Урок украинского

                Урок  украинского.
В седьмом классе нам поменяли учительницу украинского языка и литературы.  Методы и манера преподавания  новой учительницы нам сразу не понравились, впрочем, как и сама учительница. Надо сказать, что свой предмет Галина Николаевна, а именно так звали преподавателя, любила самозабвенно и относилась, мягко говоря,   подозрительно к тем ученикам, которые к предмету её обожания не проявляли достаточного рвения. Женщина она была немолодая с большим педагогическим стажем, но, тем не менее, не утратившая интерес к своей работе.
Случилось это в середине первой четверти, в начале октября, в самый разгар бабьего лета, когда улица манит юный организм всеми своими радостями жизни. Какая уж там учёба! Даже мысли о ней не посещают продутую осенними  ветрами голову;  есть дела поинтереснее: собрать, например, в огромную кучу опавшие листья и прыгать в неё с крыши сарая, а  после, подпалить эту кучу, раздувая огонь до головокружения. Когда огонь разгорится, то почему бы не попрыгать и через него? Мы все были пропахшими дымом отечества. Нам был он действительно и сладок, и приятен, чего нельзя было сказать о наших родителях, когда мы  его аромат заносили с собой в квартиру. Набегавшись на улице целый день, вспоминаешь, что проголодался как волк и бежишь на кухню к кастрюле с борщом. Одной тарелки, естественно, мало. Насыпаю (именно так принято у нас говорить) добавку – это не уроками заниматься, тут я силён, тут я круглый «отличник». Что там на второе? Картошечка! Это я тоже люблю. Уплетаю порцию за двоих. Затем наливаю большую кружку чая, иду в комнату, где ждёт меня… Вы думаете, домашнее задание по украинскому языку? Нет, там ждёт меня «Айвенго», которого дал мне почитать школьный друг Женька Михневич. Конечно, я думаю, что вот попью чайку, почитаю роман и засяду за уроки. Но не для того старался Вальтер Скотт, чтобы его книги так просто откладывали в сторону ради каких-то там уроков! Только глубокий, здоровый сон в силах одолеть великого мастера, и я даже не замечаю, как мама выключила в спальне свет.
А на следующий день пришла расплата. Да, за удовольствия надо платить. Первым уроком была українська мова. Галина Николаевна, поздоровавшись с классом, сказала:
– Прыготуйтэ, будь ласка, зошити з домашним завданням, покладить биля сэбэ, розгорнить на потрибний сторинци. (Приготовьте, пожалуйста, тетради с домашним заданием, положите возле себя, откройте на  нужной странице).
Ученики засуетились, разворачивая тетрадки, а Галина Николаевна, взяв в руки журнал и ручку, пошла между рядами парт, проверяя добросовестность своих подопечных. Тем, у кого она была не на высоте, учительница без колебаний выводила в клеточке журнала жирную двойку. Дошла очередь и до меня. Посмотрев на   девственно чистую страницу тетради, Галина Николаевна крякнула, как мне показалось, с удовольствием: «Двийка!» - и пошла дальше.
Закончив проверку, приступили к разбору домашнего задания. Если до этого ставились только «двойки», то теперь разнообразие оценок зависело всецело от качества ответов.  «Украинка», как мы называли учительницу за глаза, решила дать мне шанс исправить свой «неуд» и предложила поправить неверный ответ другого ученика.
– Так вы же мне уже «двойку» поставили, – не понял я благих намерений преподавателя. – Какой смысл отвечать?
– То нехай буде «трийка», – блеснула остроумием Галина Николаевна. – Сидай, «одыныця»!
Этим дело не закончилось. Разбор продолжался, и меня снова побеспокоили:
     – Володю, а ты як гадаеш?
– А чё там гадать, – решил я не уступать в остроумии учительнице, – «четвёрка» лучше, чем «тройка».
– Гаразд, – ласково согласилась Галина Николаевна и с наслаждением вывела в свободной клеточке журнала «кол».
«Пятёрка» тоже не заставила себя долго ждать. А когда перешли к изучению нового материала, то посыпались и «шесть» и «семь»… Остановилась «украинка» только тогда, когда закончились свободные клеточки напротив моей злосчастной фамилии.  За один урок я получил одну «двойку» и десять «единиц» - результат, достойный книги рекордов. Но тогда, ни о каком  Гиннесе мы не знали, и мне не особо было чем гордиться в этой связи, тем более, что за первую четверть явно грозила неудовлетворительная оценка по украинскому языку. А это уже попахивало отцовским ремнём.
После уроков ко мне подошли друзья по несчастью, которым сегодня тоже перепало, хотя и не так, как мне.
– Надо отомстить «украинке», – сказал беспросветный двоечник Сашка.
– Каким образом? – поинтересовался я.
– Разбить ей окно, – решительно заявил другой «пострадавший», Серёга, который имел все основания ненавидеть Галину Николаевну, поскольку ко всем прочим несчастиям являлся её соседом.
– А окно тут причём? – удивился я. – Нет, я в эти игры не играю.
– Трусишь? – зашипели приятели.
– Тоже мне подвиг, чтобы трусить.
– Ну, как знаешь, а мы ей этот урок припомним.
– А вам-то чего, вы только по одной «паре» схлопотали, не то,  что я. Завтра можете исправить, делов-то. Всё, пока, я пошёл.
Бабье лето продолжалось, но брёл я домой не с таким радужным настроением, как прежде. Забыться помог всё тот же «Айвенго».  На улицу в тот день я не пошёл. Как оказалось впоследствии, не зря.  Друзья по несчастью претворили в жизнь свою «акцию», разбив в тот же вечер ненавистной учительнице вдребезги окно с двойными стёклами. Естественно, подозрение сразу же пало на меня. А на кого же ещё! Галина Николаевна на другой день пришла с жалобой к моей маме. Но у меня было железное алиби.  И хотя бедная учительница, посчитала, что мать просто защищает своего ребёнка, для меня этот инцидент не имел сколько-нибудь серьёзных  последствий. В память о тех событиях навсегда осталась «двойка» по украинскому языку за первую четверть седьмого класса.