вообще, это очень личное

Сначала было слово. Я вдруг увидела его слова и застыла, очарованная строгим построением фраз, легкой насмешкой, плавающей в них, хлесткой иронией, сражающей непосвященных, тонкой грустинкой, спрятанной между строк. Было что-то еще, что легонько коснулось моей потаенной струнки, зазвучало нежной мелодией волшебства и стихло, пряча сокровенное в тайники сознания. С ним было легко, радостно, тихо, уютно, как может быть только с собой наедине. И – что совсем необычно – интересно, так интересно, как в блестящем романе гениального писателя, имеющем глубокий смысл и  простые разгадки. Мы говорили о мире, о людях, о важном и повседневном.  Мы говорили о любви во всех её проявлениях, и это было так просто, как в отношениях людей, не связанных мучительными желаниями близости, обладания, значения. Чистая музыка.

- Истинность любви заключается в её безусловности, так? То есть, ты не просто принимаешь человека таким, какой он есть, а желаешь его именно во всем сплаве этих присущих только ему черт и качеств. Так мы детей любим. И, если повезет, того, кто твой.
- Верно.
- Так ведь мало кто так делает. Наверно, не все на это способны.
- Все.
- Что-то я сомневаюсь.
- Сомневаться полезно. Это заставляет искать ответы.
- Ну хорошо. А любовь преходяща или вечна?
- Какая?
- Личная.
- Личная к матери, ребёнку, Богу..? Мужчина-женщина? Они все личные.
- Я о паре, да.
- Если это именно любовь, то до конца.
- А как тогда знать, что это именно любовь?
- Выстрадать.
- Хорошо, выстрадать, да. А потом что? Если потерял любимого человека, страдал, но выжил, что дальше? Ведь не умер, так что, не любил истинно?
- А потом ничего.
- Это выбор или данность?
- Данность.
- Значит, полюбить снова невозможно?
- Этот ответ только внутри.

- На самом деле никто никого не бросает, потому что изначально никто никому не принадлежит. Когда это понимаешь, избавляешься от ненужных ожиданий - раз, освобождаешься от необходимости оправдывать чьи-то ожидания - два.
- Да, истинная картина избавляет от иллюзий. Тут важно понимать, что независимость тоже иллюзия. Мы все взаимно зависим.
- Ты о том, что любой человек, с которым попадаешь в любой контакт, воздействует на тебя? Ну да, в некотором роде. Если ты воспринимаешь его. А если отгородиться?
- Отгородиться? Ха!
- Ну да, это такое состояние, когда ты один и никакие внешние толчки не вызывают колебаний. Вроде ты присутствуешь, но тебя нет.
- И что дальше?
- Я не знаю. А что дальше? Скажи.
- Избавление от иллюзии.
- Не знаю, это сложный вопрос.
- Это очень простой вопрос. Независимость является иллюзией.
- А самодостаточность – тоже иллюзия?
- Нет, это редкость.
- Достижимая?
- Социальная вполне.
- А какая не вполне?
- Духовная.

Внезапно я обнаружила в себе нечто иное, стремительно растущее и затягивающее в водоворот такого множества ощущений, что мне стало трудно видеть простое. И вместо осознания себя как цельной личности, к которому я стремилась с помощью этого человека, я стала дробиться и запутываться. 
Никто еще так сильно и так долго не возбуждал мой скромный ум. Никогда прежде я не испытывала такого чувства безопасности и полного приятия. Да, я любила его, как человек человека. Нет, я не думала, что это то самое, что случается, когда находишь Единственного, потому что такое у меня осталось в прошлом и в памяти нынешнего. Сначала не думала… Но моя глубоко спрятанная струнка, никому никогда не показываемая, стала натягиваться и тихо вибрировать, вызывая высокую красоту, которую я так боялась открыть, желая защитить её уязвимость. Я понимала, что любовь возникает бессознательно, человек испытывает множество всяких ощущений и часто обманывается. Любить душой - это выпустить на свободу все чувства, но при этом разум сохранит свои охранительные свойства. То есть, в некоторых случаях, он опишет все как наваждение, иллюзии, найдет объяснения, причину привязанности. Мой же разум попал в плен. Я пыталась постичь природу своего отношения к этому человеку и не могла.
Когда же? Когда меня смыло за борт и понесло на рифы? Разве я могла так неуклюже, непоправимо, болезненно влюбиться? Так зависеть от каждого его слова, желать, ревновать, мучиться, крутиться волчком с бешеной скоростью, пока не сломаешься?
Говорить ужасные глупости, дергать его, подозревать в каких-то немыслимых действиях, совершенно ему не нужных? Я стала крысой в капкане, не находящей выхода. Разве что отгрызть себе голову вместе с больным сознанием, разрушающим прежнее тепло.
Сидя бессонной ночью перед старым зеркалом в пустой гостиной, испытывая горечь и стыд, страх и вину, боль и раскаяние, я спросила себя: что со мной? Где же любовь во всем этом?
В темной амальгаме мелькнула смутная тень, приблизилась. Сознание с тихой обреченностью приняло начинающееся безумие. Страха не было, только спокойствие, медленно льющееся в кипящий котел противоречий, распинающих меня, не желающих остывать и остывающих. Сердце остановилось, нехотя и тихо заработало снова. Слабеющее тело мягко слилось с креслом. Взгляд задумчиво остановился на изображении – не отражении – в старом мутноватом зеркале. Это была я. И не я. На меня смотрела из зазеркалья та, которой я стала бы когда-нибудь, может быть, лет через двадцать. Длинные волосы, бледное лицо, скорбная складка у губ и взгляд… Печальный и теплый, тихо зовущий, ясный и вызывающий доверие. Еще прежде, чем осознала, что делаю, я спросила её-себя:
- Я умираю?
И замерла, ожидая ответа, не веря, что он будет, надеясь, что будет.
Она улыбнулась глазами, дрогнули губы:
- Ты же не это хотела спросить?
Рванулось изнутри судорожным потоком:
- Что со мной? Кто он? Почему все так? Что я делаю? Почему так больно?
Длинная пауза.
- Ты помнишь свои прежние отношения, ту самую Любовь? Кем ты была в них, что делала?
- Собой, я была собой.
- А сейчас? Кем ты показываешь себя сейчас?
- Собой.
- Разве? Ты прежде и ты сейчас, так, как это выглядит, это два разных человека. А та, кто ты есть – она одна, значит, ни там, ни там не ты.
- Нет, я. Просто я прежде скрывала свои чувства, потому что они делают меня глубоко уязвимой. А любимый считал, что их нет, и я его потеряла.
- Поэтому ты сейчас демонстрируешь свою привязанность дорогому для тебя человеку, как прежде демонстрировала независимость не менее дорогому. Две крайности одной проблемы.
- Какой?
- Подумай.
- Я не могу, мое сознание взорвано.
- Ты сопротивляешься тому, что возникает в любых отношениях. Вспомни, он тебе говорил об этом.
- Независимость – это иллюзия? Я знаю.
- Знаешь, но не принимаешь. Пока не примешь, не сможешь любить полноценно. Это то же самое, как пытаться заставить Землю двигаться в другом направлении.
- Как можно принять, если с детства видишь, как сильно это на тебя влияет, если люди, которых ты любишь, не принимают тебя, не слышат, видят то, что хотят, и это заставляет тебя поступать вопреки твоему внутреннему устройству, чтобы не лишиться их привязанности. И ты учишься тому, что такая любовь убивает, и не пускаешь никого глубоко, не доверяешь своего сокровенного, чтобы его не тронули, потому что это единственная твоя настоящая суть, без которой ты изменишься до неузнаваемости и перестанешь быть собой совсем.
- О да, ты далеко ушла по этому пути. Так далеко, что сама забыла о своей сути. Но с ним же все не так, правда? Он-то как раз умеет принимать, как есть. А тебя это пугает, и ты пытаешься убедить его в том, в чем еще даже не разобралась. Ты говоришь ему о своей зависимости, хотя сама не желаешь её принимать. Ты хочешь доказать ему свою любовь, но не позволяешь свободно расти тому чувству, которое могло бы ею стать. Ты же сама себе сопротивляешься, порождая противоречия, боль и страдания. И все больше вязнешь в какой-то болезненной суете, что-то выясняешь, требуешь. Зачем?
- Я боюсь потерять его.
- А он у тебя есть?
- Он просто есть. Да, не со мной, но ведь есть. Я хочу его слышать, хоть иногда, если нельзя ничего другого. А мне страшно, что он вдруг исчезнет.
- Тебе нужно просто понять, что никакие твои слова или действия не заставят его сделать какой-то иной выбор, чем тот, что он уже сделал. От тебя тут ничего не зависит. Захочет исчезнуть – исчезнет.
- Что же мне делать?
- А чего ты хочешь на самом деле? Не от него, вообще, глубоко внутри, чего ты хочешь такого, что тебе не дают ни одни отношения?
Тихо запела струнка внутри, неосторожно задетая. Срывающимся шепотом я выпустила признание:
- Простого тепла… Я же вечно мерзну, хронически. Я помню, как давно, в детстве, мне очень хотелось прильнуть к кому-то, чтобы меня погладили, пожалели, просто сказали, что я хорошая и что меня любят. Но не было такого никогда. Мне хотелось быть маленькой и иметь право на ошибки, а от меня требовали силы и непогрешимости. Это не потому, что меня не любили, просто вот так получилось. Их самих не научили теплу, где ж взять-то? Да, я хочу, чтобы меня принимали и любили, я хочу чистоты и нежности, хочу доверять, но никогда никому не скажу об этом, потому что, если кто-то станет делать так, ожидая что-то от меня получить, а не из своего собственного умения и желания, то это будет невзаправду. Я лучше отдам все и так, но сама просить не стану.
- Он-то как раз умеет, так?
- Да. Только вот ему ничего не нужно. Я не знаю, потому ли он не желает отношений в паре, что его прежняя любовь вечна, либо потому, что по пути познания всего сущего он уже ушел от дуализма и пришел к всеобщности. А ты, ты знаешь?
Она покачала головой, вздохнула:
- Так ли уж это важно? Просто будь собой и учись радоваться тому, что есть.
- Собой? А кто я все-таки?
- Спроси у ребенка, который глубоко внутри. Ты помнишь, кем была в детстве? Кем себя ощущала? До того, как тебя стали учить? Учить неправильно, исходя из своих субъективных представлений о мире?
Во мне зазвучала нежная музыка, омывая слезами замшелые стены башни, где томилась моя красота.
- Да. Я была… всем. Да, всем этим миром, каждой его частью и целым потоком.
- Возвращайся к началу. Будь. Люби. Больше мне нечего сказать тебе. Ты знаешь…
Изображение исчезло. Зеркало отразило мой темный силуэт. Я закрыла глаза.

На старой лестнице, подпирающей стену деревянного дома, девочка, обнимающая плюшевого медведя. В глазах плещется небо, солнечные блики ласкают щеки. Ноздри щекочет дымок, летящий от кучи сжигаемых листьев. Тонкие паутинки летают в прозрачном воздухе, липнут ко лбу, к носу. Радостный смех сменяется задумчивым созерцанием. Погружение, стремительный лёт, свободное течение. Девочка-паучок радостно качается на тонких липких ниточках, падает в желтую листву, растворяется в жухлой траве. Лежа на земле, сливаясь с землей, уходит вниз, становится зернышком, маленьким, гладким, живым, желающим прорасти, пустить корни, устремиться ввысь, не отрываясь, расцвести, украсить мир. Подарить радость. Быть частью гармонии. Такой простой смысл, такая ясная цель. Быть…