25. Петербург

25. Петербург
Пётр Львович постепенно подготавливал Надежду согласиться отпустить Петра учиться дальше, но, видя, как неохотно жена отзывалась на это их решение, он предложил ей тоже поехать в Санкт-Петербург, где Петру практически гарантировано было поступление в Горный институт.
И она согласилась поехать в столицу. Это было её смелое решение. Пётр Львович уже получил письмо от института о согласии принять на учёбу его лучшего ученика, а также от своего родного брата Николая Львовича, жившего в столице, с согласием предоставить им комнату для проживания.
Об этом он сообщил Родиону Олеговичу, Наде и, конечно, Петру.
На бричке Петра Львовича они доехали до Екатеринбурга, в котором пробыли несколько дней и отъехали из уральской столицы в конце лета по только что построенной железной дороге. Нагруженные разными подарками, они сели в вагон второго класса и отправились в неизведанное далёкое путешествие в столицу Российской империи.
Петербург встретил их сырой и дождливой погодой. Поезд остановился на станции Обухово и дальше добраться до дома Николая Львовича, жившего на набережной Крюкова канала, было бы непросто, если бы не заботливость самого хозяина квартиры.
Он заранее нанял ямщика, который и довёз их до дома. К удивлению Петра и Надежды, ямщик оказался очень разговорчивым. Он рассказывал им о городе, а у дома помог внести в квартиру их поклажу.
В самом доме их встретили по-дружески: Николай Львович помог Наденьке снять её шарфик и, целуя ручки, пригласил в зал:
-«Надежда Романовна, милости просим к нам, Пётр Львович нам много о вас писал. Располагайтесь как дома, вы наши личные дорогие гости».
Его жена Лариса Игнатьевна обхаживала Петра и говорила о нём свои слова:
- «Молодой человек, вот такого мы и ожидали увидеть, проходите, проходите, не стесняйтесь. Всё для вас в нашем доме».
Им сразу же выделили отдельную комнату, в которую и занесли их поклажу.
Потом все сели за стол. Уже сидя за обедом Пётр украдкой осматривал обстановку зала, которая очень отличалась от простой домашней уральской обстановки.
Резные высокие комоды с золочёными орнаментами, обилие тонкой фарфоровой посуды, мягкие округлой формы стулья и кожаные диваны удивляли Петра.
Тонкие балетные статуэтки стала рассматривать и Надежда. Это было увлечением Ларисы Игнатьевны, которая в прошлом была балериной Мариинского театра, но после замужества оставила театр.
Детей у неё не было, поэтому они жили одни с Николаем Львовичем и очень даже обрадовались, когда Пётр Львович попросил принять в их квартире молодую семью.
За столом Пётр впервые узнал о том, что Николай Львович был профессором и преподавал в Горном институте, поэтому у них сразу состоялся общий разговор.
Он в основном отвечал на вопросы хозяина, которые тот задавал об Урале, о горном училище, о Петре Львовиче, о родителях Петра.
Сам Пётр иногда робко пытался несколько раз задать вопросы о трудностях поступления на учёбу в Горный институт, на что Николай Львович махнул рукой и сказал:
- Не переживайте, мой дорогой. С вашими талантами нам ничего не страшно».
Уже на следующий день вместе они пешком отправились в институт, где по дороге Николай Львович показывал набережные и дома, мосты и решётки, встречавшиеся на их пути.
Дождь закончился ещё ночью, поэтому умытые гранитные набережные казались свежими и особенно нарядными.
Они прошли мимо собора и театра, по Благовещенскому мосту через Неву вышли на Васильевский остров.
Всё было здесь необычно, дома один краше другого, высокие и праздничного вида, а когда они подошли к зданию института, профессор остановился и, любуюсь прекрасной колоннадой, сказал:
-«Это и есть цель нашего прибытия, вот он, красавец Горный институт».
Они вошли под колонны, где сновали молодые люди, видимо, тоже пожелавшие в нём учиться.
Затем они оказались в огромном зале, где Петра удивили гладкие и высокие ряды колонн, и ему показалось, что находится под небесами среди стройного каменного леса.
Николай Львович нарушил его оцепенение и стал рассказывать Петру о музее, показывая минералы и золотые самородки, добытые в недрах Урала.
Зачисление Петра в институт прошло формально, профессора только посмотрели диплом с похвальной грамотой и выслушали одобрительное слово Николая Львовича.
Занятия начались уже на следующий день и проходили в небольшой пристройке к основному зданию, на среднем этаже которой находилось пять просторных аудиторий для пяти курсов института, называвшихся «классами».
Студенты первого курса были прикреплены к своему «классу», куда по расписанию один за другим входили профессора и читали свои курсы, которые надо было записывать.
Через несколько дней Петру выдали мундир тёмно-зелёного цвета, на пуговицах которого помещалась специальная эмблема – перекрещенные молоты.
Когда он появился впервые в фуражке и мундире дома, Надя и Лариса Игнатьевна ахнули.
-«Настоящий горный инженер, красавец»,- воскликнула хозяйка дома.
- «Какой ты у меня необычный»,- прижавшись к нему, произнесла Надя.
Пётр засмущался, не зная, что на эти слова ответить. Он просто покрепче прижал к себе Надежду и мило посмотрел на Ларису Игнатьевну.
-«Дорогой молодой человек, вы теперь настоящий студент Горного института. Я желаю вам больших успехов»,- произнёс Николай Львович.
Так начались студенческие дни уральского парня в самом престижном столичном горном учебном заведении.
Дни пролетали за днями, и своей учёбе он отдавался полностью. Давалась она ему легко, и он с большим желанием посещал лекции, при этом не забывал писать тёплые письма родным и своему наставнику и учителю Петру Львовичу.
 В одном из писем, студент с восхищением сообщал о профессоре Александре Петровиче Карпинском и его лекциях.
-«Когда вы рассказывали о нём, то он представлялся мне великаном, но оказался человеком небольшого роста, полноватым и седым. Вот только живые чёрные глаза и энергия мысли отличали его от других профессоров. Мы, студенты, всегда замечали его с кипой книг, свёртков карт и чертежей, с которыми он и входил в класс»,- писал Пётр.
Далее он подробно сообщал своему учителю о содержании его лекций, носившие характер простой беседы.
-«Перед нами развёртывалась история вопроса, где назывались крупные имена учёных геологов и горных инженеров, выявлялись различные исследовательские мнения, разногласия, сообщались новинки, намечалось современное состояние проблемы и пути решения, определялись и возможности для будущей работы студентов. Сам он был необычайно общителен в своей готовности делиться мыслями»,- продолжал он.
В другом письме к Петру Львовичу он рассказал, как учёный оказался дома в гостях у Николая Львовича, где он принял и личное участие в беседе с профессорами.
Две семьи подружились настолько, что всегда вместе гуляли по городу, а однажды даже любовались белыми ночами.
-«Белые ночи в Петербурге - это особенная пора прогулок по набережным, а также катаний на лодках по рекам и каналам. Начиная с мая и по июль, солнце не смыкает своих очей, освещая матовым белым светом загадочные очертания каменных горизонтов набережных Невы. Тысячи петербуржцев в эту пору наслаждаются этой красотой»,- писал он родителям.
 Надежда Родионовна быстро освоилась в новых условиях и приятно проводила время в обществе Ларисы Игнатьевны, хотя однажды попросила мужа и Николая Львовича сводить её в музей института. Ей захотелось быть сопричастной к занятиям мужа и увидеть то, что для мужчин уже не было удивлением.
И то, что она там увидела, осталось у неё в памяти как праздник. Рождённая среди камней, она просто была очарована минералами, хранимыми кладовой прекрасного горного дворца. Камни, добытые на её родине и выставленные в Санкт-Петербурге, мысленно переносили её в отчий дом, где она собирала их прямо под ногами, не думая, что ими можно восхищаться и что они могут нести с собой столько загадок. Огромные и необычные драгоценные камни и самородки металлов, сотворённые рукою природы, открыли ей здесь в столице свою душу.
И всё же, как женщина, она тянулась к хозяйке с её утончёнными привычками и мягкими манерами поведения. Она перенимала их незаметно для себя под упорным влиянием Ларисы Игнатьевны, которая, родившись в Петербурге в семье артистов балета, и сама ставшая балериной, каждым своим движением влияла на неё.
Она обожала балет, где процветала романтика любви, грациозность и красота танцев, выдуманная жизнь влюбленных принцев, томных царевен, благодетельных фей, великодушных королей, волшебников, зачарованных лебедей, воздушных сильфид, лесных нимф.
Обо всём этом необычном мире она с большим интересом рассказывала Надежде, а иногда, не в силах сдерживать свои эмоции, показывала как танцуют феи и фрейлины, иноземные принцессы, порхают птички и кузнечики, кружатся снежинки под красивые мелодии балета.
Слыша каждодневные её рассказы о балете, Надежда и сама уже стала интересоваться этой жизнью и просила сводить её в театр.
Бывшая балерина, понимая, что молодая девушка из далёкого уральского села никогда не видевшая балетного действия, с трудом поймёт чужеземные спектакли, предложила ей пойти на сказочный балет «Золушка».
Но было одно препятствие, ни у Петра, ни у Надежды не было достойного костюма для похода в театр. Но Лариса Игнатьевна выход нашла быстро, перекроив из их огромного гардероба свои платья для Надежды, а костюмы Николая Львовича для Петра.
 Она умело подгоняла размеры, разрезая и сшивая их по фигурам молодых людей и, добившись своего, вскоре все чинно отправились на сказочный спектакль «Золушка».
И вот уже они в зале, где играет музыка и зачарованные красотой зала, блестящими одеждами женщин и мужчин, всей необычной обстановкой молча сели на указанные места.
Николай Львович и Лариса Игнатьевна мило улыбались и кланялись знакомым.
Но вот погас свет и открылся огромный занавес, за которым на сцене появилась комната в богатом доме, где танцевали Злюка и Кривляка, сводные сёстры Золушки. Они, танцуя, дразнили молчаливую Золушку, а мачеха, восхищаясь их танцами, зло смотрела на одиноко сидящую девушку. Тут же не в силах помочь своей обездоленной дочери грустно следил за всем происходящим бесхарактерный её отец.
Пётр, сидя рядом с женой и чувствуя её переживания, приблизился к ней и тоже был во внимании сюжета. 
Николай Петрович особых переживаний не проявлял, лишь часто хлопал в ладоши, восхищаясь танцами балерин и обмениваясь с Ларисой Игнатьевной взглядами.
В конце спектакля в дружеских улыбках вышли поклониться и обидчики бедной девушки, и сама Золушка с принцем, на что ещё не остывшая от чувств Надежда недовольно сказала:
- «Золушка - золотце, а Злюка и Кривляка - бяка». Все засмеялись.
После посещения театра отношения Ларисы Игнатьевны и Надежды стали ещё теплее. Однажды сентиментальная хозяйка рассказала о своём первом знакомстве с Николаем Львовичем.
Его ухаживания, а потом предложение ей руки и сердца она помнила до мелочей.
Тогда ей было только двадцать лет, и она была привычна ко вниманию к ней мужчин. Но Николай Львович удивил её своим необычным ухаживанием. Несколько месяцев подряд за кулисами сцены от его имени неизвестные люди передавали ей большие букеты цветов. И вот, наконец, он предстал перед ней лично, появившись в белую ночь и пригласив её после спектакля на прогулку. Тогда же на берегу Невы он попросил её руки.
- «Вы прекрасны, как эта белая ночь, ваш образ покорил меня навсегда, позвольте предложить вам свою руку и сердце, как залог моего к вам трепетного чувства»,- сказал он тогда.
После такого романтического признания отказать она ему не смогла, и они прожили в любви и уважении друг к другу четверть века.
Одно лишь тревожило их, у них не было детей.
- «Кто виноват в этом, я не знаю, но знаю, что и у Петра Львовича тоже их нет»,- намекала она на бесплодность их рода.
Надежда ещё не знала тогда, что скоро и её мысли будут тоже посвящены ребёнку. Этим ребёнком оказался я, рождённый в Петербурге на Васильевском острове в родовспомогательном доме. В шутку рассказывала мне моя мама, что перед родами, я сильно возмущался у неё в животе, словно, заявляя:
 -"Мама, я хочу к тебе»!
Ровно в полночь, родившись здоровым четырёх килограммовым мальчиком, он громко закричал. Его поднесли к материнской груди, и молодая мама увидела, что глаза мои улыбались.