Ужасный призрак в старом театре

            

Эта история произошла в городе …. А впрочем, не все ли равно, как называется тот город? Есть в нем одна тихая тенистая улочка. Одним концом она упирается в заброшенное кладбище, другим в театр Комедии и Драмы. Построили его лет сто назад. За это время штукатурка с его стен осыпалась, рамы на окошках потрескались. Эдакий театр-старичок. Но, несмотря на такую распущенность… Простите, хотелось сказать, запущенность, все в нем пока функционирует. Недавно, например, местный гений, он же главный режиссер Вадим Вадимыч Тапкин поставил в нем «Мертвые души-2» по собственному сценарию. С этого все и началось…
Часы пробили ровно полночь. В театре стоял полумрак. Лишь луна, отбрасывая рваные тени, кралась по пыльным декорациям, по бархатной драпировке стен. Нигде ни звука, все замерло. Вдруг в мертвой тишине раздался слабый шорох, будто кто-то царапал ногтем по дереву. Уборщица тетя Соня, задержавшаяся сегодня с уборкой после премьеры, прислушалась, завертела головой, пытаясь определить источник звука.
Бах!!
На пол упала дубовая крышка реквизита.
До ушей тети Сони донесся слабый стон, потом скрип, потом шаги. Тихие такие шаги, осторожные.
Топ… 
Топ…   
Топ…
Кто-то медленно шел по подмосткам. Скрипнула доска. Она всегда скрипела, когда на нее наступали, потому что в том месте не хватало гвоздя. Тетя Соня перекрестилась, оглянулась на напарницу, но той и след простыл.
- Совсем одна, - с ужасом прошептала несчастная уборщица.
Шаги приближались. Закачались кулисы, через всю сцену протянулась корявая черная тень. Мгновением позже появился ее владелец.
 Он двигался, как сомнамбула. Бледное лицо, вытянутые перед собой руки, пустые, смотрящие в вечность глаза.
- О, господи!–тетя Соня перекрестилась,- так это же убитый граф!
Призрак от ее крика, словно очнулся. Остановился, повернул к ней голову. В его глазах вспыхнул адский огонь.
- Сейчас я с тобой за все рассчитаюсь,- холодно произнес он. Тетя Соня, увидев в его руке нож, попятилась, уперлась спиной в стену. Все, дальше отступать было некуда.
Призрак приближался. Вот он занес для удара руку. Раздался крик. Брызнула кровь.

Иван Васильевич менял профессии часто. Не потому что был летуном, а потому что находился в розыске… Простите, хотелось сказать, в поиске. Себя искал.Ожидаемого опыта это, к сожалению, не добавляло, только записи в трудовой. На очередном витке исканий надумал он, было, стать артистом. Но танцевать не умел, а пел плохо, да и то, если выпьет. Поэтому в артисты его не взяли, а посоветовали попробоваться в сторожах.
Кадровичка Зиночка, сомнительно качая головой, долго изучала его тухлую… Простите, хотелось сказать, пухлую трудовую. Иван Васильевич терпеливо ждал, от нечего делать ковыряя пальцем в носу.
- Что же это Вы, гражданин Кузькин, с места на место бегаете?
- Дык… -он красноречиво развел руками.
Зиночка строго глянула поверх очков.
-Вам придется оставаться в театре одному! Ночью! Не испугаетесь?
- Боже упаси!
- Ну что же, если так,- она достала из сейфа печать, смачно плюнула и шмякнула в Кузькиной трудовой жирно-фиолетовое «добро»
-Пойдемте, я Вам все покажу. Жаль, нет нашей тети Сони, она у нас лучше всех показывала,-вздохнула Зиночка и поднялась из-за стола.
- А кто такая тетя Соня?
- Наша лучшая уборщица. Так нам ее не хватает!
Они прошли в подсобные помещения.
- Это наши гримерные,- тыкнула Зиночка пальцем,- тут воровать нечего, так что сюда ходить не надо.
- А это наш реквизит.
- У вас даже гроб есть? –удивленно воскликнул Иван Васильевич.
- Да, для «Мертвых душ-2» в похоронном бюро взяли.
Кузькина заинтересовали яблоки в вазе.
- Положьте их на место!– одернула его Зиночка,- они ненастоящие.
- Ври больше,- подумал тот,- а надкусанные тогда почему?
- Водка в бутылках тоже ненастоящая, в них только вода и чай.
- Зинуля, кого ты привела?– окликнул ее небритый мужик хмурого вида, местный декоратор Гоша Корольков.
- Наш новый сторож.
- Ты понял,- толкнул Гоша своего помощника Прохора Какина,- новенький у нас.
- Худосочный он какой-то, - скептически скривился Какин.
- А нам какая разница?
- Значит, сегодня?
- Да, как всегда ровно в полночь.
Какин кивнул и пошел за гробом.
Лялечка Чашкина, молодая, но уже подающая надежды и много чего еще, скромно присела на краешек начальственного дивана.
- Вызывали, Вадим Вадимыч?
 Тапкин плюнул на ладонь, приладил челку.
- Душечка, тебе не кажется, что ты в массовке засиделась?
Ляля вздохнула и скромно опустила глазки.
- Главную роль хочешь?
- Хочу.
- Тогда давай репетировать.
- А как же Людка Ложкина?
- Ну, с Ложкиной мы уже давно все отрепетировали.
Получив согласие, Тапкин подсел к Ляле поближе. Одной рукой он сжал ей плечико, второй расстегнул пуговку на платье.
- Ой!–застеснялась Ляля.
- Сколько в ней огня! Сколько страсти!–прошептал Тапкин и расстегнул вторую пуговку.
- Вадим Вадимыч!–в кабинет всунулась голова администраторши.
Ляля мгновенно вскочила, застегнулась.
- Чего Вам, Изольда Марковна?
- А Какин гроб в подсобку уволок.
- Зачем?
- Сказал, там внутри что-то испортилось.
- На то он и гроб, чтобы в нем портилось!–вскричал Тапкин,- Идите отсюдова! Не видите, я репетирую!
Администраторша стрельнула в Лялю злым добрым взглядом и удалилась.
- Так, душечка, на чем мы с тобой остановились?
- На страсти.
- Правильно. Иди сюда.
Тапкин плюнул на ладонь, приладил челку. Затем он усадил молодую подающую себе на колени и погладил ее ляжку.
- Что чувствуешь?–проворковал девице в самое ухо.
- Нога болит. Я вчера там синяк набила.
- Сейчас я ее полечу.
- Вадим Вадимыч!–всунулась голова администраторши,- так что сказать Какину? Пускай на место гроб возвращает?
Ляля мгновенно вылечилась, Тапкин приболел.
- Изольда Марковна!-гаркнул он,- чего Вы к нему прицепились! Вам что, других гробов не хватает? Оставьте нас и Какина в покое!
 Только за администраторшей закрылась дверь, Ляля сама прыгнула режиссеру на колени.
- Я весь горю,- прошептал тот, расстегивая брюки.
- Вадим Вадимыч!–всунулась голова администраторши,- там из пожарной охраны проверяющие пришли, спрашивают, у нас огнетушители есть?
Не выдержав таких накладок, Тапкин перенес репетицию на вечер.

Иван Васильевич явился на работу точно в срок. Вахтерша ему очень обрадовалась, подвела яркой помадой губы, поправила прическу  и, подмигнув на прощание, упорхнула.
- Совсем один! –прошептал Кузькин, озираясь,- ура! Совсем один! Совсем один!
Он потянул носом воздух.
- Ух ты! Искусством пахнет!
Начать работать он решил с гримерки. Выражение «сюда ходить не надо» еще с утра вызвало в нем сильнейший интерес.
Зиночка была права, подходящего там нашлось мало. На вешалке висел старый, побитый молью кафтан. На столике перед зеркалом стоял грим в маленьких стеклянных баночках. Кузькин сунул в одну палец, облизал.
- Тьфу! Гадость какая!–сплюнул он и вытер палец о стену.
Рядом с гримом на клочке газеты лежал обглоданный рыбий хвост от селедки.
 Кузькин осмотрел его со всех сторон, обнюхал и многозначительно изрек:
- М-да…
Следующим объектом изучения стал шкаф с болтающейся на одном болту дверцей. Распахнув ее, Иван Васильевич замер, изумленно раскрыв рот. На вешалке, между подштанниками и манишкой висела человеческая голова в локонах. Сперва новоиспеченный сторож хотел дать деру, но любопытство заставило остаться.
Он взял двумя пальцами со стола рыбий хвост и швырнул в голову. Та ни пикнула. Он швырнул в нее баночку с гримом. Голова закачалась и свалилась на пол.
- Тю! Это же парик!–догадался Кузькин.
Больше в гримерке делать было нечего, и он подался проверять надкусанные яблоки. Попробовал одно, выплюнул. Попробовал второе, выплюнул.
- Тьфу! Из мыла их делают, что ли?
Глаза потянулись к бутылке водки. Очень хотелось проверить и ее, но вкус мыльных яблок во рту порождал ненужные сомнения. В конце концов, он махнул рукой.
- А, где наша не пропадала!
Отвинтив крышку, Кузькин нюхнул.
- Анисовка!
Губы сами собой раскрылись, рука сунула горлышко бутылки в рот.
Иван Васильевич пил и думал:
- Во, до чего техника докатилась! Из мыла, а как настоящая!
Прикончив реквизит, он огляделся в поисках закуски. Глаза снова потянулись к яблокам в вазе.
- А, где наша не пропадала!
Подкрепившись, организму захотелось покоя. Кузькин осмотрелся, выискивая местечко поудобней. В это время часы пробили полночь.
Бах!!
 На пол упала дубовая крышка реквизита.
До ушей Иван Васильевича донесся слабый стон, потом скрип, потом шаги. Тихие такие шаги, осторожные.
Топ…   
Топ…   
Топ…
Кто-то медленно шел по подмосткам. Скрипнула доска, на которой по-прежнему не было гвоздя.
- Что за чертовня?–подумал Кузькин, отступая.
Шаги приближались. Закачались кулисы, через всю сцену протянулась корявая черная тень. Мгновением позже появился ее владелец.
 Он двигался, как сомнамбула. Бледное лицо, вытянутые перед собой руки, пустые, смотрящие в вечность глаза.
- Стой, стрелять буду!- крикнул Кузькин и схватил метлу.
Призрак от его крика, словно очнулся, повернул голову. В его глазах вспыхнул адский огонь.
-Сейчас я с тобой за все рассчитаюсь!
- Э, нет, так мы не договаривались!–прошептал Кузькин, отшвырнул метелку и дал дёру.
Он несся по темным лабиринтам коридоров, думая лишь об одном – где выход. Сунулся в одну дверь- заперто, в другую– заперто. Третья вообще оказалась гримеркой.
- Сейчас я с тобой рассчитаюсь!- неслось сзади. Кузькину казалось, что призрак уже совсем рядом.
Не помня себя от страха, он полез в шкаф.
Бам!
Отпала треклятая дверца.
- Черт бы тебя побрал!– выругался Кузькин и снова помчался по коридору. Вдруг под одной из дверей он заметил спасительную полоску света.

Тапкин завесил от любопытных глаз окно, плюнул на ладонь, приладил челку.
- Ну что, душечка, начнем репетировать?
Ляля сама плюхнулась к нему на колени, сама расстегнула пуговку.
- Ах, Вадим Вадимыч! Что Вы с моей душою делаете!
- Начерта мне твоя душа? – подумал Тапкин и впился в Лялину шею зубами… Простите, хотелось сказать, губами. Страсть, бурлившая в нем, как нефть в иранской скважине, погладила Лялю по коленке, хлопнула ее по попке.
-Откройте! Быстро!- забарабанили в дверь кулаками.
-Изольда Марковна?- изумился Тапкин.
В этом месте ему ТАКОЕ хотелось сказать…  Простите.
Режиссер отпихнул расстроенную Лялю, схватил табуретку и ринулся открывать. Перед ним стоял чуть помятый незнакомый мужик в сбившемся на одну сторону парике и в реквизиторском кафтанчике.
- Ты кто?–опешив, спросил Тапкин.
- Ваш новый сторож.

На следующее утро вышла, наконец, из отпуска тетя Соня. Она сразу же взялась за дело - подобрала в коридоре оброненный кем-то парик, пришила к кафтанчику оторванный рукав. На сцене ее ждал полный бедлам – раскрытый гроб, граф с отрубленной головой, пол, залитый чем-то красным.
- Опять Гошка с Прошкой над кем-то издевались,- проворчала тетя Соня,- вот напишу на них в профком, будут знать, как с казенным имуществом шуточки устраивать! Взрослые мужики, а все озорничают, баламуты!
 Она вернула на место дубовую крышку реквизита, приладила манекену голову и принялась оттирать с пола томатную пасту.