Астрачи. дождь

Этот рассказ был в середине лагерной темы. Потом я поставлю его на место, в соответствии с хронологией.

    Дождь собирался с утра. Небо было затянуто тучами. Солнце несколько раз выглянуло в разрывах серой завесы и скрылось теперь уже надёжно. Ребята уныло поглядывали вверх, сделали вяло зарядку, как бы отбывая номер, сбегали помыться, позавтракали и неохотно построились, готовясь к отправке на работу. Первым, как всегда, начал «выступать» Юра:
   - Канешна, в такую погоду хозяин собаку из дома не выпускает, - ни к кому не обращаясь проговорил он. – Сейчас так ливанёт, что наш свинарник если не смоет, то промоет, как Геракл свой коровник, правда? – это он обратился ко мне, «заметив» меня перед строем.
Он, несомненно, знал о подвигах Геракла, но в его, с хитринкой заданном вопросе, я понял  желание проверить перед всеми знаю ли я? Слава Богу я ещё помнил содержание детских книжек, которых перечитал уйму с тех пор, как в 5 лет научился читать. Надо было отвечать, тем более, что ребята навострили ушки, как я выйду из положения.
    - Правда, Юра! Только ты мог бы знать, что Геракл мыл не дождём, а потоком реки, и не коровник, а конюшни, и не колхозные, а Авгиевы. А в остальном – всё правда, как и то, что мы сейчас выступаем на свои объекты для свершения трудовых подвигов. А дождь, если и соберётся сегодня пролиться на наши головы, то не раньше того времени, когда мы вернёмся домой. Кстати, проверим правильно ли установлены палатки, окопаны, натянуты крыши. Дежурная бригада, на всякий случай в ходе приготовления обеда и текущих дел,пробегите по лагерю и посмотрите, о чём я сейчас сказал. Всё! Нас на дороге ждёт фургон. Вольным строем за мной
     Я пошел вперёд, слыша за спиной шутливые реплики: - Во! Как на барщину гонят! Зря революцию делали. – Я по голосам узнавал «выступающих», слышал смех в интонациях. На шоссе стоял наш грузовик с натянутым тентом. Пока ребята залезали в кузов, показал водителю на хмурое небо. – Какой прогноз на сегодня? Боюсь ребят вымочить. Дождь будет?
    - Да кто ж его знает? У председателя в правлении висит барометр, я погляжу, в случае чего скажу. Да Ваша бригадирша должна знать. Она с утра на наряд туда ходит. Меня-то к Вам занарядили с утра, так что я из дома сразу за Вами. А туча дождевая, не пойму, то ли по косой стороной пройдёт, то ли зацепит краем. Ну, все сели? Поехали.
     Доехали быстро. Наставница ждала нас на дороге у тропинки, ведущей в деревню. Я показал на небо. – Когда ждать? Может развернёмся и домой?
    - Не! В первой половине не будет. Видите, как далеко и стороной идут. Не! Не будет,- ещё раз повторила она, как мне показалось, убеждая больше себя, чем меня.
      Выгрузились и пошли на свои места. Мальчишки в коровник, девочки в рощицу, а я в поле, договариваться о привозе нам очередного бидона молока. Последние капли повара вылили в кашу и какао утром. Бригадирша-молочница приняла заявку, обещала прислать с утренней дойки, свеженького, через час, а я пошёл к ребятам. Нет, не проверять. Я знал, что работают на совесть, просто моё присутствие взбадривало их. Шутки-прибаутки сыпались со всех сторон, да и не надсмотрщиком я был для них, всё время, перемещаясь от одного к другому, помогал в работе.
     А тучи становились всё гуще, всё мрачнее, заволокли всё небо. В воздухе запахло сыростью. Прибежала из правления Маша, она специально наведалась туда проверить барометр и поговорить с председателем.
    - Михалыч! Председатель сказал, чтоб ты снимал ребят (хотя до конца оставался ещё час) и ехал домой. Там хоть в палатки спрячетесь, а если здесь вымокнете, как сушиться будете? Ещё детей перепростужаешь. Сейчас машина за Вами подъедет. – Ребята известие приняли с радостными воплями. – Я же говорил, что не надо ехать, - прыгал Юра от одного к другому. Девочки отмахивались,- так ведь 3 часа поработали. – С шоссе раздались гудки.
    - Бежим,- позвал я, но подождал пока последний мой лагерник устремится к дороге и двинулся за ним. Когда машина остановилась у съезда на тропинку к нашему лагерю, девочки, видно,  сговорившись заранее, окружили меня. – Что-то давно ничего сладенького не ели,- протянуля Галя, показывая на сельский магазинчик, стоящий рядом с остановкой автобуса. Ага-ага,- дружно поддержали её остальные. И мальчишки включились в хор.
    - Ладно,- согласился я. – На моё усмотрение. Согласны? А то Вы такое поназаказываете, о чём  в местном Сельпо и не слышали. А Вы бегом в лагерь. Дождь уже вот-вот. Пообедайте и по палаткам. Спать.
    - Саша протянул мне рюкзак и куртку. – Возьмите на всякий случай. Не в руках же понесёте, а курточка с капюшоном. Не промокает. Взял на всякий случай. Я – запасливый!
     Ребята убежали, а я подошел к магазинчику, возле которого под навесом собралась небольшая очередь. Вежливо поздоровавшись, как положено в деревне, обратил внимание, что никто не выходит и не входит. Дверь была закрыта. На ней была пришпилена небольшая записка:
    - Уехала за товаром. Буду через час!
Вот-те на! А с какого часа надо отсчитывать время? И её появление? С этим вопросом я обратился к бабулькам, миролюбиво ожидающим возможности приобрести в сельском «Универмаге» необходимые товары. Ассортимент, который я успел разглядеть в прежние посещения, был весьма обширен,- от слежавшихся подушечек, до галош, незаменимой здесь принадлежности, от одеколона и бритвенных принадлежностей до кирзовых и резиновых сапог.
    - А кто ж её знает,- ответила словоохотливая бабушка неопределённого возраста в плюшевом жакете и цветастом головном платке,- я пришла час назад, её уже не было. Так ведь до базы в городе доехать надо, там пока получишь, пока погрузишь, да обратно. Она всегда пишет час, а на самом деле и в два не всегда укладывается. А нам куда торопиться? Тем более сейчас хлестанёт, по дороге захватит. А ты, милок, как с ребятней управляешься в лесу-то? – приступила она ко мне с расспросами. Наше появление в деревне давно было замечено и обговорено, меня все знали в лицо, приветливо здоровались при встречах на дорогах или в деревне, а сейчас появилась возможность, коротая время, узнать из первых рук  подробности нашего проживания на их территории. Я решил сразу ответить на вопросы, которые могли заинтересовать их в процессе беседы.
    - Где живём Вы знаете. Вон с дороги виден флажок над вершинками. Живём в палатках туристических. Работаем в лесу и в коровнике, наверное видели или слышали. Готовим еду себе сами. У нас плита сложена в лагере. Продукты? Что-то привезли с собой, что-то Ваш колхоз нам выписывает в счёт зарплаты – молоко, картошку, цыплят, яйца. Что-то покупаю здесь, в магазине. Вот сегодня не повезло. Ребята пошли в лагерь, а меня просили купить сладенького. А я застрял.
    - Ну ничего! Сейчас подъедет. А мы тебя вперёд пропустим, правда, бабы? А то он за своих ребят переживает. Не маши, не маши. Мы ж понимаем, хоть ребята и большие, а ответственность-то тоже не маленькая. Тут за своего боишься, как бы чего не умудрил, возраст-то самый шалопутный, а тут чужие. /Они это всё говорили вразнобой, перебивая друг друга. Я передаю монологом суть выслушанного в этой очереди/ А они слушаются? Вот у нас в школе,- бабулька пустилась в рассуждение о тяжелой жизни сельских учителей, которым надо в колхозе выписывать продукты, да дрова, да свою скотинку, какую-никакую обиходить, раз в деревне живёшь, но я слушал вполуха, согласно поддакивая для вежливости, но мысли были в лагере. Что там делается без моего глаза? Я ребятам давал полную самостоятельность, были свои Командир и Комиссар отряда, командиры звеньев, но  я ненавязчиво контролировал и направлял их работу. Так, что они, по-моему, не осознавали скрытого руководства, скорее воспринимали как  консультации.
    - Вот и она! – возгласила самая словоохотливая бабушка, поворачиваясь на шум мотора грузовичка, подъезжающего к магазину. Разгрузка, с помощью почти всех ожидающих, прошла быстро. Картонные коробки, небольшие ящики, контейнеры с бутылками снесли в магазин, поставили на места, указанные хозяйкой, и стали разбираться в очередь. Молодая продавщица, симпатичная полноватая женщина, сноровисто и ловко, приветливо находя нужные слова ко всем, стала работать. Было понятно, что её здесь знают с малолетства, уважают и любят. Я не знал куда приткнуться и стоял в сторонке в замешательстве.
    - Слышь, Валюша! Ты начальника отпусти первым, у него дети в лесу одни, ещё волки нападут, а ему отвечать,- стала зубоскалить моя заступница, хотя это выражение не совсем удачное, учитывая, что половины зубов сверху и снизу у неё не хватало, чего она совсем не стеснялась, не прикрывая рот ладошкой, как обычно делают в таком случае. Не её вина, что не на что вставить. И лечить некогда было – проще выдрать, что в деревне и делали.
    Я попытался отказаться, но Валюша властно поманила меня к прилавку. – Вам что?
    И стала ловко взвешивать и кидать мне в подставленный рюкзак пакеты и пачки печенья, конфет, пряников, вафель всё из нового завоза, как будто чувствовала, что нам понадобится именно это. Пока Валюша отоваривала меня и расчитывала, за окнами – их было два, по одному на каждой стене – потемнело и «разверзлись хляби небесные» - иного определения тому, что сотворилось на улице, я придумать не смог. Все кинулись к окнам, дивясь буйству природы. Я вышел на улицу под навес. Что же происходит в лесу? Выдержат ли палатки?
    Из магазина вышла словоохотливая бабулька. – Не переживай! Сейчас пройдёт. Такие дожди долго не идут. Вода выливается быстро. Вон, - она показала пальцем в угол неба,- видишь, там уже светлеет. Сейчас, милок, пойдёшь к своим. Им там, наверное, досталось.
    Она оказалась права. Воды хватило в тучах ещё минут на тридцать. По лужам пошли пузыри, даже не верилось, что такой ливень может перейти в мелкую морось, которой я уже не боялся. Подвернув до колен брюки, сняв полуботинки и рубашку, запихнув их в рюкзак, надел его на плечи, натянул сверху непромокаемую курточку, капюшон на голову и отправился в лагерь. С травы вода стекла в углублённую тропинку и я предпочёл идти рядом с водяной канавкой, в которую она превратилась. Когда я подходил к лагерю, дождь прекратился совсем, робко выглянуло солнце, осветившее мне картину совсем не напоминающую разгром, который я ожидал увидеть. Возле нашего очага лежали вверх дном все кастрюли и вёдра. Миски показывали свои чистые донышки. В одной кастрюле, наполненной водой, лежали ложки и кружки. Никаких признаков жизни. Все спали глубоким сном. Ни дежурных, ни разговоров в палатках. Лагерь вымер. Мне так стало жалко себя. Бедный я, забытый всеми. Чёрт бы Вас подрал. Я холодный, голодный, мокрый, несу Вам конфетки, прянички. Сладенькое! А Вам на меня наплевать. С такими мыслями, сам себя обижая, я присел перед своей палаткой, расстегнул молнию на входе и заполз внутрь. Половину палатки занимал спальный мешок, а вторая половина служила мне рабочим столом для бумаг и всякой писанины. Всё это было сдвинуто в сторону. На их месте стояла ужасающих размеров миска - самая большая в лагере – с супом, рядом почти такая же с картошкой, которой почти не было видно из-за огромного куска мяса. Наверное, полбанки говяжей тушенки положили. Стояла ещё литровая эмалированная кружка с компотом, накрытая толстым срезом буханки черного хлеба, политым сгущенкой так, что с краёв она стекала на подстеленный под этот роскошный стол, раскрытый на развороте глянцевый журнал. Мне стало стыдно за слова, которые возникли в голове первоначально.
    - Милые, Вы мои. Извините, что плохо подумал – понеслись у меня мысли. В груди стало так тепло. Защипало в носу и, кажется, повлажнели глаза. Фу ты, рассердился я на себя. Никак становлюсь сентиментальным. Кое-как поел, не всё, конечно. Это было бы невозможным. Свалился на постель и провалился в сон.
    Проснулся от зловещего шипенья недалеко от палатки: - Тихо ты! Исаак Михалыч спит! Иди отсюда!
    - А он что, пришёл? Откуда ты знаешь?
    - Вон смотри, рюкзак, с которым он в магазин ходил, возле очага на пне стоит. Не трогай! Проснётся, сам распакует, понял! И отойди оттуда.
    Я взглянул на часы. Пора было поднимать лагерь, посмотреть, какой ущерб причинил ливень  и исправлять его. Вылез из палатки, подозвал Командира и Комиссара.
    Жизнь продолжалась.