничего такого припомнить не могу. Ну, да, я монстр, чудовище. Она боится пресмыкающихся. Что-то еще? Ах, да эти две пульки...Это театральные пульки. Они не разрываются сразу, они оставляют время для финального монолога. Но я болтлив, только на сцене или когда остаюсь один.
Как быстро смеркается. Красный шар солнца сваливается за щербатый горизонт.  Развалины расцвечиваются матовым алым пламенем и укутываются тенями.
Одни за другим выплывают и неспешно дрейфуют по небу на запад бледные мерцающие сигарообразные корабли под алыми парусами. Мне мерещиться? На бортах сидят, свесив ноги, сияя доспехами в отражённых лучах солнца, рассеянные. На головах у них рогатые шлемы, похожие на шлемы викингов. Вот они начинают горланить песни на диком северном наречии. Корабли проплывают над нами. Сколько их! - Ну, конечно, же! Форма кораблей не сигарообразная, это пенисы, огромные мерцающие в закатном небе пенисы под парусами!
- Это дубли наших рассеянных летят брать город бандерлогов, - объясняет Ваффа. Всё — голограмма. Это у них разминка перед игрой в реале. Они объявляют «фак» бандерлогам. Они, всё же, несколько однообразны при выборе символики.
- Смешные ребята. Жаль, я сегодня убил одного!
Смотри, они кидают сверху пустые банки из-под пива. Плохо, что банки, ударяясь о камни, не издают характерного звука. Незавершённость образа, Ваффа. Я страдаю от незавершённости образа!  Реальность пивных банок, мне не хватает реальности пивных банок среди небесных фантомов!
Не разговаривай, не шевелись! - Просит Ваффа.  - Полежи спокойно, ты видишь, я никуда не спешу, и тебе некуда спешить! Я с тобой!.. Я, я...правда, с тобой!..
Разве? - Отвечаю я ей одними глазами. Я знаю, что она тут и что она не со мной. Но, может быть, сейчас она простит и примет меня? Но Ваффа не отвечает, порыв горячего ветра вдруг толкает её и уносит. Её глаза теперь далеки-далеки, она сама истончается и тает. Это я умираю? Нет, не сейчас! Никогда! Я хочу знать!..И этот укор... раздражение, страх, укоризна, смятение... Отчего?..

Часть2. ЕГО ВОЗЛЮБЛЕННАЯ ВЕДьМА

ЧТО ОБЕЩАНО ПОКОЙНОМУ МУЖУ


Надо быть очень сентиментальной, чтобы исполнять обязательства, взятые перед покойником. Мой муж — да, я привыкла так думать о нём, - мой муж умер у меня на на руках - он мёртв, мёртв, мёртв! Моё появление в этом кафе, у  сумасшедшего старика — каприз, идиотский каприз, опасный каприз!
Нет, не надо обманываться — я была взволнована его смертью, я плакала потом, когда мы его хоронили и потом еще...дорогой из Вард-ас-Салам.  Но суть происшедшего в том, что его смерть освободила меня.

                ***

Мой муж мёртв! Ну, да!.. Всё уже было!
Однажды я забралась с ним в постель, мне снова было хорошо, я даже уснула с ним, но под утро обнаружила, что он холодный! Пальцы на руках и ногах были неестественно растопырены и не гнулись в суставах. Они были твердые, как будто из металла. Я испугалась, меня охватила ненависть к этим рукам, рукам убийцы, я рванула указательный палец, - наверное, хотела оторвать его.
Дорогой, я...оцарапалась до крови!.. Мне даже не удалось изменить положение твоей руки.
Что мне оставалось? Только успокоиться. Я могла бы еще попытаться обдумать сложившуюся ситуацию, но о чём думать, если весь массив информации для размышления умещается в одном непреложном факте: муж умер и окаменел! Всё как всегда: ни ко времени и ни к месту!..
Надо держать себя в руках! Пока я возилась у плиты, чтобы сварить кофе, пока я сидела за чашечкой кофе, и курила, пытаясь справиться с постигшем меня горем, муж очнулся. В комнате было накурено, я никогда не позволяла себе этого, но теперь, когда муж умер... Чёрт бы побрал его с его обонянием и головными болями! Я не подала виду, что испугана и что мне не всё равно, жив он или наоборот. Я как бы случайно потрогала мужа — да, он снова стал тёплым!
-          Ничего особенного! - Сказала я себе. - Он побыл холодным, потом снова согрелся. - Милый! - Спросила я его, убедившись еще раз, что он снова не остыл! - Милый, ты удивил меня этой ночью!
Он не подумал даже, спросить меня, чем таким он мог меня удивить. Он старательно и не без дарования прятал выражения самодовольства на своём бронзовом лице супермена. Нет, чего у него нельзя отнять, так это мужской красоты. Мы были красивой парой! Ему чуть-чуть не хватало роста, но живость реакций и энергичная, если не сказать, мощная пластика делали этот изъян — если это изъян — незаметным. Но какая бездна мужского бахвальства!
Если бы он знал, что еще и это и вызывает во мне отчаяние и бешенство!
Всё, что я могла сделать для него в тот момент — это поставить его на место, вернуть на землю.
Я подумала, что ты умер! - Сказала я ему так, между прочим. - Ты стал холодным под утро, сердце твоё не билось, сколько я не прижималась к твоей груди — ни дыхания, ни стуков сердца — ничего не было! Я уже оплакала тебя, дорогой, и взялась оплакивать свою вдовью судьбу, но тут ты вернулся! - Ты снова меня поражаешь!
О стальных пальцах я решила умолчать. Умер, холодный — это номально. Но, чтобы порезаться о палец мужа, - это слишком. Не стоит ставить человека в чересчур уж затруднительное положение, не зная наперёд, что он сам хочет и может всё тебе рассказать. Но он точно не хотел. Он болтлив только, когда остаётся один.
Он смутился. Речь не шла, оказывается, ни о его мужской силе, ни о моей бесконечной любви к нему, и это, с его точки зрения, было, конечно, досадным абсурдом. Но не лучше этого было разрушение в его глазах моего образа, образа страдающего ангела, который он придумал себе для того, чтобы...а, чёрт знает для чего он придумал себе еще и это!.. И он — я теперь понимаю -  он испугался разоблачения — он знал, что я панически боюсь всяких тварей, всяких змей, ящериц, пауков...бр-р-р-р...ящериц!..
Что бы я сказала ему, признайся он, что стал ящером? Что бы я ни сказала на это, ему нечего было разыгрывать трагедию непонятого существа! Он мой первый и единственный мужчина, - мужчина, с которым мне не было страшно, которого я не начинала ненавидеть уже за первую попытку прикосновения. Да и нечего теперь притворяться — мне было хорошо с ним. Это тоже иногда пугало меня, но совсем по-другому: вдруг всё пройдёт!.. Или еще — на грани бреда! - вдруг это всё не настоящее? Конечно, я придумала себе мужчину, мне хорошо с моим фантомом, я умираю от нежности к своему воображению!.. Такая беспокойная замена электронной мастурбации!.. Но нет! Нет и нет! У меня не хватило бы таланта придумать себе во всех деталях такое невыносимое существо!
Этот идиот воображал, что у меня не было мужчин до него, потому что я хранила  ему верность в ожидании мистической неизбежности нашей встречи!
Ах, мой дорогой! Моя маленькая тайна — правда, не единственная тайна — состоит в том, что я боялась не только насекомых и пресмыкающихся! Сама мысль о физической близости с мужчиной вызывала у меня панический ужас. Меня не привлекали ни женщины, ни виртуальный секс — меня тянуло к мужчинам, но до той самой поры, пока поросший шерстью самец не пытался прикоснуться ко мне!
Я обращалась к коллегам-специалистам, они одевали мне на голову горшок с антенами, меряли и примеряли мои биотоки из самых потаённых отделов мозга и после этого делали круглые глаза и пожимали плечами.
- Милочка! - Сказала мне одна лицензированная зануда. - С такими психофизиологическими показателями, с такой внешностью, с такой фантазией и таким безумным уровнем притязаний как у Вас, я бы вообще не вылазила из постели с мужчинами, женщинами и обитателями Лондонского зоопарка!
Ну, спасибо! У меня достаточно своей квалификации, чтобы знать, что я абсолютно здорова и что у меня не всё в порядке с головой. Что со мной? Я даже предположила, что, может быть, получила в детстве травму, связанную с сексуальным насилием и потом прошла глубинную реабилитацию. Воспоминания стёрты, но в закоулках сознания сидит страх и отвращение.
А, может быть?
Мне ли не знать, как пробираться по неосвещённым лабиринтам. Там не было ничего такого: спокойное, не слишком счастливое детство в доме ребёнка. Подсознание не отвечало на провокации. Так чисто невозможно провести реабилитацию — всегда что-то остаётся, что-то такое, чему нельзя подобрать название, что-то смутное, ускользающее, но — узнаваемое и связанное множеством прочнейших связей с новым сознанием! У меня ни-че-го!..
В конце концов, я решила уйти целиком в работу и стала делать карьеру в Бюро.

                ***
Потом это тело, твоё спящее тело в боксе для реабилитации! Лицо уже было изменено пластикой, всё, подлежащее биометрии, — всё было новое. Я не смогла бы никогда узнать, каким ты был раньше. Ты чист! Но это тело необъяснимо притягивало меня. И тогда у меня первый раз промелькнула — даже не мысль — так, всполох сумасбродной надежды. Я спросила себя:
- Ты могла бы вообразить себе мужчину, с которым тебе было бы хорошо, по-настоящему хорошо? Ну, хотя бы, просто спокойно, чтобы тебе не хотелось кричать диким криком от одного его прикосновения!..
Хороший вопрос! Я невольно ответила на него, сказав себе: «он чист!». Прошлое!.. Прошлое бесшумно выползает из темноты, оно подбирается к тебе сзади, и только смрадное дыхание говорит о его присутствии, о том, что последует удар, боль, боль и страх, страх падения в бездну отчаяния, отчаяние, которое охватывает тебя всю и уже не отпускает никогда.
Мерзость, мерзость выползает из темноты времени!
Это проблема моей психики, я знаю. Бюро знает о моей проблеме и не считает это помехой в работе. Я благодарна Бюро! Отлично!
Но одиночество невыносимо!
Милая легенда древних о скульпторе Пигмалионе. Боги сжалились над ним, и оживили его возлюбленную статую — Галатею. Мне не нужна жалость богов!
- Шеф! - Спросила я, обернувшись, спросила так, между прочим. - Что будем делать с этим болваном?
- Тебе придётся с ним повозиться! - Ответил Шеф. - У него предельно высокий IQ прктически во всех проекциях ментального пространства. Ты еще не смотрела его психокарты?
Я не смотрела, конечно. Дурацкий вопрос, кто может получить доступ к психокартам без визы Шефа и технического задания?
- Займись им! - Не дожидаясь ответа, продолжил Шеф. - Нужен специальный агент экстра-класса. Грузи его по полной!
Я с трудом спрятала улыбку. Ему нужен агент экстра-класса! Как же! Шеф просто боится адвокатов, проверяющих исполнение решений суда о глубинной реабилитации.  Закон запрещает ослабление психических функций! Пожалуйста, стирай старую личность и лепи новую, но, чтобы была «не хуже»! Что они знают про «лучше и хуже»? Не надо знать — есть тесты. Есть показатели «до» и «после». После должны быть не ниже. Выше — ниже — это понятно, лучше-хуже...этого не понимает никто, считается, что этого просто нет, - так, речевое клише. Ладно, будут не ниже в пределах допустимого отклонения. В результате получится человек. Какой человек? Я должна делать вид, что знаю, какой — за это мне платят. Но знать и не надо — надо следовать лицензированным методикам. 
Я открыла техническое задание. Требуется способность к принятию нестандартных решений, мощные комбинаторные  способности и минимальные знания в области математики и программирования. Великолепные моторно-двигательные способности, мгновенная реакция на визуальные и звуковые сигналы. И длинный список спецификаций.
Я открыла психокарты - проекции нейронных сетей, интерпретированные компьютером как психические функции. О, чёрт, мне подсунули совершенную биологическую машину и хотят, чтобы я заняла чем-то её интеллект, не обременяя мощными массивами провокаций на языке математики! Какой идиот сочинял это техническое задание! Парень будет скучать, его головочка пойдёт работать в разнос! Что нас ждёт? Выбросы шизофренических фантазий, распад личности, деградация...
Технические задания Бюро не отменяются и не корректируются. Вытаскивай, как хочешь и как можешь!
 
                ***

Вот он, красавчик, спящий в боксе! Чистенький, с одними ноликами, забитыми во все ячейки его великолепного мозга! Машины дышат за него и гоняют кровь по его артериям. Машины впрыскивают ферменты и гормоны, машины, машины, машины! Эй, мой хороший, ты живой? - Нет? Никто не знает... Живой...не живой... Это философия, от неё ещё никто не становился счастливым!..Но мне придётся занять твой мозг задачами на этом вышедшем из моды языке философии. Что может быть имитировано как твоё прошлое? Игра? Театр? Вечные проблемы смысла человеческой экзистенции? Драмматургия жизни и смерти? Попробуем!
Я напишу тебе напряжённую внутреннюю жизнь, - посмотрим, смогут ли нейропрограмисты положить этот текст на твои психокарты!
Вопрос: на кой чёрт это всё нужно специальному агенту бюро? Ответ: чтобы чем-то занять избыточный потенциал мозга. Это для отчёта. Ну — и это моя маленькая тайна — потому что мне нравится это мужское тело и хочется завершённости образа.
Чем я рискую? Только твоим телом. Вторичная глубинная реабилитация обычно приводит к полной нейрофизиологической деградации. Если я ошибусь и ты НЕ УДАШЬСЯ, повторное конструирование сознания всего вероятнее превратит тебя в растение. Какое-то время машины будут поддердивать в тебе жизнь, потом соберут консилиум и машины отключат.
Может быть, я буду оплакивать несбывшуюся мечту о тебе. Но, скорее, нет, не буду!..
Я создаю здесь людей, я создаю полезных членов общества из неисправимо асоциальных особей. Новые люди просыпаются, и сёстры увозят их на коляске в большую жизнь нашего Бюро. Я больше никогда не увижу их и не узнаю о них ничего — таковы правила цеха.
Но, всё-таки, мне было бы приятно знать, что ты где-то есть...такой, каким примечтался мне...
Сценарий твоей памяти... Прожитая мной твоя жизнь. Наверное, это испытывали писатели прошлого, когда к ним приходило вдохновение. Я не писала — меня несло! Да, я пропустила через себя невозможный массив литературы из метафизики, эстетики, актёрского мастерства, сценографии. Я выучила все закоулки студенческого кампуса Высшей школы искусств в Кёльне. Я замучила бедного Фрица распросами о нравах и быте тамошних студентов, об умонастроениях и ничего не значащих приметах места и времени. Я прочла всё из истории бедуинов Негева и Синая. Но это ничего не значило, потому что твой образ уже вёл меня к свету через самонадеянную слепоту вымысла.
Я не могла оторваться от работы. Так делать нельзя, это против правил, это подозрительно. Я с трудом выключала компьютер, как будто оставляла тебя навсегда. Утром бежала на встречу и, сдерживая себя, болтала с сотрудниками отдела и пила кофе. Прежде, чем вдохнуть в тебя новую порцию жизни, я, не торопясь, пила кофе и  слушала местные сплетни. Поверишь, я ненавижу с тех пор пить кофе. Но надо держать себя в руках, всегда надо держать себя в руках! Ты заметил, я никогда не увиливала от церемонии утреннего кофе, которой ты так дорожил!


                ***

«Специальный агент» на языке Бюро — это лицензированный киллер. Что-то ударило меня изнутри: я не дева-ангел, но одна только мысль о физическом насилии над кем бы то ни было вызывает во мне ужас и отвращение. Мне вдруг представилось твоё лицо, искажённое злобой, и рот, испачканный кровью.
- Надо взять себя в руки! - сказала я себе. - Ты чего-то хочешь, подруга, чего-то из ряду вон, за что никто не похвалит. К тому же, ты сама толком не знаешь, чего хочешь!
Мне очень хотелось обмануться, но я уже догадывалась, чего хочу. Догадывалась, но боялась себе сказать. К тому же, то, чего я хотела, было невозможно. Я ведь не могу получить тебя, так не бывает, это бред! Какое мне дело до того, что ты будешь делать в своём новом существовании! Так я думала. Хотела думать!..
- Хорошо! - Вдруг подумала я. - Парень, ты будешь делать свою работу убийцы. Но в другом мире, в другом состоянии сознания. Ты сам отышешь образ, переводящий тебя через границу между добром и злом. Туда и обратно. Убийца будет оставаться по ту сторону. Ты будешь чист!.. То, чего я хочу, невозможно заложить как алгоритм, невозможно даже предположить вероятностное распределение. Можно вложить в твоё сознание метафору, но нельзя предугадать, как она раскроется твоим сознанием. Управляемое расщепление личности, программируема шизофрения!Что я делаю!
Что же — решила я — рискнём!
Рискнем!.. Кроме легенды о Пигмалионе есть легенда о пражском равине Льве. Равин Лев сотворил Голема. И еще был Франкенштейн Мери Шелли. Женщина создала это чудовище в своем воображении и положила на текст. Что сделала я? Что я наделала!

                ***
Тебя не укатили на коляске, как всех остальных. Ты спал, твою коляску покатила я.
Шеф предложил мне стать твоей женой и сопровождать «проект» в этом качестве. Оплата соответствовала категории риска. Ты же знаешь, в таких случаях не отказываются. И я бы не стала.

                ***
Живая связь с твоим вымышленным прошлым...Тогда я попросила Фрица сыграть с тобой мужскую дружбу, крепкую мужскую дружбу. Кёльн, Высшая школа искусств. Фриц хорошо знал предмет, он учился там на актёра, но стал журналистом. Фриц согласился, Шеф одобрил. Фриц мой старый друг, кажется, со времени моего совершеннолетия. Он всегда хотел большего, чем я могла дать ему, а тут это... Это было жестоко, но я не могла остановиться — нужна была завершённость образа.

                ***
Шеф сделал мне необыкновенное предложение. Я не должна была отказаться. Но я и не хотела отказываться. Я просто окаменела. Одно дело писать роман, другое, совсем другое, лечь в постель с героем своего романа. Стать его женой. И это...этот текст...этот текст про любовь... Неужели я написала и этот текст. Видит Бог, я не хотела!

                ***

Если бы он умел смотреть правде в глаза, он бы не рассчитывал на мою любовь, - я не для этого выходила за него замуж. Что меня всегда в нём поражало, так это полная неспособность понимать других людей при фантастической способности к перевоплощению!
Он, видите ли, в то утро обиделся на меня, и замкнулся. Поднялся в свою комнату, сидел там или ходил взад-вперёд, декламируя по своему обыкновению какую-то чушь,  потом, ближе к вечеру, вышел из дома, не прощаясь, и вернулся только к ночью. И это вместо того, чтобы понять простую вещь: я хотела, чтобы эта самовлюблённая скотина видела меня такой, какая я есть! Но он хотел ангела, и получил то, что получил!
И даже в своей исповедальной декламации он сумел задеть меня. После суданской командировки и госпиталя он, видите ли, проводил время в кафе у моря в компании сумасшедшего еврея-душеведа. И только, получив напутствие или откровение, он соизволили направиться ко мне.
Он забыл всё. Он всегда забывал всё, что ему неприятно. Нет, дорогой, ты просто струсил сказать мне, что сталось с тобой.  Ты сбежал от меня! Он, видите ли оберегал меня!
Тебе никогда не приходило в голову, что я, я оберегаю тебя! Да, это входило в мои служебные обязанности! Но я попалась сама. Для сопровождения твоего «проекта» система перебрала десятки тысяч имитационных досье сотрудниц Бюро — я оказалась единственной с индексом совместимости равным 100. Идеальная пара! Что называется, лучше не бывает! Другие кандидатки при имитации дали не более 15 баллов.
      Этому была причина, дорогой, была...тепрь ты бы понял это...Но я не создавала тебя для себя. Я просто увлеклась образом, я не закладывала совместимость, - так вышло, кто мог знать! И, наконец, совместимость — это не любовь. Совместимость существует, потому что её можно измерить, а любви нет.
Я не сразу поняла, во что вляпалась. Мне даже показалось смешным, что меня, начальницу отдела, заставят играть роль шлюхи, надзирательницы и сиделки! Но оказалось, что до реабилитации был кем-то не просто значительным, - тебя...берегли и тебя боялись. Я сразу почувствовала это. Чёрт! Но мой интерес к тебе! Ты прав, Шеф туп, но у него феноменальная интуиция — он не должен был ничего учуять!..
Тогда я запросила цену, милый, я потребовала оплату, соответствующую новой работе и я не продешевила! Шеф торговался для вида. Таких гонораров не было в Бюро, и наверное, больше не будет. Мне заплатили, дорогой! Ты мог предположить, что я вышла за тебя замуж за деньги?
Нет, каков! Он сидел в этом кафе и разговаривал с этим старым евреем. Вместо того, чтобы просто сказать мне
- Дорогая, я стал монстром!
Скотина! Я стала ведьмой, я продала душу и прошла все круги ада из-за тебя. Нет, надо быть честной, - из-за своей фантазии, причиной которой был ты, вернее, кусок протоплазмы, в которую я пыталась вдохнуть душу человека и получила чудовище!
Сколько бы я не говорила себе, что во всём, что ты делаешь, вина лежит на мне, - это не помогает. Ведь даже мать не вполне ответственна за взрослого самостоятельного ребёнка, но я не мать.
Если бы только он не устраивал спектакля, а произнёс эту фразу: «Дорогая, прости, видишь ли, какая история, - я стал монстром!»  Тогда бы я призналась ему во всём или почти во всём. Что я вышла за него за муж, потому что сопровождаю его в рамках проекта Бюро. И что Бюро ошиблось, и что он нравится мне больше, чем следует, и что такая парочка — монстр и профессиональная стерва-психолог — мы не можем быть счастливы, но можем испытывать бесконечное наслаждение от совместного падения в бездну , - всё время, пока мы падаем, падаем, падаем и так и не достигаем потаённого дна!
Вместо этого, он явился ко мне  с очередной идиотской фантазией. Его руки были в тонких перчатках, такие специальные перчатки для восстановления кожи после ожогов. Я бы и не заметила их, эти перчатки, как я не заметила их до того, если бы он не стал передо мной танцевать при ярком свете люстры, - какой-то танец, который он, видимо, решил считать в тот день бедуинским!  Совершенно ненормальный мужчина, бог мой, - мне было снова хорошо с этим идиотом! Я, правда, люблю танцевать, и он завёл меня, - какая ночь была, какая ночь! Какой идиот! Неужели я имела какое-то отношение к его появлению на свет? Я знаю, что да, но это неправда!
Интересно, почему, всё-таки, он назвал меня ведьмой, возлюбленной ведьмой? Он о чём-то догадывался? Про него ничего нельзя знать, кроме того, что теперь он мёртв, а когда был жив — всегда заблуждался! И это при его могучем интеллекте! Наверное, метафизика — эта именно та область, где успех измеряется глубиной ошибки. Лучше бы ты отгадывал кроссворды!
                ***
Я о чём-то обещала ему рассказать. Он что-то хотел узнать. Его наверняка интересовала авантюрная сторона истории. Наверное, он еще был бы не прочь услышать от меня что-нибудь о вечном. Что его никогда не интересовало — это я, я, его возлюбленная ведьма! Прекрасный задник на фоне которого он играл свою жизнь- декламацию! Но что там задник, когда ОН на сцене! Я не могла заявить о своём авторском праве! Будь оно проклято!..
                ***
Я тащилась вслед за своим чудовищем. В конце-концов, я связалась с рассеянным, потому что только у них можно было получить доступ к ворованным базам данных Бюро. Я стала шпионкой Рассеянных в alma mater. Плата за то, чтобы узнать твоё прошлое. Но и у рассеянных не было почти ничего, кроме того, что, вероятно, до реабилитации ты как-то был связан с Рассеянными. Возможно, был одним из них.
Потом я узнала, что на встречу с первым в иерархии вайзом по кличке Лохматый Бюро посылает агента с чрезвычайным поручением. С какой-то информацией, которая, вроде бы, позарез нужна Рассеянным. Чутье подсказало мне, что это как-то связано с тобой. Я попросила Фрица снестись с Рассеянными в реале и узнать подробности.
Фрица перехватили по дороге, Фрица не стало...
Он побоялся доверить диктофону содержание своей миссии. Боялся подставить меня. Всё, что он смог, предупредить тебя, чтобы ты был осторожен.
                ***
Всё выглядело очень тревожно. Я решилась пойти за тобой в Вард-ас-Салам, я была уже почти своя для Рассеянных, меня хорошо приняли. Я была там, когда сканеры рассеянных засекли тебя возле Хосписа. Всё стало на свои места, всё стало понятным.
        Рассеянные вышли в реал — это был исключительный шанс Правительства решить старую проблему!  Правительство искало повод к применению неконвенциального оружия в зонах «А» и «В». Тебя послали убивать. Убивать «не по правилам», убивать «вне игры». Это должно было спровоцировать Рассеянных на ответные действия вне зоны «А», потом истерика в прессе, потом вакуумные бомбы на Вард-ас-Салам и — первозданная чистота!..
Но ты запутал всех...даже сканеры рассеянных. А потом...потом мне не удалось тебя уберечь!..Но провокация не удалась, рассеянные не вышли из Зоны.
Прости, если я упустила что-то. Не всё ли равно, ведь ты умер!..
               
                ***

Этот еврей протирает бокалы у стойки и время от времени украдкой поглядывает на меня. Ему больше нечего делать, как только страдать своими выцветшими глазами в мою сторону. Одно и то же, всегда одно и то же! Стоит один раз поддаться простительной слабости и сократить дистанцию общения до личной, и люди начинают воображать себе черт его знает что! Например, - что мы знакомы!.. Хотя, хотя...мы знакомы. Мне кажется, что мы знакомы с ним тысячу лет. Я нервничаю и болтаю чушь! Я заразилась декламацией!.. Но он уже мёртв, мой муж мёртв, чтобы не говорил мне глазами этот дряхлый хранитель Завета у барной стойки.
В прошлый раз еврей сказал мне, что он мой отец. Я проверила. Он, возможно, не вполне сумасшедший. У него, действительно, было четверо детей и все погибли во время последней вспышки насилия в отношении евреев. Смерть сыновей он еще видел, дочку убили уже после того, как он потерял сознание. Он верит, что она жива, и почему-то решил, что это я. Он называет меня Леей, - я не спорю. Старик имеет право на свою вымышленную историю. В конце концов, он не может сделать со мной то, что я сделала с тобой: я сочинила себе живого мужа из безчувственного полуфабриката, но бедный старик не может превратить меня в свою умершую дочь.
Старик не сознаёт своего счастья!

                ***

Я не проходила реабилитации, и мне не синтезировали память. Ты зря маялся этим вопросом, дорогой. Я знаю, что я не Ваффа, но я знаю так же, что я не Лея. Увы! Но я, всё-таки, проверила имитационное досье старика, мой милый! Фантастика! Наша совместимость с ним 75 баллов. Лучшие показатели — только с тобой!.. Этот старик еще тот монстр! Немудрено, что он принял меня за свою чудом спасшуюся дочь. Мне не хочется его огорчать. Лея, так Лея! Но его выцветшие глаза вынимают из меня всю силу. Он злит меня, он пытается занять в моих мыслях твоё место, а я не пускаю на это место никого, как злая собака.
Ты достал меня, дорогой, как ты достал меня!
Какой соблазн закончить этот день каким-нибудь пошлым фарсом!
Я устала!..

                ***

Старик отвернулся от меня к стойке и старательно протирает кофейные чашечки, повернувшись спиной ко мне, а не в пол оборота. Можно подумать, что он на самом деле может кого-то обмануть. Такой наклон головы...слушающий наклон головы. Возмутительно точная поза!  Какая застывшая внутренняя пластика! Господи, всего-то, старый еврей, подглядывающий в кафе за молодой стервой, которую он по ошибке принял за свою погибшую дочь.
Только старый еврей, подглядывающий за молодой стервой. Только это, - ничего другого!
 
Всё, я не хочу больше! Скоро приедут Пони с малышкой Сарит. Они привезут твоё тело — я не захотела оставлять его там, в этом жутком городе вечного мира. Я похороню тебя в Александрии, - очередная сентиментальная глупость, - прости мне её!

                ***

Господи! Какого чёрта мой названный папаша плачет, повернувшись ко мне спиной. Я же вижу, что он плачет! Чёртов старик! Когда же это всё кончится!
Картинки Эшера на вечные темы

КАРТИНКИ ЭШЕРА НА ВЕЧНЫЕ ТЕМЫ

Кафе. Вторая половина дня. В кафе всё те же. Появляется в проходе Пони, она катит перед собой коляску, в которой сидит чистенькая и счастливая Сарит. Сарит просто сияет. На лице Пони тоже радостное и шкодливое выражение, её распирает сообщить новость немедленно.

Пони
- Ваффа! Мы ни хрена не привезли! - Пауза...- Его там нет! Могила пустая! Наши говорят, что у него, как у ящерицы, произошла регенерация органов, пока он лежал мёртвый! Короче, у него всё снова отрасло и даже мозги встали на место. Он вылез, а потом  вышел в Сеть под своим старым ником. Народ гуляет, заливается пивом: Джамиль вышел в Сеть, Джамиль, Крутейший Вайз, вернулся! - Сарит смеётся и пытается хлопать в ладоши. Пуза. Старик, вытиравший стаканы, замирает с полотенцем в руке. Ваффа медленно поднимает голову, смотрит в сторону Пони, но как-то мимо. Пауза. Пони не выдерживает паузы, она её не принимает, её распирает. Она подкатывет Сарит к столику, за которым сидит Ваффа, садиться напротив Ваффы.
- Лохматый обратился к народу отдать все ресурсы Джамилю, с бандерлогами перемирие, вся Сеть работает на Джамиля, он что-то придумал крутое, пока лежал мёртвый! Он обещал народу джунглей, что совершит Чудо Творения! - Пони наклоняется к Ваффе и доверительно продолжает. - Хрен знает, что это за чудо такое, но, если Джамиль сказал!... Я и подумать не могла, что этот психованный натурал — Джамиль, тот самый Джамиль! Я и не верила в Джамиля, я думала, что народ гонит просто так. А он мне пуговицу к заднице прилепил! Сам Джамиль в реале прилепил мне к заднице пуговицу! - Пауза...- Ой, я дура! Что я болтаю без умолку! Ваффа, ты что это!?
Ваффа
- Нет, всё хорошо. Я рада. Отросло. Вылез. В сети. Зовут Джамиль. Я рада, да.


Пони
- Ваффа, ты не поняла, - Джамиль вернулся, вернулся! Ты понимаешь!?
Ваффа ( пожимает плечами).
- Он к вам вернулся. Вернулся Джамиль, я не знала Джамиля. Я ни при чём. Теперь у меня не будет даже его могилы! Ничего больше не будет!..

Входит Фриц.
Немая сцена. Ваффа подымает голову, долго смотрит на Фрица. Лицо её ничего не выражает. Фриц оглядывается. С неудовольствием смотрит на Пони и Старика, на Сарит вообще не смотрит.
Фриц
- Ну, здравствуй, Жаклин! Не ждала?
Ваффа
- Только не говори, что у тебя отросла голова, пока ты был мёртвым. Что, всё-таки, хватило дарования на инсценировку?

Фриц
- Ну, что ты, откуда у меня! Я только срежиссировал. Казнили моего двойника, - правда, похож!

Ваффа (закуривая)
- О, Господи, Фриц, неужели ты тоже такое же чудовище, как все мы!
Фриц (удыбаясь)
- Нет, не такое — другое!
Ваффа
- Оставь! Ты привёл какого-то горемыку, чтобы с ним сделали то, что сделали? Ты ли это, Фриц!
Фриц
- Нет, не я, Жаклин, конечно не я! Разве я смог бы! (Смеётся). Я такой же Фриц, как ты Ваффа. Я просто куратор твоего проекта! Что...ты снова не ожидала?.. Я с тобой со дня твоего совершеннолетия. Реабилитацию ты прошла, когда тебе было 11 лет с небольшим.
Ваффа
- Ты врёшь! Детям не проводят реабилитацию!
Фриц
- Но не в твоём случае, дорогая! Ты стала жертвой насилия, тесты показали у тебя высокий уровень готовности к агрессии в ответ на травму. Ты вполне могла стать серийной убийцей или чем-то похуже.  И это при твоём уровне интеллекта! Травма сделала тебя крайне опасной для общества. Тебя надо было спасать, - и тебя спасли. Тебе что-то не нравится?
Ваффа
- Благословенно Бюро исцеляющее и направляющее на путь! Но ты врёшь! Я проверяла себя — нет никаких следов, - так не бывает!
Фриц
- Ты не устаёшь меня умилять, дорогая! И это при твоей-то квалификации! Ты не разглядела след, который виден любому придурку с улицы — страх! Страх запирает твоё сознание перед очевидным. Ты ведь боишься прошлого, как...ящера, страшного, мерзкого ящера!
Старик
- Вот видишь, Леечка, я же говорил тебе! Это правда! Тебе изменили память! Но теперь я с тобой, я не дам больше тебя в обиду!..
Фриц
- И тут неувязка! Она не Лея! Это другая история. Банальный инцест с отягощающими обстоятельствами. Она — таки-да, старик, - она Жаклин! Я не знаю, где твоя Лея. Никто — таки-да — не знает! Её здесь таки-нет!..
Пони (злобно)
- Может, она и Жаклин, но ты, придурок, над стариком не смейся! Не смейся, я сказала!
Сариточка! Ты не бойся, не плачь! Я всё, я уже не сержусь, всё хорошо!..Всё будет хорошо, вот увидишь! (В пол голоса к Старику) — Не трясись, дедуля, я отрежу этому борову уши. Вот только не при девочке. Пойди, покатай её!
Старик (тихо смеётся)
- Не надо уши! Всё устроится! Она всё равно Лея, я же знаю!
Пони (в сторону)
- Дурдом!
Фриц
- Твои дела очень плохи, Жаклин! Ты знаешь, что случилось с нашим общим приятелем?
Ваффа
- Да, я знаю, Джамиль вышел в Сеть, потому что у него всё отрасло. Это всё, зачем ты сюда пришёл? Чтобы меня обрадовать?
Фриц (подходит к столику и обращается к Ваффе, не замечая Пони и Сарит)
- Нет, у меня есть, что к этому прибавить. Он вошёл в Сеть и перехватил управление энергетической системой Юга! Ты понимаешь, надеюсь, что это значит?
Пони (испуганно)
- Ой, война! Джамиль начал войну!
Фриц (раздраженно)
- Заткнись!
Ваффа
- Не хами, Фриц! Пони — честная девушка с ребёнком на руках. Судьбы войны и мира волнуют её... Но меня — нет! Кажется, я на этой вечеринке лишняя. Пожалуй, пойду. Посижу дома напротив кресла моего бывшего покойного мужа, выпью кофе. Мне надо приготовиться морально: похоже, что от реабилитации не отвертеться. Когда-то это должно было случиться. Почему не теперь? Теперь даже лучше. Теперь я знаю, что она — вторая, и это уже насовсем. Времени конец, конец страху! И пустым надеждам конец!
Фриц (не скрывая остервенения)
- Ты заблуждаешься. А вот эта сучка права — война,  конец конвенции! Я могу застрелить тебя прямо здесь, но я хочу предложить тебе сделку. Твои друзья помогут тебе оценить все выгоды, которые она сулит. Как твой куратор, я провалился. Моей карьере конец, может быть, не только карьере... У тебя больше нет мужа, ты это понимаешь, правда? Ты  знаешь, что я питаю к тебе непростительно нежные чувства.  Мы можем скрыться вдвоём: ты и я! К чёрту всё! - Может быть, ты когда-нибудь полюбишь меня!.. Мы, в некоторм смысле, родные люди!..
Ваффа
- А, если нет?
Фриц
- Через две минуты, после того, как ты второй раз скажешь «нет», здесь будет Служба Внутренней Безопасности. Ты просто не оставишь мне выбора!
(Пони в два скользящих шага подбирается к Фрицу и резко наотмашь бъёт его по лицу).
Из носа Фрица идёт кровь.
Фриц (К Пони), зажимая нос рукой
- Что, сучка, без костюмчика силёнок не хватило!
Всем сидеть, не пытайтесь убежать! Ждать меня, я сейчас! (Держась за нос, быстро проходит в туалетную комнату. Пони тянется к карману инвалидного кресла Сарит, чтобы достать нож. Ваффа неподвижна).
Старик (К Пони)
- Не надо, девочка, не надо! Это моё заведение, клиент — прежде всего.
(Старик стаёт из шкавчика чистое белое полотенце, перекидывает его через руку, шаркая и приволакивая ноги торопится в туалетную комнату, куда только что ушёл Фриц).

Пауза. Все смотрят вслед. Ваффа брезгливо пожимает плесчами, лостаёт из сумочки маленький дамский пистолет с непропорционально длинной обоймой. Вынимает обойму, осматривает, вставляет, взводит пистолет, снова пожимает плечами и кладёт пистолет в сумочку.Пауза. Появляется старик. Он что-то держит в правой руке, на которую накинуто белое полотенце. На полотенце пятно крови. Под полотенцем, похоже, длинный кухонный нож.
Сарит испугана и побледнела.

Пони
- Папаша, ты, конечно, молодец, но ребёнка мне не пугай!
Ваффа
- Папашечка, милый! А Фрица  зачем?
Старик
- Это же не Фриц!
Ваффа
- Не сходи с ума, папа! Какая разница, как его зовут! Я привыкла к нему!
Старик
- Ты хотела согласиться?
Ваффа
- Нет, конечно! Но сколько можно! Сначала убивают моего мужа. Потом он воскресает и уходит от меня. Наконец, сумасшедший еврей закалывает моего единственного друга, пусть негодяя, пусть чудовище! - он закалывает его в сортире! Я должна радоваться?
Старик
- Леечка, зачем ты так говоришь! Я перенёс его в холодильник. Я бы не оставил дорогого тебе человека в сортире!
Ваффа молча подымается, чтобы уйти. Старик молча смотрит на Ваффу. Сарит плачет. Пони злится.
Пони (обращаясь к Ваффе)
- Ты, конечно, тут самая умная, тебя любил Джамиль, но ты дрянь, дрянь, - вот ты кто! Может этот старикан и сумасшедший, я теперь ничего не знаю, но Саритка боялась твоего Фрица, а она умница, она всё чувствует. А ты никого не любишь, только себя! Расстрадалась, прямо! Её оставили! Джамиль приходит и уходит, потому что он Джамиль! Он Крутейший Вайз! - Правда, Сарит? (Сарит плачет, но слышит Пони и отрицательно мотает головой, Пони не замечает, её несёт).
Старик
- Ты не поняла ничего, Леечка! Моджахеды убили настоящего Фрица. Этот был поддельный. Он просто хотел унизить тебя, раздавить. Ему это зачем-то надо, - я не знаю!..
Я видел тот страшный ролик в Сети. Тот ужас в глазах... Фриц знал о двойнике, о подмене и знал, что ты не поймёшь, что можешь довериться. Это свело его с ума, только это. Он любил тебя, а ты его — нет, поэтому...поэтому, детка, ты ничего не поняла...
Ваффа (обращается к старику)
- Ты так хорошо читаешь по глазам?
Старик
- По глазам? Я не читаю по глазам, Леечка, я падаю туда. Это так страшно!.. Я падаю, и остаюсь там, внутри боли. Это было тогда в первый раз, когда я потерял тебя. Ты так кричала, ты так!.. Мне перебили чем-то железным ноги, я полз к тебе и, не отрываясь, смотрел в твои глаза, а потом всё пропало — темнота, темнота, боль, ужас, потом просто темнота и неясные тоскливые знаки. По этим знакам я понимал, что ты жива, я шёл по их размытому исчезающему следу и боялся , что потеряю след.
Фриц мёртв. Этот был поддельный, он хотел вернуть тебя вашему проклятому Бюро. Ты зачем-то снова нужна там!
Поддельный не любил тебя! А настоящий любил!
Пони
- Ох, ничего себе! (Обращается к Ваффе) Слушай, так он точно твой папаша, если говорит! Правда, Сариточка? (Сарит пытается улыбнуться и кивает головой). Как вы живёте тут у себя в реале, - это же свихнуться можно! Ты, Ваффа, или как тебя звать! - Не строй из себя большую вайзу! Твой папаша знает, и Джамиль знает! Почему ты никому не веришь? Ты такая умная, да?!
Старик (улыбаясь Пони)
- Леечка не важничает. Она боится. Она робкая, нежная девочка!
Пони (скептически)
           - Ага!..
           Сматываться надо! Джамиль чудит на весь мир, ты, папаща, официала зарезал! Нас всех сейчас подметут!
               
Неожиданно начинают пищать коммуникационные   приборы. Ваффа машинально достаёт из сумачки свой коммуникатор, смотрит на него.

Ваффа
- Сеть! Нет сети!
Пони
- Наша Сеть тоже упала!
Старик
               
- Ну, упала! Ну, поднялась! Дети, зачем такие нервы!
Пони               
- Надо сматываться!
Ваффа (отцепляет горошинку «того самого» коммуникатора от воротничка блузки)
- Этот...этот работает. Значит...он всё слышал, всё знает!..
Пони
- Хватит трындеть! Уходим! (К Ваффе) Ты шкуру-то взяла, нет?
Ваффа (пожимая плечами)
- Нет, не взяла.
Пони

- Ну, конечно! Зачем нам, благородным ледям!
(Достаёт из сумки, прикреплённой к коляске Сарит, комбинезон, торопясь, переодевается. На ней снова вызывающее бельё, но уже фиолетового цвета. На заднице здоровенное 3-D тату в виде пуговицы. Старик скромно отворачивается, улыбаясь. Пони натягивает серебритый матовый комбинезон. В руке большой ритуальный нож). - Ну, я вляпалась, ну, вляпалась! Я выйду, посмотрю, что там.
(К старику) — Присмотри за Сариткой,  ладно! Я тебе верю, ты правильный,  дедуля, с понятиями! (Пони выходит из кафе. Ваффа достаёт из сумочки пистолет, снова осматривает его, пожимает плечами, вздыхает и снова прячет в сумочку)  На пороге Пони).

Пони

- Да, вроде, чисто! Пошли, что ли! Я впереди. Ты (смотрит на Ваффу)...ты кати Саритку.
(Все выходят, Ваффа катит коляску с  Сарит, старик, шаркая ногами, поспевает за ними.

Воздух звенит от жары, яростное солнце обжигает глаза. Группа останавливается.
Пони
- Ой, мама! (Она показывает рукой на солнце, которое на глазах меняет яростный жёлто-красный цвет на нежно-серебристый).

Серебристое сияние разливается в воздухе. Воздух колеблется и сгущается под ногами. Постепенно проступают очертания диковинных растений и цветов. Они становятся всё более чёткими и, наконец, приобретают совершенный реальный образ. Над цветами вьются маленткие чёрные птички-нектарницы.
Ваффа (Старику)
- Голограмма! Рассеянные развлекаются!
Старик
- Надо же, как научились! Я не думал, что голограммы пахнут. Пахнет цветами! И эта прохлада! Прямо тебе сад Эдем!
Ваффа
- Да... правда! ...не может быть!
(Птичка-нектарница срывается с цветка, вьётся над Пони, потом подлетает к её лицу. Пони оторопело и даже брезгливо смотрит на птичку, потом вдруг решается, - она улыбается птичке и вытягивает трубочкой губы. Птичка целует её в губы загнутым клювом).
Пони
- Это Джамиль! Это Джамиль чудит! У него получилось! Ваффа, это он электричество со всего Юга забрал, чтобы так приколоться!
Старик
- Джамиль? У тебя щедрый муж, Леечка!..
(Птичка подлетает к цветущему кусту, срывает клювом цветок, подлетает к Сарит, втыкает ей цветок в волосы. Сарит смеётся, слёзы текут у неё по щекам. Слышен нарастающий гул. Эскадрильи дронов на малой высоте проносятся над головами, всё дрожжит!
Пони
- Идиоты! Сейчас раздолбают собственные электростанции, чтобы Джамиль не игрался! Они всегда бомбят, если не знают, что делать.
(Птичка не замечает бомбардировщиков, она подлетает к Ваффе и кружиться перед ней. Ваффа нерешительно протягивает к птичке раскрытые ладони. Птичка вспыхивает и превращается в облачко золотистой пыльцы, которое медленно оседает на руки Ваффы. Пыльца тает на руках и изчезает). Тает и изчезает сад Эдем. Солнце снова ярится.
Ваффа
- Всё-таки, голограмма. А ведь хотелось поверить!..
Старик
- Так и верь, Леечка, верь!
Ваффа
- Я Ваффа, папа!
Старик
- Вот видишь! Ты умница! Ты, всё-таки, веришь!

(Что-то мычит Сарит.  Все поворачиваются к ней. Сарит вдруг начинает медленно, с трудом подымать обе руки к голове).

Пони
- Ой, Сариточка, ты подымаешь руки! Смотрите, она подняла к голове, она теперь может!
(Сарит, наконец, дотягивается и вытаскивает цветок из своих волос. Она протягивает его Ваффе и держит на вытянутых руках. - Цветок настоящий!) - Цветок, смотри, Ваффа, он настоящий! Джамиль смог! Он научился творить мир! Он обещал народу и смог! Он сделал!
Сарит (тянет руки с цветком к Ваффе)
- Ма-к-к-а, Мал-ка!
Ваффа
- О, господи! Ещё и это! Я не при чём! Я не Малка, я — не Малка!
Пони
- А девочка говорит — Малка!
Старик
- Не спорь, Леечка! Маленькая Сарит что-то знает!
Ваффа
- Нет, нет, нет, конечно нет! Во всём этом есть какая-то неполнота, незавершённость образа!.. Слишком размытая метафора, из неё ничего не выйдет!..
Пони (толкая в сердцах коляску с Сарит. - Коляска катится и вся группа начинает двигаться по дороге, удаляясь от камеры. Сарит так и держит цветок на вытянутых руках перед собой). - Ты, Ваффа, чересчур умная! Какого тебе еще рожна надо?!
Ваффа
- Ой, Пони! Оставь меня, я устала! Я ничего не хочу! Папочка! (берёт на ходу Старика под руку). Папочка, я уже ничего не хочу знать! По-твоему, это означает, что я не хочу жить, правда?
Пони
- Она не хочет! Посмотрите на неё! Она не хочет! Захочешь! (Потише, наклонившись к Ваффе). - Джамиль снова прилетит к тебе. Этой ночью прилетит. Это он сейчас чёрной птичкой, а ночью — ты увидишь, - это будет что-то с чем-то! Джамиль тащится от тебя, я уж знаю, поверь!
Ваффа
- Ох, отстань же, наконец! Я не хочу что-то с чем-то!
Старик

- Не ссорьтесь, дочки, не ссорьтесь!
Пони
- А я тебе говорю, - хочешь!..
Старик
- Девочки!..
….

Группа удаляется, пререкаясь на ходу. Сарит на вытянутых руках держит цветок.